Алла Кузнецова, Молчаливый Глюк. Я не со зла, я по маразму!
Оригинал взят у 
snowman_fedya Трудно быть взрослым
snowman_fedya Трудно быть взрослым(c) Роман Носиков via yegorka
Текст коллеги Мараховского «Каста благородных донов» широко разошёлся по Сети и вызвал множество споров.
читать дальше
По версии коллеги, великое произведение «Трудно быть богом» (А. и Б. Стругацкие, 1964) важно для нас сегодня тем, что иллюстрирует мировоззрение целой касты отечественных интеллигентов, привыкших считать недообразованных и «пассивных» сограждан — недолюдьми.
Не могу согласиться. На самом деле повесть Стругацких критически важна для формирования нашего мировоззрения, потому что в этой книге ставится вопрос о том, как правильно быть человеком. Речь о таком прекрасном человеческом качестве, как зрелость.
Это не случайная тема — она проходит через всё творчество Стругацких. Через «Обитаемый остров», «Попытку к бегству», «Жук в муравейнике», «Трудно быть богом», «Волны гасят ветер» и так далее.
…Мир Полудня, который описывают нам братья Аркадий и Борис в качестве мира будущего — это мир могущественных инфантилов, вечных невзрослеющих детей. Человек обретает зрелость в борьбе с трудностями, в борьбе со злом. Но зло и трудности, настоящие беды и несчастья в мире Полудня отсутствуют.
Стругацкие неслучайно интересовались именно этим вопросом. На их глазах выросло первое поколение советских людей, которое не знало ни голода, ни войны, ни изнурительной работы на хозяина — ничего. Они не ведали зла. Вы и сейчас можете на это же поколение посмотреть — насколько мы почитаем их отцов и матерей, вынесших нашу страну из огня Войны, державших наш мир, словно атланты небо, настолько же нам непонятны эти седые или плешивые дети, которые заняты в основном тем, что перечисляют на память то, чего им недодала Родина. Это поколение, даже не «продавшее» СССР, а прогулявшее его, как школу. Они не знали, что такое настоящее зло. Они не видели серых штурмовиков на улице, их не выкидывал из дома немецкий офицер, они не разбирали завалы из трупов себе подобных. Они много чего не. В их мире зло — это была и остаётся очередь в магазине, чиновник-дурак и алименты.
Они не понимают, как реагировать на зло. Они не могут его даже узнать.
В мире Полудня, как и в позднем СССР, зло — это мифический скелет, прикованный к пулемёту там, где кончается дорога. Смутный образ, лёгкое подозрение, тень прошлого.
Люди заняты свободным творчеством, игрой, развлечениями. Это могущественные дети, которые летят на неизвестные планеты, чтобы потроллить друга — «кинуть в Самсона черепом самсона гребенчатозадого». У них есть пищевые синтезаторы, они делают золото из опилок.
Люди Полудня почти всемогущи. Когда происходит очередной виток эволюции, из людей Полудня появляются сверхлюди Полудня — людены. Люден — это игра слов от «нелюдь» и Homo Ludens — человек играющий. Из могущественных детей появляются всемогущие сверхдети. Так, например, превратившийся в людена персонаж «Волны гасят ветер» Тойво Глумов просто однажды забывает о том, что у него когда-то была любимая жена. Разве это не напоминает нам поведение советских творческих личностей, вечно пребывающих в промискуитете и алиментах?
Встреча такого могущественного человеко-ребёнка с настоящим злом — постоянная тема творчества Стругацких. Эти люди даже не могут вспомнить зачастую, кто такой Гитлер:
Массаракш, что такое фашизм? Агрессия, расовая теория… Гилтер… нет, Гилмер… Да-да — теория расового превосходства, массовые уничтожения, геноцид, захват мира… — «Обитаемый остров».
Человечество совершенно забыло о той грязи, из которой вышло. Человечество превратилось в ребёнка, которому нет дела до прозы жизни:
— Массаракш, — пробормотал Максим. — Я совсем забыл про эти штуки!
— Ты многое забыл, — сказал Странник. — Тебе известно, что в стране инфляция? Тебе вообще известно, что такое инфляция? Тебе известно, что надвигается голод, что земля не родит? Тебе известно, что мы не успели создать здесь ни запасов хлеба, ни запасов медикаментов? Нам нужны врачи… Двенадцать тысяч врачей. Нам нужны белковые синтезаторы. Нам необходимо дезактивировать сто миллионов гектаров заражённой почвы — для начала. Нам нужно остановить вырождение биосферы… — «Обитаемый Остров».
Единственные взрослые в мире Полудня — это сами прогрессоры и сотрудники Комкона. Местная Кровавая Гэбня. Они повзрослели, сталкиваясь с настоящим историческим брутальным злом. Они ответственны:
Ошибка учёного — это, в конечном счёте, его личное дело. А мы ошибаться не должны. Нам разрешается прослыть невеждами, мистиками, суеверными дураками. Нам одного не простят: если мы недооценили опасность. И если в нашем доме вдруг завоняло серой, мы просто не имеем права пускаться в рассуждения о молекулярных флуктуациях — мы обязаны предположить, что где-то рядом объявился чёрт с рогами, и принять соответствующие меры, вплоть до организации производства святой воды в промышленных масштабах. И слава богу, если окажется, что это была всего лишь флуктуация, и над нами будет хохотать весь мировой совет и все школяры в придачу… — «Жук в муравейнике».
Так вот, возвращаясь к повести «Трудно быть богом». Главное, что происходит в ней, — это процесс превращения инфантильного избалованного человека Полудня Антона в настоящего человека.
Мы видим его монологи: «Стисни зубы и помни, что ты замаскированный бог, что они не ведают, что творят, и почти никто из них не виноват, и потому ты должен быть терпеливым и терпимым…». «Мы всё чаще ловим себя на мысли: «Да полно, люди ли это? Неужели они способны стать людьми, хотя бы со временем?» И даже: «Протоплазма. Просто жрущая и размножающаяся протоплазма».
Антон считает себя замаскированным богом, пытается прощать окружающих арканарцев за их несовершенства свысока. Он не Бог-спаситель. Он — обычный олимпиец. С той только разницей, что за ним стоят не жертвенники с принесёнными в жертву волами и вином, а советские ГлавНектарСбыт и Амброзия ГОСТ 1999.
Антон пытается быть отстранённым. Он пытается быть выше.
Проблема в том, что человек — это не его мировоззрение, не его гуманизм, национальность и совокупность вкусов и предпочтений. Человек — это СВЯЗЬ с себе подобными. Человек не точка. Человек — это линия, соединяющая точки.
Поэтому человек не может отстраняться от людей. Это делает его всё меньше и меньше человеком. Богом он себя при этом считает, дьяволом или хурмой — не важно.
Человек — это не то, чем он себя мнит. Человек — это его связи с другими, его любовь и её проявления.
И когда олимпиец Антон связывает себя с аборигенами королевства Арканар на средневековой планете, он, наконец, взрослеет и становится… ну да, становится арканарцем. Забавные местные дикари Кира и барон Пампа превращаются в любимую женщину и настоящего товарища. За которых надо сражаться и даже хочется мстить.
Так землянин Антон становится не поддельным, а настоящий Руматой Эсторским — арканарцем, умеющим ненавидеть и убивать. Потому, что именно любовь даёт нам право на ненависть и умение ненавидеть.
«Рискуя показаться смешным, хотел бы сказать, что истинным революционером движет великая любовь. Невозможно себе представить настоящего революционера, не испытывающего этого чувства», — Эрнесто Че Гевара. Социализм и человек на Кубе. 12 марта 1965 г.
Так говорил наш великий земной революционер, наш Арата Красивый.
То, что показал Арканару землянин Антон, ставший «тутошним» арканарцем Руматой, — это ужас русской революции. Ненависти, порождённой любовью. Это рассказ о том, как рождается мужчина и как рождается революционер.
…Очень симптоматично и символично то, что взрослые могущественные дети из мира Полудня забирают Антона, ставшего человеком, и лечат его от этого. В этом эпизоде, на мой взгляд, сказано слишком много о том, как погибла наша страна. О том, как проиграли её пузатые, плешивые и седые дети.
И сейчас на самом крупном её осколке правят кагэбэшники. Просто потому, что других взрослых в стране не оказалось.
Повесть Стругацких «Трудно быть богом» — это повесть о взрослении, а не проповедь. Проблема в том, что дети, советские избалованные, плешивые и седые дети не могут понять этого. Для них это гимн о собственном превосходстве. Они исступлённо повторяют про чёрных и серых, прыгают при словах «нам не надобны умные», почитая за умных себя и именно так объясняя себе и окружающим свою ненадобность. В то время как они не надобны потому, что народу слишком накладны их представления об уме и свободе, не нужны их умения выдавать чепуху за полезное. Наши либералы — то есть бывшие советские интеллигенты — носятся с «Трудно быть богом» как дурачок с писаной торбой потому, что просто не в состоянии понять, что да — это про них, но не с одобрением, а с беспощадным осуждением, со страхом за страну, попавшую в их руки.
Творчество Стругацких всё пронизано ужасом перед тем, что советские люди повстречают на своём пути настоящее Зло и окажутся не готовы. Произведения Стругацких порой оканчивались хорошо. Но в реальности — злу для победы понадобилось всего лишь много улыбаться и обещать.
(c) Роман Носиков
yegorkaТекст коллеги Мараховского «Каста благородных донов» широко разошёлся по Сети и вызвал множество споров.
читать дальше
По версии коллеги, великое произведение «Трудно быть богом» (А. и Б. Стругацкие, 1964) важно для нас сегодня тем, что иллюстрирует мировоззрение целой касты отечественных интеллигентов, привыкших считать недообразованных и «пассивных» сограждан — недолюдьми.
Не могу согласиться. На самом деле повесть Стругацких критически важна для формирования нашего мировоззрения, потому что в этой книге ставится вопрос о том, как правильно быть человеком. Речь о таком прекрасном человеческом качестве, как зрелость.
Это не случайная тема — она проходит через всё творчество Стругацких. Через «Обитаемый остров», «Попытку к бегству», «Жук в муравейнике», «Трудно быть богом», «Волны гасят ветер» и так далее.
…Мир Полудня, который описывают нам братья Аркадий и Борис в качестве мира будущего — это мир могущественных инфантилов, вечных невзрослеющих детей. Человек обретает зрелость в борьбе с трудностями, в борьбе со злом. Но зло и трудности, настоящие беды и несчастья в мире Полудня отсутствуют.
Стругацкие неслучайно интересовались именно этим вопросом. На их глазах выросло первое поколение советских людей, которое не знало ни голода, ни войны, ни изнурительной работы на хозяина — ничего. Они не ведали зла. Вы и сейчас можете на это же поколение посмотреть — насколько мы почитаем их отцов и матерей, вынесших нашу страну из огня Войны, державших наш мир, словно атланты небо, настолько же нам непонятны эти седые или плешивые дети, которые заняты в основном тем, что перечисляют на память то, чего им недодала Родина. Это поколение, даже не «продавшее» СССР, а прогулявшее его, как школу. Они не знали, что такое настоящее зло. Они не видели серых штурмовиков на улице, их не выкидывал из дома немецкий офицер, они не разбирали завалы из трупов себе подобных. Они много чего не. В их мире зло — это была и остаётся очередь в магазине, чиновник-дурак и алименты.
Они не понимают, как реагировать на зло. Они не могут его даже узнать.
В мире Полудня, как и в позднем СССР, зло — это мифический скелет, прикованный к пулемёту там, где кончается дорога. Смутный образ, лёгкое подозрение, тень прошлого.
Люди заняты свободным творчеством, игрой, развлечениями. Это могущественные дети, которые летят на неизвестные планеты, чтобы потроллить друга — «кинуть в Самсона черепом самсона гребенчатозадого». У них есть пищевые синтезаторы, они делают золото из опилок.
Люди Полудня почти всемогущи. Когда происходит очередной виток эволюции, из людей Полудня появляются сверхлюди Полудня — людены. Люден — это игра слов от «нелюдь» и Homo Ludens — человек играющий. Из могущественных детей появляются всемогущие сверхдети. Так, например, превратившийся в людена персонаж «Волны гасят ветер» Тойво Глумов просто однажды забывает о том, что у него когда-то была любимая жена. Разве это не напоминает нам поведение советских творческих личностей, вечно пребывающих в промискуитете и алиментах?
Встреча такого могущественного человеко-ребёнка с настоящим злом — постоянная тема творчества Стругацких. Эти люди даже не могут вспомнить зачастую, кто такой Гитлер:
Массаракш, что такое фашизм? Агрессия, расовая теория… Гилтер… нет, Гилмер… Да-да — теория расового превосходства, массовые уничтожения, геноцид, захват мира… — «Обитаемый остров».
Человечество совершенно забыло о той грязи, из которой вышло. Человечество превратилось в ребёнка, которому нет дела до прозы жизни:
— Массаракш, — пробормотал Максим. — Я совсем забыл про эти штуки!
— Ты многое забыл, — сказал Странник. — Тебе известно, что в стране инфляция? Тебе вообще известно, что такое инфляция? Тебе известно, что надвигается голод, что земля не родит? Тебе известно, что мы не успели создать здесь ни запасов хлеба, ни запасов медикаментов? Нам нужны врачи… Двенадцать тысяч врачей. Нам нужны белковые синтезаторы. Нам необходимо дезактивировать сто миллионов гектаров заражённой почвы — для начала. Нам нужно остановить вырождение биосферы… — «Обитаемый Остров».
Единственные взрослые в мире Полудня — это сами прогрессоры и сотрудники Комкона. Местная Кровавая Гэбня. Они повзрослели, сталкиваясь с настоящим историческим брутальным злом. Они ответственны:
Ошибка учёного — это, в конечном счёте, его личное дело. А мы ошибаться не должны. Нам разрешается прослыть невеждами, мистиками, суеверными дураками. Нам одного не простят: если мы недооценили опасность. И если в нашем доме вдруг завоняло серой, мы просто не имеем права пускаться в рассуждения о молекулярных флуктуациях — мы обязаны предположить, что где-то рядом объявился чёрт с рогами, и принять соответствующие меры, вплоть до организации производства святой воды в промышленных масштабах. И слава богу, если окажется, что это была всего лишь флуктуация, и над нами будет хохотать весь мировой совет и все школяры в придачу… — «Жук в муравейнике».
Так вот, возвращаясь к повести «Трудно быть богом». Главное, что происходит в ней, — это процесс превращения инфантильного избалованного человека Полудня Антона в настоящего человека.
Мы видим его монологи: «Стисни зубы и помни, что ты замаскированный бог, что они не ведают, что творят, и почти никто из них не виноват, и потому ты должен быть терпеливым и терпимым…». «Мы всё чаще ловим себя на мысли: «Да полно, люди ли это? Неужели они способны стать людьми, хотя бы со временем?» И даже: «Протоплазма. Просто жрущая и размножающаяся протоплазма».
Антон считает себя замаскированным богом, пытается прощать окружающих арканарцев за их несовершенства свысока. Он не Бог-спаситель. Он — обычный олимпиец. С той только разницей, что за ним стоят не жертвенники с принесёнными в жертву волами и вином, а советские ГлавНектарСбыт и Амброзия ГОСТ 1999.
Антон пытается быть отстранённым. Он пытается быть выше.
Проблема в том, что человек — это не его мировоззрение, не его гуманизм, национальность и совокупность вкусов и предпочтений. Человек — это СВЯЗЬ с себе подобными. Человек не точка. Человек — это линия, соединяющая точки.
Поэтому человек не может отстраняться от людей. Это делает его всё меньше и меньше человеком. Богом он себя при этом считает, дьяволом или хурмой — не важно.
Человек — это не то, чем он себя мнит. Человек — это его связи с другими, его любовь и её проявления.
И когда олимпиец Антон связывает себя с аборигенами королевства Арканар на средневековой планете, он, наконец, взрослеет и становится… ну да, становится арканарцем. Забавные местные дикари Кира и барон Пампа превращаются в любимую женщину и настоящего товарища. За которых надо сражаться и даже хочется мстить.
Так землянин Антон становится не поддельным, а настоящий Руматой Эсторским — арканарцем, умеющим ненавидеть и убивать. Потому, что именно любовь даёт нам право на ненависть и умение ненавидеть.
«Рискуя показаться смешным, хотел бы сказать, что истинным революционером движет великая любовь. Невозможно себе представить настоящего революционера, не испытывающего этого чувства», — Эрнесто Че Гевара. Социализм и человек на Кубе. 12 марта 1965 г.
Так говорил наш великий земной революционер, наш Арата Красивый.
То, что показал Арканару землянин Антон, ставший «тутошним» арканарцем Руматой, — это ужас русской революции. Ненависти, порождённой любовью. Это рассказ о том, как рождается мужчина и как рождается революционер.
…Очень симптоматично и символично то, что взрослые могущественные дети из мира Полудня забирают Антона, ставшего человеком, и лечат его от этого. В этом эпизоде, на мой взгляд, сказано слишком много о том, как погибла наша страна. О том, как проиграли её пузатые, плешивые и седые дети.
И сейчас на самом крупном её осколке правят кагэбэшники. Просто потому, что других взрослых в стране не оказалось.
Повесть Стругацких «Трудно быть богом» — это повесть о взрослении, а не проповедь. Проблема в том, что дети, советские избалованные, плешивые и седые дети не могут понять этого. Для них это гимн о собственном превосходстве. Они исступлённо повторяют про чёрных и серых, прыгают при словах «нам не надобны умные», почитая за умных себя и именно так объясняя себе и окружающим свою ненадобность. В то время как они не надобны потому, что народу слишком накладны их представления об уме и свободе, не нужны их умения выдавать чепуху за полезное. Наши либералы — то есть бывшие советские интеллигенты — носятся с «Трудно быть богом» как дурачок с писаной торбой потому, что просто не в состоянии понять, что да — это про них, но не с одобрением, а с беспощадным осуждением, со страхом за страну, попавшую в их руки.
Творчество Стругацких всё пронизано ужасом перед тем, что советские люди повстречают на своём пути настоящее Зло и окажутся не готовы. Произведения Стругацких порой оканчивались хорошо. Но в реальности — злу для победы понадобилось всего лишь много улыбаться и обещать.
(c) Роман Носиков
@темы: «Волны гасят ветер», «Жук в муравейнике», Попытка к бегству, «Трудно быть богом», «Обитаемый остров», Перепост, Ссылки
с изуродованной судьбой". Этот вопрос является одним из самых дискутируемых в творестве АБС. Одним из наиболее полных разборов был разбор "группы Людены" еще в начале нулевых, которые вместе с Б.С. разобрали "одинадцать вопросов" по книге. В ЖЖ есть вариант 
