А вот еще старая, но очень забавная статья

[silent-gluk]

Леплинский Ю. Против антинаучной фантастики // Природа (М.). - 1961. - № 8. - С.118-119.

Велика роль научно-фантастической литературы в идейном воспитании нашей молодежи, распространении знаний. И, конечно, эту свою задачу она выполняет лишь тогда, когда в основе фантастических произведений лежат подлинные знания, когда развиваемые в увлекательной форме гипотезы, догадки о будущих открытиях, о строении Вселенной и многие другие предположения не противоречат основным закономерностям природы и общества. К сожалению, некоторые авторы забывают об этом. Их фантастика порой так далека от науки, что начинает походить на зарубежные оккультные романы, с их мистикой и чудесами.

Посмотрим с этих позиций содержание недавно вышедшего альманаха «Мир приключений». Открывается этот альманах научно-фантастической повестью Ал. Полещука «Ошибка инженера Алексеева» . В ней описывается, как талантливый советский инженер с помощью преподавателя философии добивается сногсшибательных открытий. Он изобретает ускоритель времени в 20 млрд. раз! По-видимому, автор повести рассуждал так: если Эйнштейн обосновал закономерное замедление темпа времени при возрастании скорости, то почему не допустить и обратное - ускорение течения времени. Любопытно, что это ускорение времени писатель связывает со скоростью движения материальных тел, намного превышающей скорость света. Теория относительности ставится здесь вверх ногами. Автор, разумеется, волен фантазировать как ему вздумается, но если он не считается с установленными наукой закономерностями, то зачем же называть свои произведения научно-фантастическими?
Второе поразительное открытие того же инженера Алексеева состоит в том, что он научился создавать звезды и даже целые галактики из безвоздушного пространства, причем эти звезды могли быть намного меньше самого изобретателя. Все чудеса религии и сказочной фантазии пародов бледнеют перед этой фантазией. Инженер Алексеев создает миниатюрную галактику, которая отличается от обычных галактик лишь размерами и ускоренным течением времени. Нельзя не отметить, что в повести прозвучал и голос истины: «давайте опомнимся, товарищи... Это же абсурд, бред! Есть же, в конце концов, масштабы, логика...» (стр. 32). Но, увы, это оказалось гласом вопиющего в пустыне: писатель-фантаст решительно порвал и с масштабами, и с логикой. Миниатюрная галактика становится искусственным спутником Земли. По воле писателя, планеты в этой галактике вращаются вокруг своих солнц со скоростью, превышающей скорость света в тысячи раз! (стр. 52). За одну земную секунду миры этой галактики в своем развитии проходят 5 тыс. лет. Не успел изобретатель оглянуться, как в созданной им галактике появилось человеческое общество, которое ни миллиарды лет обогнало человечество на Земле. Когда же Алексеев вздумал уничтожить этот спутник-галактику, он был наказан. Мыслящие существа, проникшие в сокровенные тайны науки, немедленно заключили своего создателя и его сотрудников в хрустальную гробницу из спрессованной атмосферы...
Какие мысли могут возникнуть от названной повести? Прежде всего о возможности распространения на нашу Землю могущественнейшей силы разума микроскопических человечков, причем земные люди не смогут их увидеть даже при помощи самых совершенных микроскопов, тем более, что за одну секунду сменяются сотни их поколений. «Да, он возник, этот мир, - вещает преподаватель марксистской философии Топанов, - но теперь все человечество, все люди Земли бессильны изменить хотя бы на волос его судьбу... И я никому не советовал бы предпринимать такую попытку». Совет полезный, если вспомнить судьбу изобретателя!
Итак, возник могущественнейший и все более развивающийся разум, носители которого невидимы и невоспринимаемы никакими приборами! Царству земного человека пришел конец, его развитие уже не имеет смысла. Единственно целесообразным будет подчинение неизмеримо более совершенному миру, чтобы использовать его опыт и знания. К подобным выводам может привести эта фантастическая отсебятина.
Свое повествование А. Полещук пытается подкрепить ссылками на диалектику. Между тем в повести пропагандируется метафизика. Утверждение, что наша Галактика может уменьшаться и увеличиваться, качественно оставаясь без изменения, - чистейшей воды метафизика. Хотя писатель и критикует оккультные общества, но сам приписывает «божественному разуму» всемогущество, одновременно лишая его логики и наделяя способностью совершать нелепости. Созданные буйной фантазией невидимые человечки, достигнув высочайших ступеней коммунистического общества, почему-то, вопреки всякой логике, ведут себя как представители капиталистической страны: они оставляют инженера Алексеева в его хрустальной гробнице, не желают помочь земным людям подняться выше, не делятся с ними хотя бы крохами своих знаний, не хотят помочь им покончить с угрозой войны и капитализмом...
Крупными недостатками изобилует и другое произведение, опубликованное в этом альманахе, - научно-фантастический рассказ Аркадия и Бориса Стругацких «Благоустроенная планета». И в нем авторы пренебрегают установленными наукой общими закономерностями развития общества мыслящих существ, диктуя природе свои выдуманные законы.
В этом рассказе земные астронавты попадают на планету, где мыслящие существа замечательно преобразовали, благоустроили свою страну, достигнув этого биологическим приемом, без машин и орудий труда. При этом авторы игнорируют основные марксистские положения, что лишь процесс труда, применение орудий производства, их изготовление и совершенствование - единственный путь к выделению человека из мира животных. Лишь изменяя в процессе производства природу, человек развился до степени сознательного мыслящего существа, господствующего над природой. С такой установленной наукой закономерностью возникновения цивилизации авторы не сочли нужным считаться. Они пишут о выращенных, а не построенных городах, о селекции, генетике, о «дрессированных бактериях» и т. п. Но ведь каждому известно, что наука невозможна без приборов, созданных в процессе производства, в процессе «машинной» цивилизации.
Фантастика нам очень нужна, но она должна быть доброкачественной, действительно научной, а не беспочвенной выдумкой. Она должна воспитывать в духе героизма, звать к смелым, основанным на достижениях науки, новым завоеваниям человеческой культуры.
Ю. В.Леплинский. Кандидат философских наук.
Москва

Насколько я понимаю, это первая статья, обвиняющая произведения Стругацких в антинаучности и в "антимарксизме". До этого речь шла о персонажах и о том, что они не такие, какими должны быть люди будущего (я говорю об _аналогичной_ критике).

@темы: Критика, Благоустроенная планета

---

О литературном семинаре Бориса Стругацкого.

[silent-gluk]

Сегодняшняя статья утащена отсюда: www.mirf.ru/Articles/print5649.html

Юбилей: Литературный семинар Бориса Стругацкого

Кратко о статье: Семинар писателей-фантастов, возглавляемый Борисом Стругацким, — явление, уникальное не только личностью руководителя, но и продолжительностью жизни, и количеством «звёздных» имён. О том, как велась работа на семинаре и что он привносил в жизнь участников, «Миру фантастики» рассказывают семинаристы разных поколений.

Неизгладимый след

О ЛИТЕРАТУРНОМ СЕМИНАРЕ БОРИСА СТРУГАЦКОГО

За свою жизнь Аркадий и Борис Стругацкие написали тридцать с лишним повестей и романов. Практически каждая книга Стругацких — веха на пути развития литературы, и не только жанровой. Оба соавтора участвовали и в работе писательских семинаров. Аркадий Натанович был членом московского семинара при издательстве «Молодая гвардия», но это всё же не было его основным занятием. А вот Борис Натанович посвятил своему детищу не меньше сил и времени, чем любому из произведений АБС.

Речь, разумеется, о знаменитом ленинградском (позже — петербургском) семинаре писателей-фантастов. Борис Стругацкий возглавил его в 1974 году и не потерял к нему интереса до последних дней жизни. За это время через семинар прошла целая плеяда фантастов, писателей и критиков, каждый из которых ныне сам стал звездой первой величины: Вячеслав Рыбаков, Святослав Логинов, Андрей Столяров, Михаил Веллер, Александр Щёголев, Александр Тюрин, Николай Романецкий, Сергей Переслегин, Николай Ютанов, Сергей Бережной, Антон Первушин, Дмитрий Колодан... Среди заочных участников числились Борис Штерн, Андрей Лазарчук и многие другие. О том, в чём суть ленинградского семинара, чему и как учил Борис Стругацкий, мы расспросили семинаристов разных лет. Это очень разные люди, каждый со своими взглядами и своими представлениями о важном. Но именно разнофокусность этих воспоминаний позволяет восстановить максимально полную и объективную картину уникального феномена — семинара писателей-фантастов под руководством Бориса Стругацкого.

АВТОРЫ О СЕБЕ И СЕМИНАРЕ

АНДРЕЙ СТОЛЯРОВ

Родился в Ленинграде в 1950 году. Окончил физико-математическую школу, затем — биологический факультет ЛГУ. Первая художественная публикация состоялась в 1984 году, однако сам автор предпочитает считать дебютом сборник «Изгнание беса» (1989). Автор ряда романов, в том числе «Маленькая Луна», «Мы, народ...», многочисленных
повестей и рассказов, футурологических и аналитических статей и эссе. Вместе с Виктором Пелевиным, Андреем Лазарчуком и другими фантастами считается основателем так называемого «турбореализма». Обладатель литературных премий «Великое Кольцо», «Аэлита-Старт», «Бронзовая улитка», «Странник», «Лунный меч», премий им. Беляева, им. Гоголя, премии Русского ПЕН-центра.

Прозу я начал писать в 1980 году, и первая же моя приличная повесть «Ворон» вызвала отторжение у литературных журналов. Наслушавшись скорбных редакторских вздохов, я решил двинуться другим путём. Поэт Ирина Знаменская посоветовала мне обратиться к Александру Житинскому, который тогда работал в журнале «Аврора». Александр Николаевич скорбно вздыхать не стал, а прочёл повесть и сказал, что для меня единственная возможность печататься — выдать себя за фантаста. Хотите, я рекомендую вас в семинар Бориса Стругацкого?.. Правда, это было ещё не всё. Когда я впервые предстал пред очи Бориса Натановича, тот скептически меня спросил: «А фантастика-то у вас есть?» Я гордо ответил, что сколько угодно (хотя никакой фантастики у меня сроду не было), а потом побежал домой и за месяц написал одиннадцать фантастических рассказов. Они потом составили мою первую книгу «Аварийная связь». Борис Стругацкий эти рассказы прочёл, сказал: «Ну что ж...» — и судьба моя была решена.

АЛЕКСАНДР ЩЁГОЛЕВ

Родился в 1961 году в Москве, живёт в Санкт-Петербурге. По образованию инженер-системотехник, работал на кафедре бортовых ЭВМ в Ленинградском институте авиаприборостроения, с 1992 года — профессиональный писатель. Член Союза писателей Санкт-Петербурга. Автор книг «Мания ничтожности», «Инъекция страха», «Любовь Зверя», «Ночь, придуманная кем-то», «Свободный охотник», «Львиная охота», «Как закалялась жесть», «Отрава» и других. Лауреат премий «Старт» за дебютную книгу «Клетка для буйных» (1992), «Бронзовая улитка» за повесть «Ночь навсегда» (1995), а также наград журнала «Полдень, XXI век» за повести «Хозяин» и «Песочница».

Пришёл в октябре 1984-го по рекомендации Ильи Фонякова (ныне покойного), заведующего корпунктом «Литгазеты» в Ленинграде. Он дал Стругацкому рукопись моей повести «Сумерки», а потом я, трепеща, пришёл на заседание семинара за ответом. Представился Борису Натановичу, напомнил, о чём моё произведение (название ничего ему не сказало), и он, очень хорошо помню, воскликнул: «А-а, это где много мрачных личностей!» Так и взял меня кандидатом в действительные члены. Обсуждался я осенью 1986-го с повестью «Три кита Его земли», став в результате действительным членом. Кстати, мы с моим будущим соавтором Александром Тюриным пришли на семинар в один день, опекун у нас был общий (Вячеслав Рыбаков), и обсуждались мы один за другим, Тюрин сразу за мной. Вот так нас с Александром судьба интересно связала.

НИКОЛАЙ РОМАНЕЦКИЙ

Родился в 1953 году в Новгородской области. В 1977 году окончил Ленинградский политехнический институт по специальности «инженер-металлург». Первая публикация состоялась в 1987 году — журнальный вариант повести «Сумасшедший в горах» появился на страницах журнала «Энергия». Участник «малеевского» семинара фантастики в Дубултах в 1987 году. Автор двух десятков романов. Лауреат премий «Белое пятно», «Большой Зилант», премии имени Александра Беляева. Член Союза писателей Санкт-Петербурга с 1997 года. С сентября 1999 года — секретарь оргкомитета «АБС-премии». С октября 2002 года по январь 2013-го ответственный секретарь журнала Бориса Стругацкого «Полдень. XXI век».

В семинар попал совершенно случайно. В середине 1980-х пахал после окончания питерского Политеха мастером на Балтийском заводе. Один из штамповщиков в цеху, где я работал, оказался любителем фантастики. На том мы с ним и сошлись. Периодически обменивались мнениями о прочитанном. Как-то я проговорился, что и сам пытаюсь сочинять. Выяснилось, что он тоже. Более того, оказалось, при Доме писателя существует семинар, который посещают такие доморощенные сочинители. На ту пору у меня имелась пара рассказов. Срочно сочинил ещё один и с этим багажом в мае 1985-го был приведён на очередное заседание, последнее в сезоне. Отдал Борису Натановичу свои рукописи. Недельки через две-три позвонил и услышал: «Приходите в новом сезоне». За лето сочинил целую повесть («Сумасшедший в горах») и в октябре пришёл. Вот так и сделался членом семинара.

СВЯТОСЛАВ ЛОГИНОВ

Родился в 1951 году в городе Уссурийске. С восьмимесячного возраста живёт в Ленинграде-Петербурге. Окончил химическую школу и химфак ЛГУ. Первый рассказ напечатан в 1975 году в журнале «Уральский следопыт». Первый роман, «Многорукий бог далайна», вышел в 1995-м, принеся автору почётный неофициальный титул «внезапного патриарха русского фэнтези». Автор романов «Колодезь», «Свет в окошке», «Дорогой широкой», «Россия за облаком» и других, а также множества повестей и рассказов. Лауреат премий «Великое Кольцо», «Интерпресскон», «Большой Зилант», «Русская фантастика», «Портал», «Сигма-Ф», «Философский камень», «Аэлита» и других. Член Союза писателей Санкт-Петербурга и Союза российских писателей.

Осенью 1973 года в Доме писателя прошла встреча сотрудников ЛИЯФ (Ленинградского института ядерной физики) с писателями-фантастами. Мой отец, который тогда работал в ЛИЯФ, пригласил на встречу и меня тоже. После этого я несколько месяцев собирался с духом, а потом явился в Дом писателя и спросил, когда и где собираются фантасты. Оказалось, что фантасты собираются сегодня, через час. Так я совершенно случайно попал на самое первое заседание семинара Бориса Стругацкого. Было это в марте 1974 года.

АНТОН ПЕРВУШИН

Родился в 1970 году в городе Иваново. Окончил Санкт-Петербургский государственный политехнический университет. Дебютировал в 1990 году рассказом «Иванушка и автомат» в журнале «Измерение-Ф». Автор десятков научно-популярных, научнофантастических и приключенческих книг, сотен статей и рассказов. На основе цикла статей «Кинопробы космической экспансии» снята и демонстрируется по телеканалу «ТВ3» серия телепередач, где Антон выступает главным консультантом, соведущим и автором части сценариев. Лауреат литературных премий «Звёздный мост», «Еврокон», «Интерпресскон», «Бронзовый Икар», Беляевской и Ефремовской премий, а также других литературных наград.

Я появился на семинаре в 1992 году и был принят на правах кандидата в члены семинара, после того как Борис Натанович ознакомился с моими первыми повестями «Война по понедельникам» и «Чужаки в Пеллюсидаре». Моим куратором был назначен Святослав Логинов. После публикации и публичного обсуждения первого романа в 1998 году меня приняли в действительные члены, а ещё позднее, в 2003 году, я стал старостой семинара на пару со своей женой Еленой Первушиной.

ДМИТРИЙ КОЛОДАН

Родился в 1979 году в Ленинграде. Закончил биологический факультет РГПУ им. Герцена. Писал книги-прохождения к компьютерным играм. Первая публикация в фантастическом жанре — рассказ «Покупатель камней» (2005). Активный участник сетевого конкурса «Рваная грелка», в 2006 году стал его победителем. Дебютный роман «Другая сторона» вышел в 2008 году в издательстве АСТ. Участник межавторского литературного проекта «Этногенез». Лауреат премий «Дебют», «Бронзовый Роскон», «Золотой Роскон», «Серебряный Кадуцей», «Сигма-Ф», «Мраморный фавн». В 2009 году на конвенте «Еврокон» назван лучшим российским дебютантом по версии ESFS.

На семинар я пришёл весной 2005 года. Меня привёл Андрей Лазарчук, с которым мы познакомились на «Росконе». Тогда у меня было написано всего-то полтора фантастических рассказа... Некоторое время я ходил в качестве вольнослушателя, а с 2007 года, после обсуждения моего первого романа «Другая Сторона», был принят в действительные члены семинара. Кажется, на тот момент я был самым молодым автором в этом звании и сильно стеснялся.

ЧЕМ СЕМИНАР БОРИСА СТРУГАЦКОГО ОТЛИЧАЛСЯ ОТ ДРУГИХ ЛИТЕРАТУРНЫХ ОБЪЕДИНЕНИЙ СВОЕГО ВРЕМЕНИ?

Святослав Логинов: В первую очередь — думается, это отметят все, — тем, что руководил семинаром Борис Натанович. Регулярное, в течение десятилетий, общение с великим писателем не могло не сказаться на тех, кто посещал семинар .

Андрей Столяров: Я знал два семинара советской эпохи. Семинар поэтов Глеба Семёнова, широко известный в узких кругах оппозиционной ленинградской культуры, и семинар фантастов Бориса Стругацкого. Оба они выделялись неслыханной по тем временам свободой высказываний. Здесь не то чтобы ругали советскую власть — этого, разумеется, не было, но сам круг обсуждаемых тем («судьба поэта» или «имперский тоталитаризм», например), несомненно, расширял мировоззренческие координаты. Можно провести аналогию с философскими спорами Средневековья: в диспутах, которые организовывали тогдашние европейские университеты, разумеется, нельзя было открыто провозглашать, что бога нет, однако можно было обсуждать различные качества бога, а это уже само по себе нарабатывало воздух Нового времени. То же самое с семинаром: там нарабатывался творческий кислород, которым фантастика дышала потом всё перестроечное десятилетие. Правда, не следует думать, что это было так просто. За семинаром следило множество недоброжелательных глаз. И потому Борис Стругацкий время от времени предупреждал: вы только, ребята, поменьше болтайте. Вы тут несёте невесть что, а меня потом будут вызывать, расспрашивать, я буду вынужден врать, а я этого не люблю... Всё равно, конечно, болтали. Какие-то сполохи перемен уже брезжили на горизонте.

Александр Щёголев: Во-первых, руководил семинаром писатель с действительно мировым именем. Вдобавок — великий педагог. Редчайшее сочетание. Во-вторых, очень много народу ходило; в какой-то момент, когда я был старостой, — четыре десятка, а то и больше. Однажды БН даже устроил «чистку», отчисляя неактивных, непишущих и тех, кто ходит нерегулярно. Вроде это было в конце 1980-х... В-третьих, семинар был отлично организован и структурирован, с внутренней дисциплиной, со своим кодексом. Настоящая школа. В-четвёртых, обсуждения проводились в игровой форме, стилизуясь под судебные заседания. Каждое такое заседание было событием, к которому тщательно готовились. И, наконец, главное: атмосфера, созданная на семинаре, так стимулировала творческий рост, что способный новичок вырастал в профессионального автора буквально за пару лет. А талант неизбежно вырастал в мастера, деваться таланту было некуда. Сомневаюсь, что где-то ещё в России было такое уникальное место, такая урожайная земля. Замечу попутно, что здесь была атмосфера свободы, а сам семинар был островком свободы.

Николай Романецкий: Принцип постоянной работы был традиционен: обсуждение новых произведений семинаристов либо литературоведческих докладов, посвящённых фантастике, — в нём мог поучаствовать каждый, у кого находились мысли. Что же касается предпочтений, БН всегда был сторонником фантастического реализма. А посему произведения, прочно связанные с окружающей действительностью, ценились им выше, чем эскапистские опусы, в которых фантастика оказывалась самоцелью. Разумеется, всегда приветствовались новые фантастические идеи (или хотя бы неожиданные трактовки уже существующих). Кроме того, не одобрялась творческая лень. Тот, кто не нарабатывал в течение года, если мне память не изменяет, четыре авторских листа, становился кандидатом на отчисление. И, если ситуация не менялась, через сезон оказывался вне семинара. Некоторых это изрядно дисциплинировало.

Антон Первушин: Прежде всего — жёсткой иерархией и деловой атмосферой. Стругацкий принимал в свой семинар только тех, чьи тексты, по его мнению, можно было печатать хоть завтра. Посему он не учил писать в классическом понимании, а показывал на конкретных примерах обсуждаемых текстов, что именно несёт в себе произведение семинариста и как оно может быть истолковано читателями. В других литобъединениях больше значения придают авторским ошибкам, а здесь речь шла об умении автора транслировать свои идеи и свою рефлексию.

Дмитрий Колодан: Я не участвовал в каких-либо других литобъединениях, и мне не с чем сравнивать. Но, мне кажется, это отличие видно уже из названия. Это был семинар Бориса Стругацкого, и его присутствие, очное или заочное, уже задавало свою неповторимую атмосферу. К тому же вокруг семинара сплотилось множество сильных, талантливых авторов — Андрей Лазарчук, Святослав Логинов, Александр Щёголев и другие. И всё это вместе создавало уникальную среду: стимулирующую, способствующую творческому росту и развитию, а главное — живую.

РЕЗЮМЕ

Чем семинар Бориса Стругацкого отличался от других литературных объединений своего времени?

Святослав Логинов: уникальная фигура руководителя.

Андрей Столяров: воздух свободы.

Александр Щёголев: стимуляция творческого роста.

Николай Романецкий: продвижение фантастического реализма.

Антон Первушин: рабочая атмосфера.

Дмитрий Колодан: творческая среда.

КАК СТРОИЛАСЬ РАБОТА НА СЕМИНАРЕ?

Святослав Логинов: В разные периоды работа строилась по-разному. Опять же, это зависело от того, что обсуждалось на семинаре. Если обсуждался рассказ, то автор или сам Борис Натанович читал его вслух, затем все по очереди высказывали своё мнение. Автору при этом слова не давали, он должен был молча выслушивать всё, что говорили семинаристы. Борис Натанович тоже молчал; лишь изредка, если кто-то слишком завирался в своей критике, вступался за истязуемого. Свою речь Борис Натанович всегда произносил напоследок. Он не разменивался на мелкие стилистические ляпы, его выступление непременно было концептуальным. Оно касалось авторской задачи и сверхзадачи, образов, иногда — построения сюжета. Но там не было и следа звонкой риторики, никакой дидактики, никакого школьного литературоведения. Просто опытный и очень доброжелательный читатель размышлял о прочитанном. При этом Борис Натанович всегда становился на сторону автора, старался найти и показать оригинальное, своеобычное. Мне приходилось слышать высказывания людей, никогда не бывавших на семинаре, будто бы Борис Натанович своим авторитетом давил семинаристов, выпестовывая из них собственных клонов, маленьких стругачат. Так вот, это неправда! Полагаю, мои слова может подтвердить любой член семинара, успевший вплотную пообщаться с Учителем.

Помимо того, были заседания, посвящённые темам чисто теоретическим. Там читался доклад, подготовленный кем-то из семинаристов, а затем шло его обсуждение.

Семинар 1977 года. Лицом к зрителю сидят Святослав Логинов, Борис Стругацкий. Феликс Дымов и Ольга Ларионова

Андрей Столяров: В основном обсуждались рукописи семинаристов. Хотя в действительности тогда происходил гораздо более важный процесс: примерка литературной судьбы. Кто будет писать, а кто — бегать, как таракан, по тусовкам. Кто станет «независимым конгрессменом», а кто будет кланяться и обхаживать нужных людей. У кого появятся настоящие убеждения, а кто будет колебаться вместе с линией партии: позавчера — демократ, вчера — государственник, сегодня — православный патриот путинского призыва. Всё это закладывалось уже тогда. Борис Стругацкий, несомненно, был талантливым педагогом. Он, по-видимому интуитивно, придерживался принципа Гердера: «Не определять, а благоприятствовать». То есть он был «солнцем», а не «садовником». Однако не следует забывать, что быстрее всего под солнцем вымахивают сорняки. Семинар не избежал этой участи. И всё же «работу солнца» оценивают не по количеству сорняков, которые тщатся заслонить собою весь сад, а по тем, пусть редким, цветам, которые там всё-таки произросли.

Александр Щёголев: Семинар состоял из руководителя (сам Борис Натанович), действительных членов (тех, кто хоть раз обсуждался), кандидатов в действительные члены (авторов, которые ещё не доросли до обсуждения) и участников (то есть не-писателей: художников, издателей, критиков, фэнов). Был староста со своими немаленькими обязанностями. Долгое время старостой была Наталья Никитайская. В конце 1980-х старостой Борис Натанович назначил меня, и пробыл я им лет семь-восемь. Потом снова была Никитайская, а в нулевых — Первушин. У каждого кандидата был опекун из числа действительных членов. Опекун читал рукописи кандидата и решал, какая достойна того, чтобы её прочитал Стругацкий. Ставить ли эту рукопись на обсуждение, Борис Натанович решал уже единолично. Кстати, у действительных членов было право ставить свои рукописи на обсуждение без санкции шефа: написал — обсудился (если захотел). К заседаниям готовились. Стругацкий назначал прокурора, в обязанности которого входило говорить прежде всего о недостатках рукописи. Автор выбирал себе адвоката, который концентрировался на достоинствах. Текст должно было прочитать как можно больше народу, что в доинтернетовские времена было непросто. Автор обязан был предоставить несколько экземпляров рукописи, которые люди читали и передавали друг другу, встречаясь в метро или ещё где-нибудь. Староста контролировал перемещения экземпляров и поторапливал копух. Каждое обсуждение заканчивалось тайным голосованием. Голосовали деньгами, положенными в конверты. В советские времена — копейками. Максимальная оценка — 13 копеек (столько стоила чашка кофе в буфете Дома писателей). Во времена первоначального накопления капитала перешли на рубли, максимальная оценка стала 13 рублей. Собранные деньги традиционно шли в фонд семинара.

Семинар 1977 года. Святослав Логинов, Вячеслав Рыбаков и Феликс Дымов

Антон Первушин: Стругацкий строго следил, чтобы семинаристы работали, поддерживали себя в творческой форме и росли как литераторы. Существовал Устав семинара, в котором было прямо прописано, что для сохранения членства семинарист обязан написать не менее четырёх-пяти авторских листов в год. Действительные члены были обязаны выставлять свои новые тексты на обсуждение, а кураторы из их числа поощряли к творчеству кандидатов. По итогам обсуждений выдавались рекомендации к публикации, что в советские времена имело для молодого литератора немаловажное значение.

РЕЗЮМЕ

Как строилась работа на семинаре?

Святослав Логинов: поиск собственного голоса.

Андрей Столяров: примерка литературной судьбы.

Александр Щёголев: отличная организация работы.

Антон Первушин: постоянный труд.

НА КАКУЮ ЛИТЕРАТУРУ В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ ОРИЕНТИРОВАЛИСЬ СЕМИНАРИСТЫ — РАЗУМЕЕТСЯ, ПОМИМО КНИГ САМИХ АБС?

Александр Щёголев: Просто — на литературу. Литературное качество ставилось во главу угла, фантастика шла вторым номером. Ну и, разумеется, ориентировались на русскую литературу, написанную русскими авторами и по-русски, неважно, где они проживают. Из переводных ориентирами становились только самые-самые. Что касается конкретики, то ведь вкусы у всех разные. Но большинство, по-моему, предпочитало произведения с острым сюжетом. Во всяком случае, как было неоднократно замечено, на наших обсуждениях более высокие оценки получали те вещи, которые интересно читать.

Антон Первушин: Борис Натанович не составлял каких-то обязательных списков книг, которые должен был прочитать любой семинарист. Иногда, за разговором, он советовал ознакомиться с чем-то из классики или осилить какую-то из модных новинок. Посему чтение у нас было разноплановое — по субъективным пристрастиям. Лично я в девяностые, когда стал семинаристом, в огромных количествах поглощал американскую жанровую литературу и считал её образцом для подражания, но потом к ней охладел.

Святослав Логинов: Люди на семинаре были разные, и у каждого были свои любимые книги. Сам Борис Натанович часто приводил примеры из Алексея Николаевича Толстого.

Николай Романецкий: Большинство из нас до появления в семинаре были поклонниками АБС и в первую очередь ориентировались именно на их книги. По крайней мере, поначалу. Однако те, из кого выросли более или менее известные авторы, довольно быстро выбирали свой собственный путь. Объединить их творчески могли разве что издательские проекты типа «Времени учеников» Андрея Черткова, да и тут авторы, разумеется, весьма отличались друг от друга, ибо каждый самостоятельно решал, какую тематику и идеологию выбрать.

Семинаристы 2012 года

Дмитрий Колодан: Полагаю, у каждого из семинаристов было что-то своё, что ему нравилось, на что он ориентировался. Однако каждое прочитанное произведение воздействует на читателя, и можно сказать, что вещи, которые обсуждались на семинаре, так или иначе оказывали влияние и на его участников. Вряд ли они ориентировались на эти тексты сознательно, но некое подспудное влияние наверняка было. Именно так и создаётся «среда литературного общения», которая во многом формирует автора.

Андрей Столяров: Скажу честно: я лично не ориентировался на книги Стругацких. На меня громадное впечатление произвели «Гадкие лебеди», рукопись которых Борис Натанович дал мне тогда почитать — сама повесть, как известно, была опубликована лишь во времена перестройки, — но проза Стругацких была для меня чересчур подростковой. Дело, наверное, в том, что я слишком поздно начал читать фантастику, мне было уже тридцать пять, момент был упущен. При всём уважении к высокой выразительности письма АБС я сам хотел писать по-другому. А вообще, одной из трагедий советской эпохи была недоступность хороших книг. Целый пласт беллетристики, как, впрочем, и аналитической литературы, был под запретом. Не с кем было себя сравнить. Не было выбора, поневоле приходилось равняться на классику. Отсюда такое количество тогдашних писателей, «раздавленных» Буниным, Достоевским и Львом Толстым, а в фантастике — Аркадием и Борисом Стругацкими. Зато трагедия современной эпохи, как мне кажется, заключается в том, что нынешние фантасты не читают вообще ничего. Разве что книги приятелей и друзей. Идёт непрерывное жанровое самопереваривание, которое порождает вторичность. Открываешь вроде бы неплохую книгу и вдруг чувствуешь: я это уже читал. Узка торная дорога, по которой бегут всей толпой. Никто не хочет распахивать целину.

РЕЗЮМЕ

На какую литературу в первую очередь ориентировались семинаристы — разумеется, кроме книг самих АБС?

Александр Щёголев: важен острый сюжет.

Антон Первушин: прежде всего разнообразие.

Святослав Логинов: БНС приводил в пример Алексея Толстого.

Николай Романецкий: и всё-таки наследие АБС.

Дмитрий Колодан: на нас влияли произведения друг друга.

Андрей Столяров: приходилось равняться на классику.

Семинар-2003. На переднем плане — Ирина Андронати, Вячеслав Рыбаков, Владислав Гончаров

КАКИЕ СОВЕТЫ СТРУГАЦКОГО ПО РАБОТЕ НАД СТИЛЕМ ВАМ ОСОБЕННО ПРИГОДИЛИСЬ?

Святослав Логинов: Советов по стилистике Борис Натанович не давал или давал крайне редко, ведь это значило перестраивать автора под себя. Зато частенько можно было слышать фразу: «Не надо дописывать за автора. Захочет — допишет сам».

Николай Романецкий: Вообще говоря, Борис Натанович редко давал какие-либо конкретные советы по конкретным авторским проблемам. Его главной задачей при обсуждении было обратить внимание на существование языковой или фабульной проблемы, а уж решать её автору приходилось самостоятельно. В текущей семинарской работе новички в основном контактировали с так называемыми опекунами, институт которых существовал в семинаре. Вот в этих контактах конкретная помощь была возможна. Однако и опекуны старались, чтобы автор сам исправлял свои недостатки. Как мне кажется, это была верная учебная тактика.

Антон Первушин: Стругацкий советовал не переусложнять текст, но при этом избегать примитивизма и лобового пересказа идей. Я стараюсь следовать его совету, но не всегда получается...

Александр Щёголев: Я не помню, чтобы Борис Натанович кому-нибудь когда-нибудь давал советы по стилю. Мне — ни разу. Вопросы стилистики, языка оставались семинаристам на домашнюю работу. А те «дефектные ведомости» (перечни стилистических ляпов), которые часто приносили на обсуждения прокуроры и адвокаты, Стругацкий настоятельно просил не зачитывать вслух, а передавать авторам.

Андрей Столяров: Само существование Бориса Натановича было советом. Вот человек, во плоти, который вместе с братом написал столько замечательных книг. Вот он — перед моими глазами. Вот он — со мной говорит. Это действовало сильнее, чем любой самый мудрый совет.

РЕЗЮМЕ

Какие советы Стругацкого по работе над стилем вам особенно пригодились?

Святослав Логинов: Стругацкий не навязывал стилистику.

Николай Романецкий: БНС лишь обозначал проблему, дальше автор работал сам.

Антон Первушин: избегать и примитивизма, и переусложнения.

Александр Щёголев: вопросы стилистики оставались автору.

Андрей Столяров: само существование БНС было советом.

Борис Стругацкий на семинаре. Вторая половина семидесятых

КАКИЕ СЮЖЕТНЫЕ ХОДЫ И ПОВОРОТЫ БЫЛИ БОЛЬШЕ ВСЕГО ВОСТРЕБОВАНЫ НА СЕМИНАРЕ И ЭФФЕКТНЕЕ ВСЕГО «СТРЕЛЯЛИ»?

Александр Щёголев: Да любые, лишь бы нестандартные. Приветствовалась новизна, неожиданность, нешаблонность. Смешение направлений и жанров. Ломка традиций и стереотипов. И, повторюсь, нравились острые сюжеты — с тайнами и конфликтами. При этом психологизм и достоверность подразумевались. Вещь недостоверная психологически или вообще лажовая, пусть и формально сюжетная, не имела шансов.

Антон Первушин: Всегда пользовались популярностью тонкий юмор и актуальность фактуры. Хорошо «срабатывал» приём умолчания, когда автор оставлял варианты интерпретации на усмотрение читателя. Борис Натанович недолюбливал острые злые тексты, но очень высоко ценил тех авторов, которые умели их писать.

Николай Романецкий: Больше всего были востребованы сюжетные ходы и повороты, реализующие известную триаду «Чудо — Тайна — Достоверность». А вообще, я бы не стал выделять какие-то типовые ходы. В отличие от современной сериально-проектной фантастики, тогда к «штамповке сюжетов» никто не стремился. Среди участников семинара вторичность любого рода категорически не приветствовалась, в те времена такое считалось очень большим литературным недостатком.

Дмитрий Колодан: Не припоминаю, чтобы существовала какая-нибудь «секретная формула». Выстрелить могла любая вещь, главное, чтобы она была интересна, оригинальна и хорошо написана.

Святослав Логинов: Не знаю таких. Зато что давилось беспощадно, так это «рояли в кустах».

РЕЗЮМЕ

Какие сюжетные ходы и повороты были больше всего востребованы на семинаре и эффектнее всего «стреляли»?

Александр Щёголев: нестандартность, ломка стереотипов, а главное — достоверность.

Антон Первушин: юмор, актуальность, неоднозначность.

Николай Романецкий: не приветствовалась вторичность.

Дмитрий Колодан: главное — качество.

Святослав Логинов: «рояли в кустах» давились беспощадно.

ОТ ЧЕГО ПРЕДОСТЕРЕГАЛ БОРИС НАТАНОВИЧ НАЧИНАЮЩИХ АВТОРОВ?

Александр Щёголев: Например, от следования конъюнктуре. Вот его записка, приложенная к одной из моих самых первых рукописей: «Саша, прекратите баловаться! В вашем возрасте запрещается писать «для печати». Писать надо так, как будто это ваша последняя вещь. Иначе толку не будет». Предостерегал также от лени, буквально заставляя молодых писать. В конце сезона опекуны отчитывались за своих опекуемых, кто сколько написал. Если начинающий автор писал мало, Борис Натанович мог его отчислить. Советовал не стараться впихивать в каждую новую вещь все придумки, какие есть, а соблюдать баланс между неуёмной фантазией и сюжетной необходимостью. Советовал не жалеть выбрасывать что-то из произведения, отсекая тем самым лишнее, всегда был за разумные сокращения. Ну и многословие Стругацкому не нравилось, как любому нормальному читателю; этак ненавязчиво он подталкивал молодых учиться «отжимать» собственный текст.

Антон Первушин: От самодовольства. Борис Натанович утверждал, что писатель должен находиться в непрерывном творческом поиске, пробовать разные формы и стили, подбирать оригинальные сюжеты и персонажей. И так — до последнего вздоха. Самодовольный же писатель начинает тиражировать самого себя и перестаёт быть интересным.

Святослав Логинов: Прежде всего — от торопливости. «Думать — не развлечение, а обязанность». Сюжет, антураж, психология героев — всё должно быть продумано, только тогда может получиться что-то настоящее.

Андрей Столяров: От многого Борис Натанович нас предостерегал. От пустословия, от демагогии, от карьеризма, от лени, от тщеславия, от вранья... Но поймите, ведь мало предостеречь, надо ещё, чтобы предостережению вняли. Кто виноват в этом — «солнце», «садовник», сам «ученик»? Знаете, я скажу так: никакой учитель не поможет, если нет желания учиться всю жизнь.

РЕЗЮМЕ

От чего предостерегал Борис Натанович начинающих авторов?

Александр Щёголев: от многословия, лени и следования конъюнктуре.

Антон Первушин: от самодовольства и успокоенности.

Святослав Логинов: от торопливости и небрежности.

Андрей Столяров: от пустословия и вранья.

КАКИХ ПРИНЦИПОВ В РАБОТЕ С ИЗДАТЕЛЯМИ РЕКОМЕНДОВАЛ ПРИДЕРЖИВАТЬСЯ СТРУГАЦКИЙ?

Николай Романецкий: Честно сказать, я вообще не помню, чтобы проводились заседания на такую тему. В семинаре развивались прежде всего уже имеющиеся у человека литературные задатки: научить писать, как известно, вообще невозможно — это умение достаётся человеку от Создателя. Опубликоваться же — для семинара это была в те времена задача отнюдь не первой важности. Добраться до бумаги было совсем не просто, и не семинар эту задачу решал. Нынешнему поколению авторов, избалованных интернетом, наверное, это покажется странным, но для нас в то время семинар сам по себе был сродни публикации. Он обеспечивал любому его члену несколько десятков внимательных квалифицированных читателей, всегда готовых к конструктивной критике, которая и несёт автору главную профессиональную пользу. Беспричинное охаивание, как ныне в Сети, не допускалось. Любые претензии должны быть обоснованы и подкреплены примерами из текста, иначе сам критик тут же получил бы по мозгам за непрофессионализм. Никаких «УГ» тогда не существовало, даже при провальном опусе Борис Натанович находил для автора пару добрых слов — к примеру, «проделана большая работа»...

Александр Щёголев: На обсуждениях рукописей практически не говорили о перспективах издания и о работе с издателями. Семинар прежде всего занимался творческими вопросами. Только в кулуарах Борис Натанович мог дать какой-то конкретный совет. Или помочь делом, например, написать по просьбе автора короткую «врезку» на произведение. В работе с издателями для Стругацкого совершенно естественным качеством была настойчивость — настолько естественным, что даже специально говорить об этом он не считал нужным. Автор должен был самостоятельно стучать во все двери и лезть на все площадки. Вообще же кредо Бориса Натановича было общеизвестно: «Писать надо только о том, о чём хочешь; только так, как хочешь; и чтобы это печатали».

Антон Первушин: Борис Натанович всегда говорил, что если есть возможность публиковаться, то надо публиковаться. Видимо, он хорошо помнил те времена, когда пробиться к читателю было неимоверно трудно, и полагал, что идти на компромиссы с потенциальным издателем не только можно, но и нужно.

Святослав Логинов: Помню лишь один случай, когда он высказывался на подобную тему. В ту пору кипели страсти по поводу ВТО МПФ*. Тогда Борис Натанович сказал: «Вы можете публиковаться в любых изданиях, выпускать книги в любых издательствах и у любых редакторов. Но если от вас потребуют чего-то несогласного с вашей совестью, то надо быть твёрдым».

РЕЗЮМЕ

Каких принципов в работе с издателями рекомендовал придерживаться Стругацкий?

Николай Романецкий: семинар сам по себе был сродни публикации.

Александр Щёголев: прежде всего настойчивость.

Антон Первушин: идти на компромиссы с издателем можно и нужно.

Святослав Логинов: не идти на сделки с совестью.

В 2003 году семинаристы праздновали семидесятилетие Бориса Натановича

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Андрей Столяров: Мне кажется, сейчас актуален вопрос, который вы не задали: что представляет собой семинар в наши дни? Остался ли он «стругацким» или стал чем-то иным? Мне трудно судить. Есть время барахтаться в лягушатнике, а есть время плыть через свой собственный океан. Мне нравится одна теологическая метафора: когда бог создал мир, то оставил в нём свой невидимый след. В каждой частице мира есть искра бога. Это рождает движение, привносит в косную материю жизнь. Вот так же и в мире российской фантастики, который был создан во многом усилиями братьев Стругацких, присутствует их невидимый след. Наверное, он есть и в нынешнем семинаре. Не может не быть...

Юбилей: Литературный семинар Бориса Стругацкого
выложено: 27.02.14
архив: №116; апрель 2013
рубрика журнала: Книжный ряд
рубрика сайта: Книжный ряд
Автор: Василий Владимирский

@темы: Картинки, Фотографии, Б.Стругацкий, «Гадкие лебеди», Воспоминания, Ссылки

---

Про "Время учеников"

[silent-gluk]

Сегодняшняя статья утащена отсюда: www.mirf.ru/Articles/art5650.htm

Кратко о статье: Среди множества межавторских проектов «Время учеников» стоит особняком. Во-первых, участников объединила не определённая вселенная, а личность авторов. А во вторых, причиной появления серии стала не потенциальная коммерческая выгода, а своего рода необходимость диалога — настолько сильное влияние Стругацкие оказали и продолжают оказывать на авторов самых разных поколений.

По ташлинскому
счёту

ПРОЕКТ
«ВРЕМЯ УЧЕНИКОВ»

В постсоветской фантастике проект «Время учеников» (1996–2000) и его прямое продолжение, «Время учеников, XXI век» (2009), занимают особое место. По сути, этот трибьют,коллективная дань уважения Аркадию и Борису Стругацким, уникален. Появление этой серии (ещё в 1991 году задуманной редактором-составителем Андреем Чертковым) было абсолютно неизбежно в силу специфики самого первоисточника — повестей и рассказов Стругацких.

Проза братьев Стругацких построена так, чтобы провоцировать читателя к сотворчеству. Открытые финалы, «фигура умолчания», когда авторам (и героям) известно куда больше, чем проговаривается открытым текстом, многочисленные отсылки к событиям, упомянутым вскользь или вовсе оставшимся за рамками повествования, отвращение к дидактике и навязыванию авторского мнения — всё это создаёт эффект глубины, сложности, богатства и многоцветности мира, где происходит действие. Этот мир хочется изучать и обживать, расширять его границы, пробовать на прочность — импульс совершенно естественный, более того, запрограммированный Стругацкими. Петербуржец Вячеслав Рыбаков, например, часто вспоминает, что первым его произведением стала написанная во втором классе повесть, где будущий автор «Очага на башне» пытался переиграть судьбы героев «Страны багровых туч». А сколько таких текстов появилось за последние полвека по всей стране?..

Первый том антологии выходил дважды, причём под разными обложками

ШАГ ПЕРВЫЙ: «ВРЕМЯ УЧЕНИКОВ»

Сама идея «Времени учеников» родилась в первой половине девяностых. Российские книжные лотки в те годы были плотно оккупированы зарубежной фантастикой — как правило, дурно переведённой и ещё хуже напечатанной, но расходящейся запредельными тиражами. Ранее не издававшиеся в России романы Хайнлайна и Азимова, Желязны и Дика выходили каждую неделю. На риторический вопрос «Кто из наших фантастов способен потягаться с западными классиками?» существовал только один ответ: братья Стругацкие, разумеется! Это прекрасно понимал редактор и составитель Андрей Чертков — напомню, именно ему наш читатель обязан знакомством с творчеством Уильяма Гибсона, Брюса Стерлинга, Майкла Суэнвика и многих других англо-американских фантастов. Заручившись поддержкой Бориса Натановича, Чертков обратился к писателям из числа последователей АБС и к 1996 году собрал первый том «Времени учеников», выпущенный, как и два последующих, петербургским издательством Terra Fantastica и московским ИД АСТ.

ДАНЬ УВАЖЕНИЯ

За последние десять лет вышли ещё две антологии-трибьюта: «Новые марсианские хроники» (2005, составитель Алексей Калугин) и «Академия Шекли» (2007, составитель Алан Кубатиев), но они при всех своих достоинствах не могут тягаться с «Временем учеников» ни по размаху, ни по масштабу поставленной задачи, ни по охвату аудитории. К тому же в этих антологиях авторы по большей части не «продолжали» тексты мэтров — составители, скорее, хотели воссоздать дух и настроение книг Рэя Брэдбери и Роберта Шекли.

В послесловии к этой антологии составитель чётко формулирует принципы, которыми руководствовался при отборе текстов.

Принцип первый. Участники проекта — писатели «четвёртой волны», чью творческую судьбу во многом определили книги Стругацких. При этом — никаких ограничений по возрасту, именитости и количеству опубликованного. Каждый, кто считает, что он имеет право участвовать в проекте, может в нём участвовать. Главный критерий — качество самого произведения. Оно может не нравиться мне как читателю, но если оно сделано крепко, профессионально, талантливо — оно должно быть включено в книгу.

Принцип второй. Никакой обязаловки. Авторы имеют полную свободу в выборе мира, героев, времени и места действия. Если кто-то найдёт ход, позволяющий ему совместить миры «Страны багровых туч» и, скажем, «Улитки на склоне» — то почему бы и нет; главное опять-таки — чтобы это было хорошо сделано. И никакого догматизма: мэтров можно дополнять, можно с ними спорить, а при желании можно даже иронизировать над их героями — разумеется, в меру присущего данному конкретному автору такта. В конце концов, литература — не пансион для благородных девиц. Каждый писатель смотрит на мир по-своему. И лучшие ученики — это те, кто, усвоив преподанное им учителями, смогли найти свой собственный путь.

В первый том «Времени учеников» вошли тексты стремительно набирающего популярность Сергея Лукьяненко, а также Анта Скаландиса, Леонида Кудрявцева, Николая Романецкого, Вячеслава Рыбакова, Андрея Лазарчука, Михаила Успенского и Вадима Казакова. Авторы, выросшие на книгах Стругацких, строили свои произведения отчасти на полемике с классиками, отчасти на развитии идей, брошенных АБС на благодатную почву. То есть, по большому счёту, на осмыслении опыта учителей — включая такой необходимый инструмент рефлексии, как деконструкция. Игра шла всерьёз, по-взрослому: писатели не столько в меру ума и таланта достраивали миры Стругацких и развивали, как это принято в коммерческих проектах, намеченные пунктиром сюжетные линии, сколько предлагали свои варианты ответов на «вечные вопросы», которыми так богаты произведения АБС.

Во втором томе, изданном в 1998 году, Чертков несколько изменил критерии отбора. Среди участников этой антологии уже не только Сергей Лукьяненко, Николай Ютанов, Даниэль Клугер, Владимир Г. Васильев, Александр Етоев, Андрей Измайлов и Эдуард Геворкян, которых с большими или меньшими основаниями можно отнести к «четвёртой волне», но и патриарх советской НФ Павел Амнуэль, начавший публиковаться едва ли не раньше Стругацких, и Василий Щепетнёв, который стал активно писать лишь в девяностых, и дебютант Леонид Филиппов, ранее выступавший в амплуа литературного редактора. Столь же разношёрстным получился и третий том, вышедший в 2000 году. Помимо произведений Андрея Лазарчука, Александра Щёголева, Николая Романецкого, Владимира «Вохи» Васильева, Станислава Гимадеева, Александра Етоева и Вячеслава Рыбакова, на страницах этой книги увидели свет рассказы Александра Хакимова и Елены Первушиной и повесть петербургского детективиста Никиты Филатова. Любопытно, что ещё одна звезда российского криминального жанра, Андрей Кивинов, планировал присоединиться к коллегам, но не успел сдать рукопись в срок. Через много лет его повесть «Мент обречённый», выдержавшая к тому моменту несколько переизданий, вошла-таки в фантастическую антологию «Герои. Новая реальность» (2010).

Вполне закономерно, что одной из самых востребованных у продолжателей и учеников оказалась повесть «Пикник на обочине». В России уже давно существует интерпретация этой вещи, не уступающая по мощи оригиналу, — «Сталкер» Андрея Тарковского. За популярность с «Пикником...» боролись «Хищные вещи века» и «Понедельник начинается в субботу», за ними с небольшим отрывом следовали «Улитка на склоне», «За миллиард лет до конца света», «Жук в муравейнике» и, что особенно неожиданно, «Страна багровых туч». При этом желание вернуться на Арканар изъявила лишь одна участница проекта, Елена Первушина, а «Обитаемый остров» фантасты и вовсе обошли стороной. Что говорит о том, насколько по-разному работает воображение у писателей и людей, занятых в киноиндустрии.

В книгах Стругацких хватает не до конца прояснённых моментов, загадок, вокруг которых поклонники творчества АБС десятилетиями ломают копья. Кто на самом деле организовал нападение на дом Руматы Эсторского? Что случилось на Саракше со Львом Абалкиным? Как попал в будущее Саул Репнин? Был ли прав Рудольф Сикорски?.. Участники проекта «Время учеников», к их чести, обходят эти очевидные сюжетные тупики стороной. «Прямые продолжения» в этих трёх томах можно пересчитать по пальцам одной руки. Даже когда действие начинается ровно с места, на котором остановились классики, перед нами не «фанфики» (продолжения, написанные в заданных автором рамках, причём, как правило, существенно эти рамки упрощающие), а именно вольные и зачастую полемические «вариации на тему».

Порой авторы сознательно отрицали исходные посылы книг. Михаил Успенский на страницах «Змеиного молока» в свойственной ему манере иронически снижает пафос «полуденных» идеологем. «Воха» Васильев в «Перестарках» и Сергей Лукьяненко во «Временной суете» «приближают» к нам героев Стругацких, делают их проще и понятнее. Андрей Лазарчук и вовсе объясняет идиллию мира Полдня гипноизлучателями, выведенными на околоземные спутники («Всё хорошо»)...

Не меньшей популярностью у авторов пользуются альтернативные версии сюжетов АБС: новый вариант биографии Редрика Шухарта в «Отягощённых счастьем» Николая Романецкого, альтернативная концовка «Страны багровых туч» в «Позолоченной рыбке» Василий Щепетнёва, по-новому прочитанная история Страны Дураков в «Пике Жилина» Александра Щёголева...

Часть авторов — Владимир Г. Васильев, Вячеслав Рыбаков, Эдуард Геворкян — и вовсе используют отдельные мотивы из произведений АБС для иллюстрирования собственных философских и социологических концепций.

ИЗ РЕЦЕНЗИИ «ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ОТ ПРОТИВНОГО»

Создатели книги явили на свет Божий жутковатую кунсткамеру — собрание изначально мертворождённых текстов, в которых зомби-персонажи со знакомыми именами с шумом передвигались из угла в угол авторских концепций (чуждых не букве, но духу Мира Стругацких). Роман Арбитман, 1996

Проект «Время учеников» при всей своей неоднозначности остаётся уникальным явлением в отечественной фантастике

Отдельного внимания заслуживает реакция критики (преимущественно внутрицеховой — за пределами «фантастического гетто» серию попросту не заметили), которая за редкими исключениями приняла «Время учеников» в штыки. Всеволод Ревич мягко пожурил «новых русских фантастов» за пафос отрицания, Роман Арбитман без обиняков назвал тексты, вошедшие в первый том, мертворождёнными, и только Сергей Бережной рискнул назвать книгу этапной. По нынешним временам такая пуристская реакция выглядит необоснованно жёсткой, но не будем забывать: и Арбитман, и Ревич родом из той эпохи, когда любое публично высказанное несогласие со Стругацкими могло стать (и неоднократно становилось) поводом сорвать публикацию очередной книги АБС. Критика, однако же, не помешала «Змеиному молоку» Михаила Успенского и эссе Вадима Казакова «Полёт над гнездом лягушки» взять по «Интерпресскону», а «Позолоченной рыбке» Василия Щепетнёва и «Возвращениям» Вячеслава Рыбакова получить «Бронзовые улитки». Ещё одно эссе, «Вежливый отказ, или Как и почему я не написал “Страну Багровых Туч-2”» Эдуарда Геворкяна, вышло в финал «АБС-премии».

ИЗ РЕЦЕНЗИИ «МАСТЕРА И ИХ ПОДМАСТЕРЬЯ»

«Новая русская фантастика» рисует наше настоящее и будущее в таких чёрных тонах, что для надежды и любви места в ней не остаётся. А ведь вернуть надежду в сердца сегодня так же важно, как и двадцать, и тридцать лет назад. Я не хуже нынешних фантастов вижу и знаю, что для веселия наша действительность мало оборудована, но продолжу эту мысль словами не Маяковского, а Андрея Тарковского: «Искусство... должно поселять в человеке надежду и веру. Даже если мир, о котором рассказывает художник, не оставляет места для упований. Нет, даже ещё более определённо: чем мрачнее мир... тем яснее должен ощущаться положенный в основу творческой концепции художника идеал, тем отчётливее должна приоткрываться... возможность выхода на новую духовную высоту...» Я уверен: переболев пафосом отрицания, фантастика вернётся к пониманию того, что жизнь не так уж беспросветна и что шансы выкарабкаться у нас есть. Уверенность эту поддерживает во мне хотя бы продемонстрированная в сборнике любовь к Стругацким; суметь бы передать такую же любовь в собственных книгах... Я не могу понять, как всё это у молодых фантастов совмещается, как, в частности, восемь авторов, отважившихся соревноваться с самими Стругацкими, ухитрились написать посвящённую им книгу без единой улыбки... Всеволод Ревич, 1996

ИЗ РЕЦЕНЗИИ «ШАГИ ЗА ЧЕРТУ»

В общем и целом «Время учеников» для отечественной фантастики поистине этапная книга. С одной стороны, это действительно прощание с героическим — без иронии — прошлым нашей HФ. С другой — это именно те несколько шагов, которые авторы антологии сделали за черту, где остановились их учителя. Сергей Бережной, 1996

ИЗ СТАТЬИ «ПРИНЦЕССА НА БОБАХ»

Если оставить за скобками весёлую повесть красноярца Михаила Успенского «Змеиное молоко», вполне «игровую» статью саратовца Вадима Казакова «Полёт над гнездом лягушки», мы обнаруживаем в остатке плохие сочинения двух разновидностей. Либо — простые графоманские попытки имитации стиля мэтров. Либо — ещё более досадные попытки надрывной полемики с повестями мэтров, в сочетании с нешуточной (и оттого особенно тяжкой) серьёзностью полемистов. В итоге почти все, желавшие поспорить с мэтрами на их территории, продемонстрировали своё фиаско. Роман Арбитман, 2000

Многие произведения, вошедшие в антологию, впоследствии не раз переиздавались в авторских сборниках

ШАГ ВТОРОЙ: «ВРЕМЯ УЧЕНИКОВ, XXI ВЕК»

Первые тома антологии были богато иллюстрированы (здесь — иллюстрация Яны Ашмариной к повести Андрея Лазарчука «Всё хорошо»)

Шло время. Век двадцатый уступил место двадцать первому. Книги братьев Стругацких не потускнели, а армия читателей АБС, пожалуй, даже подросла: проект «Время учеников» инициировал волну переизданий, не утихшую до сих пор. Изменился только культурный контекст. Читательский горизонт расширился: в нашу жизнь вошли новые медиа, новые формы искусства, новые книги и фильмы, а старые стали несравненно доступней, чем два десятилетия назад. Если быть точным, культурный контекст начал меняться ещё в начале девяностых, — однако именно к середине нулевых в фантастику вступило поколение, сформировавшееся уже в этом прекрасном новом мире.

Когда-то, в предисловии ко второму тому «Времени учеников», Андрей Чертков писал: «Одна из основных идей нашего Проекта <...> заключалась в следующем: попытаться доказать и самим себе, и собратьям по ремеслу, и нашим уважаемым читателям, что даже самые что ни на есть классические произведения — вовсе не забронзовевшее многопудье томов за стёклами шкафов академической библиотеки; нет, литература — это постоянный процесс, это вечно живая мистерия, происходящая здесь и сейчас».

Новое время требовало перезапуска проекта на новых условиях. А тут и информационный повод подоспел: Фёдор Бондарчук закончил съёмки двухчастной экранизации «Обитаемого острова» — повести, не особо любимой самими Стругацкими, но дающей обильный материал режиссёрской фантазии. И в 2009 году в издательстве «Азбука-классика» появилась первая часть двухтомника «Время учеников, XXI век» под названием «Важнейшее из искусств» — с пресловутым «розовым танком» и словами на обложке «Выходу фильма “Обитаемый остров” посвящается».

«Важнейшее из искусств», как следует уже из названия, книга куда более игровая, чем тома «Время учеников», изданные в девяностых. На сей раз Чертков не стал напрямую обращаться к профессионалам из «четвёртой волны», к выпускникам московского и ленинградского семинаров писателей-фантастов, к убелённым сединами ветеранам «Малеевки». Основным источником рукописей стал сетевой конкурс «Ташлинский счёт», названный так по аналогии с «гамбургским счётом». В общих словах тема конкурса была сформулирована как «Стругацкие и кино». Часть авторов сосредоточилась на историях, якобы произошедших на съёмках фильмов по произведениям АБС, часть — на псевдорецензиях а-ля «Мнимая величина» и «Абсолютная пустота» Станислава Лема. Из «старой гвардии» в антологии приняли участие только трое: Вячеслав Рыбаков, Николай Романецкий и Владимир Г. Васильев. Имена остальных авторов — Сергея Волкова, Дарьи Зарубиной, Шейлы Кадар, Инны Кублицкой и Сергея Лифанова, Игоря Минакова, Тима Скоренко — широкому читателю на тот момент почти ничего не говорили.

По новому принципу сформирован и завершающий том пятикнижия «Время учеников» «Возвращение в Арканар», вышедший в том же 2009 году. В антологию вошло четыре больших повести, две из которых, «Возлюби дальнего» Михаила Савеличева и заглавная вещь Карена Налбандяна, уже публиковались ранее — первая в авторском сборнике, вторая (в сокращённом и отредактированном виде) в фэнзине «Конец эпохи». Кроме того, в сборник включены «Прекрасный утёнок» Игоря Минакова и «Аллея канадских клёнов» Евгения Шкабарни-Богославского. Вот здесь дело наконец дошло и до «фанфиков», просто и незатейливо отвечающих на вопрос: а что произошло с любимыми героями дальше, какие важные для мира Полдня события остались за рамками повествования? Этим мысленным экспериментам посвящены практически все повести, составившие антологию «Возвращение в Арканар». Произошло то, чего в своё время всеми силами старались избежать авторы «четвёртой волны»: новое поколение с молодым задором взялось «перестругачивать Стругацких» — позиция, на мой взгляд, заведомо проигрышная.

СЛОВО ТВОРЦА

Теперь, когда этот сборник лежит передо мною, я нисколько не жалею о своей уступчивости. Эксперимент удался. Миры, выдуманные Стругацкими, получили продолжение, лишний раз этим доказав своё право на независимое от своих авторов существование... Этот сборник возвращает нам ставшие уже привычными миры, только увиденные другими глазами и обогащённые иным воображением. Борис Стругацкий, 1996

В общем, новый двухтомник оказался не столь успешен, — несмотря на то, что издатели и составитель постарались привязать эти книги к широко разрекламированным кинопроектам — картине Бондарчука и легендарному долгострою Алексея Германа по мотивам «Трудно быть богом». Из четырнадцати произведений только повесть Вячеслава Рыбакова «Стажёры как предчувствие» удостоилась в 2010 году премии «Интерпресскон». Видимо, напрасно издатели вынесли посвящение проекту Бондарчука на обложку: вслед за кинофильмом «Обитаемый остров», провалившимся в прокате, по законам симпатической магии серия «Время учеников, XXI век» тоже дала течь и пошла ко дну, так и не дожив до выхода третьей книги.

РУКОПИСЬ, НЕ ОБНАРУЖЕННАЯ НИ ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ

«Белый Ферзь» — ненаписанная повесть А. и Б. Стругацких, «история проникновения Максима Каммерера в таинственные недра страшной Океанской империи», как охарактеризовал её Борис Натанович в «Комментариях к пройденному». По внутренней хронологии «полуденного» цикла эта вещь должна была занимать место между «Обитаемым островом» и «Жуком в муравейнике». Смутные слухи о якобы написанном, но не опубликованном «Белом Ферзе» долгое время ходили по российскому фэндому. Атмосфера недосказанности породила целый ряд фанфиков, ныне доступных в Сети: «Чёрную пешку» А. Лукьянова, «Миссию «Белый Ферзь» Н. Демарко и многие другие. В предисловии к первому тому «Времени учеников» Борис Стругацкий развеял завесу тайны, кратко пересказав сюжет задуманного братьями произведения. Известно, что один из профессиональных писателей, учеников АБС, имя которого держится в секрете (в этой связи чаще всего упоминают Андрея Лазарчука, Николая Ютанова и Михаила Успенского), получил у Бориса Натановича официальное благословение на использование этого материала, а Андрей Измайлов даже написал и издал роман «Белый ферзь» — правда, не имеющий никакого отношения к фантастике. Пока из всех произведений, напечатанных на бумаге, точнее всего изложенный в воспоминаниях Бориса Стругацкого сюжет «Белого Ферзя» воспроизводит повесть Ярослава Верова и Игоря Минакова «Операция “Вирус”».

ПЕРЕНАСЕЛЁННЫЙ ОСТРОВ

Межавторский цикл «Обитаемый остров» издательского дома АСТ — пример чисто коммерческого использования бренда «Аркадий и Борис Стругацкие». По первоначальному плану серия должна была стартовать сразу после завершения проката «Обитаемого острова» Фёдора Бондарчука, но из-за форс-мажорных обстоятельств её запуск задержался на два года. На данный момент в серию входит четырнадцать романов, связанных общим местом действия — планетой Саракш, по которой огненным смерчем прошёлся Максим Каммерер. Среди участников проекта — Владимир Свержин, Фёдор Березин, Наталья Резанова, Антон Первушин, Игорь Минаков, Максим Хорсун и другие литераторы, по большей части не имеющие отношения ни к «четвёртой волне», ни к «Малеевке», ни к ленинградскому семинару. Не удивительно, что за время существования проекта стартовые тиражи книг упали с 20 000 до 3000 экземпляров. А вот завершить серию планируется вполне достойно: романами «Соль Саракша» Михаила Успенского и «Любовь и свобода» Андрея Лазарчука.

ШАГ ТРЕТИЙ: ВРЕМЯ УЧЕНИКОВ,
БУДУЩЕЕ НЕОПРЕДЕЛЁННОЕ

Пятикнижие «Время учеников» уникально для российской фантастики во многих отношениях. Помимо всего прочего, это единственный в нашей стране многотомный проект, главной движущей силой которого стали не издатели, не писатели, не общественный фонд или компания по разработке компьютерных игр, а один человек: редактор-составитель Андрей Чертков. Пока он не потерял надежду в очередной раз возродить «Время учеников» на новой базе, ставить крест на проекте рано. Хватило бы составителю энергии и здоровья, а авторы и издатели рано или поздно сами подтянутся.

По словам Черткова, на руках у него сейчас два почти готовых сборника, которые требуют незначительной редакторской доработки. Первый — это сиквелы «Пикника на обочине» и произведения про Зону Посещения, присланные на сетевой конкурс, который проводился ещё до запуска проекта S.T.A.L.K.E.R.; второй — условно говоря, «прогрессорская» антология. Ну и, разумеется, множество планов на будущее. Добрать необходимый материал при должном энтузиазме — дело нескольких недель, в крайнем случае пары месяцев. Осталось всего ничего: найти нового издателя, запустить «сарафанное радио» — и за работу, не откладывая до понедельника!

ПОЛНЫЙ СПИСОК ПРОИЗВЕДЕНИЙ, ВОШЕДШИХ В АНТОЛОГИИ «ВРЕМЯ УЧЕНИКОВ» И «ВРЕМЯ УЧЕНИКОВ, XXI ВЕК»
ВРЕМЯ УЧЕНИКОВ (1996) Борис Стругацкий. К вопросу о материализации миров (предисловие) Сергей Лукьяненко. Временная суета (повесть) Ант Скаландис. Вторая попытка (повесть) Леонид Кудрявцев. И охотник... (рассказ) Николай Романецкий. Отягощённые счастьем (повесть) Вячеслав Рыбаков. Трудно стать Богом (повесть) Андрей Лазарчук. Всё хорошо (повесть) Михаил Успенский. Змеиное молоко (повесть) Вадим Казаков. Полёт над гнездом лягушки (эссе) Андрей Чертков. Неназначенные встречи (от составителя) ВРЕМЯ УЧЕНИКОВ 2 (1998) Андрей Чертков. Проверка на разумность (предисловие) Василий Щепетнёв. Позолоченная рыбка (повесть) Сергей Лукьяненко. Ласковые сны полуночи (рассказ) Николай Ютанов. Орден Святого Понедельника (повесть) Даниэль Клугер. Новые времена (повесть) Владимир Г. Васильев. Богу — Богово... (повесть) Павел Амнуэль. Лишь разумные свободны (повесть) Александр Етоев. Изгнание из рая (рассказ) Леонид Филиппов. День ангела (повесть) Андрей Измайлов. Слегач (повесть) Эдуард Геворкян. Вежливый отказ, или Как и почему я не написал «Страну Багровых Туч-2» (эссе) ВРЕМЯ УЧЕНИКОВ 3 (2000) Андрей Чертков. Анизотропное шоссе (предисловие) Андрей Лазарчук. Сентиментальное путешествие на двухместной машине времени (рассказ) Владимир Васильев. Перестарки (рассказ) Александр Щёголев. Пик Жилина (повесть) Николай Романецкий. Бегство из Одержания (рассказ) Елена Первушина. Чёрная месса Арканара (повесть) Цицерон-Елисей Наморкин. Суета в безвременье (палиндром) Александр Хакимов. Посетитель музея (рассказ) Никита Филатов. Позолоченный шар (рассказ) Станислав Гимадеев. Долгая дорога к логу (повесть) Александр Етоев. Как дружба с недружбою воевали (повесть) Вячеслав Рыбаков. Возвращение (рассказ) ВРЕМЯ УЧЕНИКОВ, XXI ВЕК. ВАЖНЕЙШЕЕ ИЗ ИСКУССТВ (2009) Андрей Чертков. В титрах не значился... (предисловие) Сергей Волков. Важнейшее из искусств (рассказ) Тим Скоренко. Тихие игры (рассказ) Дарья Зарубина. Лента Мёбиуса (повесть) Шейла Кадар. А убийца — вон тот дворник... (Из служебной почты КОМКОНа-2) (эссе) Николай Романецкий. Жуки в муравейнике (рассказ) Игорь Минаков. Баллада об инозвёздном пришельце (рассказ) Вячеслав Рыбаков. Стажёры как предчувствие (повесть) Инна Кублицкая, Сергей Лифанов. Я помню... (рассказ) Владимир Г. Васильев. Дальше в лес... (повесть) Шейла Кадар. Кино: полвека со Стругацкими (Опыт альтернативно- криптоисторического экскурса) (эссе) ВРЕМЯ УЧЕНИКОВ, XXI ВЕК. ВОЗВРАЩЕНИЕ В АРКАНАР (2009) Андрей Чертков. Здесь должно было быть предисловие... (предисловие) Игорь Минаков. Прекрасный утёнок (повесть) Михаил Савеличев. Возлюби дальнего (повесть) Карен Налбандян. Возвращение в Арканар (повесть) Евгений Шкабарня-Богославский. Аллея канадских клёнов (повесть) <	История серий: «Время учеников»
выложено: 25.01.14 архив: №116; апрель 2013 рубрика журнала: Книжный ряд рубрика сайта: Книжный ряд Автор: Василий Владимирский

Не знаю. Увы, я так и не смогла проникнуться этой серией, а "Бронзовые Улитки" Рыбакову и Щепетневу меня потрясают до глубины души. _Такие_ высоты духа мне и не снились (я о БНС). Хотя, пожалуй, насчет духа произведений Стругацких - я соглашусь с г-ном Арбитманом. Исключения есть, но редки.

@темы: «Жук в муравейнике», «За миллиард лет до конца света», Улитка на склоне, Критика, Понедельник начинается в субботу, Фанфикшн, «Пикник на обочине», «Страна багровых туч», Вторичное творчество, «Трудно быть богом», «Обитаемый остров», Время учеников, «Хищные вещи века», Сталкер

---

Ожидаемое?..

[silent-gluk]

Как-то я задалась вопросом: когда Сами Знаете Какой Фильм выйдет на экраны, появятся ли издания с кадрами из этого фильма?.. Я полагала, что вряд ли: уж слишком "не для всех" должен был быть фильм.

Что ж, я была неправа.

На Фантлабе появилось вот это издание: fantlab.ru/edition118890



Стругацкий А. Трудно быть богом / Стругацкий А., Стругацкий Б. - М.: АСТ, 2014. - 224 с. - 5000 экз. - ISBN: 978-5-17-084338-1.

А еще Сами Знаете Какой Фильм рекламируют на щитах в метро.

@темы: Картинки, Фильмы, Вторичное творчество, Библиофильское, «Трудно быть богом», Экранизации, Герман, Библиография, Книги, Ссылки

---

И опять воскресенье!

[silent-gluk]

А значит, с нами очередное издание Стругацких.



Это вот обложка.




Страница 1. Или как еще назвать то, что идет перед авантитулом?




А это страница 2. Тоже перед авантитулом.




Авантитул.




Титульный лист.




Оборот титульного листа.




Страница 191.




Страница 192 с очень загадочной пометкой.


Strougatski A. Un gars de l'enfer: Roman / A. Strougatski, B. Strougatski; Trad. par B. du Crest. - Paris: Denoël, 1977. - 192 p. - (Presence du futur; 244). - Фр. яз. - Загл. ориг.: Парень из преисподней.

@темы: Картинки, Переводы, Парень из преисподней, Библиофильское, Библиография, Книги

---

И еще публицистика. Оптимистическая.

[silent-gluk]

Стругацкий А., Стругацкий Б. Б.н. [Предисловие] //Стругацкий А., Стругацкий Б. Понедельник начинается в субботу. - М.: Дет. литература, 1965. - С. 5-6.

Сказка сказке рознь. Бывают сказки для маленьких и для взрослых. Веселые и грустные. Поучительные и легкомысленные. С драконами и без.
Повесть "Понедельник начинается в субботу" - тоже сказка. Авторы написали ее для "научных работников младшего возраста". Так они называют людей любознательных и склонных к научным занятиям: тех, кто пережигает в доме пробки, взрывает во дворе самодельные ракеты, накалывает на булавки жуков и бабочек, ну и, конечно, много читает и много знает.
Конечно, авторам хотелось сделать повесть веселой, но оказалось, что в ней есть и грустные места. Авторы считали своим долгом сделать повесть поучительной и назидательной, однако как-то получилось, что она вышла довольно легкомысленной.
И в ней есть всякого рода драконы. Вот настоящий сказочный герой - не то Александр-царевич, не то Александрушка-дурачок - обыкновенный, вполне современный и совершенно настоящий младший научный сотрудник. Есть заколдованный замок - заурядный Научно-исследовательский институт Чародейства и Волшебства Академии наук. Есть в повести пригоршня вурдалаков, несколько Кощеев Бессмертных, попадаются отдельные, совсем нетипичные колдуны и маги, небрежно обращающиеся с волшебной палочкой. Наконец, есть там и Великая Тайна, относительно которой ни герои, ни авторы не уверены: удалось ее раскрыть или нет. Много чего там есть. Есть даже примечания и комментарии. А вообще-то это повесть о славных веселых работниках, для которых заниматься наукой гораздо интереснее, чем играть в футбол или отплясывать на танцульках.
Важно только не принимать эту сказку всерьез (кто же принимает всерьез сказку?), а с другой стороны, не считать, что она написана от нечего делать (сказка, как известно, ложь, да в в ней намек). Одним словом, каждый читатель пусть возьмет из нее то, что ему нравится. Совсем не исключено, что этот читатель завтра сдаст нужные экзамены, оставит в покое квартирные пробки и отправится на настоящие полигоны и в настоящие институты.

@темы: Публицистика, Понедельник начинается в субботу, Что сказали Стругацкие

---

И опять о Фильме

[silent-gluk]

Утащено отсюда: www.lenfilm.ru/news/150/

5 марта
2014
Первый уик-энд проката «Трудно быть Богом»

Картина «Трудно быть Богом» собрала 18 млн. рублей за первый уик-энд проката. В кинотеатрах страны демонстрируется 160 копий фильма. Картину посмотрели уже 63, 5 тысячи человек. Стоит отметить, что в расчете на одну копию, количество зрителей превышает показатели американских блокбастеров, что свидетельствует о высоком интересе нашего зрителя к интеллектуальному кино. Прокат фильма осуществляется компанией «Люксор» совместно с Продюсерским центром Ленфильма. Пиар поддержку обеспечивают «Люксор» и Utopia Pictures.

@темы: фильм, Фильмы, Вторичное творчество, «История Арканарской резни», «Трудно быть богом», Экранизации, Герман, Ссылки

---

[Солнечный ветерок]

Почитал разные рецензии на фильм "Трудно быть богом" и решил написать свою.

Вот что вышло:

Фильм настолько реалистичный, что временами происходящее на экране вызывает отторжение. Грязь, убийства, тупость персонажей, вот что бросается в глаза. И естественно возникает вопрос, а нужно ли было это все показывать?

Попробуем разобрать по порядку.

Арканар - планета и низким уровнем развития, застрявшая в средневековье.

Обратимся к нашему земному средневековью, как оно выглядит с нашей точки зрения. Наличие странных обрядов и обычаев, садизм, проблемы с гигиеной. Конечно все не так мрачно как в Арканаре, но и мы не на той вершине развития, которая имеется у землян из книги "Трудно быть богом". А следовательно с позиции тех землян, наше средневековье и будет выглядеть не лучше грязи Арканара, что в фильме фактически и показано.Причем если посмотреть внимательно, то происходящее ничуть не смущает жителей этой планеты, они в этом живут, они к этому привыкли, они стали считать это нормальным.

Может в этом есть аллегория с нашей современной жизнью. Мы видим что вокруг происходит много вещей, не совместимых с понятием развитой цивилизации, что у нас то же средневековье, только чуть видоизмененное, раскашенное другими красками. По сути в моральном и духовном плане мы не слишком продвинулись, не смотря на научное развитие. Но мы считаем это в порядке вещей, мы в этом живем.

Вот представьте, прилетят к нам представители духовно и технически развитой цивилизации. Что они увидят? Они увидят Арканар. Те же бессмысленные войны, та же дележка власти, те же убийства невиновных и оправдание влиятельных гадов, те же притеснения тех, кто хочет что то изменить. Ну да, у нас не топят на улице в нужниках, всего лишь отвозят в лес и пускают пулю в лоб. Не пытают на улице, а только в отделениях полиции и подвалах. То есть кроме внешней красивой формы, Арканар ничем не хуже нашей цивилизации.

Теперь вцелом посмотрим на землян, находящихся по долгу службы на Арканаре. Вечно пьяные, вечно в депрессивном состоянии, с кровожадными повадками арканарцев, не пытающиеся ничего изменить. Ну как то не верится, что это цивилизованные земляне. Но опять же нужно попытаться представить себя на их месте. Тебя, научного работника, мечтавшего покорять звезды, бросают в кучу дерьма и говорят: "На, изучай, ищи умных людей, живи здесь. Но вмешиваться и убивать тебе запрещено.". И им вопреки своей воли приходится в этом жить, привыкать к этому, приспосабливаться. И поневоле они становятся такими же жителями Арканара. Они понимают, что это не правильно, что они цивилизованные, но нельзя прожить в грязи и не стать грязью. Они ненавидят себя, пытаясь как то заглушить в себе ненависть к окружающим, и в итоге даже начинают испытывать симпатию к некоторым местным жителям.

Возьмем теперь Румату. Кто то считает, что Румата высокомерный хам. Тут нужно понимать для чего он вообще болтается по этой планете. Он ищет людей, которые могут начать возрождать науку Арканара. Данные люди, исходя из абстановки на Арканаре, признаны вне закона. Следовательно просто так их найти это большая проблема, ведь по большей части они как минимум сидят в тюрьме. Вторая проблема заключается в том, что бы не попасть самому в жернова государственного устройства планеты. Что он для этого делает? Во-первых у него легенда о благородном происхождении и родстве с богами. Однако в достоверности этой легенды кое кто сомневается, так что в любом случае одной легенды мало. Во-вторых, Румату боятся и следовательно уважают. Но как он этого добился если ему даже убивать запрещено? А очень просто, он выбрал другой эффектный способ, отрезание ушей. С одной стороны это не убийство, с другой очень неприятно и главное видно всем остальным. То есть эффект получается больше чем реальный вред, который он наносит противнику. В-третьих, нужно не забывать, что он должен быть своим среди жителей Арканара, иначе все предыдущее не имеет смысла. А для этого он должен вести себя как они. Впрочем он давно живет на Арканаре и хорошо знает их формы выражения мыслей. То есть там кинуть камень в священников это вполне нормально, но это он делает не потому что так надо, это его выражение мыслей по Арканарски. Ведь именно священники являются идейными вдохновителями истребления умников. Отношения с солдатами опять же диктуются его высоким происхождением, к тому же солдаты являются инструментом уничтожения, который используют священники, так что их он тоже вправе ненавидеть. Причем он ведет себя по хамски только с теми солдатами, которые встают у него поперек дороги. Может дело в том что подругому они просто не поймут, у них это нормально. Причем заметьте, когда Румата избивал солдата, остальные солдаты спокойно стояли рядом и смотрели. Ничего не напоминает? Обратите внимание, что Румата не бъет своих слуг, что для слуг является не совсем понятным и они даже пользуются тем, что он добрый. Это видно например в том, что слуга ходит иногда в сапогах своего хозяина. Словесные ругательства, которыми за это его потчует Румата, эффекта не дают. Вообще возникает ощущение, что Румата воспринимает все вокруг как сон, как игру. Разве нормальному человеку придет в голову встречать осаждающих его замок на самом видном и доступном для стрел месте, да еще и без штанов. Но вот как раз во время осады происходит то, что выводит его из равновесия. Жизнь среди людей, пусть даже таких недалеких как жители Арканара, рождает привязанности, и этому он не может сопротивляться. Глупая смерть близких людей выводит его из состояния игры в жизнь и требует разрядки. После чего он и устраивает резню.

Некоторые считают нелогичным убийство стрелами людей в замке. Но почему же это не логично? Солдаты осаждают вражеский замок. В таких условиях стреляют во все что движется, в том числе могут просто пускать стрелы в окна, вдруг кого заденет. Хоть Арканарцы и не блещут умом, но стреляют они виртуозно, что поддтверждается многими моментами фильма. Почему же полуголого Румату сразу не расстреляли? Очень просто, его все боятся и скорее всего многие уверены в его бессмертии. Помните диалог Руматы с доном Рэба? Тот выяснил, что если происхождение Руматы верное, то ему уже больше ста лет должно быть и пригрозил это все рассказать кому надо. На что Румата ответил: "Одной легендой обо мне станет больше". Это и объясняет нерешительность солдат. Им приказали захватить замок, они это сделали. Но есть ли смысл убивать бога, а вдруг стрелы от него отскочат (что кстати очень даже вероятно, наверняка он имел в запасе современную броню для защиты от случайной стрелы), и гнев полубога упадет на пустившего эту стрелу, а что умеет меч Руматы все и так знали. Кстати те же слухи, которые проверял барон Пампа он узнал не от Руматы, а то что меч Руматы рассекает пополам толстый доспех это не шуточки.

Неплохо так же смотрятся и другие земляне. Некоторым из них разрешено убивать, это очевидно например по реплике Руматы после бойни "Я сделал вашу работу". Но убивать они могут не кого угодно, а скорее всего тех, кого решит устранить какой то управляющий землянами орган. Они обязаны были отправить Румату на землю, но они так же его понимают, понимают его мотивы, потому что сами в этом дерьме живут. Кстати интересно, что Румата отказался отправляться на землю. Там его ждало бы наказание, но скорее всего он бы больше Не вернулся бы на Арканар. Но он отказался, он выбрал жизнь в аду. Это тоже подтверждает то, что он привык к такой жизни, этот ад стал уже его домом. Причем близких людей на Арканаре он почти всех потерял, значит его не люди держат, а надежда навести порядок в своем доме, на планете, на которой он долгое время прожил.

А ведь правда, особенность любого человека в том, что он может приспосабливаться к любым условиям, так устроен мозг. Если человек постоянно видит грязь, то его восприятие грязи притупляется. Это видно и в нашей жизни, не зря хурурги, да и другие врачи, очень часто относятся к пациентам как к живому материалу для работы и не более. Это так же результат притупления эмоций. Это так же подтверждает, что наша жизнь с позиции строннего, не притупленного этой жизнью, наблюдателя, с большой долей вероятности будет смотреться как Арканар.

Самый главный вопрос фильма встает ближе к концу. И этот вопрос главный не только на грязном Арканаре, но постоянно всплывает и в нашей реальной жизни. Это вопрос: "А что со всем этим делать? Как изменить все и не получить тоже с чего начали?". Румата ищет ответ на этот вопрос, но его не могут дать ни Арканарцы, ни земляне.

Кстати очень характерно смотрится революционер Арата. По рассуждениям вроде бы чуть ли не самый адекватный человек. За ним реально пойдут люди. Но на что направлены его усилия? На то что бы устроить резню, переворот. Что будет в итоге переворота? Будет такая же кровавая власть, просто в других руках. Очень напоминает наши революции. Предводители всем кажутся гениями, великими людьми...а чем все заканчивается мы с вами видим, тем же с чего началось. И Румата понимает, что Арата не просто хвастается, что он реально смешает грязь с кровью, а толку не будет никакого. Для него Арата не враг, разве может быть враг у бога.... Арата просто власталюбивый фанатик с немаленьким умом, но вот свой ум он употребляет для разрушения, а не для создания. Именно поэтому Румата избавляется от него, а не потому, что тот обещал убить Румату за отказ его поддерживать. Арата не был для Руматы другом в обычном понимании. Для него были близки те, кто мог показать свой интеллект. Я бы не назвал это дружбой, возможно это было для него надеждой на перспективу построить на Арканаре нормальное общество. Как только стало ясно, что ум Араты направлен только на разрушение, он перестал быть нужным для миссии, он стал наоборот угрозой для всех трудов Руматы.

Восхищает в фильме то, что в нем все продумано, сложно найти вещи, которые были бы не к месту. Все на своих местах, так как положено, так как бывает в реальном мире. Потому что это и есть реальный мир, только его из красивых помещений нашей реальности вывели на улицу так, какой он есть по сути.

@темы: Стругацкие, «Трудно быть богом»

---

А вот интересно еще...

[silent-gluk]

Роберт Скляров.

Насколько повлияло на его поведение в той истории с детьми и Таней то, что он уже _знал_ на тот момент, что удрал и оставит _живого_ Камилла перед Волной?.. И окружающие это тоже _знали_.

Да, он знал, что видел Камилла мертвым - но, опять же, чего в панике не увидишь... А тут факт налицо: Камилл, о смерти которого он только что сообщил, появляется на экране видеофона, что-то говорит...

Не могло ли это "похищение" Тани быть реакцией типа "сгорел сарай, гори и хата", мол, все и так думают, что я трус и подлец, терять уже нечего... Или - мол, один раз я уже бросил человека на смерть, терять уже нечего...

И повел бы себя Роберт по-другому, если бы Камилл вернулся с ним в Столицу?..

@темы: «Далёкая Радуга»

---

Не одними цурэновскими сонетами...

[silent-gluk]

Оригинал взят у ЖЖ-юзера dona_hineko в Пьеса "Маршал Тоц, или гибель варваров"

Мне всегда было интересно читать и сочинять литературные "артефакты". Сонеты "Как лист увядший" и "Марши Бойцовых Котов" - это наше все. Ну и конечно я всегда мечтала о пьесе "Маршал Тоц и гибель варваров.
Эту пьесу я написала, кажется, в 2000 году. Мы как раз собирались ехать на игру по "Трудно быть богом", которую мастерили сестры Колесовы. Но увы, по пожизневым причинам поехать не получилось. Зато пьесу в ходе игры ставили при дворе. Маршала Тоца играл король Арканара (которого играл Вадим Шаров). А в роли Вепря Ы выступил настоящий Вепрь Ы (а вот кто его играл, уже точно не помню, кажется Сфат). Жаль, что я не видела постановки!
Пьеса написана с целью чисто поржать. Все события выдуманы, все совпадения случайны.



Хинэко
Маршал Тоц
или
Гибель варваров
(пьеса)
Действующие лица:
Тоц, имперский маршал.
Гонец от императора.
Командир отряда.
1-й солдат.
2-й солдат.
3-й солдат.
4-й солдат.
5-й солдат.
1-й часовой.
2-й часовой.
Вождь варваров.
Шаман варваров.
1-й варвар.
2-й варвар.
1-я варварка.
2-я варварка.
Дух Предка варваров (без слов).
Вепрь Ы (голос за кулисами).
Остальные солдаты и варвары в массовых сценах – без слов.

Место действия – поляна в Икающем лесу.
Пролог (пантомима)
На поляну выходит шаман, начинает камлать: пляшет, бьет в бубен и т. п. Через некоторое время появляется Дух Предка (варвар в белом хайратнике). Шаман падает ниц, потом молитвенно протягивает к Духу Предка руки. Дух Предка смотрит из-под ладони вдаль, потом показывает за кулисы, хватается за голову, затем изображает: всадника, взмахи мечом, удары кулаками, стрельбу из лука, опять хватается за голову, показывает 10 пальцев, еще раз 10 пальцев, еще раз, опять хватается в ужасе за голову и уходит за кулисы. Шаман встает с колен.
Действие первое
Шаман (кричит):
Эй, народ! Бегом, скорее
Все сюда ко мне спешите!
(Отовсюду сбегаются варвары, шаман продолжает говорить):
Слушай, вождь, внимайте, люди!
Я камлал сегодня ночью.
Мне открыли духи предков –
Надвигается опасность.
Из-за южного пролива
К нам идет большое войско.
И ведет к нам это войско
Величайший воин в мире.
Он высокий, будто горы,
Он могучий, будто ветер.
Меч его сияет в битве,
Яркой молнии подобный,
И сражает одним взмахом
Войско целое врагов.
1-я варварка (второй):
Вот мужчина так мужчина!
2-я варварка (первой):
О таком всю жизнь мечтаешь.
1-я варварка (второй):
Посмотреть бы хоть глазочком!
2-я варварка (первой):
И не только посмотреть.
Шаман:
Он идет на наши земли!
Его войско – как лавина,
Как вода в часы прилива,
Словно туча грозовая.
Битва! Скоро грянет битва!
1-й варвар:
К битве мы всегда готовы!
2-й варвар:
Очень уж силен противник,
Как бы нам не проиграть...
Вождь:
Я решил. Внимайте, люди.
Воины, готовьтесь к битве.
Приготовьте луки, стрелы
И тяжелые дубины.
Наконечники для копий
Сделайте себе из кремня.
Те же, кто не может биться,
Пусть скрываются в лесу.
Интермедия (пантомима)
Варвары вооружаются, показывают друг другу свое оружие, воинственно размахивают им и затем всей толпой уходят.
Действие второе
(На поляну строем, маршируя в ногу, входит отряд имперских войск.)
Командир отряда: Отряд, стой! Привал. Двое на страже. Костер не зажигать. Ты идешь в обоз за едой.
5-й солдат убегает за кулисы. Командир уходит за другую кулису. Двое часовых встают на стражу каждый у своей кулисы с оружием, смотрят каждый за свою кулису и по сторонам.
1-й солдат: Слышь, брат! Лес-то какой чудной!
2-й солдат: И верно чудной, клянусь спиной Святого Мики!
1-й солдат: Будто икает кто-то все время, да где-то совсем рядом.
3-й солдат: Может, птицы здесь так поют? Ох, чудно все как-то.
4-й солдат: То ли дело у нас на родине, в славной Империи...
Из леса раздается жуткий рев: «Ы-ы-ы!». Следом выскакивает 5-й солдат, с мешком в руках, бежит, чуть не сшибая часового. Все вскакивают.
1-й солдат: Во имя Господа, что это?
2-й солдат: Святой Мика, спаси и сохрани!
5-й солдат: Не знаю, братья! Иду я по лесу, никого не трогаю... Я, когда по лесу иду, всегда никого не трогаю...
3-й солдат: Дальше-то что было?
5-й солдат: Как бросится он на меня! Ой, братья, натерпелся я страху!
1-й часовой (с опаской отодвигается от кулис ближе к остальным): Да кто бросился, ты толком говори!
5-й солдат: Такой огромный, с клыками, вроде вепря, только голый!
1-й солдат: Ну и дела... Чудной лес.
2-й солдат: Ладно, было и прошло. Давайте есть, что ли.
3-й солдат: А ты молодец, мешок не выронил. Что там у нас?
5-й солдат: Сухари и солонина.
Из-за кулис появляется маршал Тоц в плаще с накинутым капюшоном, тихо стоит рядом со 2-м часовым.
4-й солдат: Возблагодарим императора за щедрость и вознесем молитву за его здравие.
2-й часовой: Эх, еще бы чайку заварить. (Обращается к маршалу Тоцу): Слышь, брат, у вас там кипяточку нет?
Маршал Тоц откидывает капюшон.
2-й часовой (в ужасе): Ваша светлость! Простите, не признал!
Все вскакивают.
Маршал Тоц (милостиво): Сидите, братья, отдыхайте. Завтра снова в поход.
Все, кроме часовых, садятся.
Маршал Тоц: Ну, как служба? Всем довольны? Как кормят?
1-й солдат (вскакивает): Так точно, ваша светлость! Всем довольны, и еда хороша!
Маршал Тоц: Молодцы, хвалю.
Все (вскакивают, хором): Рады стараться, ваша светлость!
Из леса снова раздается жуткий рев: «Ы-ы-ы!». Все замирают, часовые придвигаются еще ближе к остальным. Рев раздается снова. Маршал Тоц вынимает кинжал и, не целясь, бросает за кулисы. В ту же секунду рев сменяется воплем и обрывается. Маршал Тоц удовлетворенно кивает головой и уходит. Солдаты с восхищеньем переглядываются.
1-й солдат: Вот это бросок!
2-й солдат: В жизни такого не видел!
3-й солдат: Да, братья, Маршал Тоц – великий воин!
1-й часовой: Лучший полководец Империи!
5-й солдат: Настоящий герой!
4-й солдат: Верный соратник императора!
2-й часовой: А солдатам – как отец родной!
Появляется командир.
Командир отряда: Отряд! Становись! Разведка обнаружила противника. Выступаем немедленно.
Отряд строится в колонну и, маршируя, уходит вслед за командиром за кулисы.
Интермедия (пантомима)
Из-за кулис, пятясь, появляются варвары, их преследуют имперские солдаты, варвары, отбиваясь, отступают в противоположную кулису, имперские солдаты, преследуя варваров, скрываются следом за ними.
Действие третье
Входят два варвара.
1-й варвар:
Духи предков были правы:
К нам пришел великий воин!
2-й варвар:
Лишь посмел я замахнуться
На него рукою дерзкой,
Как дубина разломилась,
А рука моя отсохла.
Да и сам я в ту минуту
Чуть от ужаса не умер!
1-й варвар:
Мы погибли! Мы пропали!
2-й варвар:
Все бегут из леса в горы...
Появляется маршал Тоц с кубком в руках. За ним следуют солдаты. Варвары в ужасе смотрят на них и бросаются за кулисы. Маршал Тоц бросает им вслед кубок. Раздаются одновременно два вопля и сразу же обрываются. Маршал Тоц удовлетворенно кивает головой.
Маршал Тоц: Ставим лагерь здесь.
Солдаты располагаются на отдых. Из-за кулис появляются две варварки. С восхищением смотрят на маршала Тоца, робко подходят поближе, строят глазки, подходят все ближе и берут его под руки. Маршал Тоц направляется с ними за кулисы.
Маршал Тоц (ворчливо): Я старый солдат и не знаю слов любви...
Удаляются за кулисы. Вбегает командир отряда.
Командир отряда: Ваша светлость! Прибыл гонец от Императора.
Маршал Тоц выходит из-за кулис.
Маршал Тоц: Принять гонца немедленно!
Входит гонец.
Гонец: Я вас приветствую, маршал!
Маршал Тоц: Я вас приветствую, благородный дон! С какими вы вестями? Как здоровье Государя? Что нового в Империи?
Гонец: Благодарение Господу, все благополучно. Его Императорское Величество в добром здравии, а во всей Империи мир и благоденствие.
Маршал Тоц: Клянусь спиной святого Мики, вот славные новости!
Гонец: А кроме того я привез императорский указ особой важности. Его Императорское Величество в награду за беспримерные ратные подвиги жалует вам титул короля Арканарского!
Маршал Тоц: Да здравствует Император!
Все солдаты (хором): Ура! Ура! Ура!
Командир отряда: Да здравствует король Арканарский!
Все солдаты (хором): Ура! Ура! Ура!
Эпилог (пантомима)
Вносят корону, войско преклоняет колени. Гонец возлагает корону на маршала Тоца. Маршал Тоц, сопровождаемый гонцом, уходит за кулисы. Войско поднимается с колен и следует за ним, потрясая оружием и ликуя.
Конец пьесы

@темы: Театр, Фанфикшн, Вторичное творчество, «Трудно быть богом», Перепост, Ссылки

---

Свершилось!!!

[silent-gluk]

Оригинал взят у ЖЖ-юзера velobos в «Неизвестные Стругацкие», том 10: 1985-1991 гг.

Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники. 1985-1991гг. Составители С.П. Бондаренко, В.М. Курильский. - Волгоград. ПринТерра-Дизайн. 2014. 740 стр. ISBN 978-5-98424-170-0
fantlab.ru/edition120150
fantlab.ru/blogarticle29871
Вот и всё, вот и вышел десятый том "Неизвестных Стругацких". Эпопея на несколько лет и несколько издательств. Титанический труд люденов. Настольная книга для изучения эволюции творчества Стругацких. В этом томе - про работу с кинематографистами, переписка с фэнами и писателями, обширная работа над "Отягощенными Злом" и многое, многое другое.
Огромная благодарность Светлане Бондаренко и Андрею Тужилкину - только их упорством и трудолюбием книги наконец-то вышли в свет полностью.

Далее еще фото

О грустном. Тираж по-прежнему, насколько я понимаю, мал, а цена, увы, напротив. Но куда ж мы денемся, с подводной-то лодки...

Заинтересованным в приобретении - просьба обращаться к г-ну Соболеву (ЖЖ-юзер velobos) лично или на Алиб.

@темы: Картинки, Библиофильское, Неизвестные Стругацкие, Ссылки

---

Лонг-лист "АБС-премии" 2014 года

[silent-gluk]

Оригинал взят у ЖЖ-юзера svet_smoroda в Лонг-лист "АБС-премии" 2014 года

определен состав лонг-листа "АБС-премии" 2014 года

ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ

Аренев В. Душница. // Мастер дороги. – М.: Фантаверсум, 2013.
Аренев В. Мастер дороги. // В одноим. авт. сб. – М.: Фантаверсум, 2013.
Быков Д., Жарова В. Сигналы: Роман. – М.: Эксмо, 2013.
Валентинов А. Нуар. – Луганск: Шико; Максим; М.: Снежный Ком М; Вече, 2013.
Галина М. Красивые молодые люди // Русские дети. – СПб.: Азбука, 2013.
Дубинянская Я. Пансионат. – М.: Снежный Ком М, 2013.
Дяченко М., Дяченко С. Темный мир. Равновесие. – М.: Эксмо, 2013.

Весь список

Етоев А. Акуака // Русские дети. – СПб.: Азбука, 2013.
Зонис Ю. Биохакер. – М.: АСТ, 2013.
Зонис Ю., Чернявская Е. Хозяин зеркал. – М.: АСТ, 2013.
Идиатуллин Ш. За старшего. – М.: ИД Мещерякова, 2013.
Измайлов Н. Убыр. Никто не умрет. – СПб.: Азбука; М.: Азбука-Аттикус, 2013.
Козлова М. Пока мы можем говорить. – М.: АСТ, 2013.
Колганов А. Жернова истории; Жернова истории. Ветер перемен. – М.: Альфа-книга, 2012-2013. (два тома).
Мартьянов А. Der Architekt. Без иллюзий. – М.: Тактикал Пресс, 2013.
Мелихов А. Подручный Орфея. – Дружба народов – 2013. – № 4.
Столяров А. Обратная перспектива. – Иваново: Фаворит, 2013.
Точинов В. Георгиевский крест. // Конец света с вариациями. – М.: Эксмо, 2013.
Успенский М. Богатыристика Кости Жихарева. – М.: Эксмо, 2013.
Хаецкая Е. Лисипп, или Песнь козлов. // В одноим. авт. сб. – Луганск: Максим. Шико. М.: Снежный Ком М, 2013.
Шаинян К. Западня. Шельф. – М.: Этногенез; АСТ, 2013.



КРИТИКА, ПУБЛИЦИСТИКА, ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ

Андреева Ю. Триумвират. – СПб.: Аура-Инфо. Красноярск: Издательство Андрея Буровского, 2013.
Балабуха А. Наброски к портретам. – СПб.: Группа МИД, 2013.
Бар-Селла З. Александр Беляев. – М.: Молодая гвардия, 2013.
Бондаренко С., Курильский В. Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники. 1967-1971. – Волгоград: ПринТерра-Дизайн, 2013.
Владимирский В. Драконы и звездолеты. – СПб.: Лениздат, 2013.
Галина М. Космос, война и гиганты // Новый мир. – 2013. – № 10.
Галина М. Не только о фантастике. – Иваново: Фаворит, 2013.
Галина М. Нежить, которая нас выбирает // Новый мир. – 2013. – № 8.
Галина М. Смерть после Полудня // Новый мир. – 2013. – № 2.
Елисеев Г. Лавкрафт. – М.: Вече, 2013.
Еремина О., Смирнов Н. Иван Ефремов. – М.: Молодая гвардия, 2013.
Караев Н. Тройная жизнь Кордвейнера Смита // Мир фантастики. – 2013. – № 7.
Первушин А. 10 мифов о советской фантастике. – М.: Индивидуальный предприниматель Ройфе А.М., 2013.
Прашкевич Г. Жюль Верн. – М.: Молодая гвардия, 2013.
Шикарев С. Пограничные состояния // Новый мир. – 2013. – № 12.


Состав шорт-листа станет известен в середине апреля.

@темы: АБС-премия, Перепост, Ссылки

---

Традиционный воскресный пост

[silent-gluk]

Сегодня с нами издание немецкое. Еще из ГДР.



Суперобложка.





Обложка.




Авантитул.




Титульный лист.




Стр.189, первая страница послесловия.




Выходные данные.

Strugazki A. Die Wellen ersticken den Wind: Phantastische Erzaehlung / Strugazki A., Strugazki B.; Aus dem Russischen von E. Simon; Mit einem Nachwort von Wl.Gakow "Der Mittag der Menschheit". - Berlin: Das Neue Berlin, 1988. - 208 S.- Нем.яз. - Загл. ориг.: Волны гасят ветер. - ISBN 3-360-00176-1

@темы: «Волны гасят ветер», Картинки, Переводы, Критика, Библиофильское, Библиография

---

Развлечемся?..

[silent-gluk]

Вот тут - www.mn.ru/culture_literature/20140227/370890109... - очередной тест по творчеству Стругацких.

Довольно простенький, так что, подозреваю, члены сообщества способны его пройти даже спросонья или с недосыпа... Вот только вопросы 10 и 11 не совсем корректны, как мне кажется...

@темы: Игры, Ссылки

---

Ну что, дожили?..

[silent-gluk]

С сегодняшнего дня на более или менее широкие экраны выходит фильм Германа "Трудно быть богом".

Отзывы посмотревших (лично я уже сбилась со счета, сколько было предпросмотров, премьер, просмотров для прессы и т.д.) в основном сводятся к "гениально, но тяжело".

Так что у меня сильнейшие сомнения, идти или нет. Если от первоисточника, как говорят, мало что осталось, а на фильм Германа сам по себе я и не хочу идти, то смысл?..

Я не оспариваю значимости события, просто мы с ним явно не созданы друг для друга.

А есть ли храбрецы, которые пойдут?

@темы: фильм, Фильмы, Вторичное творчество, «История Арканарской резни», «Трудно быть богом», Экранизации, Герман

---

А сегодня у нас - цурэновский сонет

[silent-gluk]

Утащенный отсюда: lumencaeli.com/trackback/49

Автор - ENVO , lumencaeli.com/users/envo

Прощальный сонет Цурэна
Как лист увядший падает на душу
Прощальной песни зябкая тоска,
Отчаяньем безжалостным иссушен,
Я проклят — на бессчётные века.

Мой бедный мир! Невыносимо скучен,
В грязи, в цепях — и смерть уже близка,
Уйдёт во мглу, растоптан и разрушен,
Судьбы усмешка — черепа оскал.

Пройдут года — и тяжкие оковы
Рассыплются — согреет нас весна,
И радугой с небес вернётся слово.

Пока же — спи, несчастная страна.
Твой сон кровав, исполнен зла и боли,
Ты выбрала погибель и неволю.

@темы: Фанфикшн, Вторичное творчество, Сонет Цурэна, «Трудно быть богом», Ссылки

---

И еще немного старой критики

[silent-gluk]

Сегодня у нас - отрывок из книги.
Ларин С. Литература крылатой мечты. - М.: Знание, 1961. - С.43-44.

[…]
Может, однако, возникнуть вопрос: а не исчезнет ли из научно-фантастической литературы, после ее «размежевания» с приключенческой и детективной, подлинная напряженность сюжета, вытекающая из романтики борьбы и пафоса преодоления трудностей? Нет! Просто острота сюжета приобретет совсем иной характер. Это мы можем видеть на примере некоторых произведений наших молодых фантастов.
Братья Стругацкие, сравнительно недавно пришедшие в литературу, последовательно осваивают космическую тему. Их повести «Страна багровых туч», «Путь на Амальтею» и некоторые рассказы связаны между собой не только «общими» героями, обстановкой будущей жизни на Земле, научными проблемами, но и близостью своего художественного построения. А последнее определяется той основной идейной установкой, которая красной нитью проходит через большинство произведений Стругацких: путь на другие планеты - это не легкая космическая прогулка, а ежечасное, ежесекундное героическое преодоление трудностей, когда человеку приходится бороться не только с неожиданными коварными и грозными препятствиями, но и покорять собственное земное тело, неприспособленное по самой своей природе ни к «климату» Венеры, ни к «условиям» Юпитера, покорять свою психологию, ежедневно сталкиваясь с необычным, непривычным, непонятным. Вот на преодолении подлинных, огромных (а не мнимых и при ближайшем рассмотрении весьма мизерных) трудностей и строится острый, динамичный, напряженный сюжет большинства произведений Стругацких.
Путь на Амальтею (в одноименной повести), на один из спутников Юпитера, где расположилась земная планетологическая станция, обычно является несложным рейсом для фотонных межпланетных грузовиков, стартующих с Земли и Марса. Но этот перелет выдался нелегким. Метеорит повредил корабль, его двигатели и управление вышли из строя. И «Тахмасиб» начал медленно падать на Юпитер, погружаясь в его газообразные зловещие недра. И тут на грани встречи со смертью люди планетолета собирают все свои силы и совершают невозможное. Капитан с молодым инженером, пробравшись за борт корабля, повисшего в атмосфере Юпитера, исправляют повреждения. С волнением следишь за этой битвой со смертью. Людей давит перегрузка, атмосферное давление. Останавливается сердце. Во рту привкус крови. Но корабль исправлен. Корабль прибыл к месту назначения...
[…]

@темы: Критика, «Страна багровых туч», «Путь на Амальтею»

---

Пост, который должен был оказаться воскресным...

[silent-gluk]

Но "по техническим причинам" он переехал на понедельник.

Ну, в честь грядущего Известного События...



Это обложка.




Авантитул.




Титульный лист.




Оборот титульного листа.




Выходные данные.






Реклама.


Итого:
Стругацкий А. Трудно быть богом / Стругацкий А., Стругацкий Б.; Художник В.Лебедева; Компьютерный дизайн Г.Смирновой. - М.: АСТ, 2014. - 218,[6] стр. - ISBN 978-5-17-079664-9 (С.: Кино). - Подп. в печ. 09.10.2013. - Заказ № 8474. - Тираж 4.000 экз.

В выходных данных значится предисловие С.Переслегина, так на самом деле его нет...

@темы: Картинки, Библиофильское, «Трудно быть богом», Библиография

---

И еще старая критика

[silent-gluk]

Лагин Л. Без скидок на жанр!: Заметки о научно-фантастической литературе // Литературная газета (М.). - 1961. - 11 февр. - С.1-2.

НИКОГДА еще у писателей фантастов не было такого широкого, все растущего; круга читателей - от школьников и до академиков, включительно. Но не будем «винить» в этом только писателей. В первую очередь в этом «виновна» замечательная эпоха, в которую мы живем, трудимся, мечтаем, - коммунизм, на наших глазах превращающийся в реальность. Это блистательные, достижения в области физики, кибернетики, электроники, физической. химии и многих других отраслей науки и техники, это наши спутники и космические корабли, вымпел Советского Союза на Луне, фотографии ее испокон веку невидимой стороны, и многое-многое другое, уже свершенное или подготовляемое, привлекли благожелательное, но требовательное внимание большого советского читателя к произведениям научно-фантастического жанра.

Выросли и продолжают расти в связи с этим и кадры фантастов; Появился ряд новых литераторов, бесспорно одаренных, культурных, работающих, знающих, думающих. Назовем хотя бы таких писателей, как В. Савченко, А. Днепров, А. и Б. Стругацкие, Ю. и С. Сафроновы. Ушли наконец в прошлое времена, когда любой спор о проблемах этого увлекательного и насущно необходимого жанра поневоле вертелся вокруг какого-нибудь десятка фамилий.
Новые времена рождают новые требования в литературе вообще, и научно-фантастической в частности.
Никогда еще поэтому не появлялось в нашей периодической печати такое количество статей о путях и задачах научной фантастики. Уже наметились среди деятелей этого жанра противоборствующие направления со своими творческими платформами. Фантастика ближнего или дальнего прицела; ближайшего десятилетия или столетия или отдаленных тысячелетий; рядом с наукой или впереди нее, и если впереди, то насколько; допустимо ли фантазировать о таких достижениях, которые современная наука считает принципиально неосуществимыми, и если да, то на какой, собственно, предмет и.т.п.
Обо всем этом идут споры ожесточенные, темпераментные. И только об одном, на мой взгляд, не говорится в этих статьях с такой же страстностью, убежденностью и бескомпромиссностью - о том, что научно-фантастическая литература должна быть не только научной и не только фантастической, но и литературой в самом высоком, точном и единственном смысле этого слова.

«ЭКА, - скажут, - размахнулся! Да разве хоть кто-нибудь из представителей талантливого и работящего отряда наших фантастов позволит считать себя неполноценным, меньшим братом в едином и полнокровном потоке советской литературы? Да разве требуют они унизительных и вредных для литературного дела «скидок на жанр»?»
Правильно. Не требуют. Даже не заикаются. Но, потупив глаза и якобы ничего не замечая, с удовольствием и часто пользуются.
Попробуем доказать это на примере одного из самых последних, если не самого последнего сборника научно-фантастических рассказов «Альфа Эридана» («Молодая гвардия»). Взять, к примеру, рассказ В. Савченко «Вторая экспедиция на Странную планету»? На четвертой же строке его первого абзаца нас неприятно ошарашивает фраза: «Процедура заката заняла не больше полминуты». Несколькими строками ниже мы не без содрогания узнаем, что герои рассказа, сидя в своем звездолете, «некоторое время... следили за неяркой желтоватой звездочкой (речь идет о нашем Солнце - Л.Л.), быстро плывшей через иллюминатор». Звездочка плыла через иллюминатор, а не мимо него... Куда? В звездолет? Из звездолета? Дальше выясняется, что Новак и Рид карабкались, согнувшись под углом в пятьдесят градусов, «по скалистой равнине, вздыбившейся до горизонта сплошной каменной стеной»...
Кто в этом виноват? Автор? Конечно. В первую очередь, В.Савченко, безусловно, одаренный человек. Я читал его повесть, «Черные звезды», - пожалуй, одно из лучших фантастических произведений, опубликованных за последние годы, кем-либо из молодых фантастов. А рассказ «Вторая экспедиция на Странную планету» он написал ниже своих возможностей, не доработал его как следует, и этого с него не потребовал и редактор. Интересно, позволило бы себе издательство публиковать произведение с такими огрехами, будь оно иного, не фантастического жанра?
Действие «Второй экспедиции» происходит в далеком будущем. Точная дата не указана, но один из членов экипажа звездолета говорит: «Когда людям двести лет назад стало тесно на Земле, они начали заселять Марс и Венеру, они создали атмосферу на Луне». Значит, автор рассказывает нам о людях весьма отдаленного коммунистического далека. Как же они выглядят? А бог их знает. Известны только их штатные должности. Несут ли они хоть какие-нибудь ощутимые признаки человека будущего? Если не считать их чисто профессионального опыта, ровным счетом никаких. А ведут они себя в опасном и ответственном походе на редкость недисциплинированно, зачастую как истеричные дореволюционные хлюпики. Во всяком случае, на основании данных, приведенных в этом рассказе, их не взял бы в свой штат ни один современный начальник зимовки!

ПОПРОБУЙТЕ написать рецензию на любое не научно-фантастическое, произведение примерно таким манером: «Роман этот - явление радостное. Прекрасно показана работа силосорезки, разносторонне и выпукло нарисованы процесс дойки, планировка колхозных угодий и служб и процесс механизированного хлебопечения. Как на недостаток можно указать на то, что совершенно не показана жизнь колхоза во всем ее многообразии, люди получились схематичными. Не подумал автор и о языковой характеристике героев. Язык бесцветен и невыразителен. А потому надо приветствовать редакцию журнала, опубликовавшую данный роман».
Но вот серьезный, культурный прозаик, человек с опытом и вкусом, Геннадий Гор поместил в «Ленинградской правде» рецензию на опубликованный в «Неве» роман Ю. и С. Сафроновых «Внуки наших внуков»:
«Будущее представлено в романе с той наглядной, убедительной реалистичностью, которая свидетельствует о том, что у авторов есть и литературное дарование, и знание науки и техники. Мир будущего прекрасен. Прекрасны люди и совершенна техника. На земле коммунизм». А затем оказывается, что «есть в романе и другие недостатки, пожалуй (выделено везде мной. - Л. Л.), не менее существенные. Обладая фантазией и творческой выдумкой, авторы убедительно изображают технические достижения будущего. А вот люди в романе получились схематичными. Читая роман, мы узнаём только о технике будущего, все остальные стороны многообразного человеческого бытия остаются за пределами повествования. Это, несомненно, обедняет роман; делает его местами не трехмерным; а двухмерным. Не подумали авторы и об языковой характеристике людей будущего... И все же «Нева» поступила правильно, напечатав этот увлекательный роман...»
Вот и еще скидочка на жанр... А вообще говоря, научно-фантастическая книга, лишенная живых человеческих образов и судеб, обходящая стороной все стороны будущей жизни, кроме науки и техники обречена, на мой взгляд, на скорое и окончательное вымирание. Во-первых, потому что с каждым месяцем и годом растут культурный уровень и эстетические запросы нашего читателя. Во-вторых, потому что на границе между беллетристикой и очерком быстро растет новый и весьма многообещающий жанр научно-художественной литературы. И он обязательно, будет все больше и больше подмывать непрочные берега той научной фантастики, которая не удовлетворяет всем требованиям полноценной художественной литературы. Куда увлекательней, поучительней и приятней прочесть, к примеру, «Добрый атом» Д. Данина, очерки О. Писаржевского, К. Андреева, Г. Бабата, рассказы «О смелой мысли» В. Орлова, «Открытие мира» Б. Ляпунова, нежели пробиваться к беспорядочным обрывкам тех же сведений через унылые «разъяснительные» разговоры унылых и бесплотных героев иных научно-фантастических произведений.
«Необходимо было принципиально новое решение, и оно было найдено в использовании замороженных почти до абсолютного нуля; квантово-вырожденных сложных кристаллов с непериодической структурой, способных претерпевать изомерные переходы в соответствии с поступающими сигналами. Были отысканы средства и регистрации этих переходов и превращения их в сигналы на эффекторы».
Это из рассказа «Испытание «СКР» братьев Стругацких, людей далеко литературно не бесталанных. А ведь такой, зачастую к тому же высосанной из пальца, псевдонаучной тарабарщиной многие авторы буквально вгоняют в пот старательного и любознательного читателя, который пытается во всем разобраться.
«Если бы я был царь, - писал Лев Николаевич Толстой Н. Н. Страхову без малого сто лет, тому назад, - я бы издал закон, что писатель, который употребит слово, значение которого он не может объяснить, лишается права писать и получает 100 ударов розог».
Правильный был человек Лев Николаевич. Строгий, но правильный.

ВСПОМИНАЮ одного молодого паренька, который как-то принес мне (я тогда работал в «Крокодиле») свои карикатуры. Они были чудовищно плохи и бездарны. Я спросил его, учился ли он рисовать.
- А зачем? - ответил он с подкупающим простодушием. - Я ведь хочу быть только карикатуристом.
Бедняге было невдомек, что нельзя быть «только карикатуристом», не будучи, кроме того и в первую очередь, вообще художником. Точно так же, как нельзя быть только детским писателем и не иметь прежде всех данных писателя вообще. Как это ни странно для некоторых деятелей научно-фантастического жанра, но это относится и к фантастам.
Как искренне удивился один из таких товарищей, услышав, что для фантаста чрезвычайно полезно почитывать не только Жюля Верна и научную литературу, но и Толстого, и Чехова, и Горького. И не только читать, но и по-писательски пытаться попять, как этим великим мастерам удается одной фразой или репликой дать образ человека, пейзаж, настроение. Зачем? Ведь он хотел быть «только фантастом».
Перед нашей научной фантастикой, как и перед всей литературой, стоит основная для всех ее жанров, наиглавнейшая задача: формировать мировоззрение и эстетический вкус читателя. Плохо написанный роман или рассказ приносит вред, даже если он читается непритязательным читателем с интересом. Он портит вкус. И это очень большой грех перед нашей культурой, перед нашим народом.

ТЕМА коммунизма становится для нас, советских писателей, самой благородной, насущной, поистине злободневной.
Пройдет всего несколько месяцев, соберётся в Кремле XXII съезд партии, и на нем будут обсуждать новую программу партии, программу построения коммунизма.
Наши дети будут гражданами коммунистического общества. Мы все чаще встречаем тружеников, в которых уже видны многие черты коммунистического человека. Задача советского писателя - как можно ярче, душевней и разносторонней показывать таких людей в своих произведениях. Показывать вместе с их мечтами и раздумьями. А в этих раздумьях все большее место занимают попытки представить себе, каково оно будет, совсем уже не далекое коммунистическое общество.
Для целого отряда писателей-фантастов попросту нет возможности дальнейшего плодотворного творчества вне темы коммунизма. Еще сравнительно недавно можно было писать романы о будущем, не затрагивая проблемы коммунизма, писать только научную фантастику. Сейчас, когда коммунизм стал фактом исторически близкого будущего, писать только научно-фантастические произведения о будущем невозможно: будущее - это коммунизм. Будущие научные и технические свершения станут уже частью жизни коммунистического общества, в котором, конечно же, никогда не будут основной и чуть ли не единственной волнующей проблемой полеты в космос.
Еще предстоит человеку поворачивать русла рек, обводнять гигантские пустыни, утеплять крайние северные и южные широты, остужать и осушать нездоровые жаркие тропики, проникать в глубь Земли, которую мы изведали только на тысячную часть ее радиуса, освоить глубины океана, побороть нищету значительной части человечества, обглоданного капитализмом и колониализмом. Где-то по нашим колхозным или совхозным полям сейчас шагает тот агроном, который первым напишет фантастический роман о перспективах развития научного, коммунистического сельского хозяйства. Роман, который будет вдохновлять на новаторство в области сельского хозяйства, увлечет миллионы. А проблема новых источников энергии? Один литр воды содержит столько тяжелого водорода, что по энергосодержанию он равен 400 килограммам нефти. А сколько у нас на земном шаре имеется литров воды в реках, в озерах, в морях, в океанах? А химический синтез? А высоты, которые еще только предстоят биологии?..
Нет, только приверженностью к привычным сюжетным схемам и конфликтам можно объяснить исключительное преобладание в нашей фантастике космической темы.
Больше чем когда бы то ни было нужны нам сейчас романы, повести, рассказы, поэмы, пьесы и фильмы, в которых автор вместе со своими читателями мечтал бы не только о том, как он полетит на фотонном, или антигравитонном, или еще там каком звездолете за тридевять парсеков (хотя и это важно), а и о том, что будет делать, в какой обстановке будет жить не только отдаленный наш потомок, но и большинство наших молодых читателей, когда в нашей стране будет построен хотя бы вчерне коммунизм.
Не все, конечно, угадаешь. Детали пока что не дано угадать даже самым вдохновенным политикам, самым квалифицированным, талантливым и мыслящим философам и экономистам. Но основные черты коммунизма четко определены основоположниками марксизма-ленинизма. Граждан, в которых уже проглядывают черты людей коммунистического общества, можно и надо разыскивать на предприятиях и полях нашей страны, в научно-исследовательских институтах, среди врачей и учителей, среди всех честных советских людей.
На такой фундаментальной основе есть где разыграться воображению советского писателя-фантаста.
Это очень заманчивая н ответственная задача - увлечь нашего читателя зримыми, облаченными плотью и кровью образами будущего, на построение которого он тратит столько времени и сил. Но и это только часть, хотя и очень важная, общей задачи нашей литературы, а значит, и ее отряда фантастов. Общая задача - помочь читателю в утверждении его социалистического самосознания, помочь ему уяснить для самого себя все историческое величие и значимость его повседневного, сплошь и рядом незаметного труда и вдохновлять его на новые подвиги.
О чем бы мы ни писали - о прошлом, настоящем или будущем, - именно эта задача является основной.
Не может быть поэтому научно-фантастических произведений ни о близком, ни о далеком будущем нашей науки и техники, действие в которых разыгрывалось бы в этаких нейтральных, серых бытовых социальных сукнах вне социального времени, фона и пространства
Трудно? Трудно. Вообще строить коммунизм довольно-таки трудное дело. Но нужно. Всем нужно. В том числе и писателям. В том числе и фантастам.

БЕЗ малого две тысячи сто лет назад сражался во главе армии восставших гладиаторов и погиб в битве с римлянами Спартак. Память о нем жива и по сию пору. Почти два с половиной тысячелетия прошло со времени битвы при Фермопилах, а нет по сей день грамотного человека, который не восхищался бы подвигом трехсот спартанцев. Несмотря на обилие повседневных дел, забот, тревог, нас волнует каждый клочок пергамента, каждый камень, рассказывающий нам о далеком прошлом.
Может ли в таком случае быть, чтобы через сто, пятьсот, пять, десять, двадцать тысяч лет свободное, просвещенное коммунистическое общество забыло о нашем поколении, о тех, кто в голоде и холоде, в кровавых битвах и горячке строек боролся за счастье людей? Разве не будут все с благодарностью и благоговением вспоминать о большевиках, которые шли в первых рядах этой борьбы за единственно справедливый строй на Земле, о Марксе, Энгельсе, Ленине, о тех, кто после них принял на себя великий подвиг руководства этими долгими и святыми боями за коммунизм? Разве не будут горячие молодые и через много веков и тысячелетий завидовать тем, кто воздвиг фундамент новой, свободной, богатой и мудрой жизни? Обязательно будут.
И очень важно, чтобы это знал, идя в бой, участник нашей всенародной борьбы, чтобы он это понимал и гордился нелегкой, но поистине бессмертной честью быть солдатом в овеянных славой боях за окончательное освобождение человечества.
Он должен об этом прочитать в тех книгах о будущем, которые фантасты еще только напишут.
Потому, что пока этого еще нет. Только в одной книге - в «Магеллановом облаке» Станислава Лема, книге превосходно написанной, да и умной, говорится о коммунистах и их многолетнем непрерывном подвиге во главе и вместе с народом. Об этом мы должны помнить - все равно, будем ли мы писать о далеком или близком будущем, будут ли все свершения, положенные в основу нашего произведения, идти рядом с наукой или впереди нее.
Очень хотелось бы поговорить о традиции жанра, о Жюле Верне, Г. Уэллсе, об А. Толстом. Но об этом в другой раз...

@темы: Критика, Испытание "СКР"

---

Ну, где публицистика, там и критика

[silent-gluk]

Кротов Ю. Фантастика, 1961 год // Техника - молодежи (М.). - 1961. - № 12. - С.14-16.

Истекший год нанес научно-фантастической литературе поистине великолепный «ущерб». Многократно и успешно обыгрываемая ситуация «человек в космосе» перестала быть фантастической - Гагарин и Титов действительно побывали там, за океаном атмосферы, в черной пустоте космоса. Печать сообщала о новых успехах физики и кибернетики: были получены мощные лучи энергии из кристаллов, появилась музыка, сочиненная автоматами. Доверие к приемам фантастов возросло: оказалось, что они иногда даже отстают от реальных достижений науки и техники.
Более 40 рассказов и несколько отдельных книг, известных по старым журнальным публикациям, - таков количественный итог года. А качественный?
По своему характеру научно-фантастическая литература (вместе с приключенческой) такова, что ей не грозит утрата читательского внимания, Молодежь находит в ней грандиозность замыслов и судеб, лаконичность образов, романтическую приподнятость чувств. Для зрелого читателя фантастика интересна новизной сюжета и особенной близостью к той напряженной интеллектуальной жизни, которой полон наш век.
Опасна для фантастики именно популярность: тут легко понадеяться на доходчивость самого жанра, перестать расти и совершенствоваться. Но анализ литературы, вышедшей в этом году, показывает, что советская научная фантастика далека от застоя - она живет, развивается, движется вперед вопреки убогой попытке некоторых критиков объявить ее несостоятельной.

КАКИЕ ВЫ, ЛЮДИ?
Иногда цель фантастики понимают слишком упрощенно: только как предсказание будущего. По словам одного критика, «человек хочет знать, во благо или во зло для всего рода людского пойдет то, что накоплено наукой и техникой. Он хочет знать, каким будет на земле грядущий век. И он берет книгу, действие которой происходит в будущем». Это верно, но фантастическая литература многообразнее. Ее границы столь обширны, что зачастую не поддаются обзору с одного взгляда.
Будущий век сегодня всерьез открывают теоретики и плановики, во всеоружии марксистско-ленинской теории, опыта и расчета. Не предтечами Госплана, а художниками наших дней должны быть фантасты, рисуя двадцать и тридцать первые века, по-своему поднимая там проблемы современности и прежде всего современного человека.
Мы знаем, что будущее принадлежит коммунизму, и когда некоторые буржуазные фантасты рисуют броско мрачный будущий мир, он для нас неестествен, как тропические джунгли в Антарктиде - в них никто не верит. Часто честные писатели Запада прибегают к приему «обратного будущего». Они говорят: «Смотрите, что может быть, если мы сейчас не, будем против этого бороться!» Нелепо утверждать, что Рэй Бретбери мечтает о сожжении книг, а Уэллс хотел мира с марлоками и элоями, но будущее для них темно.
Наши писатели часто обращаются к будущему. Незаконченная повесть А. и Б. Стругацких «Полдень, XXII век» составлена из отдельных, острых, своеобразных новелл. Ее герои - это молодые, веселые, немного бесшабашные, язвительные студенты и туристы, которых вы можете сидеть (без машины времени) каждое воскресенье на столичных вокзалах. Иногда в полемическом задоре молодые авторы утрируют этот подход к людям, населяющим их повесть, до того, что фантастические декорации выглядят ненужными.
Но в главном братья Стругацкие правы: они не конструируют фосфорических мужчин и женщин, а внимательно вглядываются в своих современников - какие они? И оказывается, что наши современники богаче, умнее и интереснее всякого бумажного «рыцаря».


ЛЮДИ ЗАВТРАШНЕГО ДНЯ
Заслуга И. Ефремова в том, что он в «Туманности Андромеды» попытался показать коммунистическое завтра Земли и общественные отношения между новыми людьми.
Ефремов выступил не только как талантливый писатель, но и как смелый социолог, смотрящий вперед и рискнувший зримо раскрыть проблемы воспитания, труда, любви и личности при коммунизме.
Написанный задолго до опубликования Программы нашей партии, роман Ефремова как бы целиком опирается на моральный кодекс коммунистического общества. А как важна эта зримость для молодого читателя, порой воспринимающего будущее «теоретически»!
Показ отношений завтрашнего дня - задача нелегкая.
И прав И. Ефремов, когда он говорит: «Чтобы понять и почувствовать закономерности для будущего, надо проецировать их на довольно значительный отрезок времени. Только так, проходя сквозь завесу скоротечных полностью подверженных чистым случайностям событий сегодняшнего времени, можно создать сколько-нибудь достоверную почву социологической фантазии о грядущем».
Не увидеть ли далекое будущее стремился Г. Гуревич в своем на поэтический лад настроенном фантастическом произведении «Первый день творенья»? И пускай герои его произносят чистые слова любви несколько театрально. Право, это куда лучше примитивных, стоящих на грани пошлости объяснений в любви, выдаваемых за подлинные чувства нашей молодежи хотя бы в «Звездном билете» В. Аксенова.
Не то ли стремление разобраться в отношениях людей завтрашнего дня заставляет фантаста В. Немцова так много места уделять в своем творчестве вопросам сегодняшней морали? И эту работу писателя следует одобрить.
О будущем невольно хочется говорить взволнованно, возвышенно.
В заглавии цикла новелл «Может ли машина мыслить?» столь острый вопрос поставлен Г. Альтовым для завлекательности: трудно решать его в рассказах и аргументировать только образами. В интересной миниатюре «К старту готов» автор наделяет кибернетические устройства старой ракеты не человеческими и не машинными чертами, как можно было бы сделать, а чертами верного пса, который ждет у двери, когда хозяин соберется на охоту. И миниатюра рождает очень оптимистическое, очень верное и новое ощущение «преданности вещей» своим создателям - людям.

ПУТЕВЫЕ ЗАПИСКИ
Анатолий Днепров пишет много и причудливо. Он ведет нас из лаборатории в лабораторию. В одной под яростным сиянием ламп в гигантском аквариуме зарождается искусственная жизнь («Фактор времени»), в другой тончайшая структура нервных узлов используется для регулирования машин («Эксперимент профессора Леонозова»). В третьей из крошечного кусочка мумии регенерируют двойника давно умершего фараона, да еще не одного, а двух («Трагедия на улице Парадиз»). В четвертой создают искусственную клетку, спасающую девушку от смерти («Пятое состояние»). Все время Днепров держит руку на пульсе науки, и едва вырисовывается далекий удивительный результат, он умеет вообразить его осуществленным во всех подробностях, которым веришь. Лавина сюжетов, сделанных с высоким литературным мастерством! И все-таки ученый в А. Днепрове иногда подавляет писателя. Его рассказы - это путевые записки с неисследованных дорог науки. Там, где научный факт сам вобрал в себя дыхание современности, - там победа. Вот в очередной лаборатории на электронной машине воспроизводят сложные экономические отношения капиталистического рынка, где все, включая счастье и самую жизнь человека, только товар, размениваемый на блестящие круглые жетоны («Мир, в котором я исчез»). В основе сюжета лежит известный эксперимент, проведенный в США два года назад. Он легко описан и хорошо запоминается, потому что говорит сам за себя.
Но обычно Днепров переживает научную проблему как таковую. Он верит, что описываемое решение возможно, и хочет убедить в этом читателя. Там, где ему не хватает научных аргументов, он подменяет их предметным образом. Поэтому ученые рассуждения у него легко и точно вписываются в ткань рассказа. Но природа литературы мстит за себя - пружина сюжета раскручивается, а ее конец - тяжкий вопрос: «Зачем?»
И это поучительно: когда научная идея превращается в самоцель, фантастика подходит к опасному краю.

«ЭСТЕТИКА БИНОКЛЯ»
Отдельной книгой вышла повесть Вл. Савченко «Черные звезды» - крепко сделанная приключенческая вещь с отточенным научным содержанием - физикой и техникой, - придающим повествованию большую убедительность. Правда, фантастические «нейтрид», «антиртуть» и «снаряды» выглядят в ней псевдонимами реальных достижений современной ядерной и ракетной техники, а «необычайное» остается за рамками эпизодов. Повесть эта, построенная на минимуме фантастического вымысла, все-таки не смыкается с чисто реалистическими произведениями. Дело в том, что научно-фантастическая литература одинаково подчиняется эстетике, которую образно можно назвать «эстетикой бинокля».
Бинокль приближает отдаленные от нас вещи. Фантастика и приключенческая литература повествуют о людях и событиях, с которыми повседневно в жизни встречаться не всегда приходится. Пока еще редким людям доступно личное знакомство с ракетной техникой, ядерными испытаниями и обстановкой лабораторий, и для массы читателей они не менее фантастичны, чем походы по лунным «морям». Это обстоятельство хорошо использует Вл. Савченко.
В бинокль по определенным оптическим законам все видно ярче, чем есть на самом деле. В фантастике благородство непременно доходит до самоотречения, а низость ужасающа и полна злодеяний. И это не две краски - черная и белая. В бинокле усиливаются все цвета: вспомним, что Паганель скандально рассеян, а капитан Немо обижен на целое человечество. Бинокль резко ограничивает поле зрения. Ведомый уверенной рукой, он не дает возможности любоваться широкими панорамами и самостоятельно разглядывать многозначительные детали пейзажа. Читатель неотступно следит за развитием событий, а обстановка узнается им только в той мере и последовательности, в какой она попадает в небольшой кружок, следящий за действием.
Эти ограничения, свойственные жанру научной фантастики, не мешают его разнообразию. Возьмите символическую «Встречу в пустыне» И. Росоховатского и серию почти буффонадных приключений в «Шагах в неизвестное» С. Гансовского или «Экипаже Меконга» А. Войскунского и И. Лукодьянова. Они не похожи и по-своему цельны.

ПРИЧИНЫ СРЫВОВ
Богатый, добротный и по возможности новый сюжет в фантастике имеет огромное значение, неизмеримо большее, чем в обычной реалистической литературе. При всей литературной добротности «Шагов в неизвестное» С. Гансовского их явная сюжетная зависимость от «Новейшего ускорителя» Г. Уэллса вызывает досаду. Если обнаруживаются чудом уцелевшие птеродактили или другие чудовища, описанные по данным палеонтологии (К. Станюкович «По странному следу», А. Малахов «Миражи Тургая»); если космонавт встречает усатых внуков в полном соответствии с парадоксом времени Эйнштейна (М. Немченко, Л. Немченко «Встреча»), - это, как правило, нас не удовлетворяет, потому что уже было, было многократно, ничего нового не сообщает. Может быть, на новое произведение, как это делается в технике, полезно было бы составлять патентную формулу: чем оно отличается от прототипа и с какой целью. Если только именами героев и порядком слов во фразах - это очень скверно.
Бывает и наоборот. Изобретение новых и сложных сюжетных ходов так увлекает автора, что он забывает о полноправной художественной ткани, которая дает жизнь сюжетному скелету. Это мешает полноценному воплощению замыслов И. 3абелина («Тени оазиса» и др.). Это повредило повести А. Полещука «Ошибка инженера Алексеева».
Поучительна в этом смысле повесть Б. Худенко «Здравствуй, сапиенс!», которая распалась на две чести. В первой автор расфантазировался на тему о пришельцах из космоса до того, что утерял всякую связь с реальными масштабами. Потом, спохватившись, он отправил одного из пришельцев с советским космонавтом в стан врагов, и пришелец, а с ним и фантастика потерялись, осталась обычная приключенческая история.
Незачем изощряться в том, кто хлестче навыдумывает. Фантастика и научно-технический аппарат - всегда средство, а не цель. Но фантастика - это такое средство, которое при умелом использовании в руках настоящего художника может творить чудеса, может помочь осуществлению самых больших и сложных целей искусства.

ФАНТАСТИКА ЕСТЬ
В этом году в журнале «Юность» был напечатан обзор фантастики «Вымысел без мысли», принадлежащий перу В. Шитовой. К сожалению, этот обзор не дал сколько-нибудь ясного представления об успехах и недостатках жанра. Из него можно понять только, что молодой критик не любит фантастику, кокетничает своим равнодушием и, что самое печальное, не видит того, что наша советская жизнеутверждающая, полная оптимизма фантастика всем своим существом противоречит буржуазной фантастике, отмеченной печатью неверия в будущее, презрением к человеку и его идеалам.
Появление статьи В. Шитовой - не только скорбный факт из личной биографии критика, это грубая ошибка молодежного журнала, который, не разобравшись в вопросе, слепым наскоком попытался разделаться с растущим отрядом молодых фантастов. Нет, пожалуй, это только одна сторона ошибки. Другая, и не менее серьезная, в том, что, огульно охаив всех и вся, критик отпугивает от научной фантастики любознательную молодежь, людей, видящих в ней и волнующие технические идеи, и романтику научного творчества, и величие подвига. Поэтому не случаен интерес к «бредовым» рассказам, не случаен большой резонанс, вызванный гипотезой писателя А. Казанцева о пришельцах из космоса (гипотеза, с точки зрения В. Шитовой, более чем неразумная), когда многие экспедиции добровольно отправились иа Подкаменную Тунгуску с целью раскрыть тайну Тунгусского метеорита.
Нет, у нашей фантастики не «будни без праздников», как пытается показать критик, прибегая к ироническому пересказу сюжета (этим приемом можно при желании «побить» и Шекспира). В ней есть не только падения, но и взлеты, а главное - открытая ясная дорога. Невозможно вытравить у человека, особенно у молодого, тягу к необычному, к острым положениям и ярким образам. В ряду со всеми жанрами литературы всегда будет идти рука об руку и научно-фантастическая литература, литература мечты, острых решений, огромных масштабов, условно-плакатного обобщения. Порукой тому - весь путь исторического развития литературы. Ведь в прошлом фантастики не только просветитель Жюль Верн и философски аллегорический Уэллс, но и бессмертный Гомер, великий гуманист Данте, язвительный Свифт, изощренный Гофман и трагический Эдгар По. Многие их фантастические приемы умерли, но их смелая, новаторская и очень емкая манера изображения живет в творчестве наших современников.
Говорят, что одна дама допытывалась, был ли знаком Толстой с Карениной, а когда ей сказали, что бедная Анна, по всей видимости, вовсе не существовала, обиделась: «Значит, это фантазия! Почему не предупреждают?» Несколько облагороженные единомышленники этой дамы еще будут, конечно, преследовать «всякую безответственную фантазию» упреками в голом техницизме, отсутствии глубокой психологии или искажении основ естествознания. Но сам дух времени, ознаменованного высочайшими взлетами науки и техники, проникающими в жизнь, в манеру мышления людей и их восприятие мира, таков, что сплав «физики и лирики» научно-фантастических произведений будет находить поддержку в сердцах читателей.

@темы: Критика, Полдень, XXII век