И для приятного разнообразия...

[silent-gluk]

Утащено отсюда: samlib.ru/k/karlik_s_g/ujmisxmamasha.shtml

Карлик Сергей Григорьевич

Уймись мамаша

Всё хорошо, я цел и невредим.
Пришёл домой всего на пару дней.
Но я уже скучаю по казарме
Вот не поверишь, думаю о ней.
Уймись мамаша, не читай нотаций.
Не для того к себе домой пришёл.
И отдыхаю, так как мне охота.
Уймись мамаша, всё хорошо.

Мне всё понятно у меня в казарме.
Я в ней живу уже пятнадцать лет
И знаю, что мне делать по приказу.
И знаю, что мне будет на обед.
Уймись мамаша, тут одни сюрпризы.
Ни формы, ни отличий нет у вас.
И вы живёте здесь не по уставу.
Я потому теряюсь каждый раз.

Уймись мамаша, я доволен жизнью.
И сознаю, как много отслужил.
Когда меня убьют, ты всем расскажешь
Что умер я достойно, как и жил.
Вот так живу, без страха и сомнений.
В казарме не приходиться скучать.
Ну, наконец, уймитесь вы, мамаша.
И мне позвольте мирно помолчать.

@темы: Вторичное творчество, «Обитаемый остров», Ссылки

---

И снова цурэновский сонет

[silent-gluk]

На этот раз утащен отсюда: samlib.ru/k/karlik_s_g/kaklistuwjadshij.shtml

Карлик Сергей Григорьевич

Как лист увядший

Как лист увядший падает на душу.
Как поглощает сумрак краски дня.
И скоро вы забудете меня.
Все те, чей я покой нарушил.

Родился здесь и значит здесь мой дом.
Вы не скучали, если я был рядом.
С врагами я сражался без пощады.
Пером и шпагой, шпагой и пером!

О вы! Кто так меня боялся.
Кому в лицо так часто я смеялся.
Вы так и не смогли меня убить.

Мой лист увядший, ты моя надежда.
Мне странника накинули одежды.
Чтобы отринуть, а затем забыть.

@темы: Вторичное творчество, Сонет Цурэна, «Трудно быть богом», Ссылки

---

И традиционный воскресный пост.

[silent-gluk]

И снова французское издание.



Обложка.




Авантитул.




Титульный лист.




Оборот титульного листа.




Реклама. Несколько неожиданно - а) цветная, б) вклеенная в середину книги...






Выходные данные.


Итак, это вот что:

Strougatsky A. Le Scarabee dans la fourmiliere / Strougatski A., Strougatski B.; Trad de S.Delmotte. - Paris: Fleuve noir, 1982. - 256 p. - (Science fiction sovietique. Les best sellers. Volume Simple). - ISBN 2-265-01897-X. - Фр. яз. - Загл. ориг.: Жук в муравейнике.

@темы: Картинки, «Жук в муравейнике», Переводы, Библиофильское, Библиография, Книги

---

Уже сегодня!..

[silent-gluk]

Оригинал взят у ЖЖ-юзера oirf в Филигрань-2014. Последний анонс. Какие сборники будут там продаваться

23 августа пройдут 15-е ежегодные Чтения памяти братьев Стругацких. В программе:

- сообщение Далии Трускиновской ""Гадкие лебеди" Стругацких и Лопушанского";

- доклад Андрея Щербака-Жукова "Прошлое и будущее в экранизации "Обитаемого острова"";

- доклад Дмитрия Володихина "Цианея. Мастерство и яд в германовской экранизации "Трудно быть богом"";

- презентация сборников фантастических повестей "Дети холодного мира", "Terra Sacralis";

- презентация авторских сборников эссе Дмитрия Володихина "Московский миф" и "Поклонение культуре: Статьи о братьях Стругацких".

ВСЕ ПЕРЕЧИСЛЕННЫЕ СБОРНИКИ БУДУТ ПРОДАВАТЬСЯ НА ФИЛИГРАНИ

По окончанию Чтений начнется торжественная церемония награждения литературной премией «Филигрань», учрежденной «цехом» критиков, постоянно профессионально работающих в сфере фантастической литературы. Имена лауреатов не могут быть раскрыты до вручения премии.

Состоится также вручение разного род общественных наград писателям-фантастам.

Мероприятие начнется в 15.00. Оно будет проходить в зале конференций Государственного литературного музея "Дом И.С. Остроухова".

Адрес: Москва, Трубниковский пер., д. 17.

Ближайшие станции метро: «Арбатская», «Смоленская», «Баррикадная».

ПРИГЛАШАЮТСЯ ВСЕ ЖЕЛАЮЩИЕ

Аккредитация представителей прессы у секретаря литпремии "Филигрань" Дмитрия Володихина, контактные данные: 8.9153228016 или [email protected]

ПЕРЕПОСТ ВЕСЬМА ЖЕЛАТЕЛЕН 

@темы: «Гадкие лебеди», «Трудно быть богом», Чтения памяти А.Н. и Б.Н.Стругацких, «Обитаемый остров», Перепост, Ссылки

---

Продолжаем

[Fandom Miry Strugatskih 2015]

Миди

14.08.2014 в 17:07

Пишет  fandom Miry Strugatskih 2014:

fandom Miry Strugatskih 2014: level 2 - миди (часть 1)

Название: Перед рассветом
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Бета: fandom Miry Strugatskih 2014
Часть канона: "Пикник на обочине"
Размер: миди, 5000 слов
Пейринг/Персонажи: Бертольд Гувер, Райнер Браун, Анни Леонхарт, Берик, Имир
Категория: джен
Жанр: драма, даркфик
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: А после они обязательно вернутся домой.
Примечание/Предупреждения: кроссовер с fandom Shingeki no Kyojin 2014
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Перед рассветом"

1.

— Вы должны его найти, — говорит отец, брезгливо рассматривая новеньких. — Если не получится, можете не возвращаться.
— Просто прекрасно, — Анни выставляет средний палец в неприличном жесте и откидывается на спинку стула. Если бы её шея не была напряжена до предела, Бертольд бы подумал, что она совсем не боится. — Лучше я останусь в Зоне навсегда, чем ещё раз увижу твою рожу.
— Мисс Леонхарт, — голос отца становится неприятным, и Бертольд вжимает голову в плечи, готовясь к худшему. — Лично вы можете остаться там, где пожелаете. И вряд ли хоть кто-нибудь об этом будет сожалеть.
— Папа, — просит Бертольд, но голос срывается на сип — он до сих пор не может справиться со страхом. Прокашлявшись, он повторяет: — Папа, пожалуйста, не сейчас.
— Как скажешь, сынок, — делая неприятный акцент на последнем слове, отец резко поворачивает голову в его сторону. — Но лучше бы тебе рассказать своей подружке о том, как много я для вас сделал.
— Мы благодарны, профессор, — Берик встает прямо-прямо и прикладывает руку к сердцу — так тут принято выражать почтение. Бертольд всегда поражался его умению глушить любой скандал на корню. — И будем благодарны ещё сильнее, если вы позволите нам попрощаться с родными.

Отец ничего не отвечает. На его шее одна за другой вздуваются вены, и Бертольду кажется, что на просьбу может быть только одна реакция — громовой рык. Анни, не желающая наблюдать за отвратительной сценой, рывком поднимается с жесткого пластикового стула и выходит из лаборатории, чеканя шаг. Отец провожает её абсолютно пустым взглядом, а после смотрит прямо в лицо Берика. Тот не выражает страха, но Бертольд точно знает — больше всего на свете он хочет оказаться как можно дальше от отца.

— Вы понимаете, о чём просите? — когда молчание становится невыносимым, он неожиданно спокойно отвечает вопросом на вопрос. — Вы отдаете себе отчёт в том, куда и зачем вас посылают?
— Отдаем, сэр, — Берик снова прикладывает руку к сердцу, будто отдавая честь. Бертольда тошнит от ожидания реакции отца, но тот снова его удивляет — просто машет рукой в сторону Берика и садится за письменный стол. Кажется, что он разом утратил к ним интерес.
— Папа? — робко обращается к нему Бертольд, решаясь, наконец, пошевелить затекшими от долгого сидения на слишком низком для него стуле руками и ногами. — Мы можем идти?
— Проваливайте, — сквозь зубы цедит отец, успевший за какие-то пару минут с головой погрузиться в работу. Именно таким Бертольд его и запомнил — холодным, отстраненным. Невыразимо злым на сына за то, что тот родился "уродом". — Завтра в пять утра вы должны быть внизу.

Он хочет попрощаться с отцом, но не решается — тот выглядит ещё менее приветливо, чем в самом начале. Не говоря ни слова, Бертольд покидает лабораторию. Райнер и Берик уже ждут его на входе, по какой-то причине даже не перешептываясь. Впервые он понимает, что, возможно, друзья боятся этой поездки не меньше, чем он сам. И любой ребёнок бы испугался — раньше в Зону побоялся бы идти иной взрослый военный. Но они не совсем дети. Вернее даже, не совсем люди. Так, по крайней мере, говорит отец.

— Где Анни? — спрашивает Бертольд, когда они подходят к главному коридору. Отсюда их пути должны разойтись — он живёт в корпусе отца, а остальным отвели несколько палат в госпитале. — Она сильно обиделась на папу?
— Понятия не имею, — цедит сквозь зубы немногословный Райнер. Берик успокаивающе хлопает его по плечу — только он может совладать с убийственным характером друга, так и не научившегося контролировать силу. — Эта малолетка мне не докладывает.
— Не переживай, — Берик широко улыбается Бертольду и поднимает большой палец вверх. — С ней всё будет хорошо, это же Анни. Наверно, снова убежала к папе.
— Наверно, — эхом повторяет Бертольд. Почему-то в последнее время он всё сильнее волнуется из-за Анни — с таким характером она рискует нарваться на неприятности буквально каждую минуту.

Размышляя о том, во что на этот раз ввязалась Анни, Бертольд добирается до отцовского корпуса. Тяжелая металлическая дверь никак не хочет отпираться. Он слепо тыкает длинным ключом в узкий замок, но попадает только с четвертого раза. Раньше Бертольд просил отца сменить его на стандартный, но теперь не заговаривает даже об этом — после того, как он превратился в его глазах в "урода", с папой стало не о чем разговаривать.

В комнате остро пахнет пылью — так, будто бы здесь никто не живет уже больше года, хотя Бертольд был тут всего каких-то три недели назад. Именно столько им отвели на то, чтобы подготовиться к первой, — и, возможно, последней, — вылазке в Зону. На узкой кровати, застеленной с болезненной аккуратностью, сидит, поджав под себя ноги, Анни. Он даже не успевает удивиться, как она приставляет палец к губам и отчаянно мотает головой, призывая его ничего не говорить.

Анни вытаскивает откуда-то из высокого сапога простую пилку и, не тратя время на бессмысленные объяснения, ловко вспарывает ею подушку. Перья осыпаются подобием снега к её ногам, но её интересуют совсем не они — среди белоснежного вороха в свете электрической лампы блестит небольшое устройство, предназначенное для прослушивания. Всё той же пилкой Анни ловко извлекает из него внутренности.

— Не стой столбом, — приказывает она, отбрасывая небольшую горку металла и пластика прямо на пол. Он воспринимает этот как приказ и начинает подбирать перья и обломки, заставляя Анни криво улыбнуться. — Не воспринимай буквально, потом приберешь.
— Зачем ты пришла? — гнев и удивление смешиваются в этом вопросе настолько сильно, что его голос снова звучит испуганным. Бертольд ненавидит бояться, но так получилось, что он испытывает страх каждый раз, когда кто-то разговаривает с ним приказным тоном. — Папа тебя прибьет.
— Ага, конечно, — её улыбка из кривой становится маниакальной. Бертольду ещё больше не по себе от этого визита — ещё пять минут назад он волновался за неё, а теперь волнуется из-за неё. — А потом сам отправится в Зону и принесет своим начальникам в зубах Золотой Шар, да?
— Откуда ты знаешь про Шар? — Бертольд готов поклясться, что никто не мог услышать их разговор с отцом в тот единственный раз, когда он посчитал нужным всё-таки рассказать сыну о цели их похода в Зону. Остальные знают только о подвале. Или, по крайней мере, должны знать только о подвале. — Он рассказал и тебе? — в его голосе проскакивает лёгкая обида.
— Сам-то веришь в то, что говоришь? — у Анни холодный, цепкий взгляд — совсем не такой, какой полагается детям её возраста. Бертольд старается не думать о том, какой взгляд у него самого. — Профессор ненавидит меня даже больше, чем тебя, если это вообще возможно. Я знаю о Шаре потому, что мы давно прослушиваем лабораторию.
— Вы? — на этот раз Бертольд даже не удивляется: его слишком часто обводили вокруг пальца сегодня. — Кто ещё знает обо всём? Почему вы молчали?
— А ты бы не рассказал папочке? — её слова режут так больно, что во рту невольно возникает кровавый привкус. — Рассказал бы, можешь даже не пытаться меня обмануть. Ты боишься его ещё больше, чем Зоны. Хочешь в дело? — неожиданно спрашивает она, окончательно сбивая Бертольда с толку. — Ты вряд ли встретишься с ним до завтра, поэтому мы можем рассказать.
— Рассказать что? — удивление постепенно уступает, его заполняет гнев — Анни ворвалась в его комнату, хоть и не имела на это права. Никто не имеет права лезть сюда без разрешения. — Может расскажешь, как ты сюда пролезла?
— Спрячь зубки, — просит она, ехидно выставляя клыки. — Завтра расскажу, у нас будет слишком много времени на разговоры. Значит, ты с нами? Заберем Золотой Шар и свалим по-тихому?
— С вами, — только и говорит Бертольд.

Анни деловито кивает, легко вскакивает с кровати и чеканным шагом выходит… прямо в окно. Растерянный и опешивший, Бертольд так и остается стоять посреди комнаты, комкая остатки подобранных перьев в руке.

2.

Рассветное солнце бьет прямо в глаза, и Бертольд напрасно прячется от лучей, пытаясь занавеситься чуть отросшими волосами. Райнер идет впереди всех, цепко осматривая местность — кажется, он вознамерился составить в уме полноценную карту Зоны. Они ещё не дошли до места, где начинаются аномалии, но, согласно расчетам отца, они придут туда примерно к полудню. Уже совсем скоро им предстоит сделать непростой выбор — остаться на ночь и потерять время или же пойти дальше, рискуя быть съеденными заживо.

Чуть позади от Райнера, весело напевая какой-то староирландский мотив, вприпрыжку идёт Берик. Иногда Бертольд завидует его настроению не меньше, чем умению находить друзей — он, в отличие от Берика, не может договориться даже с собственным отцом. Анни идёт рядом с Бертольдом, периодически отставая. Неосознанно он старается делать шаги поменьше, чтобы низкорослая Анни не отстала от группы окончательно.

— На что похожа эта Зона, как думаешь? — неожиданно спрашивает Анни. Обычно она не любит пустые разговоры, но напряжение, видимо, нужно выплескивать и ей. — Она похожа на город?
— Не знаю, — отвечает Бертольд, прочитавший, наверно, около пятидесяти книг о Зоне. — Раньше никто не добирался до самых стен. Но мы должны пройти туда, чего бы это ни стоило.
— Думаешь, там есть такие же, как мы? — из её тона уходит ленивая небрежность — Анни кажется такой же сосредоточенной, каким обычно бывает Райнер. — Не может таких не быть.
— Наверняка, — соглашается Бертольд. — Но одно я знаю точно: там есть титаны, отличающиеся от нас. И их тоже нельзя остановить ни ружьем, ни словами.
— Что ты попросишь у Шара? — помолчав немного, невпопад спрашивает Анни. Бертольд некоторое время рассматривает её лицо, пытаясь отыскать хоть какую-то эмоцию. Но оно остается неподвижным, будто готовится впитать его ответ.
— Не думал об этом, — честно признается он. — Сейчас я не могу думать ни о чём, кроме Зоны.

По мере того, как подходит к концу асфальтированная дорога, деревья вокруг становятся всё более высокими и раскидистыми. Близ города почти не осталось растений — отец объясняет это близостью Зоны, но Бертольд полагает, что во всём виноваты сами люди. Здесь же некому вырубать вековые деревья — никто в здравом уме не рискнет направить машины в это место, хоть дорога и сохранилась до сих пор в относительно пригодном состоянии. Никто не рискнет отправлять рабочих на верную смерть, ведь невозможно предугадать, как дети этого места поведут себя — Бертольд читал, что подчас они могут больше, чем было описано в первых книгах.

— Мы должны дождаться вечера, — приказным тоном говорит Райнер. Бертольд останавливается, как вкопанный, а Анни корчит недовольную рожу, но тоже невольно подчиняется — его невозможно не слушать. Только Берик по инерции проходит ещё несколько шагов и врезается в мощную для совсем ещё мальчишки спину Райнера. — Постарайтесь отдохнуть, нам идти не меньше недели.
— Может, просто обратимся, — не то спрашивает, не то утверждает Анни. — Или ты забыл, что здесь некому будет тебя остановить?
— Не забыл, — раздраженно отвечает ей Райнер, стягивая со спины тяжелый рюкзак. — Именно поэтому нам никак нельзя обращаться. Или ты хочешь быть сожранной?
— Мы ещё посмотрим, кто кого сожрет, — бурчит себе под нос Анни, но рюкзак тоже скидывает — Бертольд корит себя за то, что не предложил ей помощь ещё в пути.
— Перестаньте, — просит Берик, открыто-беспомощно разводя руки в стороны. — Нам никак нельзя ругаться, помните? Вместе пришли, вместе вернёмся. Никто никого не сожрёт.
— Он прав, — говорит Бертольд, вытаскивая из своего рюкзака флягу с водой. В ней осталось не так уж много, а по имеющимся данным до воды идти не меньше двенадцати часов быстрым шагом. Повертев флягу в руке, он с досадой возвращает её на место. — Мы просто устали. Но они могли бы отвезти нас до конца.
— Так сказал бы это папочке, — парирует Райнер, растягиваясь на своей куртке. Он продолжает цепко смотреть куда-то вдаль — туда, где заканчивается дорога и начинаются полноправные владения Зоны. — А сейчас не ной — ночью ты попадешь в такой ад, который и представить не можешь.
— Будто ты можешь, — неожиданно вступается за Бертольда Анни. — Хватит корчить из себя главного.
— Да перестаньте вы, — вдруг говорит Берик совсем не тем тоном, который все они привыкли от него слышать. Он смотрит туда же, куда только что смотрел Райнер — туда, где начинается граница аномалии. — Вы видите?
— Их не увидишь, — нарочито-равнодушно говорит Райнер, но его посеревшее лицо выдает страх. — Дети Зоны уже ждут нас.

Бертольд не может отвести взгляд от титанов, находящихся в каких-то семисот метрах от них. Они мнутся на границе, но переступить её не решаются — им мешают тела себе подобных, исходящие клубами пара. Бертольд думает, что они не так уж тупы, как представлялось после прочтения книг. Раньше он видел таких титанов только на фотографиях — те из них, кто жил в городе, выглядели иначе. Сам он выглядел иначе, хоть и никогда в такие моменты не имел возможности посмотреть на себя в зеркало — не было в городе стекол такого размера.

— Жуткое зрелище, — Райнер, успевший взять себя в руки, протянул Берику флягу с водой. Тот взял её и попытался трясущимися пальцами снять крышку, но чуть не выронил драгоценную бутылку. Чертыхнувшись, Райнер отобрал у него флягу и в секунду её раскрутил. — Не смотрите туда, хуже будет.

Совет кажется Бертольду особенно смешным уже в свете того, что все синхронно прекращают смотреть "туда", изучая что-то у себя под ногами. Видя в этом своеобразный протест, он задирает голову и несколько секунд разглядывает солнце, чуть сощурившись. Глаза начинают слезиться, и Бертольд, опасаясь, что его поймут неправильно, переводит взгляд на Анни. Она отрезает ножом край шнурка, в дороге лишившегося металлического набалдашника. Детали постепенно рассеивают внимание Бертольда, заставляя на самом деле на некоторое время почти забыть о титанах — что толку думать о них, если уже ночью им придется пробираться через застывшую толпу, полагаясь на исследования тех немногих, кто решился войти в Зону до них.

Полуденное солнце постепенно идет на спад и Бертольд не замечает, как ребята один за другим засыпают. Они, в отличие от него, очень хорошо понимают: если не поспать сейчас, шанса может не представиться ещё очень долго. Бертольд и сам осознает верность этой мысли, но никак не может убедить себя в том, что здесь достаточно безопасно — хоть титаны и не переступают незримую черту, доверия они не внушают.

3.

Титаны всегда застают врасплох — так, по крайней мере, говорится в школьных учебниках. Бесчисленное число раз Бертольд пробегал глазами по этой фразе, но никогда не придавал ей особого значения — то, что представляют собой титаны, просто не может не застать врасплох. Но теперь, когда один из "детей Зоны", рост которого превышает высоту их загородного дома, неожиданно повел себя не так, как написано в книгах, Бертольд не знает, что предпринять. Зато всегда знает Райнер. Не задумываясь, он вспарывает походным ножом свою руку от плеча до локтевого сгиба. Бертольд видит, как глянцевая даже в предрассветной дымке кровь густыми струйками стекает до его ладони. Это, впрочем, занимает не больше одной секунды, а после ослепительная вспышка заставляет его зажмуриться.

Следующее, что он видит — Берик, беспомощно размахивающий руками. Его тело уже скрылось в пасти титана примерно на половину. Почему-то Берик, само существо которого теперь будто бы источает кровь, может только беспомощно барахтаться в пасти чудовища. Бертольд закрывает глаза, надеясь, что всё происходящее —ночной кошмар, а они до сих пор не перешли границу аномалии. Райнер и Анни пытаются задержать титана, улепетывающего с невероятной скоростью, но тот оказывается значительно быстрее — их тела слишком крупные. Бертольд запоздало понимает, что и сам не смог ничего поделать: его рубаха в районе груди уже вся пропиталась кровью, а сломанные ребра ноют просто невыносимо. Но даже это не дает ему обратиться и всё исправить.

— Перестань, — кривится Райнер, когда замечает на глазах у Бертольда слёзы. Уже несколько часов они идут в полной тишине и, как ни парадоксально, неподвижности — кажется, что их тела застыли, а ноги живут своей жизнью. Прошедший бессонный день был самым тяжелым в его жизни, если не считать той ночи, когда умерла мама. Райнеру намного тяжелее, чем ему самому, но почему-то Бертольд не может отделаться от ощущения, что именно он виноват в гибели Берика. — Он знал, на что соглашался.
— Он так и не попрощался, — Анни встряхивает плечами, нарушая всеобщий анабиоз. — Я смогла увидеться с отцом.
— Хватит, прошу, — беспомощно просит Бертольд, рукавом куртки вытирая заплаканное лицо. — Мы должны забыть о нём, если хотим дойти живыми.
— Золотой Шар может всё исправить, — просто говорит Анни. Бертольд осмысливает сказанное достаточно долго, чтобы она успела снова впасть в частичную недвижимость.
— Он может воскрешать мёртвых? — ему кажется, что Анни врёт. Но он не может отделаться от чувства, что она никогда не стала бы подбадривать его, позволяя надежде мгновенно разрастись и обратиться уверенностью.
— Может, — бескомпромиссно отвечает за неё Райнер, и Бертольд понимает: он подумал об этом в самом начале. — Золотой Шар может изменить и прошлое, и будущее.

Настроение не то, чтобы меняется, но усталость, ещё несколько минут назад душившая всё его существо, отступает на второй план. Бертольд никогда не признается им в том, что в какой-то степени рад такому исходу — он ненавидел Берика за то, что ему всегда удавалось быть таким, каким хотел быть сам Бертольд. В качестве акта раскаяния и сожаления он намерен добыть Золотой Шар, чего бы это ни стоило.

— На что он похож? — спрашивает Бертольд, не обращаясь к кому-то конкретному. Его ужасает сама мысль о том, что Анни примет это за попытку начать разговор именно с ней.
— Мы знаем не больше твоего, — всё-таки отвечает она. Райнер слишком поглощен своими мыслями. — Только то, что Шар может изменить всё.
— Он уничтожит аномалию? — Бертольду даже не верится, что это возможно. Но с раннего детства он усвоил: решение проблемы нужно искать в непосредственной близости от неё. Жаль, что отец всегда считал проблемой его самого. — Мы сможем прожить всё заново?
— Вряд ли Шар работает именно так, — уклончиво отвечает Анни. Бертольду кажется, что они снова не хотят рассказать ему всё, хоть отца давно нет рядом. Это обижает его даже больше, чем собственное бессилие.

Они входят в глухую часть леса, оглядываясь по сторонам. Теперь они знают, что некоторые титаны способны двигаться даже тогда, когда солнечный свет не подпитывает их в течение длительного времени — об этом в книгах не писали, хотя теперь Бертольду кажется, что буквально на каждой странице были подсказки. Лес обволакивает тихим шелестом листьев, дурманит запахами свежих цветов и земляники. Бертольд закрывает глаза и, не прекращая идти, представляет, что они снова отправились в семейный загородный дом вместе с тогда ещё любящим отцом и живой матерью. Если бы только его не заклеймили оборотнем! Жизнь сложилась бы по-другому.

Вдали уже виднеются стены — то, что вдруг возникло само собой, когда пришли они. Кто такие эти они, Бертольд не знает, равно как не знают и авторы тех бесчисленных книг, которые каждому подростку и взрослому в городе пришлось однажды прочитать. Они не задержались надолго — по-своему обустроили Зону и пропали, будто бы никогда не приходили. А после люди внутри стен начали вдруг забывать, как именно оказались взаперти. И когда мертвецы встали, обернувшись гигантскими тварями-людоедами, никто из них не удивился. Бертольд знает об этом от отца — тот полагает, что, если бы человечество внутри сохранило память, они бы попытались связаться с городом.

Его мысли прерывает тихий шорох. Бертольд может поклясться, что в непосредственной близости от них идет кто-то ещё.

4.

"Мы сможем это исправить", — повторяет про себя Бертольд, чувствуя, как под его ногами ломаются кости. Нужный дом они находят не сразу, и когда это наконец происходит, в городе практически не остается людей. Только мертвецы, большая часть которых лишилась рук или ног, смотрят на него широко распахнутыми глазами, подчас залитыми кровью. Райнер делает неуловимый знак — и Бертольд, подчиняясь приказу своего невольного командира, обращается, оправляя местами обгоревшую от высокой температуры титана одежду.

— В подвале, — говорит Анни. Райнер остается снаружи, чтобы не подпустить сюда других титанов — тех, что восстали из мёртвых, навечно став хранителями этого места. — Золотой Шар должен быть там.
— Скорее, — нетерпение жжет Бертольда изнутри — он хочет, чтобы это просто закончилось. Хочет снять с себя клеймо убийцы Берика и пары тысяч невинных, погибших под их ногами. — Сюда?
— Да, — кивает Анни. Она безучастно ждет, когда Бертольд справится с простой на вид половицей, закрывающей вход в подвал. Дверца не поддается, и он пускает в ход ножовку. — Не выходит?
— Никак, — разводит руками Бертольд. Анни жестом приказывает ему отойти и, не медля, вытаскивает иглу из своего серебряного кольца — последнего подарка её отца.
— Не выходит, — полчаса спустя кричит Бертольд и беспомощно разводит руками. Райнер хмурится, хоть по его форме обычно практически невозможно уловить такие мимические тонкости. — Может, ты попробуешь?

Не тратя время на разговоры, для которых пришлось бы временно избавиться от защиты, Райнер изо всех сил вбивает ногой остатки разрушенного дома в землю. Среди обломков здания по-прежнему блестит металлический замок — дверца подпола, казавшаяся хлипкой, оказывается сделана из неизвестного им состава, по прочности превосходящего даже алмаз — иначе по какой причине не помог резак? Бертольд оседает на землю, запуская пальцы в волосы. Краем глаза он наблюдает за Анни — она не выражает никаких эмоций, но её лицо белее больничных простыней.

— Не может быть, — говорит Райнер. Его голос срывается — раньше Бертольд никогда не слышал, чтобы он говорил именно так. Он даже не может испугаться того, что они временно остались без защиты — потрясение слишком велико. — Нам ничего не говорили о том, что Золотой Шар нельзя достать без ключа.
— Ключа?
"Конечно же, это просто — нужен ключ", — думает Бертольд, а после понимает: где бы он ни был, в доме его точно нет. Спустя два часа его опасения оправдываются: они разбивают каждый камешек в мелкую пыль, но ничего не находят.
— Мы должны идти дальше, — говорит Анни. — Нужно обыскать каждый труп. У каждого замка должен быть ключ.
— Не нужно каждый, — Райнер, только что выглядевший опустошенным, теперь снова кажется уверенным и непоколебимым. Бертольд испытывает смесь восхищения и ужаса — ему кажется, что тот спятил. Райнер протягивает им фотографию в разбитой рамке, чудом уцелевшую после безумия поисков.
— Ключ, — только и говорит Бертольд, глядя на шею маленького мальчика, улыбающегося с фотографии.

* * *

Последний корабль отплывает за несколько часов до заката. Бертольд понимает, что они поступили нечестно — оставили без защиты тех, кто в ней на самом деле нуждается, — но ничего поделать не может. Если они не найдут мальчишку — на вид своего ровесника, — то вряд ли смогут отыскать Золотой Шар. Он провожает глазами толпу, будто бы поглощающую саму себя. Если они не продержатся до заката, их всех до единого сожрут титаны. Остается только надеяться, что здешнее правительство не станет медлить, но что-то ему подсказывает: с самого начала эти люди были обречены. Иначе бы в местной гавани оказалось чуть больше кораблей.

— Не переживай, — говорит ему Райнер, на всякий случай стянувший капюшон почти до самого подбородка. — Мы всех вернём, когда найдём ключ.
— Я знаю, — внушает самому себе Бертольд, но почему-то верит в такой исход всё меньше — страх, с которым им пришлось столкнуться, выпил из него надежду, как сырое яйцо. И сейчас Бертольд чувствует, как трескается пустая скорлупа. — Мы могли бы пройти по-другому.
— Не могли бы, — шепотом говорит Анни. Все вокруг давно спят, но они просто не имеют права обсуждать свои намерения в полный голос — мало ли, кто вместе с ними мучается от бессонницы. — Поговорим об этом завтра.

В полночь они пересекают внутреннюю стену, и Райнер жестом командует немедленно уйти с корабля. Холодная вода приятно обжигает лицо, разгоряченное от стресса и страха, и Бертольд плывёт к берегу, испытывая почти абсолютный покой. Когда они выходят на берег, его обдает холодным ветром, но Бертольд в какой-то степени даже счастлив — вода забрала дурные мысли, позволив сосредоточиться на физических ощущениях.

— Вы кто такие? — спрашивает пожилой мужчина, освещая их лица факелом. — Дети? — недоуменно добавляет он. — Пойдем скорее, а то простудитесь.
— Большое спасибо, господин, — почтительно говорит Анни. Бертольду хватает терпения, чтобы вслух не удивиться её непривычному тону. — Мы беженцы с той стороны, — она неопределенно машет рукой в сторону стены.

5.

— Его зовут Эрен Йегер, — говорит Райнер, тщательно расправляя покрывало на кровати. — Хороший парень, но не поймёт.
— Не поймёт, — соглашается Бертольд, вытягивая слишком длинные для казарменной кровати ноги до самого упора. Его колени при этом всё равно остаются полусогнутыми. — Значит, ключ нужно украсть.
— Он прячет его, — отрицательно мотает головой Райнер. — Иногда мне кажется, что этот пацан понимает всё происходящее лучше нашего.

Бертольд не отвечает, но просто улыбается — не тому, что сказал Райнер, а тому, что он назвал Эрена "пацаном". Он с сожалением понимает: если за стены они попали детьми, считающими себя взрослыми, то теперь они больше не дети. Быть может, взрослые, считающие себя детьми, но точно не дети.

— Она пыталась забрать ключ, — невзначай бросает Райнер. — Но Эрен оказался внимательнее, чем мы думали. Лучше подождать выпуска.
— В этом есть смысл, — говорит Бертольд, чувствуя, как ревность связывает и плотно сжимает внутренности. Анни слишком много времени проводит с Эреном, и то, что о ключе они узнали только теперь, говорит ему о её заинтересованности не только в Золотом Шаре. — Хочешь сделать это снова?
— У нас нет выбора, — жестко отвечает Райнер.

* * *

Титаны врываются в город подобно тому, как просыпается крупа из вспоротого мешка. Бертольд безучастно наблюдает за тем, как в их пасти оказываются все — друзья и знакомые, близкие и те, кого он видит первый и последний раз в жизни. Привычная волна страха накрывает его, когда в лице одного из погибших Бертольду чудится отец — спокойный, бесстрастный, мёртвый. Он стряхивает с себя оцепенение и, используя систему пространственного маневрирования, перемещается туда, где за кровопролитием уже наблюдает Анни.

— Мы можем им помочь, — робко начинает Бертольд, когда они остаются совершенно одни. Анни отрицательно мотает головой: она меньше подвержена сожалению и состраданию. — Давай хотя бы так…
— Ты знаешь, что случится, если тебя съедят? — перебивает она раздраженно. — Хочешь, чтобы было, как с Бериком?

Бертольд впервые обнаруживает, что ничто человеческое не чуждо и этой Анни — нелюдимой, прячущей свой испуг за перемежающимися слоями равнодушия и цинизма. Топот бесчисленных ног титанов и редкие выкрики людей кажутся ему настоящей симфонией — злой, разрушительной, но предвещающей близкий конец. Они не должны были допустить, чтобы Эрен попал в пасть одного из них, но теперь поздно. Остается только ждать, когда на город опустится ночь, а после отыскать его в груде изуродованных тел.

— Смотри, — говорит Анни. В её голосе столько безграничного удивления, что Бертольд едва не роняет меч — последний из тех, что остается острым. — Не может такого быть…

Тому, что происходит на их глазах, трудно подобрать определение. Бертольд и сам давно не верил, что такое возможно. Эрен Йегер, трепетно хранящий ключ на своей груди, вряд ли станет одним из тех, кого придется отыскивать в груде разлагающихся трупов. Теперь Бертольд знает: Зона постоянна в своих предпочтениях. Здесь есть такие же, как они.

6.

Имир переводит взгляд с Райнера на Бертольда, будто пытаясь что-то сказать или спросить. До города, находящегося у самой стены, меньше ночи пути, но он не чувствует радости и облегчения. Слова Армина до сих пор бьются в голове, причиняя при каждом движении невыносимую боль. Даже если Золотой Шар сможет изменить историю, он никогда не заберет из её памяти того, что люди сотворили с Анни. Эта простая мысль даже затмила ту ненависть, которую пробудила Имир — монстр, однажды лишивший их друга.

— Мы сможем забрать Кристу после? — наконец, Имир решается спросить, обращаясь к Райнеру. В этом вопросе они почти товарищи по несчастью. — Ей не придется больше прятаться?
— Никому не придется, — обещает Райнер. Бертольду кажется, что он улыбается — этого не случалось так давно, что он почти забыл его радость. — Мы все станем нормальными.
— Говори за себя, — былое надменное спокойствие Имир поднимает голову. — Я и сейчас нормальная, а с ней стану нормальнее некуда.
— Каково это? — Бертольд не сразу понимает, зачем спрашивает. А когда осознает, ужасается, но остановиться уже не может. — Каково жрать таких, как ты, а потом выблевывать их на землю и топтать ногами?
— Не помню, — отвечает Имир, но по тому, как нервозно бьется вена в районе её ключице, Бертольд понимает: она врёт. — Зато ты, наверняка, отлично помнишь, каково топтать ногами ещё живых людей.
— Заткнитесь, — просит Райнер, вытирая рукавом вспотевший от напряжения лоб. — Скоро всё закончится, и нам больше не придётся об этом думать.

Остов дома, в котором они оказались впервые много лет назад, практически не изменился — титаны мало интересуются самой Зоной, их куда больше занимают живые люди и редкие в этих местах нелюди. Замок подпола поблескивает в свете начинающего вставать солнца, и Бертольд понимает: если они не хотят повторения кошмара, нужно поторопиться. Райнеру, впрочем, напоминать об этом не нужно. Из кармана он извлекает небольшую колбу, плотно завинченную металлической пробкой — единственное, что сохранилось со времен лаборатории.

— Уверен, что это ключ? — скептически спрашивает Имир. Ей до сих пор кажется, что они обречены на провал.
— Зона никогда не бывает очевидной, — философски замечает Райнер.

Затхлая сырость подвала неприятно щекочет ноздри. Бертольду приходится пригибаться, чтобы не удариться головой о низкий потолок, но это неудобство не имеет больше никакого значения — перед его глазами сверкает Золотой Шар, лучами разрывая непроглядную темноту. Бертольда удивляет то, как странно расходится свет — он кажется нарисованным и на самом деле ни капли не улучшает видимость.

— Пусть это закончится, — просит Бертольд и закрывает глаза. Он больше не слышит того, что говорят остальные.

* * *

Он стоит посреди города, окруженный огромной испуганной толпой. Вместо того, чтобы спрятаться, люди по непонятной причине покинули свои жилища — так будет немного сложнее. Не задумываясь, Бертольд просто идет вперед, ощущая, как под его ногами хрустят кости, рвутся жилы и лопаются сосуды в телах тех, кто только что умирал от страха, а теперь погибает взаправду.

Где-то далеко он видит Райнера, отрывающего головы небольшим гигантам — в каждом из них не больше десяти-пятнадцати метров, но ему требуется много сил, чтобы методично от них избавляться. Бертольду кажется, что он слышит, как глубоко в подвалах разведки с треском рассыпается кристалл невероятной прочности — никакие цепи не могут удержать титана, вспомнившего, наконец, о своем долге.

Симфония смерти и зла, сопровождаемая безумными криками, закончит звучать только перед рассветом — в момент, когда здесь не останется ни одного живого человека. Есть только один способ прекратить всё это: уничтожить сердце Зоны — тех, в кого она слишком глубоко проросла за долгие годы существования стен. А после они обязательно вернутся домой.

@темы: Фанфикшн

---

Продолжаем

[Fandom Miry Strugatskih 2015]

Челлендж

09.08.2014 в 23:53

Пишет  fandom Miry Strugatskih 2014:

fandom Miry Strugatskih 2014: челлендж, 2 левел

Волшебные космические порошки
Загадочная буква "К"
Своя игра. Синий раунд
Соловецкие порошки
Соловецкие приличные частушки
Арканарский закусон
Галерея
Уймись, мамаша
Обруч Руматы
Авторы
Люди и миры



Название: Волшебные космические пирожки
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Форма: пирожки
Пейринг/Персонажи: Сотрудники НИИЧАВО, экипаж "Тахмасиба"
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер:124 слова
Примечание/Предупреждения: Часть канона: "Понедельник начинается в субботу", Предполуденный цикл, "Трудно быть богом"
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Волшебные космические пирожки"

НИИЧаВо

летят бесчисленные годы
сменился строй страна и век
но монументом постоянства
стоит качаясь пьяный брут

опять про магию болтают
что это дьявольский искус
отстаньте глупые старухи
у нас свой инквизитор есть

Как тяжела жизнь контрамота
обычным людям не понять
твой альтер-эго сдал экзамен
тебе всё это вновь учить

Тахмасиб

что марсианки существуют
считай доказано уже
и иногда выходят к людям
не зря же крутиков краснел

о космосе мечтал григорий
а алексей вот не мечтал
но списан был гораздо позже
нет радиация вредна

у всех и дети есть и внуки
одни юрковский без детей
ведь он женился на работе
а от неё одни статьи

Печальное читательское

читали в детстве мир полудня
и свято верили в него
теперь по-прежнему читаем
но верим только в арканар

Название: Загадочная буква "К"
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Форма: читательская разминка
Часть канона: "Понедельник начинается в субботу"
Пейринг/Персонажи: Сотрудники НИИЧАВО
Категория: джен
Рейтинг: G
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Загадочная буква "К"


Загадочная картинка "Найди букву"
Эпиграф:
«— Будет, — сказал Дрозд. — Я уже букву "К" нарисовал.
— Какую "К"? При чем здесь "К"?
— А что, не надо было?
— Я сейчас умру, — сказал Роман. — Газета называется "За
передовую магию". Покажи мне там хоть одну букву "К"!»

Задание: найти-таки в названии стенгазеты НИИЧаВо букву "К"
Примечание: Нашедший больше букв "К", чем нарисовал автор, получит печеньку.

Ответ:

Название: Тур Своей игры. Синий раунд
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Форма: читательская разминка
Пейринг/Персонажи: персонажи книг Стругацких
Категория: джен
Рейтинг: G
Исходники: книги Стругацких
Размер: шесть блоков по пять вопросов каждый
Примечание/Предупреждения: приглашаем наших читателей для участия в регулярных турах игры в  клуб любителей Стругацких
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Тур Своей игры. Синий раунд"

Правила игры:
Вы пишете в комментариях ответы, помечая блок и номер вопроса (вашего ответа). Трем победителям, набравшим соответственно наибольшее количество баллов, достанутся подарки от команды. Раздача призов - в предпоследний день голосования за челлендж.

Заготовка для ваших ответов:

<b>ВСЕ ЦВЕТА РАДУГИ</b>
1.
2.
3.
4.
5.

<b>НА ПЫЛЬНЫХ ТРОПИНКАХ ДАЛЁКИХ ПЛАНЕТ</b>
1.
2.
3.
4.
5.

<b>НАУКА И ТЕХНИКА</b>
1.
2.
3.
4.
5.

<b>ФАУНА</b>
1.
2.
3.
4.
5.

<b>ОДНОФАМИЛЬЦЫ</b>
1.
2.
3.
4.
5.

<b>ОБЫКНОВЕННАЯ МАГИЯ</b>
1.
2.
3.
4.
5.

ВСЕ ЦВЕТА РАДУГИ	10 Именно его выделили как побочный продукт давно забытой алхимической реакции.	20 Именно на этой реке жил Колдун.	30 Именно эту книгу вспоминал перед гибелью Богдан Спицын.	40 От этой болезни умер академик Окада.	50 По законам этой страны командир из рассказа "Песчаная горячка" решил наказать подчиненных.
НА ПЫЛЬНЫХ ТРОПИНКАХ ДАЛЁКИХ ПЛАНЕТ	10 Именно у неё были два спутника, названия которых директор Бадер находил исключительно остроумными.	20 Именно с этой планеты происходили ракопауки.	30 Название этой планеты означает просто "Мир".	40 Именно туда, несмотря на возникшие сложности, всё-таки дошёл "Тахмасиб".	50 Именно туда должна была, по словам Шейлы Кадар, привести мечта человека XXII века.
НАУКА И ТЕХНИКА	10 Именно это Сергею Кондратьеву охарактеризовали как "поток чего-то среднего между живым и неживым".	20 А самым быстрым способом передвижения на Земле стал именно этот.	30 Именно этот принцип был единственным, который признавал Атос-Сидоров.	40 Именно к такому типу звездолетов принадлежал "Хиус".	50 Именно это стало лучшим средством от небелковых мух в рассказе "Чрезвычайное происшествие".
ФАУНА	10 Именно он шёл войной на тахоргов.	20 Именно его проклял святой Мика.	30 Именно его любимым животным был мимикродон.	40 Именно они являлись одним из полезнейших созданий скандально известного ученого.	50 Именно этот Охотник добыл на Владиславе безглазое чудовище.
ОДНОФАМИЛЬЦЫ	10 Писатель и специалист по конструированию искусственных организмов.	20 Герой фильма ужасов и единственная женщина-прогрессор.	30 Герой известнейшей детской книги и испытатель-нулевик.	40 Писатель-детективщик и Малыш.	50 Министр обороны СССР и начальник экспедиции "Таймыр-Ермак".
ОБЫКНОВЕННАЯ МАГИЯ	10 Именно это постоянно делал вылупившийся в лаборатории кадавр.	20 Инструментом для первого эксперимента Саши Привалова стал именно он.	30 Именно в такие дни не происходит ни одного события в повести "Понедельник начинается в субботу".	40 Именно его прототипом стал Трофим Денисович Лысенко.	50 Именно этот маг и волшебник остановил пожирание мира с помощью джинна.

Название: Соловецкие порошки
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Форма: порошки
Часть канона: "Понедельник начинается в субботу"
Пейринг/Персонажи: Кот Баюн, Н.К.Горыныч, Привалов, Хунта, Редькин, Невструев, Один, Камноедов, щука
Категория: джен
Рейтинг: G
Примечания: есть немало как сторонников, так и противников рифмы 1-3 в порошках. Постараемся угодить всем. Часть канона: "Понедельник начинается в субботу"
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Соловецкие порошки"

Саваоф Баалович Один

закон всевластья прост и точен
не навреди и только так
и вот поэтому я больше
не маг

Модест Матвеевич Камноедов

так вы мне это прекратите
я разбазаривать не дам
в нии я главный по защите
склада

Янус Полуэктович Невструев

а в полночь сердце жутью стиснет
и мир раздваивается
когда читаешь книгу жизни
с конца

Магнус Федорович Редькин

хоть разнеси диван на части
не прыгнуть выше головы
не интегрируется счастье
увы

Кристобаль Хозевич Хунта

зачем вам чучело признайтесь
штандартенфюрера эсэс
не виноватый я он первый
полез

Кот Василий

ну третий сын дурак понятно
а кто был первый вот вопрос
мнэ-э… полуэкт… вот окаянный
склероз

Наина Киевна Горыныч

свези меня милок на шабаш
плачу ей богу хорошо
и помогу толкать машину
ишшо

Щука

спили мне просит эту рощу
в мои то годы вот артист
проси чего нибудь попроще
турист

Саша Привалов

эх осторожней быть бы мне бы
в проклятом соловце а так
словил в пятак за неразменный
пятак

Название: Соловецкие приличные частушки
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Форма: порошки
Часть канона: "Понедельник начинается в субботу"
Пейринг/Персонажи: сотрудники НИИЧАВО
Категория: джен
Рейтинг: G
Примечания: Часть канона: "Понедельник начинается в субботу"
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Соловецкие приличные частушки"

На дубу сидит русалка,
Рядом с ней Василий-кот.
Вот хвостатая нахалка -
И коту она даёт!

Мне подсунула Наина
Неразменный пятачок,
И попался я, наивный,
К Ковалёву на крючок.

Как на Лысую на гору
Путь-дороги не ведут,
И не любят там шофёров –
Поглумятся и сожрут.

Название:Арканарский закусон
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Форма: фуд-квест
Рейтинг: G
Примечание/Предупреждения: в процессе приготовления ни одна собака не пострадала
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Арканарский закусон"

Завтрак был не очень обильный и оставлял место для скорого обеда. Было подано жареное мясо, сильно сдобренное специями, и собачьи уши, отжатые в уксусе. Пили шипучее ируканское, густое коричневое эсторское, белое соанское.

Вашему вниманию предлагается арканарское блюдо, под которое так надрались благородные доны - собачьи уши, отжатые в уксусе.

Режем баклажаны вдоль:



Посыпаем солью и оставляем на полчаса:



Промываем и жарим:



Укладываем слоями, пересыпая укропом и чесноком:



Заливаем рассолом (на 1 л воды 1 чайная ложка уксусной эссенции и 1 столовая ложка соли), ставим на ночь под пресс. Утром можно закусывать... то есть употреблять:



Но не увлекаться:
Пришел начальник караула, лейтенант гвардейской роты. Он долго присматривался к дону Тамэо и приглядывался к дону Сэра; и когда дон Сэра осведомился у него, "зачем увяли все цветы в саду таинственном любви", решил, что посылать их сейчас на пост, пожалуй, не стоит. Пусть пока так полежат.

В общем, приятного аппетита!

Название: Галерея
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Форма: Мыло ручной работы
Пейринг/Персонажи: Антон/Румата, Пашка/дон Гуг, Кира, Уно, барон Пампа, дон Рэба, Арата, Будах
Категория: джен
Рейтинг: G
Исходники: мыльная основа, базовые и эфирные масла, красители, глиттеры, пищевые ароматизаторы.
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Галерея"

Название: Уймись, мамаша
Автор: Fandom Miry Strugatskih 2014
Форма: песня
Часть канона: "Обитаемый остров"
Пейринг/Персонажи: Упоминаются капрал Гаал и ротмистр Чачу
Категория: джен, гет
Рейтинг: G
Исходники: песня "Не плачь, девчонка"
Размер: 147 слов
Примечание/Предупреждения: «Господин ротмистр некоторое время разглядывал Гая, покачиваясь на стуле и насвистывая старинную солдатскую песню «Уймись, мамаша».
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Уймись, мамаша"

Опять угроза с гор, трубят солдату сбор,
Дорога от порога далека.
Нам ротмистр приказал и в бой повёл капрал,
И мы достойно выполним приказ.
Уймись, мамаша, пройдут дожди,
Твой сын вернётся, ты только жди,
Пускай непросто в бою порой -
Не плачь, мамаша, твой сын – герой!

Разрывами бурля, горит вокруг земля,
Но не желаем мы судьбы иной.
Враги нас не согнут, и за свою страну
Мы встанем нерушимою стеной.
Уймись, мамаша, не надо слёз,
Война – не шутка, здесь всё всерьёз.
Приказ получен, начищен штык,
И можешь сыном гордиться ты.

Всему своя цена, окончена война,
Крепки границы, сожжены мосты.
В награду нам страна повесит ордена,
И дома со слезами встретишь ты.
Уймись, мамаша - поёт душа,
Твой сын по плацу чеканит шаг,
Сияют лица, блестят штыки,
Стоит столица, дрожат враги.
Уймись, мамаша, пройдут дожди,
Твой сын вернётся, ты только жди,
Пускай непросто в бою порой -
Не плачь, мамаша, твой сын – герой!

Название: Обруч Руматы
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Форма: хэндмэйд
Пейринг/Персонажи:
Категория: джен
Рейтинг: G
Исходники: резинка, бисер, искусственный камень, леска, натуральная кожа.
Продолжительность и вес: 3 фото по 200 кб
Примечание/Предупреждения: Часть канона "Трудно быть богом"
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Обруч Руматы"

Название: Авторы
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Форма: сет аватар
Пейринг/Персонажи: авторы канона
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 32 штуки
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Авторы"

                               

Название: Люди и миры
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Форма: сет аватарок
Пейринг/Персонажи: герои миров Стругацких
Категория: джен
Рейтинг: G
Исходники: офарты
Размер: 45 штук
Примечание/Предупреждения: разные части канона
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Люди и миры"

                                            

@темы: Фанфикшн, Фанарт

---

Продолжаем

[Fandom Miry Strugatskih 2015]

04.08.2014 в 21:10

Пишет  fandom Miry Strugatskih 2014:

fandom Miry Strugatskih 2014: level 2 - мини (часть 1)

Название: Молодецкие забавы
Автор:fandom Miry Strugatskih 2014
Бета: fandom Miry Strugatskih 2014
Размер: мини (1244 слов)
Часть канона: "Трудно быть богом"
Пейринг/Персонажи: барон Пампа, его родня, слуги и соседи
Категория: джен
Жанр: проза
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: В роду баронов Бау всегда любили охоту.
Предупреждения: присутствуют откровенные выражения.
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Молодецкие забавы"

В роду баронов Бау всегда любили охоту. Нет, разумеется, не для пропитания. Доходов от поместья, хвала небесам, хватало на безбедную жизнь. Охота была удовольствием. Молодецкой забавой. Поводом покрасоваться.

И вот однажды ранним холодным осенним утром ворота старого замка распахнулись, и охотничья кавалькада, возглавляемая баронским егермейстером со сворой собак, выехала на дорогу. В первом ряду охотников ехал сам барон со старшим сыном. Пятнадцатилетний наследник изо всех сил старался казаться взрослее. Как же – будущий хозяин! Надо и в седле хорошо держаться, и по зверю не промазать. А вдруг отец после охоты решит заехать в трактир старого Рино и возьмёт его с собой? Там же такое вкусное пиво! И рыженькая подавальщица в прошлый раз так на него смотрела! А если все будет хорошо и батюшка будет доволен, то можно будет и еще кое-что! И маменька ругаться не будут.

Охота была прекрасна! По-осеннему прохладный, какой-то звенящий лес сразу наполнился конским фырканьем, собачьим лаем, голосами охотников. Парень летел над дорожками и полянами, ловя ртом холодный и поющий воздух. Летел, стрелял, свистел собакам. И даже, кажется, подстрелил пару зайцев. Во всяком случае, отец смотрел на сына с одобрением, а его похвала дорогого стоила.

Солнце уже клонилось к закату. Отец, усмехнувшись, глянул на наследника:

– Что, сынок? Домой? Или съездим в дальний трактир? И сами развеемся, и нашим дамам от нас отдохнуть дадим?

Парень сглотнул слюну, чувствуя, как кровь приливает к лицу. Отец, заметив это, расхохотался.

– Эй, Орми! – крикнул он егермейстеру. – Мы ночуем в трактире у Рино. Пошли кого-нибудь домой предупредить госпожу. И пусть собак заберут, — и повернул коня.

– Виноват, господин барон, – замялся егермейстер. – Вчера, когда вы… в башне уединились, приезжали от господина наместника. На той дороге опять разбойники какие-то шалят. Может, в обход лучше, а?

Барон ухмыльнулся.

– С какой стати двум благородным донам… Сынок, ведь мы же с тобой благородные доны, а? – обернулся он через плечо к сыну. Парень кивнул и вытер нос рукавом, предвкушая приключение.

– Так, батюшка.

– Так вот с какой стати двум благородным донам бояться каких-то ублюдков? Поехали!

Кавалькада понеслась по дороге.

Когда они подъехали к одному известному в округе и очень нехорошему повороту, сумерки уже почти овладели миром. Барон жестом приказал слугам придержать коней. Несмотря на известную по всей округе удаль, безрассудным дураком он не был.

Но, как назло, в лесу разыгрался ветер, и услышать, что происходит за крутым изгибом дороги, было невозможно. Барон, постояв с минуту, взмахнул рукавицей, приказывая слугам трогаться. Они свернули за поворот.

Так и есть! У дороги стоял небольшой уже распряжённый возок. Вокруг возка радостно суетились, сгружая багаж и уводя лошадей, с десяток крепких мужчин. Ещё один, судя по всему – главарь, с победным видом сидел на снятом с возка сундуке и повелительно смотрел на стоящих перед ним мужчину и женщину. За шумом леса и собственной суетой грабители не услышали, как подъехали охотники.

– И что же это происходит в полудне езды от моего замка? – спокойным властным голосом спросил дон Бау. Главарь и пленники резко обернулись. В глазах пострадавших засветилась надежда. Остальные разбойники дернулись к лесу.

– Ребята, окружай! – рявкнул барон. – Чтоб ни одна задница не ушла! Пардон, сударыня.

Всё было кончено спокойно и быстро. В охотничью команду в замке Бау абы кого не брали, — а уж если взяли, то баронский егермейстер спуску не давал. Через пять минут девятеро разбойников и главарь были связаны, а вещи и лошади возвращены хозяевам. Барон, наследник и егермейстер спешились и подошли к спасённым.

– Батюшка, – спросил юноша, не отрывая глаз от молоденькой и весьма симпатичной девушки, – может, их сразу к наместнику?

– Много чести, – хмыкнул отец. – Мы решили ехать в трактир, и мы едем туда. Пошлем гонца. А судить будем у себя. Если, разумеется, благородной госпоже не нужно куда-нибудь ещё. Тогда мы её проводим и пошлем гонца оттуда. Позвольте представиться, сударыня. Барон Рагни дон Бау-но-Суруга-но-Гатта-но-Арканара. Это – мой старший сын и наследник Пампа, а это – моя охотничья команда. Рады, что смогли вам помочь.

– Спасибо вам, господин барон, – уже спокойно сказала девушка. – Вы действительно нам помогли. Я – Лиса, дочь Инора дон Кайма. Это – мой дворецкий.

– Так вы дочь дона Кайма? Того, который недавно разбился на турнире? Сочувствую вам, донна Лиса. Так куда же вы направляетесь?

– Нас вполне устроит тот трактир, куда собирались вы, – с достоинством ответила девушка. – Нам в ту же сторону.

– В трактир? Вы уверены? – барон удивленно приподнял бровь. Этот трактир, конечно, не был притоном, наоборот даже, был он не из дешёвых, — но точно не был и монастырской гостиницей, которая больше пристала бы девушке из хоть и небогатой, но дворянской семьи.

– Благодарю вас, сударь, – спокойно ответила девушка. – Я не знаю, за честь вы мою беспокоитесь или за кошелек, но все равно благодарю. Уже вечер, и до других гостиниц далеко. А постоять за себя я смогу, поверьте.

Барон кивнул, и через минуту кавалькада тронулась. Наследник рода Бау тут же пристроился охранять окошко возка донны Лисы. Сейчас бы Пампа очень удивился, если бы кто-то напомнил ему, ради чего он еще пару часов назад рвался в трактир. Девушка заметила его порыв и не возразила.

Подъехали они уже в темноте. Хозяин, увидев «благородного господина барона», всплеснул руками и побежал торопить поваров. Правда, перед этим задержался у возка донны Кайма:

– Сударыня, вы уверены, что вам по карману ночлег в нашем трактире?

Девушка вспыхнула. Будущий дон Бау красноречиво выдвинулся вперёд.

– Донна Лиса – мой гость, Рино, – барон крепко взял трактирщика за локоть. – Учти это. И пошли кого–нибудь за стражей. Вот эту компанию надо доставить в мою темницу, — и кивнул в сторону связанных разбойников. Трактирщик снова всплеснул руками:

– Господин барон! Это те самые? Так у вас в долгу теперь не только я! Милости, милости прошу всех! И забудьте о деньгах!

– Батюшка, разве мы можем уйти, не заплатив? – шепотом, чтобы не слышала новая знакомая, спросил Пампа.

– Вообще-то ты прав, сынок, – так же тихо ответил отец. – Благородным донам так делать не следует, но сегодня, думаю, можно заплатить поменьше. Эти выблядки, которых мы повязали, наверняка лишали части выручк и и трактирщика, и всех окрестных лавочников – тоже. Мы сегодня сделали работу за нашего наместника. Хотел бы я знать, на какую блядь он потратил подати, которые исправно собирает с верных подданных нашего государя. На эти деньги можно было бы нанять сотню объезжих — или спрямить наконец эту чёртову дорогу. И куда же вы направляетесь, сударыня, если не секрет? – уже громко спросил он новую знакомую. – Да ещё в одиночестве?

– Не секрет, – вздохнула девушка. – К тётке, Майде дон Кара. Она моя ближайшая родственница. Мамы уже несколько лет нет в живых, а теперь – и отца… Пока я не замужем, мне и имению нужен опекун.

– Ну, имение-то, я вижу, не великое, – вздохнул барон.

– Какое есть! – вскинула подбородок Лиса.

Остаток вечера прошёл в молчании. Пампа поглядывал на новую знакомую, но заговорить не решался. Девушка отвечала, но тоже – только взглядами. Наконец она встала и, кивнув слуге, ушла наверх в спальню. Барон с сыном остались за столом.

– Батюшка, ведь ограбят её, – провожая Лису взглядом, сказал Пампа. – Я помню, маменька говорила, что у этих дон Кара долгов как…

– Как блох на собаке у плохого хозяина, – грустно усмехнулся отец. – Мать права. Этот Кара жить не умеет. Сидеть в углу, как снулой рыбине, не надо, но и проматывать имение – тоже не дело. Достойно надо жить, сынок. Иначе дети по миру пойдут. Этот гнилозубый хрыч непременно промотает и её приданое. Но таков закон: у женщины должен быть либо муж, либо опекун. Так что выход у неё, если, конечно, самое себя и все имение какому–нибудь монастырю отдать не захочет, только один: поскорее замуж.

– Батюшка, – сын покраснел, – а как ты думаешь, Лиса понравится маменьке?

Отец несколько секунд молчал, потом досадливо хмыкнул.

– Зря я тебя, сынок, пять лет назад к бабке на целый месяц отпустил. Испортила тебя тёща–матушка. Я вот не спрашивал. Понравилась – взял и увёз.

– Понял, батюшка! – донеслось уже с лестницы.

Название: Отель "У погибшего героя"
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Бета: fandom Miry Strugatskih 2014
Размер: мини, 1575 слов
Часть канона: "Стажёры"
Пейринг/Персонажи: Владимир Юрковский, Северус Снейп
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: G
Краткое содержание: Куда попадают те, кто уполз?
Примечание/Предупреждения:Кроссовер с "Гарри Поттером". Упоминаются "Звездные войны", "Три мушкетера", "Трудно быть богом".
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Отель "У погибшего героя""

Мы попали в запендю!
А. П. Чехов
«Чайка»

«Уползище» – прочитал Юрковский, досадливо морщась. Указатель был не очень старый, но – Владимир Сергеевич задумался, подбирая определение, – довольно потрепанный жизнью, если тут вообще уместно это слово. Почему-то казалось, что табличка не просто стоит здесь, указывая направление, а вкладывает в это дело всю себя, понемногу раздаривая свои краски и яркость тем, кто оказался на этой дороге. Все еще ничего не понимая, генеральный инспектор пожал плечами и уверенно зашагал туда, куда настойчиво отправляла его означенная стрелка – впрочем, никакой другой дороги тут и не было.

Загадочное Уползище оказалось милым двухэтажным особнячком, буколически увитым плющом и розами. Юрковский скривился как от зубной боли, но, за неимением выбора, поднялся на крылечко и вошел в дом, искренне надеясь, что там его ждет тишь, спокойствие и, возможно, бокал хорошего алкоголя. Впрочем, едва дверь распахнулась, стало понятно, что одиночество планетологу не светит и после смерти: в просторном холле находилось несколько мужчин. Кто-то рассеянно листал книгу, кто-то смотрел в окно, а кто-то смаковал золотистое нечто, налитое в тяжелые бокалы – вероятно, тот самый хороший алкоголь. Компания была самая что ни на есть разношерстная: возраст и социальное положение ее членов сильно отличались между собой, общим был лишь антропоморфный облик. Вещи же типа светового меча или наглухо застегнутого на все пуговицы черного сюртука Юрковского удивить не могли: за время своих межпланетных путешествий он и не такого насмотрелся.

Осознавая, что надо как-то обозначить своё присутствие, намерения и вообще проявить инициативу, Владимир Сергеевич приветственно вскинул было руку, чтобы изобразить жест, отдаленно напоминавший виденные некогда в хрониках приветствия с трибуны Мавзолея, но вовремя остановился. Он вдруг понял, что его появление ровным счетом ничего не меняет в этом месте, так что пафосные приветствия можно было опустить, сменив их на простое человеческое любопытство. Словно скинув вместе с бременем статуса «генеральный инспектор» добрый десяток лет (насколько, конечно, уместно было говорить о возрасте в условиях столь явно посмертного существования), Юрковский перестал топтаться на пороге, решительно пересек холл, предварительно отыскав глазами бар у окна, и исполнил одно из ранее высказанных желаний: щедро плеснул себе в стакан коньяку, который, если судить по этикетке, стоил целого состояния. Огляделся вокруг, символически отсалютовал стаканом и отошел в тень тяжелых портьер, намереваясь издалека и исподтишка рассмотреть своих новых соседей, но вместо этого почему-то отвернулся к окну и задумался.

Владимир Сергеевич не был дураком, а потому прекрасно понимал, что он мёртв. Мёртв просто потому, что иначе и быть не может: он отлично помнил, что произошло. Однако теперь он (причем один, а не с Крутиковым, с которым, по всей логике, должен был оказаться тут вместе) находится здесь, в этом странном местечке с не менее странным названием, при этом чувствуя себя на удивление бодрым и даже, как бы странно это ни звучало, совершенно живым. При этом всё тело побаливало и ныло, как после страшных ударов о скалы, например. Рассеянно глядя в окно, генеральный инспектор Владимир Сергеевич Юрковский торопливо, но обстоятельно прокручивал в мозгу все известные ему факты и делал возможные выводы.

Однако довольно скоро ему пришлось признать, что тех фактов, которыми он располагает, совершенно недостаточно для любых выводов, кроме самых очевидных: он оказался где-то, куда перенесла его какая-то неведомая сила, но при этом совершенно не понимает, где он сейчас находится, а главное, почему. Подумав, что он уже уделил достаточно внимания внутреннему двору странного здания, Юрковский решил обернуться, тем более что сзади послышались размеренные шаги: кто-то из обитателей дома решил почтить нового гостя своим приветствием.

Владимиру Сергеевичу повезло и не повезло одновременно. С одной стороны, должность генерального инспектора приучила его ко всякому, но с другой, глухая маска-шлем с черными впадинами глазниц, длинный черный же плащ и, мягко говоря, не самые мелодичные звуки, издаваемые подошедшим существом, могло бы заставить растеряться любого.

– Юрковский, – стараясь говорить как можно ровнее, без проявляющейся при любом незнакомом и неприятном человеке презрительной неприязни в голосе, произнес генеральный инспектор, – Владимир Юрковский.

– Это Дарт Вейдер, Владимир Сергеевич, – раздался справа глухой и сиплый каркающий голос. Юрковский повернулся, чтобы посмотреть на говорившего, которым оказался уже замеченный им ранее мужчина с неопрятными черными волосами и в глухом сюртуке, тщательно застегнутом на добрую пару десятков пуговиц. Окинул оценивающим взглядом и открыл было рот, чтобы задать очевидный вопрос, но собеседник его опередил:

– Вы в Уползище, мистер Юрковский. Тут все старожилы знают всё про новоприбывших. Такая вот, понимаете ли, штука. И, если вы позволите, я больше не буду ломать язык, стараясь выговорить эту вашу смешную конструкцию, которую вы называете отчеством.

– То есть, если сейчас появится кто-то новый, я уже буду автоматически всё про него знать? – изогнул бровь Юрковский, взмахом руки подтвердив свое согласие на обращение без отчества.

– Именно так.
– Интересно.
– Первые несколько раз.
– Пожалуй, понимаю. А что же…

– Нет. Никак. Пробовали, не получается. Максимум – можно прогуляться в окрестном лесу, потом все равно окажетесь у ворот. Зато внутри всё к вашим услугам: бар, ресторан, библиотека, комнаты отдыха, тихий спокойный двор. Всё, что нужно, чтобы достойно встретить старость.

– Которая никогда не наступит.

– Поразительно приятно с вами беседовать, мистер Юрковский, всё схватываете на лету.

– Только вот одного я пока не понял, – задумчиво ответил Владимир Сергеевич, – что же это вообще за место такое?

На этих словах так и не проронивший толком ни единого слова Дарт Вейдер как-то очень презрительно фыркнул и, развернувшись на каблуках, удалился чеканной походкой (Юрковский готов был поклясться, что ему слышатся сквозь эти шаги стройные звуки марша), а словоохотливый новый знакомец доверительно взял генерального инспектора под руку и произнес:

– А это, друг мой, Уползище. Нет-нет, не перебивайте, я понимаю, что вы и так в курсе названия места и спрашиваете про его суть. Сейчас попытаюсь объяснить. Видите ли, в чем дело. Никто толком не понимает, как это происходит и по какому принципу люди отбираются, но определенный контингент героев вместо смерти попадает сюда. Под героем я имею в виду не столько субъекта, совершившего нечто героическое (хотя не без того, пусть и не обязательно с положительным знаком оценочной характеристики), сколько просто обозначение антропоморфного существа, подошедшего в силу тех или иных обстоятельств к той точке своего жизненного пути, когда на него из-за угла набрасывается смерть, к которой никто не был готов.

– Но почему Миша… – начал было Юрковский, но осекся. Сказал же его собеседник – никто толком не понимает.

– Есть версия, – продолжил рассказчик, тактично выждав несколько мгновений, – что сюда попадают те, о ком кто-то помнит и даже, вероятно, ждет. Но мы с мистером Вейдером скептически относимся к этому утверждению. Впрочем, – тут говоривший скривился в презрительной усмешке, – некоторые из наших товарищей по несчастью считают, что речь идет о каком-то высшем разуме или незнакомой и неизвестной нам силе, способной влиять на наше состояние смерти и возвращение из него. Это объяснение, с одной стороны, не выдерживает никакой критики, но, с другой, вполне логично укладывается в рамки вопросов порядка «почему я – тут, а мой погибший вместе со мной товарищ – нет». Есть, кстати, некоторая вероятность, что он может появиться позже, такие случаи бывали. И, конечно, не могу не признать, что такие внезапность и неопределенность очень укладываются в концепцию высшей неведомой силы. Знать бы только точно, чего она хочет, а что совершает.

– А… – тут Юрковский замялся, столько вопросов сразу ему хотелось задать, при этом, по возможности, ничем не обидев своего добровольного Вергилия.

– Простите, я не представился, – словно бы спохватился собеседник, на самом деле явно наслаждавшийся ситуацией. – Бывший декан, бывший шпион, бывший профессор Северус Снейп. Гроза Подземелий и факультетов. Объект ненависти всех поголовно, включая собственных учеников.

– А по-моему, вы очень милы, – ответил Юрковский, невольно приняв правила игры, когда ты говоришь что-то, а потом делаешь вид, что произнес свои слова случайно, рефлекторно, в задумчивости. – То есть, я хотел сказать, довольно доброжелательны, – добавил он после мимолетной паузы.

– Расслабился, знаете ли. Надоело всё время ждать нападения из-за угла, тут такого не бывает. Да и попробовать решил, от нечего делать, каково оно – жить открытым миру, а не запершись от него на сто замков. Ну, насколько тут вообще уместно слово «жизнь», конечно.

– И как часто, – снова вернулся Владимир Сергеевич к введению в курс происходящего, дав себе слово потом обязательно поговорить с новым знакомцем по душам, желательно за стаканчиком-другим восхитительного коньяка, вкус которого генеральный инспектор уже успел оценить, – сюда попадают новые… эээ… постояльцы? И каков шанс, что здесь окажется кто-то знакомый?

– Ну, мне, как обычно, «повезло», – ядовито произнес Снейп, чуть поведя бровью. – Меня и тут догнали, причем сразу несколько человек. В смысле, один уже был тут, когда явился я, а второй пришел позднее. Лучшие друзья, между прочим. Редкостные идиоты, должен отметить. Но вам могут понравиться как минимум способностью к трансформации человеческого тела в животное.

Юрковский заинтересованно присвистнул, чем вызвал у собеседника слегка снисходительную усмешку, которую тот вовсе не стремился скрыть.

– Так что есть некоторая вероятность, что и вы встретитесь здесь с кем-либо из знакомых. Что же до частоты появлений, то это величина переменная и также непредсказуемая. Иногда буквально орава заявляется, иногда по нескольку лет никого, аж скучно становится. В смысле, еще скучнее.

– Ну а женщины, – спросил Владимир Сергеевич скорее из исследовательского интереса, чем из каких-то романтических побуждений. – Женщины здесь есть?

– Есть несколько. Одна – клейменая авантюристка, но редкая красавица и умница, даром, что натуральная блондинка. Вторая – из серии моих «везений», старая знакомая, явилась практически одновременно со мной. Взбалмошная истеричка и психопатка с маниакальной склонностью к садизму. Вместе они составили чудесную парочку. Нет-нет, не в этом смысле! – поспешно добавил Снейп, заметив легкую тень отвращения, промелькнувшую по лицу Юрковского, – Просто им есть, что обсудить. Третья, надо сказать, никак не может найти с ними общий язык. Она попроще и как-то, – Снейп замялся, подыскивая нужное слово, – понадежнее, что ли. Чем-то, кстати, неуловимо на вас похожа. Словно вы очень, очень дальние родственники. Кирой зовут. Я вас потом познакомлю обязательно.

Юрковский задумчиво кивнул. Ему начинало здесь нравиться, просыпался азарт исследователя. А когда станет скучно, они со Снейпом – Владимир Сергеевич почему-то ничуть не сомневался в поддержке последнего – обязательно что-нибудь придумают. В конце концов, у них впереди целая вечность.

Название: Сущность в "Алдане"
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Бета: fandom Miry Strugatskih 2014
Размер: мини, 1964 слово
Часть канона: "Понедельник начинается в субботу"
Пейринг/Персонажи: А. Привалов, Кристобаль Хунта, Федор Киврин, неизвестная сущность
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Краткое содержание: попытки наладить творческие деловые отношения с неизвестной сущностью.
Предупреждения: возможен некоторый ООС светлого образа Хунты.
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Сущность в "Алдане""

В нашем "Алдане" поселилась некая бессмертная сущность — добродушная и работящая.

Первоначально это несколько настораживало: сущность проявляла себя возможностью голосового ввода и даже общалась напрямую. Я точно знал – голос, который возникал в машинном зале, каждый слышал по-своему: я, к примеру, слышал приятный баритон, Стелла – контральто, а остальные просто отмахивались – "голос, как голос, говорит все по делу". Я засомневался: мог ли я спутать баритон и контральто? А одно ли мы слышали и то же? а насколько одновременно? Чего хотел – может, у него своя тема? Попахивало мистикой.

Я решил рассмотреть объективно. Ввод заданий заметно ускорился, жалоб на косяки или однообразие подходов в решениях не появилось, задержки с обработкой данных не заметила даже наша нежная бухгалтерия. Я успокоился и даже подумал: теперь будет время на свои собственные задачи.

У "Алдана" же появились вопросы — и, надо заметить, весьма неожиданные.

– Саша, скажите… – заметно волнуясь, обратился как-то часов в семь вечера ко мне "Алдан".

Я в этот момент бился над посредственной, но нужной рифмой для стенгазеты:

"Если ты мускулатуру развиваешь в домино,
То прогулка в лодке с милой
... все равно"

Смысл был, ритм чувствовался, но фраза упорно не получалась. Может, поэтому я отодвинул стих с призывом заниматься в секции гребли и откликнулся:

– Что именно сказать?

– Как может жить человек, зная, что он смертен и живет не благодаря, а вопреки?

Я опешил. Как-то совсем в параллельную реальность наш "Алдан" кинуло.

– Мы, я думаю, живем благодаря: изначально появляемся благодаря… мгм-мгм… любви родителей, потом нас поддерживает и помогает расти любовь родителей – уже именно к нам. Да и вообще – есть цель: создать новую, красивую и справедливую жизнь, где все будут счастливы.

– То есть, открытие Нернста и закон возрастания энтропии человек может сознательно или интуитивно игнорировать?

– Оно, это уравнение, не может быть самым важным. Хотя бы в концепции Шредингера: мы усложняем структуру вокруг себя, усложняем интеллект… а зачем тебе это?

– Мне стало важно знать – насколько существенно нематериальное в людях. Личные отношения. Вот, оказывается – любовь…

И он погрузился в молчание.

В общежитие можно было не торопиться – до "часа изгнания и обесточивания" было еще время, и я попытался еще раз переписать стих:

"Если хочешь красоваться
Перед дамой в выходной,
Так изволь тренироваться…"

Дальше был опять тупик.

– Вот, кстати – у вас в мыслях, Саша, все время появляется некое устойчивое состояние, связанное с относительно конкретным человеком, – снова встрял "Алдан". – Скорость процессов повышается, и добавляется совсем неинтеллектуальная составляющая. Вам обязательно хочется, как там… "себя показать, горы свернуть" – это тоже из тех, не укладывающихся в термодинамические законы, особенностей человека?

– Э… – я ничего умнее не смог выдавить из себя. Может, еще и покраснел.

– Допустим, что есть некий человек, относительно которого существенными и важными могут быть два варианта нематериальных связей: видеть его как можно чаще и убеждаться в его замечательных свойствах, вероятно, – регулярно сообщать ему об его совершенстве или, напротив, все время посвятить неким процессам на пользу этому человеку. Какой предпочтительней?

Я вынужден был сначала пожать плечами, потом почесать в затылке. Ответ так и не появился в голове, а на глаза опять попался листочек с запиской "Саша, нам срочно очень-очень нужно стихи с агитацией идти на греблю!" – красивыми округлыми буквами, как в школьных прописях. И я вспомнил, как буквально надулся от гордости, когда она мне это принесла и, уставившись светлыми ясными глазами, вручила. Такую веру в мои способности нельзя обмануть – и я уверенно ответил: стихи с агитацией будут. Про греблю на ялах, на байдарках – хоть про шлюпочный флот.

– Вот как-то так... – словно понимая, вздохнул "Алдан". – И хочется получить еще задание и обязательно выполнить.

У меня даже очки вспотели от волнения. "Алдан" влюбился?!
Следующая мысль: "В кого?!"

Но тут я заметил наконец отчетливый запах озона, горячего олова и машинного масла: один из блоков с памятью подозрительно грелся – и мы прекратили эти речи, поскольку пришлось заниматься ремонтом. Конечно, через несколько дней все стало ясно – когда, как и в кого влюбился "Алдан". Но это, как говорится, совсем другая история…


Кристобаль Хозевич Хунта возникал обычно после краткого и очень делового обмена любезностями через одного из его лаборантов, быстро вводил в "Алдан" свое задание (я, честно говоря, ни разу не видел самого задания), а потом изысканно и убийственно вежливо благодарил и прощался. Единственной моей задачей в эти минуты (редко больше) было уследить – не горит ли опять у "Алдана" блок памяти или еще что. Очень не хотелось оказаться не у дел дня на три, пока инженеры из Отдела Технического Обслуживания, мрачно и неизобретательно ругая Кристобаля Хунту, будут искать способ устранить неполадки.

Очень редко Кристобаль Хозевич обращался ко мне – и ни разу с просьбой. Наверное, великий маг мог бы обращаться так к любому дереву или духу места, но лично мне было очень приятно, когда он нет-нет, но дарил некий софизм или парадокс.

– Саша, как вы думаете, было бы куда проще, если бы ощущения удовольствия вовсе не было?

Он вскинул бровь и уставился в явном ожидании ответа.

– А слишком скучно не будет? Все-таки удовольствие и неприятные ощущения… они как бы уравновешивают…

– А разве не ощущается отменным и полным удовольствия состояние, когда нечто мучительное прекращается: например, ощущение от снятого тесного башмака? Какая экономия в системах… Ведь чем меньше компонентов в системе, тем она прочнее?

Я еще раз подумал.

– Нет. "Простота хуже воровства" бывает.

Кристобаль Хозевич кивнул, сообщил, что я ему очень помог, и удалился как всегда – распространяя вокруг вихри целеустремленности.

Дело было поздним вечером; я снова сидел за своим столом и пытался дописать заметку в стенгазету.

"Алдан" деликатно кашлянул.

– Что такое? – откликнулся я.

– Простите, Саша, у меня вопрос: в самом ли деле возможно, чтобы цель жизни как обоснование счастья находилась внутри субъекта?

– А где еще она может существовать? Она же в голове? Идеальный объект?

– Ну, что вы… Кристобаль Хозевич предлагает две модели – цель внутри субъекта и цель вне субъекта. Отнесенная практически в бесконечность – к такой относятся достижение царствия небесного, построение идеального общества, победа рода…

– Тогда что остается внутри?

– Очень осязаемые цели, Саша. Избегание неприятностей, достижение удовольствий. И что занятно – удовольствие от того, что другим это удовольствие недостижимо.

– Что-то некрасивая картинка получается.

– Очень некрасивая, – "Алдан", судя по тембру голоса, высокому, как у бедного просителя, был печален, – структура с преобладанием удовольствий как цели жизни очень неустойчивой получается.

Модели "Алдан" действительно обсчитывал настолько хорошо, что они смотрелись красиво. Я вздохнул и приготовился к новой серии срочных улучшений в системе охлаждения блока оперативной памяти: если задача была поставлена некорректно или в принципе не имела простого решения, "Алдан" буквально горел на работе.



"Алдан" определенно захандрил – он почти не разговаривал ни с кем, мы больше не могли пользоваться голосовым вводом. Это оказалось неожиданно медленнее, чем ставший уже привычным голосовой ввод программы, да и алгоритмы, прописываемые в одиночестве, доставляли гораздо меньше удовольствия.

Выждав три дня, я решил провести внеочередную профилактику "железа" и операционной системы. Наверное, мне все же очень хотелось снова вести диалоги с "Алданом".

Для начала я быстренько обошел основные лаборатории с требованием срочно подать заявки на самые спешные расчеты, чтоб потом хоть пару суток урвать на профилактику "Алдана". Едва успел я обойти всех и заглянуть в столовую (обеденный перерыв все-таки), как у дверей вычислительного центра уже заклубилось облако дублей – все молчали, тупо и неотрывно смотрели мне в рот и протягивали смятые листы с заявками. Я принял заявки, сказал дублям "кыш отсюда" и принялся, прислушиваясь к привычной наполненной тишине помещения "Алдана", сортировать заявки на действительно срочные и те, которые как раз подождут.

Кристобаль Хозевич возник внезапно и резко, будто сквозь стену прошел (не поручусь, что этого не было):

– Алехандро, дозволено ли мне узнать, отчего заявка моей лаборатории отложена?

Я подскочил на стуле, рассыпая листки с описанием заявок.

– Кристобаль Хозевич, ваша лаборатория просит рассчитать дилемму счастья альтруиста, да ладно бы еще массив данных и вариационная статистика, а у вас – метод Монте-Карло. Не успеет "Алдан".

– А вы, Алехандро, его спрашивали? Или дело не в машине?

Тишина в машинном зале стала какой-то особенно гулкой. Впервые за много часов ощущалось присутствие того самого симпатичного сознания – говорливого и наивного, решавшего наши задачи с аппетитом и даже жадностью. Я навострил уши.

– Кристобаль Хозевич, та сущность – вы ведь были с ней знакомы до этого?

Хунта вскинулся:

– Я простой бывший Великий Инквизитор и знавал многих. Это не должно иметь ни малейшего значения: важна лишь стоящая задача.

И тут раздался горестный всхлип, а затем я ощутил совсем иную тишину – тишину комнаты, заполненной только нагретым металлом, чуть отдающую озоном и бумажной пылью. Куда испарился Кристобаль, я не заметил, это было сейчас неважно. В полной растерянности я вышел в коридор института. Если утрачен смысл жизни, то куда идти? Бессмертная сущность так просто не исчезает, и я решил найти ее, но сначала зарядиться оптимизмом в лаборатории Киврина. Взять немного предвкушения удачи и уверенности в положительном исходе поиска – это даже не магия, это правильный методологический подход.

В лаборатории Счастья народа было не очень много – большинство сотрудников разъехались по экспедициям по сбору счастья, а некоторые счастливчики сейчас находились на Полигоне, испытывали в полевых условиях модели исключительно правильных отношений в трудовом коллективе.

Федор Симеонович буквально вынырнул из-за установки, на мой поверхностный взгляд, напоминавшей стеклянную модель динозавра с растительностью юрского периода внутри. Джунгли за стеклом немного шевелились, по стенкам сползали играющие радужными бликами капельки.

– Саша, вот удача: я собирался к вам с п-просьбицей!

Ужасно смущаясь, я пролепетал, что с "Алданом" какие-то странности, но, конечно, если расчеты ординарные…

Федор Симеонович посмотрел куда-то мне за спину, вздохнул и предложил выпить чаю. Настоящего чаю, от слова "чи", то есть – питье, на земляничном листе и цветах, с сушеной малиной и со зверобоем: все печали разгоняет!

Спустя минуты три я сидел с чашкой удивительно ароматного настоя и торопливо рассказывал о том, какой "Алдан" потрясающий программист, когда он одушевлен, как он оригинально мыслит, насколько шире у него поиск алгоритмов – и вообще, здорово же, когда он так внимательно слушает и буквально на лету подхватывает идеи.

– К-критикует? – заинтересованно спросил Федор Симеонович.

– Не буквально. Но умудряется быстро найти точку, в которой предлагаемое доходит до абсурда. Вы знали кого-нибудь, похожего на эту сущность? – осенило меня.

– Вряд ли. Но с К-кристо эта сущность определенно знакома и, в-возможно, не настолько нечеловечна, как ему хотелось. Похоже, для создания с-структуры личности или с-сохранения ее необходимы и неизбежны эмоциональные компоненты. Х-хороший материал, между прочим, ему должно п-понравиться!

Киврин стремительно протащил меня прямо из своего кабинета в Отдел Смысла Жизни – я только прижмуривался, пролетая через этажи.

– Есть материал, для успеха нужен только ты сам. – Жизнерадостное утверждение Федора Симеоновича повергло меня в шок. Я разинул рот. Именно шоковым состоянием я могу объяснить, что, побывав фактически в кабинете Хунты, я все равно не могу с уверенностью утверждать, что видел то самое чучело штандартенфюрера СС. Но что-то жуткое за пределами поля зрения определенно было.

– Статистически достоверная выборка? – Кристобаль Хозевич, похоже, не был удивлен — только заинтересован.

– Б-безусловно! В приближающихся к бесконечно большому количеству повторностях. К-контроль, эталон, два варианта экспериментов. Продолжительность – вечность. Только с одним условием в эксперименте. Совершенно для тебя невыполнимым.

Кристобаль Хозевич опасно выгнул бровь. Еще немного – и бросит перчатку.

– Это вызов?

Казалось, он сейчас смертельной мамбой кинется на Федора Симеоновича; но я, закаленный уже подобными сценами, уже не боялся. Только пытался осмотреться в кабинете, — но никак не получалось отвести взгляд от магов.

– Не вызов, К-кристо, деловое предложение. Н-нам нужен новый материал – а тут такая возможность! И м-молодой человек получит гарантии безопасности. И ты продвинешься со своим тезисом. Тем самым: "Смерть не есть обязательный атрибут жизни".



Эксперимент прошел блестяще.

Среди всяких чудес и артефактов, но не в пыльном камноедовском хранилище, появилось нечто новое: потенциально бессмертная сущность, которую Киврин с задумчивой улыбкой назвал "Идеальной возлюбленной".

Особую прелесть процессу эксперимента придавало созерцание Кристобаля, которому в условиях опыта пришлось ясно и недвусмысленно поощрять действия созданной им ранее разумной сущности. Он-то считал полную бесстрастность и даже некоторое ехидство с долей самоуничижения единственной формой для плодотворной работы.

Правда, теперь, после эксперимента, "Алдан" чаще общался с нами посредством распечаток. Но вечерами я отчетливо слышал глубокий баритон и мог не сомневаться: у каждого, общавшегося с "Алданом", в голове звучал свой особенный, только ему доступный, голос.

Какой голос слышал Кристобаль Хунта – было особенно жгучей тайной, но результаты общения нам были видны. Кристобаль Хозевич теперь приходил исключительно сам, не присылая дублей, и больше "Алдан" не горел, хотя задачи оставались все такими же – имеющими твердую репутацию нерешаемых.

А иначе неинтересно! Теперь уж им обоим.

Мини

---

@темы: Фанфикшн

---

Продолжаем

[Fandom Miry Strugatskih 2015]

Визуал.

30.07.2014 в 15:44

Пишет  fandom Miry Strugatskih 2014:

fandom Miry Strugatskih 2014. Арт/клип/коллаж, level 2 (от G до PG-13)

Нава
Решение
Анизотропное шоссе
Самое ценное, что у нас есть
Щекн-Итрч
У цели
Марш Бойцовых котов
Горец

Название: Нава
Автор:  fandom Miry Strugatskih 2014
Форма: арт
Канон: "Улитка на склоне"
Персонажи: Нава
Категория: джен
Рейтинг: G
Примечание: арт к драбблу "Мёд и плесень"
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Нава"

Название: Решение
Автор:  fandom Miry Strugatskih 2014
Форма: арт
Канон: "Пикник на обочине"
Персонажи: Рэдрик Шухарт, Гута
Категория: гет
Рейтинг: G
Примечание: арт к драбблу "Отцовство"
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Решение"

Название: "Самое ценное, что у нас есть"
Автор:  fandom Miry Strugatskih 2014
Форма: арт
Канон: "Далёкая Радуга"
Персонажи: Леонид Горбовский, Матвей Вязаницын, Этьен Ламондуа
Категория: джен
Рейтинг: G
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Самое ценное, что у нас есть"

Название: Анизотропное шоссе
Автор:  fandom Miry Strugatskih 2014
Форма: арт
Канон: "Трудно быть богом"
Пейринг/Персонажи: aнизотропное шоссе
Категория: джен
Жанр: пейзаж
Рейтинг: G
Размер: 213Кб, 588X784.
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Анизотропное шоссе"

Название: Щекн-Итрч
Автор:  fandom Miry Strugatskih 2014
Форма: арт
Канон: "Жук в муравейнике"
Персонажи: Щекн-Итрч
Категория: джен
Жанр: анималистический, портрет
Размер: 900Х850 точек, 1,2 Мб
Рейтинг: G
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Щекн-Итрч"

Название: У цели
Автор:  fandom Miry Strugatskih 2014
Форма: коллаж
Канон: "Пикник на обочине"
Пейринг/Персонажи: Рэдрик Шухарт
Категория: джен
Жанр: драма
Исходники: скриншоты из фильма "Сталкер", фото и кисти для фотошопа из интернета
Рейтинг: G
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "У цели"

Название: Марш Бойцовых котов
Автор:  fandom Miry Strugatskih 2014
Форма: клип
Канон: "Парень из преисподней"
Пейринг/Персонажи: Гаг, Гепард и другие Бойцовые коты
Категория: джен
Жанр: экшн
Исходники: музыка: Владимир "Воха" Васильев – "Марш Бойцовых котов"
Видео: х/ф "Обитаемый остров"
Продолжительность и вес: 2:08, 37,6 Мб
Рейтинг: PG-13
Примечание: Два канона в одном флаконе! В роли "парня из преисподней" Гага – гвардии капрал Гай Гаал; в роли Гепарда – ротмистр Чачу
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Марш Бойцовых котов"

Boizovyi kot from Miry Strugatskih on Vimeo.

Название: Горец
Автор:  fandom Miry Strugatskih 2014
Форма: клип
Канон: "Обитаемый остров"
Пейринг/Персонажи: Мак Сим, Странник
Категория: джен
Исходники: видео - "Обитаемый остров" , аудио - Queen, "Princes Of The Universe"
Продолжительность и вес: 03:35, 43,2 Мб
Рейтинг: PG-13
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Горец"

Горец from Miry Strugatskih on Vimeo.

@темы: Фанарт

---

Вести с Фандомной битвы

[Fandom Miry Strugatskih 2015]

Здравствуйте. Как вы, возможно, знаете, в этом году на Фандомной битве есть команда миров Стругацких.

Предлагаем вашему вниманию ряд наших работ.

Сначала - драбблы

25.07.2014 в 17:27

Пишет  fandom Miry Strugatskih 2014:

fandom Miry Strugatskih 2014. Драбблы, level 2. 1 часть + список

Три сосны под окном
Черное молоко утра
Исход
Тяжкий крест всемогущества
Проповедь нуси
Мёд и плесень
Наполовину
Финал
Ещё из Цурэна
Подобно псу борзому
Стихи отца Гаука
Как лебедь с подбитым крылом
Отцовство
Почему взрываются галактики
Вцепившись
Романтика для юного дарования в задачах и примерах
И речка
Слушатели


Название: "Три сосны под окном"
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Бета: fandom Miry Strugatskih 2014
Размер: драббл (~670 слов)
Часть канона: "Полдень, XXII век"
Пейринг/Персонажи: Сергей Кондратьев, упоминаются: Евгений Славин, Акико Кондратьева, Шейла Кадар
Категория: джен
Жанр: проза
Рейтинг: G
Предупреждение: постканон
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Три сосны под окном"

Резкий холодный ветер, завывая, бился в окно. Стекла жалобно позвякивали.

Пожилой хозяин дома проснулся. Резко, как от толчка. Встал с кресла и, тяжело опираясь на трость, подошел к окну. Точнее, к прозрачной стене. Когда они строили этот дом, жена настояла именно на окне во всю стену в этой комнате.

— Здесь так красиво, — сказала она, прижимаясь щекой к плечу мужа. — Представляешь: мы будем подходить к окну и видеть все вокруг! Как хорошо, что мы решили строить дом на холме, правда?

— Красиво, — засмеялся тогда он. — Но здесь же все совсем не так, как на твоей родине?

— Зато здесь — твоя родина, — тихо ответила она, поднимая черные миндалевидные глаза.

Он промолчал. Тогда, десять лет назад, ему было все равно, где жить, если рядом нет океана, к которому он успел привыкнуть. Но врачи настаивали на полной смене обстановки. Он не совсем понимал смысл этого требования, но вытащившему его в свое время с того света Протосу доверял полностью. Уже потом жена призналась, что доктор настоял по ее просьбе.

— Понимаешь, милый, мне было бы трудно видеть, как ты тоскуешь, когда я ухожу в море.

Это было отчасти правдой. За последние десятилетия океан стал его жизнью. "Если бы кто-то мне в детстве или в юности сказал, что я буду полжизни пасти китов и гонять кальмаров, я бы покрутил пальцем у виска. Как же! Я же — будущий штурман ракетных кораблей! Какие еще киты?!"
Он вернулся в кресло, сел и снова стал смотреть в окно. Ходить последнее время было очень тяжело, ноги отказывали, он быстро уставал. Но ложиться? Нет! Только не лежать! Так ждать еще труднее. Значит, будем ходить и сидеть. Смотреть в окно, вспоминать и думать.

Он помнил все. Или почти все. За исключением тех недель пути домой от Планеты Синих Песков, когда то и дело терял сознание. И как завистливо смотрели вслед им, избранным счастливчикам, Панин и Гургенидзе. И вселенскую тоску в глазах Кати Смирновой. И не прекращавшуюся круглые сутки тяжелейшую работу в пути. И безмерную радость от каждого шага вперед.

— Парни! Клянусь всеми чёрными дырами этой Вселенной, мы проткнули это чёртово облако! — этот крик Петера Кёнига тоже помнил. И как его разбитое о родной корабль тело уносило в страшную синюю пустыню. И как удерживал в дверях рубки отчаянно кричавшего Женю Славина, который должен был идти с Джорджем, но застрял у приборов, и вместо него пошёл Костя. И остальных помнил.

Помнил и отчаяние, настигшее уже на Земле. Перестарок. Обуза. Носитель массы ненужных знаний и затяжной депрессии. Слон. Реликт. Интересно, вон те три маленькие сосенки на склоне, посаженные сыном, тоже когда-нибудь назовут реликтовыми?

И памятник Боре Панину во дворе Школы космогации. На памятнике значилось: «Борис Васильевич Панин», годы жизни (такой страшно короткой — всего 30 лет), место рождения и место гибели. Город Тотьма и Уран – IV. Он же — проклятый Оберон, который до сих пор недобрым словом поминают космолётчики. «Эх, Боря! — подумал тогда Сергей Иванович. – А ведь когда-то ты сомневался, нужны ли человечеству звёзды».
И Женьку Славина. Весёлого рыжего везунчика. Как он завидовал тогда Женьке. Не покалечился в полёте. Сумел первым снова ступить на Землю. Быстро освоился. И Шейла оказалась настоящим другом.

При мысли о Шейле Сергей Иванович вспомнил о жене. "Самураечка, — с нежностью думал он. — Ради тебя бросила свой океан, своих китов. Что бы ты, дурень замшелый, делал бы без нее, без детей? Кому ты был бы нужен? Человек нужен прежде всего тем, кто его любит. Что же мне делать, Аки-тян? Как же оставлять вас?"

Взгляд упал на стоявшую на журнальном столике старую фотографию, и мысли снова вернулись к другу. Сергей Иванович вспомнил, как сломался энергичный весельчак Женька, когда во время экскурсии по Марсу разбился планетоход с Шейлой, их невесткой и внуками.

— Лучше бы и я тогда с ними. Сразу, — сказал тогда поседевший за одну ночь Славин.— Это же Марс. Моя родина.

А через два года Жени не стало. Не пережил гибели еще и сына. Сгорел за неделю. Врачи развели руками: "Он не хочет жить. Против этого медицина бессильна".

"Да, бессильна. К сожалению, не только против этого. Против тяжелых травм и нервных потрясений тоже. И против старости. Скоро увидимся, Женька. Мне повезло. Дети пойдут дальше. Прости меня".

Название: Черное молоко утра
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Бета: fandom Miry Strugatskih 2014
Размер: драббл (651 слово)
Часть канона: "Жук в муравейнике"
Пейринг/Персонажи: Рудольф Сикорски, Максим Каммерер
Категория: джен
Жанр: missing scene
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Привыкнуть к войне сложно, отвыкнуть от нее – тоже.
Предупреждения: ООС
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Черное молоко утра"

— Разрешите?

«Восемь утра, ну надо же, какая прыть, — подумал Рудольф Сикорски, разглядывая визитера, застывшего в дверях кабинета. — Суток хватило, чтобы со всеми разругаться».

— Мак, — вместо приветствия произнес он. – Я же говорил, ты сегодня не нужен. Чего ты явился? Не с кем поговорить после трехлетней командировки?

— Не с кем, — тут же ответил Максим. Определенно, домашняя атмосфера не подействовала на него благотворно. Напряжение в его голосе ощущалось почти физически. Он выглядел так, словно всю ночь не спал.

— Тогда заходи, садись, — Странник сделал приглашающий жест, отложив стило.

— Спасибо, — сказал Мак, и, сев в кресло для посетителей, замолчал.

— Дай угадаю, — сказал Рудольф минуту спустя. — Жаль себя и собственную непрожитую жизнь?

— Что-то вроде того… Мама устроила вечеринку в мою честь, — слово «честь» явно казалось Маку чем-то нелепым. — Позвала гостей. Целую кучу родственников…

— Понимаю, — кивнул Рудольф и мысленно поморщился. Дело было плохо.

— Вы понимаете, — кивнул Максим. — Она — нет. И отец… вообще никто. У меня было такое ощущение, что я либо схожу с ума, либо говорю с толпой незнакомцев. Я перестал понимать, о чем и как говорят люди. Меня что-то спрашивают, я с трудом вспоминаю, что нужно ответить. Вижу двойное дно там, где и первого нет… В голове страшная каша… Сегодня проснулся посреди ночи и полез под кровать — проверить, на месте ли автомат. Не знаю, что делать.

— Что ты сказал родителям? — спросил Сикорски на всякий случай. В общем, все было ясно. Чего-то в этом роде он и ожидал.

— Да ничего. Будто мне правда теперь с теми, кто не бывал на Саракше, и говорить не о чем. А ведь так, помнится, любил их… Знаю, мне должно быть стыдно… — беспокойные руки сжались в кулаки. — Прежнему мне было бы стыдно.

— А теперь? — спросил Рудольф.

На Саракше ему некогда было жалеть своих сотрудников. Но здесь, на Земле, мальчишку было безумно жаль.

— Я словно совершил какое-то чудовищное преступление. Но о нем никто не знает, и все общаются со мной так же, как раньше. — Максим, наконец, поднял голову и посмотрел на Странника прямо. — Они продолжают любить… человека, которым я был, но не меня нынешнего. Когда кто-то заговаривает со мной, я знаю, что он обращается не ко мне. Только я сам теперь знаю себе цену, знаю, что я за человек и на что я способен. И еще вы… Саракш отрезал от меня весь остальной мир — потому что как рассказать о нем? Ведь это безумие. Все равно здесь никто не поймет… И не надо.

— Не надо, — согласился Странник. — Я знаю, Мак, тебе кажется, что произошло что-то непоправимое, но это не так. Не ты первый, не ты последний. Ты, конечно, изменился. Но люди — существа гибкие. Твои родные привыкнут со временем. Главное, чтоб ты сам к себе привык и нашел чем, кроме пушки, занять руки.

— И что же мне следует делать? — просит указаний у старшего по званию. Сейчас для него это просто и понятно.

— Ты хочешь уйти? — спросил Рудольф.

— Нет, — ответил Мак. — Некуда мне уходить.

— Сделаем вот что. Я даю тебе полугодовой отпуск. По правде сказать, уже дал. Первые три месяца проходишь терапию и делаешь все, что говорит тебе доктор, без отговорок, каким бы глупым и бессмысленным тебе это не казалось. А оно покажется — знаю, о чем говорю. Следующие три месяца можешь идти на все четыре стороны, заниматься чем угодно — хоть морковь выращивать, хоть нуль-физикой заниматься, хоть марафонский забег задом наперед бежать. Если после этого не передумаешь, возвращайся, поговорим.

— Не передумаю.

«Он не передумает, — согласился Рудольф. — Вернется. Не через полгода, так через год. Жалко ребенка. Но идти ему и правда некуда».

— Скажешь мне это через полгода. Теперь некуда спешить... Все, Максим, свободен. И желаю удачи.

— Спасибо, Рудольф… — Максим встал с кресла и остановился в дверях.

— Простите, что я так на вас наскочил, Странник. Полагаю, мне нужно было удостовериться, что кто-то меня поймет. И поможет... Знаю, детский сад.

«Это Земля. Здесь не надо выть по-волчьи. И взаимовыручка здесь — нечто естественное, почти инстинкт. Нужно только напоминать себе об этом время от времени».

Человек — мыслящий тростник… гнется, но не ломается.

— Иди, — отмахнулся Рудольф. — Чтобы до сентября я тебя не видел, Мак.

Название: Исход
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Бета: fandom Miry Strugatskih 2014
Размер: драббл (483 слова)
Часть канона: "Пикник на обочине"
Пейринг/Персонажи: Рэдрик Шухарт
Категория: джен
Жанр: пост-канон, драма
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Бойтесь своих желаний.
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Исход"

Его голос, осипший от холода и усталости, раз за разом рвёт предрассветные сумерки, но ничего не происходит. Золотой Шар, сияние которого вблизи больше не кажется таким ослепительным и согревающим, находится на расстоянии вытянутой руки от Рэдрика — стоит только протянуть, и можно схватить. Но сколько бы он ни пытался, ничего не выходит. И вроде бы Шар остается неподвижным, а его рука полностью подчиняется внутренним командам. Просто здесь что-то не так: в Зоне всегда что-то не так, сколько бы они ни пытались приписать ей хоть одну из существующих систем.

Холодный, влажный от спустившегося тумана воздух приходит в движение, и старую картонку, почти полностью истлевшую от времени, бросает на то место, где он стоял ещё секунду назад. Её тут же всасывает в землю с такой нечеловеческой скоростью, что Рэдрик ощущает это даже спиной — проведя в Зоне столько ночей, любой сумел бы видеть затылком. Здесь иначе никак: либо ты учишься выживать, либо Зона выживает тебя. Так, как умеет.

— Мне нужно попасть домой, — говорит он, понимая: только что путь к отступлению был перекрыт. У него нет времени размышлять о том, почему Зона изменила своим правилам (к чертям собачьим правила — нет их тут!), позволив человеку увидеть чуть больше. — Я просто хочу домой.

Сначала ему кажется, что Золотой Шар не слышит и эту просьбу — пожалуй, самую искреннюю за всё то время, что он провел здесь, стараясь не смотреть на изжеванное мясорубкой тело. "И жизнь ему, и здоровье дочке, и сил жене, и чтобы не было никакой Зоны", — торопливо добавляет про себя Рэдрик, понимая: ничто из этого не будет услышано. Золотой Шар ослепительно сверкает — так, что его свет пробивается даже через плотно зажмуренные веки. Он отступает назад, совершая ошибку, недостойную даже новичка (ошибку ли?), и слишком поздно понимает...

— Конец? — вслух спрашивает Рэдрик и делает глубокий вдох. Значит нет, не конец — мертвецы не умеют дышать.

Их маленькая, заваленная хламом и остатками хабара квартирка встречает его блаженной темнотой. Из-за окон сквозь плотные, не до конца задернутые шторы только начинает пробиваться слабый свет. Рэдрик осторожно выдыхает, взглядом ощупывает свои руки и ноги и остается вполне доволен — живой, а большего от Зоны и ждать не приходится.

Он подходит к окну, желая проверить свои подозрения. Город спит, охваченный оцепенелым страхом — так уж двадцать лет, а что было до, Рэдрик почти не помнит. Где-то далеко он слышит тоненький плач, который невозможно ни с чем перепутать: так кричат все дети Зоны. В окне дома напротив он видит женщину с гигантскими синяками под глазами — точно такие каждый раз украшают лицо Гуты, когда он возвращается домой.

— Любовь моя, — почти шепотом говорит он, не желая тревожить Мартышку — она слишком редко спит, а Гута всё равно его услышит. Живой, а всё остальное не страшно. Вернулся, а вместе они справятся. — Со мной всё в порядке...

Ответом ему служит тишина: пугающая, пустая и совершенно неестественная. В окне дома напротив ещё раз мелькает лицо с жутко знакомыми синяками под глазами. На его пальце нет следа от кольца. Мартышка снова заходится тоненьким плачем где-то невыразимо далеко.

Название: Тяжкий крест всемогущества
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Бета: fandom Miry Strugatskih 2014
Размер: драббл (185 слов)
Часть канона: "Отягощённые злом"
Пейринг/Персонажи: Демиург
Категория: джен
Жанр: стихи
Рейтинг: G
Краткое содержание: "Да в силах ли я понять, что это такое: пребывать сразу во всех восьмидесяти с гаком измерениях нашего пространства, во всех четырнадцати параллельных мирах, во всех девяти извергателях судеб!.. (…) Да в силах ли понять я, каково это: быть ограниченно всемогущим? Когда умеешь всё, но никак, никак, никак не можешь создать аверс без реверса и правое без левого… Когда всё, что ты умеешь, и можешь, и создаёшь доброго, – отягощено злом?.. "
Предупреждения: по заявке с Инсайда "Напишите по книге "Отягощенные Злом": Демиург в современном мире. Спасибо."
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Тяжкий крест всемогущества"

Я — простой Демиург. Любопытство терзает меня,
Я несу этот крест по мирам и просторам Вселенных.
Человеческий ум, знамо дело, не в силах понять,
Что в мирской суете только счастье Познанья – нетленно.
Измерений под сотню, четырнадцать метамиров,
И един я — во всех девяти извергателях судеб,
Я им Ткач и Кузнец, я Гончар и Создатель основ,
Но вожди и пророки мои – души смертные, люди.

Я почувствовал, что всемогущ — и попёр напролом:
Людям счастье дарить, исцелять от любого недуга…
Но материя, что я творю, отягчается злом —
Мне порвать не дано изначально порочного круга.
Бремя действия, вас сотворив, я на вас возложил —
Вся вина на Творце, не виновен ни в чём Искуситель.
Научи их добру, сбереги от скверны и лжи —
Излечи их от зла, со-творец, Воспитатель, Учитель.

Крест почти не по силам, без меры стезя тяжела:
Пусть пропитаны злом, пусть погрязли в безверье и лени,
Пусть им нет излеченья, но гибель для вируса зла —
Если чистым, здоровым, бесскверным растёт поколенье.
Без изъяна, увы, не сковать кузнецу золотник,
Беспорочно ткачу не соткать золотые одежды…
Но Учитель ведёт, и шагает за ним ученик.
И пока это так — у людей остаётся надежда.

Название: Проповедь нуси
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Бета: fandom Miry Strugatskih 2014
Размер: драббл (192 слова)
Часть канона: "Отягощённые злом"
Пейринг/Персонажи: нуси, Флора
Категория: джен
Жанр: стихи
Рейтинг: G
Краткое содержание: «Он говорил о Флоре. Он говорил об особенном мире, где никто никому не мешает, где мир, в смысле Вселенная, сливается с миром, в смысле покоя и дружбы. Где нет принуждения, и никто ничем никому не обязан. Где никто никогда ни в чём не обвиняет. (...) Ты приходишь в этот мир, и мир обнимает тебя. Он обнимает тебя и принимает тебя таким, какой ты есть. Если у тебя болит, Флора отберёт у тебя эту боль. Если ты счастлив, Флора с благодарностью примет от тебя твоё счастье».
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Проповедь нуси"

Если хочешь — услышь. Если можешь — пойми и прими.
Приходи к нам в лесную обитель покоя и дружбы.
Наша Флора — кусочек Вселенной, особенный мир,
Где никто не обяжет, где нет и понятия «нужно».
Никаких обязательств — живи, оставайся собой,
Мир обнимет и примет тебя — просто стань его частью:
Если где-то болит — Флора просто возьмёт твою боль,
Если счастлив, то Флора разделит с тобой это счастье.
Если ты замерзаешь — укутает зеленью трав,
Если ты одинок — обогреет и пустит под крышу.
Что бы ты ни творил, Флора верит и знает — ты прав,
Говори что угодно — и Флора поймёт и услышит.

Мир снаружи жесток — там тебя загоняли, как дичь,
Там хлестали — рукой по лицу и словами по сердцу.
Брось их, вырвись из плена, поверь мне и просто приди —
Флора примет любого, как мать принимает младенца.
Здесь свобода во всём, здесь один лишь закон — «Не мешай»:
Спи, влюбляйся, блаженствуй, твори, развивайся духовно —
Заповедные джунгли, тот самый потерянный рай.
Флора любит любого — всегда, ни за что, безусловно.

Стань корой на стволе, веткой дерева, частью куста,
Не спеши обвинять и ругать этот мир понапрасну:
Мир прекрасен и будет прекрасен – сейчас и всегда,
Не мешай же ему — и себе — оставаться прекрасным.

Название: Мёд и плесень
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Бета: fandom Miry Strugatskih 2014
Размер: драббл (669 слов)
Часть канона: "Улитка на склоне"
Пейринг/Персонажи: Нава, Кандид
Категория: джен, гет
Жанр: драма, missing scene
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Лес любит своих детей одинаково, не разделяя их на здоровых и недужных, красивых и некрасивых, сильных и немощных.
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Мёд и плесень"

Лес ласково обнимает её гибкими ветвями, шепчет на ухо добрые слова тёплыми ветрами, закрывает от невзгод и напастей вековыми кронами. Лес даёт ей пищу — ровно столько, сколько нужно для жизни и цвета, даёт ей кров и чистую воду, дарит покой и благоденствие. Нава никогда не понесёт, но ей нет до этого дела — Лес любит своих детей одинаково, не разделяя их на здоровых и недужных, красивых и некрасивых, сильных и немощных.

— Расскажи, отец, что находится там, — просит Нава у Старейшины, указывая куда-то поверх высоких — с три-четыре дома — верхушек деревьев. Ей по местным законам ещё нельзя задавать вопросов, но Нава не боится отличаться — Лес защищает даже тех, кто упрямо преступает его заветы. — Там тоже живут люди?
— Люди, да не люди, — уклончиво отвечает Старейшина и смотрит на неё с восхищенным неодобрением: — Не спрашивай меня о том, чего я сам не ведаю.

И Нава смеется весело, не воспринимая всерьёз его упрёка — Старейшина горазд поучать, да только не в силах спрятать за поволокой полуслепых глаз хитрецу. Он такое же дитя Леса, как она, а значит, Лес любит их одинаково — так, как никогда не полюбит пришлого. Старейшина всегда говорил, что он погонит прочь каждого, кто осмелится посягнуть на его права. Но Лес и защитит любого, кто готов будет стать его частью — это Нава усвоила даже раньше, чем перестала кормиться материнским молоком.

* * *

Кандид приходит из-за Леса по воздуху, и тот принимает его, как родного сына. Штопает жилами дикой твари его разодранное горло, пускает по иссушенным венам бурые соки трав, усмиряет огонь подступающей смерти холодными горными потоками. Нава никогда не понесёт, а он никогда не станет отцом, но так задумано Лесом, — а значит, быть им вместе до исхода всех солнц.

Лес наполняет его птичьим криком вместо памяти. Нава разводит костёр в очаге, мажет щёки золой и готовит приворотное зелье — лишь бы милый стал внимательнее, а всё остальное им даст Лес. Кандид только посмеивается над ней хрипловато, а Лес постепенно забирает остатки его решимости и былых чаяний. Нава всегда забывает, что он не совсем живой, не совсем мертвяк, — ни одно зелье не способно одурманить таких.

— Мне холодно, — жалуется она, когда Кандид возвращается из Лесу, принося в огромных ладонях мелкие ягоды. — Муж ты мой или не муж?
— Спи, дитя, — устало говорит он, пересыпая собранное в её узкие ладошки. — Скоро в город.

Нава не знает, что такое этот город, да и спрашивать уже отчаялась — Кандид и сам не помнит, но продолжает твердить о нём почти каждодневно. Нава думает, что если город похож на Лес, она бы хотела побывать там однажды.

— А где находится этот город? — спрашивает она, уже почти засыпая, разморенная жаром костра.
— Там, — указывает Кандид в раскрытое окно куда-то поверх высоких деревьев. — Спи.

Нава не спорит с мужем.

* * *

Лес лупит её по щекам гибкими ветвями, выстуживает кость и мясо ледяными ветрами, дерёт в лохмотья ступни острыми камнями. Лес тянет её обратно болотными топями, отбирает у неё последний цвет и соки, не даёт сомкнуть глаз даже на исходе солнца. Нава покорно плетётся за Кандидом, хотя каждый шаг даётся ей теперь сложнее, чем иным матерям роды — на это она насмотрелась в родной деревне. Но к тому, что Лес перестанет любить её, Нава никогда не была готова.

— Скоро город, — ободряюще шепчет ей Кандид, поддерживая её под локоть. Нава больше не спрашивает, что такое город — во рту у неё пересохло, и даже кровь, сочащаяся из трещин на щеках и нёбе, не приносит облегчения.

И Нава теперь не смеётся весело — она больше не дитя Леса, а значит, тот отныне не простит ей хитринки в глазах, детского любопытства и немощности. Теперь Лес — её враг, но она сделала свой выбор, пойдя от него прочь вслед за мужем. Нава чувствует, как забывает язык ветра, а Лес всё сильнее отторгает её — исторгает из себя, будто спеша избавиться от чего-то враждебного и опасного. И даже не Нава теперь боится Леса — кажется, будто сам Лес куда больше боится Наву.

Название: Наполовину
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Бета: fandom Miry Strugatskih 2014
Размер: драббл (166 слов)
Часть канона: "Трудно быть богом"
Пейринг/Персонажи: Арата, Румата, Кира
Категория: джен
Жанр: стихи
Рейтинг: G
Краткое содержание: «Уходите отсюда, дон Румата, вернитесь к себе на небо и никогда больше не приходите. Либо дайте нам ваши молнии, или хотя бы вашу железную птицу, или хотя бы просто обнажите ваши мечи и встаньте во главе нас (…) В нашем деле не может быть друзей наполовину. Друг наполовину — это всегда наполовину враг».
Примечание: По заявке с Инсайда «Как вы думаете, кто же на самом деле убил Киру в "ТББ"?»
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Наполовину"

Я снова к вам. И с той же просьбой, дон Румата:
Пусть ваши молнии помогут нам в бою!
Моим парням, боюсь, вот-вот висеть вдоль тракта…
Все делят землю — с кем теперь идти на юг?
Порой мне кажется, что я, увы, бессилен,
Победа станет поражением опять,
Но щуки жирных карасей в придонном иле
Гоняли отроду — и будут впредь гонять.

Когда друзья твои становятся врагами,
Когда сбегают, умирают, предают,
Я представляю, что сражаюсь рядом с вами
В моём последнем и решительном бою,
Что ваш огонь сметает крепостные стены,
Что вы с тиранами на бой нас повели,
Чтоб выжечь род их до десятого колена,
Чтоб все их крепости стереть с лица земли.

Но в нашем деле нет друзей наполовину,
Наполовину друг — наполовину враг,
А настоящий друг в бою прикроет спину.

…Ну что ж, ты бог, и ты решил. Да будет так.
Я не прощу измены. К чёрту полумеры.
И ваши молнии послужат мне, клянусь:
Пусть только рыжая мелькнёт из-за портьеры —
Стрельну с двух рук. И уж поверь —
не промахнусь.

Название: Финал
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Бета: fandom Miry Strugatskih 2014
Размер: драббл (91 слово)
Часть канона: "Пикник на обочине"
Пейринг/Персонажи: Шухарт, Золотой шар
Категория: ангст
Жанр: стихи
Рейтинг: G
Краткое содержание: "Но если ты на самом деле такой… всемогущий, всесильный, всепонимающий… разберись! Загляни в мою душу, я знаю, там есть все, что тебе надо. Должно быть. Душу-то ведь я никогда и никому не продавал! Она моя, человеческая! Вытяни из меня сам, чего же я хочу, – ведь не может же быть, чтобы я хотел плохого!.. Будь оно все проклято, ведь я ничего не могу придумать, кроме этих его слов: "СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ, ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЕТ ОБИЖЕННЫЙ!"
Примечание: По заявке «Рэдрик понимает, что Машина желаний его слышит. Как он будет просить здоровья для Мартышки?»
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Финал"

Я пришёл. Золотой, всемогущий, всесильный, скажи,
Вот я весь пред тобой, и мне врать — никакого резона:
Знаешь, я ведь, наверное, шёл к тебе всю свою жизнь,
По шажку, по чуть-чуть усмиряя проклятую Зону.
Да, надежда на чудо — безумство, горячечный бред,
Но я этим живу и другого закона не знаю,
Я иду на твой медный, надежду внушающий свет,
Ненавидя, любя, доверяя, боясь, вспоминая.
Разберись, догадайся, услышь на любой из частот —
Это чудо оплачено жизнью смешного мальчишки:
СЧАСТЬЯ. ДАРОМ. ДЛЯ ВСЕХ.
ПУСТЬ НЕ БУДЕТ ОБИЖЕН НИКТО.
И здоровья — молю на коленях — здоровья Мартышке.

Название: Ещё из Цурена
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Бета: fandom Miry Strugatskih 2014
Размер: драббл (61 слово)
Часть канона: "Трудно быть богом"
Пейринг/персонажи: ОМП, ОЖП.
Категория: гет
Жанр: стихи
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: «Что же касается бедер, благородный дон, то они необыкновенной формы. Как это сказано у Цурэна… М-м-м… Горы пены прохладной… М-м-м… Нет, холмы прохладной пены… В общем, мощные бедра".
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Ещё из Цурена"

Попав в постель прелестной недотроги,
Я начал путешествие в ночи,
И всё, что мне попалось по дороге,
Внимательно и нежно изучил:
Вот омут губ, вот вязью речек — вены,
Грудей барханы, камушки сосков,
И бёдра — как холмы прохладной пены,
И путь мой — между этих двух холмов.
И, насладившись дивной акварелью
Твоих географических широт,
Я, покорив заветное ущелье,
Войду в желанный потаённый грот.

Название: Подобно псу борзому
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Бета: fandom Miry Strugatskih 2014
Размер: драббл (74 слова)
Часть канона: "Трудно быть богом"
Пейринг/Персонажи: ОМП
Категория: гет
Жанр: стихи
Рейтинг: G
Краткое содержание: «– Вы ослепительны, – пробормотал Румата, глубоко кланяясь и лязгая мечами. – Позвольте мне быть у ваших ног… Подобно псу борзому лечь у ног красавицы нагой и равнодушной…
Дона Окана прикрылась веером и лукаво прищурилась».
Примечание: Студенческий романс. Параллели с «Гаудеамусом» не случайны.
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Подобно псу борзому"

Как, подчинясь ночи, истаивает день,
Как бриз морской покорно заполняет парус,
Как жизнь сдаётся смерти, уходя в нигде,
Как в бездне тучи исчезает звёзд стеклярус,
Как в злую полночь огоньки церковных свеч
Пред мракобесами склоняются послушно —
Так я мечтал подобно псу борзому лечь
У ног красавицы нагой и равнодушной.
Но мой Создатель одарил меня стократ:
Меня красотка обожгла горячим взглядом
И прошептала — о, награда из наград! —
«Зачем у ног, мой друг?
Ложитесь лучше рядом!»

@темы: Фанфикшн

---

Не стихами едиными...

[silent-gluk]

В продолжение вчерашней темы...

А ведь у Стругацких не только стихи упоминаются (по первой строчке или названию), есть и проза ("Человек, который был Мировым Светом", к примеру).

Интересно, а нет ли хотя бы одного примера (о массовости, понятно, речи нет), чтобы кто-то попытался сочинить текст по приведенному заглавию?..

@темы: Вторичное творчество

---

А вот кстати...

[silent-gluk]

У Стругацких в книгах встречается же не только "Как лист увядший падает на душу", но и другие произведения, обозначенные одной строкой. Хотя бы "Не возвращайся, если не уверен" из "Пикника на обочине". И прочие.

Так вот, вопрос: а какие еще строки оказались популярны (т.е. породили более одного варианта "полного текста")?..

@темы: «Пикник на обочине», Вторичное творчество, «Трудно быть богом», Вопросы

---

И в завершение темы сонетов А.Киселева...

[silent-gluk]

...сонет, утащенный отсюда: www.rusf.ru/abs/konkurs/k_son03.htm

Анатолий Киселев

Прощальный сонет Цурэна № 11

Как лист увядший падает на душу
Прощальным догорающий огнём,
Как золото осенних лёгких кружев
Стремительно редеет с каждым днём...

Душа и Осень – суть родные сёстры
Не по рожденью, выше – по судьбе,
Вот только, Осень – плачет по себе,
По тёплым ясным дням, по листьям пёстрым,

Душе дано иное – сострадать,
И, мира осознав несовершенство,
Она не ждёт покоя и блаженства,
Не тщится осудить или воздать...

Скорбит душа, вторя сестрице младшей,
Листвою засыпаема увядшей...

@темы: Вторичное творчество, Сонет Цурэна, «Трудно быть богом», Ссылки

---

Еще сонет от А.Киселева

[silent-gluk]

Взят здесь: www.rusf.ru/abs/konkurs/k_son03.htm

Анатолий Киселев

Сонет № 10

Как лист увядший падает на душу
Угаданный в толпе прощальный жест,
И, болью сердца, просятся наружу,
Слова, Слова, Слова – мой Дар, мой Крест:

Живые, будто маленькие дети,
Мой Дар – дыханья Божьего печать,
Мой Крест – порой и надо бы смолчать,
Спасая тело бренное от плети...

Так что, Слова – ненужный тлен и сор?
Страстей и чувств таинственный узор
Затоптан в грязь грубы'ми сапогами,

Но, может быть, хоть чья-нибудь душа,
Пробьётся вдруг, навстречу им – спеша,
Ростком, доселе скрытым под снегами...

@темы: Вторичное творчество, Сонет Цурэна, «Трудно быть богом», Ссылки

---

И в продолжение темы сонетов А.Киселева...

[silent-gluk]

Очередной, утащенный отсюда - www.rusf.ru/abs/konkurs/k_son03.htm - сонет.

Анатолий Киселев

Сонет № 9

Как лист увядший падает на душу,
Прощально догорающий дотла...
Подводный Бог просоленную тушу
Ворочает за зеленью стекла,

На палубе – привычная работа:
Спешат пройти маяк, пока прилив,
Опершись о планшир крутого борта,
Из всех, один стою – несуетлив,

Не плача, не зовя, и не жалея...
Ни явь, ни сон – забытое давно:
Осенний клён, под ветром пламенея,
По-прежнему стучит в моё окно –

Всё помнится, и чудится, и мнится...
Да только – ни вернуть, ни возвратиться...

@темы: Вторичное творчество, Сонет Цурэна, «Трудно быть богом», Ссылки

---

И вновь воскресенье!

[silent-gluk]

А сегодня с нами вообще кусочек журнала.



Это его обложка.




Титульный лист.



Оборот титульного листа.




Оглавление.




Предисловие.






Об авторах.




О переводчиках.




Стр.86. Можно счесть это иллюстрацией к отрывку..




Стр.87.






Реклама.

Итак, с нами:

Strugatsky A. The Snail on the Slope: Chapter Four / Strugatsky A., Strugatsky B., Transl. by A.Myers // ЧтениЯReadings: Chtenia: Reafings from Russia: A themed journal of fiction, non-fiction, poetry, photography and miscellany (Montpelier). - 2008. - Vol. 1. - № 3 (Summer). - Road trips. - P.87-98. - Англ. яз. - Загл. ориг.: Улитка на склоне (Глава 4).

@темы: Картинки, Улитка на склоне, Периодика, Библиофильское, Библиография

---

Еще один шаг

[silent-gluk]

Георгий Полтавченко, врио губернатора Петербурга, подписал постановление о присвоении безымянной площади на перекрестке Московского проспекта, улиц Фрунзе и Победы имени братьев Стругацких.

Об этом пишут здесь - www.fontanka.ru/2014/08/15/040/ , paperpaper.ru/papernews/sq-srtugatskie/



Говорят, остался еще шаг до того момента, как появятся таблички и т.д. с новым названием, но я забыла, какой.

@темы: Сказку сделать былью

---

Сонет № 8

[silent-gluk]

Мы все еще продолжаем перепощивать отсюда - www.rusf.ru/abs/konkurs/k_son03.htm - сонеты А.Киселева.

Анатолий Киселев

Сонет № 8

Как лист увядший падает на душу...
И то сказать: легко ль начать с нуля,
И что сулит далёкая земля
Давно уже не мальчику – но мужу?

Судить судьбу – нелепей дела нет,
Ведь не сыскать, на подлую, управы!
Кто виноват? Да все, хоть в чём-то, правы...
И важен ли на сей вопрос ответ?

Распалась связь времён – сюжет не новый,
И нет рецепта верного – увы!
И на поминки буйной головы
Никто не даст и старенький целковый...

Наверно, будут лучше времена...
За них уже заплачено – сполна.

@темы: Вторичное творчество, Сонет Цурэна, «Трудно быть богом», Ссылки

---

Еще сонет А.Киселева

[silent-gluk]

Взят здесь: www.rusf.ru/abs/konkurs/k_son03.htm

Анатолий Киселев

Сонет № 7

Как лист увядший, падает на душу
Прощальный крик с насупленных небес,
И ропщут дерева в ответ окрест,
Не в силах связь с землёй свою разрушить.

Сегодня было ветрено – до дрожи...
Междусезонье – смутная пора...
В саду деревья плакали с утра,
Как будто бы земной их век уж прожит,

Вода в ручье набухла той слезой,
И луч – случайный, солнечный, косой,
Скользит в разрывах крон, уже не грея,

И в даль вдвоём уходят, не спеша,
Земная, бесприютная душа,
И мокрая, пустынная аллея...

@темы: Вторичное творчество, Сонет Цурэна, «Трудно быть богом», Ссылки

---

Продолжаем тему цурэновских сонетов А.Киселева

[silent-gluk]

Утащено отсюда: www.rusf.ru/abs/konkurs/k_son03.htm

Анатолий Киселев

Сонет № 6

Как лист увядший падает на душу,
Руководя движением пера...
Опять дождит за окнами с утра,
И предвещают все приметы стужу

Никак не позже будущей недели,
А небеса, цепляясь за жнивьё,
Влачат с собой уныние своё,
К какой-то, им одним известной,цели.

Да если б был себе я господин –
Я б у огня, в тиши сидел, один,
В такие дни, не торопясь в дорогу!

Но есть – Иное... скрытое от глаз,
Чей внятен зов не каждому из нас,
А значит – снова в путь! И слава Богу.

@темы: Вторичное творчество, Сонет Цурэна, «Трудно быть богом», Ссылки

---

Еще цурэновский сонет

[silent-gluk]

Утащен отсюда: www.rusf.ru/abs/konkurs/k_son03.htm

Анатолий КИСЕЛЁВ

Сонет № 5

Как лист увядший падает на душу,
Так и душа, увянувшим листом,
Уже не тщится мерный ритм нарушить
В круженьи дней, бессмысленно-пустом.

Душа моя, скиталица больная!
Что твой полёт бесчувственной судьбе?
Все муки Ада и блаженства Рая
Когда-то были ведомы тебе,

И был твой отблеск – в каждом человеке,
И твой огонь – был частью их огня...
Но мы живём, увы – не в лучшем веке,
И Судный день – светлей любого дня.

Ужасный век. Ужасные дела.
Душа моя! Ты выжжена. До тла.

@темы: Фанфикшн, Вторичное творчество, Сонет Цурэна, «Трудно быть богом», Ссылки