Тьмускорпионская новость. Правда, старая

[silent-gluk]

Оригинал взят у heleknar в post

Владислав Крапивин
Наследники


– Замечание завтра. Нынче я здесь все равно неофициально. А завтра можно сразу выговор, заодно уж. Потому что вечером я буду рассказывать ребятам «Трудно быть богом», роман братьев Стругацких. Давно обещал.
– Каким еще богом? Это что, религиозная пропаганда?
– Да что вы! Совсем наоборот, атеистическая.
– Ну, завтра так завтра, – неожиданно согласился Иннокентий Львович.

@темы: «Трудно быть богом», Тьмускорпионь

---

А сегодня - сборник.

[silent-gluk]

Сабж. Авторский, правда.



Это обложка.





Авантитул.




Титульный лист.




Оборот титульного листа.




Страница 5, шмуцтитул "Извне".




Страница 97, шмуцтитул раздела рассказов.




Страница 99, "Шесть спичек".




Страница 129, "Забытый эксперимент".




Страница 164, "Чрезвычайное происшествие".




Страница 189, "Испытание "СКИБР"".




Страница 217, "Бедные злые люди".




Выходные данные.


Итак, с нами:

Стругацкий А. Извне: [Сборник] / Стругацкий А., Стругацкий Б.; Серийное оформление и компьютерный дизайн В.Воронина; [Художник М.Уэлан]. - М.: Изд-во АСТ, 2016. - 224 с. - (Книги братьев Стругацких). - ISBN 978-5-17-099774-7. - 3.000 экз. - Подп. в печ. 18.08.2016. - Заказ М-2221.

Содержание:

Извне. С. 5-96.
Шесть спичек. С. 99-128.
Забытый эксперимент. С. 129-163.
Чрезвычайное происшествие. С. 164-188.
Испытание «СКИБР». С. 189-216.
Бедные злые люди. С. 217-223.

Что можно сказать об издании? Ничего нового (текст стандартный восстановленный, обложка... условно стандартная (эта картина использовалась на обложке аналогичного сборника в 2009), но загадочная. Я бы ее притянула к "Частным предположениям", но их здесь нет. Хотела было удивиться, куда делись остальные рассказы - но вспомнила, что есть еще сборник с "Беспокойством", где есть остальные рассказы и на который мы рано или поздно тоже посмотрим. Надеюсь.

Но почему же художника не указывают?..

@темы: Картинки, Чрезвычайное происшествие, Бедные злые люди, Извне, Шесть спичек, Библиофильское, Забытый эксперимент, Испытание "СКИБР", Библиография, Книги

---

Кажется, самая оригинальная трактовка...

[silent-gluk]

В широко известном в узких кругах романе С.Логинова "Филолог" в финале есть такая фраза: "Боли не было, просто ноги вдруг перестали держать. Верис согнулся и упал, ударившись лицом о полупрозрачный янтарин, из которого были отлиты полы и стены Транспортного центра.
Это уже было с ним, вот так же он лежал и немеющие пальцы царапали нет, не янтарин, а чёрную землю у входа в святилище."

Автор утверждает, что это введено им абсолютно осознанно, что он хотел показать Странников - но никто это не заметил.

Я тоже не отличилась внимательностью, но, кажется, это была самая оригинальная трактовка темы Странников...

(Если что - текст в Интернете есть.)

@темы: Тьмускорпионь

---

Самые переводимые русскоязычные авторы за последние 40 лет

[silent-gluk]

Оригинал взят у ЖЖ-юзера napanya в post

Русские писатели, попавшие в тысячу самых переводимых авторов за последние почти сорок лет (если же брать авторов вообще, то список - 7-е место - возглавит Владимир Ильич Ленин, а на 213-м, выше Рэя Брэдбери и Шолохова, будет Леонид Ильич Брежнев). Помню, "Иностранная литература" в своё время тщательно отслеживала переводы на иностранные языки советских авторов, а А. Овчаренко в книге "Большая литература" именно ссылками на множественные переводы советских классиков доказывал их значимость. Время изменилось, фокус сместился, советские классики почти все кудакудакуда-то удалились, остался 19-й век, серебряный век и от советской литературы Булгаков, Носов да Стругацкие.

16. Dostoevskij Fedor Mihajlovič 2342
23. Tolstoj Lev Nikolaevič 2178
42. Čehov Anton Pavlovič 1477
78. Puškin Aleksandr Sergeevič 1080
96. Gor'kij Maksim 945
134. Gogol' Nikolaj Vasil'evič 791
151. Nabokov Vladimir 764
164. Turgenev Ivan Sergeevič 731
226. Bulgakov Mihail Afanas'evič 579
281. Ajtmatov Čingiz 505
417. Nosov Nikolaj Nikolaevič 395
438. Solženicyn Aleksandr Isaevič 380
573. Blavatsky Helena Petrovna 314
619. Šolohov Mihail Aleksandrovič 298
643. Pasternak Boris Leonidovič 289
679. Majakovskij Vladimir Vladimirovič 277
694. Tolstoj Aleksej Nikolaevič 270
723. Akunin Boris 261
758. Strugackij Arkadij Natanovič 254
804. Marinina Aleksandra 244
838. Berberova Nina Nikolaevna 236
863. Lermontov Mihail Jur'evič 232
879. Cvetaeva Marina Ivanovna 229
913. Strugackij Boris Natanovič 224
944. Čukovskij Kornej Ivanovič 217

@темы: Переводы, Перепост, Ссылки

---

И еще про кино

[silent-gluk]

Режиссер Александр Богуславский: "Приятно, что я первым в российском кино снял Антонио Бандераса"
В преддверии премьер двух своих фильмов - "За гранью" с Антонио Бандерасом и Милошем Биковичем и "Эбигейл" с Тиной Далакишвили и Равшаной Курковой - режиссер Александр Богуславский рассказал о работе над картинами и о том, как пробился в большой кинематограф без блата.

В Москве завершились съемки первой части фильма "Эбигейл", рассказывающего о жизни фэнтезийного сказочного города, в котором запрещена магия. Режиссером проекта выступил молодой режиссер Александр Богуславский - выпускник ВГИКа, на счету которого и любимый тинейджерами сериал "Выжить после", и приключенческая лента "За гранью" с участием самого Антонио Бандераса, которая увидит свет этой осенью. В преддверии сразу двух премьер Александр Богуславский рассказал сайту HELLO.RU о работе над картинами, об умении "делать" звезд из молодых актеров и о влиянии на его судьбу Федора Бондарчука.

[...]Хотя работы очень много, я не был в отпуске, наверное, года полтора. Как раз собираюсь скоро отдохнуть – перед съемками следующего проекта, который тоже будет очень интересным. Мы снимем фильм по мотивам рассказа Бориса и Аркадия Стругацких "Забытый эксперимент". Съемки стартуют в этом году.

Каким будет актерский состав, уже есть понимание?

Пока нет, но могу сказать, что очень хочу еще раз поработать с Темой Ткаченко. На съемках "Эбигейл" он стал для меня открытием. Очень глубокий, сильный, невероятный артист, и чем он старше, тем становится интереснее – как хорошее вино. Еще я надеюсь, что главную роль в фильме сыграет Милош Бикович, которого я называю Сербушей. Он мой очень большой друг.[...]

Отсюда - ru.hellomagazine.com/zvezdy/intervyu-i-video/20... , а сказало об этом братское сообщество с мейл.ру - my.mail.ru/community/abs/668B763E676AE3E9.html , а ему сказал БВИ в фейсбуке...

@темы: Фильмы, Забытый эксперимент, Экранизации, Ссылки

---

"Сталкер" вновь в прокате

[silent-gluk]

Оригинал взят у ЖЖ-юзера dubikvit в "Сталкер" Тарковского вернулся в американский прокат с аншлагом

В американский прокат вернулся "Сталкер" Андрея Тарковского. Ну вернулся - это, наверное, громко сказано. Единственная отреставрированная копия демонстрировалась в нью-йоркском Walter Reade Theatre. Но, при этом, этот показ прошёл с аншлагом - сборы за первый уик-энд составили почти 20 тысяч долларов


"Сталкер" уступил только новым "Стражам галактики". На волне успеха в эти выходные в том же кинотеатре будут крутить отреставрированную копию "Соляриса". А "Сталкер" отправится в другие американские кинотеатры



"Звездное" открытие от "Сталкера" подтверждает, что научно-фантастический эпос Андрея Тарковского является "святым Граалем" для любителей артхауса, - заявил Петер Беккер, президент компании Criterion Collection, занимающейся выпуском релизов картин, имеющих высокую значимость с художественной точки зрения. - Кропотливая реставрация наконец-то раскрыла таинственную красоту одного из шедевров мирового кино. Мы в восторге от этого старта, и у нас есть все основания ожидать, что картину оценят зрители и в других независимых кинотеатрах по всей стране"



Фильм восстановили в прошлом году специалисты киноконцерна "Мосфильм". Как выглядит реставрация можно оценить по этому трейлеру

youtube.com/watch?v=xB7jVTut3-g



Источники:

www.geekexchange.com/news/stalker-andrei-tarkov...
www.youtube.com/watch?v=xB7jVTut3-g

---

Смотрите также:

Александр Кайдановский и Андрей Тарковский на съёмках "Сталкера"	"Сталкер" по американски и "Понедельник начинается в субботу" в наше время

@темы: Фильмы, Экранизации, Перепост, Ссылки, Сталкер

---

Любопытная параллель

[silent-gluk]

Оригинал взят у ЖЖ-юзера dakarant в Каммерер в Чертаново

Фильм Бондарчука "Притяжение" я не смотрел, но зато посмотрел вот этот обзор:
www.youtube.com/watch?v=DVjc4EzD_hU
И, судя по нему, получился "Обитаемый остров" наоборот. Ну то есть с точки зрения "аборигенов". Это объясняет все эти нетипичные для темы "встречи с пришельцами" моменты: что инопланетянин - внешне такой же человек, как мы (но при этом может в одиночку раскидать толпу гопников), что он представитель высокоразвитой, но очень гуманной цивилизации и долго не умеет проявлять агрессию, что он - главное - прилетел на планету один. Ну и плюс то, что его корабль, и так повреждённый метеоритами, сбивают наши доблестные военные. Есть даже сцена, где он возмущается вонючими палочками-сигаретами, которыми земляне травят своё здоровье, прямо как Макс.

В своё время я написал довольно злобный текст (сейчас я бы выражался мягче), основная мысль которого была в том, что Бондарчук в своём "Обитаемом острове" в некоторой степени перевернул оппозицию Стругацких: если у них был напоминающий наш (СССР) мир, на который Максим глядел внешним взглядом спустившегося с неба ангела, у Бондарчука получился не особенно моральный наш современник, попавший в максимально фантастический мир и обретший там приключений. Сейчас, видать, Бондарчука догнала-таки изначальная схема - этакое получилось отрицание отрицания.
Характерно, что в обоих случаях начисто вымывается изначальный идеологический посыл. То, что Максим из цивилизации именно коммунистической, было максимально далеко запрятано в фильме "Обитаемый остров", и выходило так, что он скорее борется за свою девушку, чем по идеологическим причинам. Современная Россия, показанная в "Притяжении", конечно, не Саракш, но, явись к нам Каммерер, думаю, он нашёл бы с чем бороться, да и инопланетянин "Притяжения" прибывает из явно более гуманной и высокоразвитой цивилизации - было бы логично, если б он хотя бы рассказал о своих идеалах, а не просто показал понравившейся девушке красивые картинки с крутящиммися шариками. В результате всё опять сводится к теме любви (кстати, герой имеет ещё и явное сходство с персонажем "Сумерек" - такой типа "не такой, как все", но при этом максимально няшный на морду и как будто опасный, но на самом деле нет) - и даже попытка Асудить Бирюлёвский погром, на который максимально прозрачно намекается, и поагитировать за толерантность, не особенно удаётся, потому что вся каша заваривается из-за того, что инопланетянин оказался очень няшным и школьница Юлия в него влюбилась - а вот будь он каким-нибудь горбатым карликом или вообще разумной зелёной жижицей, ничего бы не случилось (и вообще сравнение с погромом некорректно, на что справедливо указывает Евген).
Представляю, какой баттхёрт вызвал бы фильм у слишком расплодившихся нынче скрепоносцев, заяви герой, что, мол, как-то не так вы, ребята живёте, надо бы у вас тут лучевые башни свалить революцию устроить. Впрочем, если б он пошёл знакомиться, как Макс, с подпольем нынешней левой политтусовкой... получилась бы годная комедия, правда, не для всех понятная. У Якобинца был, помнится, рассказик, как воскресает товарищ Сталин, идёт знакомиться с нынешними леваками и мощно охуевает. С Каммерером тоже бы весело получилось.
Если в "Обитаемом острове" Бондарчука, как я писал, Каммерер получился "раздолбай-мажор, считающий занудами родителей, забивающий универ в желании свободной и беззаботной жизни", то в "Притяжении" получился этакий иностранец, приехавший из благополучного мира за большой и чистой любовью и теряющийся перед агрессией гопников, которых он в своей благополучной буржуинии никогда не видал. И отечественная Юлия (не скрою, меня эта резкая-дерзкая чика несколько раздражала) преодолеет все препятствия, чтобы его окрутить и в конечном счёте - что, видимо, и будет показано в уже обещанном продолжении - счастливо свалить в заграницу.

@темы: Параллели, Вторичное творчество, «Обитаемый остров», Экранизации, Перепост, Ссылки

---

Этот пост...

[silent-gluk]

... - анонс поста, который будет, я надеюсь, когда-нибудь написан.

Пока кратко: кажется, нашли еще комикс по "Обитаемому острову". Еще советский, из "Спутника" (1986 год).

Подробности - по мере нахождения.

@темы: Вторичное творчество, «Обитаемый остров»

---

И вновь воскресенье

[silent-gluk]

И с нами - издание чешское.



Это обложка.






Авантитул № 1. Или как еще назвать такую ситуацию, когда перед титульным листом - не один лист, а два, и это первый из них?..




Авантитул № 2.




Контртитул.




Титульный лист.




Оборот титульного листа.




Страница 7, шмуцтитул первой главы.




Страница 8.




Страница 9, образец оформления.




Страница 23 - так располагаются главы на странице.




Страница 45, шмуцтитул второй главы.




Страница 46.




Страница 47.




Страница 53.




Страница 76.




Страница 78.




Страница 86.




Страница 100.




Страница 113, шмуцтитул третьей главы.




Страница 114.




Страница 115.




Страница 136.




Страница 159.




Страница 176.




Страница 196.




Страница 216.




Страница 228.




Страница 239.




Страница 265, шмуцтитул четвертой главы.




Страница 266.




Страница 267.




Страница 284.




Страница 293.




Страница 305, оглавление.




Выходные данные.


Итак, с нами:

Strugacti A. a B. Poledne, XXII. stoleti / Prel. J.Tyc; Il. V.Rytina. - Praha: Prace, 1980. - 308 s. - (Kamarad). - 45.000 egz. - Чешск. яз. - Загл. ориг.: Полдень, 22 век (Возвращение).

Содерж.:
KAPITOLA PRVNI. TEMER TI SAMI. Стр.7-44.
Noc na Marsu. Стр. 9-23.
Тéměř ti sami. Стр. 23-44.
KAPITOLA DRUHA. NARVAT. Стр.45-111.
Dědové. Стр. 47-53.
Spiklenci. Стр. 53-76.
Spravodajství. Стр. 76-78.
Dva z Tajmyru. Стр. 78-86.
Plynouci cestu. Стр. 86-99.
Nárvat. Стр. 100-111.
KAPITOLA TRETI. DOKONALA PLANETA. Стр.113-264.
Trápeni. Стр. 115-136.
Výsadkáři. Стр. 136-159.
Hloubkový prúzkum. Стр. 159-176.
Záhada zadní nohu. Стр. 176-196.
Svíčky před pultem. Стр. 196-216.
Přírodověda ve světě duchú. Стр. 216-228.
O poutnících a cestovatelích. Стр. 228-239
Dokonalá planeta. Стр. 239-263.
KAPITOLA CTVRTA. JACI BUDETE. Стр. 265-304.
Porážka. Стр. 267-284.
Setkání. Стр. 284-293.
Jací budete. Стр. 293-304.

Что можно сказать о переводе?..

Сделан он, если верить титульному листу (точнее, его обороту) с издания 1975 года.

Из хоть сколько-то интересных вариантов - Humpry (который Морган), Sejla, Paul (Поль), Walkenstein, Rju Vaseda (при том, что Hasegawa), Jean Parkala, Severson (Сиверсон), Fischer, Croox,

Стишок про ЛИАНТО перевели, видимо, дословно - рифмы там как-то незаметно: "Bez Kopylova neni zivot zivotem, miluju, pozdrav od LIANTA".

Примечание объясняет, кто такой "ридер" (reader).

@темы: Хроника, Картинки, Возвращение, Переводы, Свидание, Десантники, Томление духа, Свечи перед пультом, Поражение, Библиофильское, Благоустроенная планета, Злоумышленники, Самодвижущиеся дороги, О странствующих и путешествующих, Какими вы будете, Ночь на Марсе, Глубокий поиск, Естествознание в мире духов, Загадка задней ноги, Почти такие же, «Полдень, XXII век», Двое с "Таймыра", Перестарок, Полдень XXII век (Возвращение), Библ

---

В тему моего вчерашнего занятия...

[silent-gluk]

Е.Лукин. «Объяснительная записка художника волгоградского планетария Виктора Криушенко»

Когда он выполз — клянусь вам честью —
меняю облик, роняю челюсть,
хватаю камень и молча целюсь,
не будь я Витей!
Встречал я в наших проулках многое,
однажды видел живого йога я,
но шестиногое членистоногое
ещё не видел.

И что досадно — близ места адского
ни А. Стругацкого, ни Б. Стругацкого.
Никто не даст мне совета братского,
а это значит:
всё растолкую (мол, так и так-то),
постигну сущность любого факта,
плюс бездна такта, всё для контакта —
а не контачит!

Кричу: «Здоро́во!» — не понимает,
кладу червонец — не поднимает,
беру обратно — не отнимает.
Такие факты.
Другой бы плюнул, другой ушёл бы,
другой давно уже вырвал кол бы.
Я хлопнул по лбу и вынул колбу —
промыть контакты.

В момент промыли и повторили,
про их планету поговорили,
ещё купили, ещё открыли —
контакт налажен.
Они гуманны — и мы гуманны.
Они гурманы — и мы гурманы.
У них стаканы — у нас стаканы.
Не из горла́ же!

Общались сутки, а утром ранним
облобызались при расставаньи,
не наше пили, не «ративани»,
а их двуокись —
и понял я, когда принял сотую,
что невзначай прогулял субботу я,
но отработаю с большой охотою.
Число и подпись.

Лукин Е. Ю. Бал был бел. — М.: БастианBooks, 2012. — С. 229. (Хотя на самом деле утащено отсюда: ru.lukin.wikia.com/wiki/%D0%9E%D0%B1%D1%8A%D1%8...... )

@темы: Тьмускорпионь, Ссылки

---

Еще один "Обитаемый остров"

[silent-gluk]

Ю.Флейшман нашел сначала любопытную цитату, а потом и еще более любопытное видео.

Цитата вот:

Ливанов И. Игорь Ливанов: «Хочу жить по нравственным законам» / Беседовал Д.Панарет // Налоговая полиция (М.). – 2002. – 19 дек. (№ 24). – С. 13.

: В фильме Александра Клименко «Обитаемый остров» по прозе Стругацких я снимался с Женей Батовым. И по сценарию, когда вертолет, в котором мы летели, загорелся, он должен был, выталкивая меня из него, ударить мне ногой в грудь. Что он и сделал. Hо долбанул так сильно, что я «поплыл» и начал считать до десяти, только когда очухался. То есть дернул за кольцо и раскрыл купол парашюта гораздо позже, чем этого требовала безопасность. И прыжок получился таким затяжным, что сам понимаешь. Вот где дух-то захватило. Кстати, за это ни копейки не получил. Все на азарте. А если бы парашют был не того?

А видео что-то не встраивается, но оно здесь: www.youtube.com/watch?v=JNsXcwPnzis

Интересно, чем дело с тем фильмом кончилось?..

@темы: Вторичное творчество, «Обитаемый остров», Экранизации, Видео, Ссылки

---

И опять цурэновское

[silent-gluk]

Отсюда: www.reshetoria.ru/govorit_reshetoriya/anonsy/ne...

Автор - ChurA

Последний сонет Цурэна

Как лист увядший падает на душу,
Так пишется последняя строка.
Я ухожу не потому, что трушу,
А от того, что горечь глубока.

Да, до сих пор болят мои бока,
Но кулаками разум не нарушен,
И сколько бы ни каркали кликуши -
Любовь моя к отчизне велика!

Пусть штиль на море нынче, но закат
В багровый цвет окрасил облака.
Так что таится там за облаками?

Волна умрёт, ударившись о камень,
Но за откатом следует накат
А искра божья порождает пламя.

@темы: Вторичное творчество, Сонет Цурэна, «Трудно быть богом», Ссылки

---

Снова цурэновский сонет

[silent-gluk]

Отсюда: www.reshetoria.ru/govorit_reshetoriya/anonsy/ne...

Автор - ole

Прощальный сонет Цурэна

Как лист увядший падает на душу
И тонет, не царапнув гладь души,
Как птица, чуя приближенье стужи,
Растаять в небе пасмурном спешит,
Так я уйду, непонят и не принят,
В забвенье бедных, скаредных умов,
Не тронув их сонетами своими,
Которыми прославиться бы мог,
Живи в другой стране, в другое время.
Возможно, на чужбине слаще мед -
Лишенное привычной почвы древо
И в райских кущах вряд ли оживет.
Пусть я был дерзок, зол и неприятен,
Зато не тратил искренность на ложь.
Сгорели в жарком пламени тетради,
Свободен я. И вы свободны. Что ж,

Шагнувшим в бездну не нужны слова.
И лживая, толпа всегда права.

@темы: Вторичное творчество, Сонет Цурэна, «Трудно быть богом», Ссылки

---

Опять цурэновский сонет

[silent-gluk]

Отсюда: www.reshetoria.ru/govorit_reshetoriya/anonsy/ne...

Автор - kruglov/

Океану терпения

Как лист увядший падает на душу,
Так я любовь свою роняю в вас.
Как океан волной ласкает сушу,
Терпения вдыхаю прозапас.

И хоть в отчаянье, но убежденья
Мои тверды, их не сломить врагам.
Не откажусь от сласти дерзновенья
Петь оды не властям, а беднякам.

Придет пора – мученья не напрасны,
Народ свободный вырвет с корнем зло.
И петь мы станем только о прекрасном.
Лишь б это время поскорей пришло.

Листом увядшим в души проникая,
Я лью в них свет – от края и до края.

@темы: Вторичное творчество, Сонет Цурэна, «Трудно быть богом», Ссылки

---

Опять цурэновский сонет

[silent-gluk]

Отсюда: www.reshetoria.ru/govorit_reshetoriya/anonsy/ne...

Автор - ChurA/

Прощальный сонет

Сегодня мне слеза туманит взоры.
Я пуповину разрубил кинжалом
И покидаю Родину с тоскою.
Друзья! Меня не поминайте всуе.

Корабль мой уходит в неизвестность,
Последний раз бортом причал целует.
Прощайте, бунтари и недотёпы,
И куртизанки, что меня любили.

Моих баллад крамольные куплеты
Останутся звучать во всех тавернах.
И в кабаках их будут петь пьянчуги,
Поплёвывая вслед глумливым донам.

А я исчезну в прошлом без возврата.
Как лист увядший, упаду вам в души.

@темы: Вторичное творчество, Сонет Цурэна, «Трудно быть богом», Ссылки

---

Сегодня с нами...

[silent-gluk]

...издание с оригинальной обложкой.



Это вот та самая оригинальная обложка.






Титульный лист.




Оборот титульного листа.




Выходные данные.


Итак, это:

Стругацкий А. Страна багровых туч / Стругацкий А., Стругацкий Б.; Серийное оформление Е.Ферез. - М.: Изд-во АСТ, 2016. - 416 с. - (Эксклюзив. Русская классика). - 7.000 экз. - Подп. в печ. 15.09.2016. - Зак. 7011. - ISBN 978-5-17-098749-8.

Что можно об издании сказать, помимо того, что обложка не намозолила глаза? Поинтересоваться, почему там никогда не указывают художника? Или отметить, что серийное оформление серийным оформлением, но оформление собственно текста (буквицы, колонтитулы и т.д.) от книги к книге меняется. А текст стандартный восстановленный.

@темы: Картинки, «Страна багровых туч», Библиофильское, Библиография, Книги

---

Еще раз цурэновский сонет

[silent-gluk]

Отсюда: www.reshetoria.ru/govorit_reshetoriya/anonsy/ne...

Автор - mysha

Ужель

Душа-увядший лист летит на воздух,
как на свободу вырвавшийся дрон.
Ещё не поздно, дон, ещё не поздно,
ещё стихов и времени вагон!

Ещё и этот опус не окончен,
ещё проходит хрип и слабый вдох.
Душа бросает курс и рвётся в клочья
в надежде учинить переполох!

И нет её. Распалась на осколки
со злобой дня сговорчивых цитат,
в которых правда ссохлась и прогоркла,
зато такую вряд ли запретят.

@темы: Вторичное творчество, Сонет Цурэна, «Трудно быть богом», Ссылки

---

Оригинальная трактовка, часть 4

[silent-gluk]

Отсюда: politconservatism.ru/articles/povest-o-prosvesh...

Б.Межуев. Повесть о просвещенном авторитаризме и горьких плодах реформы

Нация под прогрессивным облучением

АНС (Аркадий Натанович Стругацкий) умер, не дожив всего несколько дней до назначения своего зятя заместителем руководителя правительства Российской Федерации, и он уже не мог никак прокомментировать его деятельность. Зато БНС (Борис Натанович Стругацкий) примерно с 1994 года весьма активно высказывал свои взгляды на текущие события, неизменно подчеркивая верность тому курсу, который избрала команда реформаторов. БНС поддержал вслед за Гайдаром не только расстрел Белого дома и приватизацию по Чубайсу, но и первые действия Путина в 1999-2000 г., включая вторую чеченскую войну. Однако по мере усиления отчуждения либералов от Путина БНС начал занимать все более критическую в отношении нынешнего режима точку зрения.



На фоне этих вполне «системно либеральных» взглядов несколько странно, а, с точки зрения как Илларионова, так и Кургиняна, напротив вполне закономерно, смотрятся последние художественные произведения Бориса Стругацкого, которые он в отрыве от своего брата издал под псевдонимом С. Витицкий. Обе эти книги — «Поиск предназначения» и «Бессильные мира сего» — требуют отдельного разговора. Обратим внимание только на проявляющийся в этих сочинениях сюжет о странном переплетении новой российской демократии и старых советских спецслужб. В первом из романов выясняется, что миссия одного из признанных деятелей российской демократии, защитника Белого дома в 1991 году, состоит исключительно в поддержании жизни истинного любимца судьбы, руководителя какой-то тайной спецслужбы. Эта служба проводит секретные эксперименты по производству человеческих клонов. Таинственная неуязвимость героя, оказывается, объяснялась тем, что он, единственный, мог выводить своего друга из комы во время приступа неизвестной болезни. С производством клона главного героя его предназначение заканчивается. Автор с явной иронией, если не издевкой рассказывает о наивности нового «демократического вождя», возомнившего себя Пророком и Мессией.

В «Бессильных мира сего» БНС под маской С. Витицкого снова возвращается к теме «секретных экспериментов» спецслужб, в данном случае — уже сталинских. По сюжету романа, в результате каких-то гулаговско-бериевских опытов, два человека, включая главного героя, освободились от гена старости и обрели чудодейственные способности. Один из этих людей, своего рода alter ego автора, пытается вернуть команду учеников, разбредшуюся в годы реформ по разным конторам, в целях обеспечения победы на выборах правильного кандидата. Способы возвращения заблудших он выбирает довольно жутковатые: одного из персонажей в самом начале произведения поcланцы учителя жестоко, по-гестаповски, пытают, сжимая щипцами его мизинец. Цель у посланцев самая благородная — заставить этого товарища бороться (посредством своих сверхспособностей) на выборах против Генерала и за Интеллигента. О методах прогрессивных пиар-технологов предоставим судить читателю: «Все происходило по хорошо продуманному и не однажды апробированному сюжету. Все совершалось правильно. Непослушному человеку вдумчиво, аккуратно, умело и со вкусом давили пальцы, причем так, чтобы обязательно захватить основания ногтей. Человек кричал. Вероятно, человек уже обмочился. Человеку преподавали серьезный урок, и человек был расплющен и сломлен. Что, собственно, в конечном итоге и требовалось: человек в совершенно определенной кондиции».

В общем, технологии Неизвестных Отцов вполне сопоставимы с играми духовных руководителей «либеральной элиты». И хотя С.Витицкий – это и не Стругацкие, но то, что нашло столько яркое выражение в последних книгах Бориса Натановича, увы, уже имплицитно присутствовало в произведениях, подписанных именами обоих братьев. Равно как и политическая позиция позднего БНС — едва ли не логический вывод из того мифа о «просвещенном авторитаризме», который с таким блеском запечатлел себя на страницах «Обитаемого острова».

Мой личный интерес к Стругацким не был ни в малейшей мере предопределен любовью к научной фантастике как таковой. Этот интерес возник в середине 1990-х, и он был связан исключительно с политической актуальностью произведений братьев для понимания тех реформ, которые осуществлялись в нашей стране с момента прихода к власти правительства Ельцина-Гайдара. И нужно сказать, что чтение братьев сыграло огромную роль в становлении моего политического мировоззрения, моего неприятия тех идей и тех рецептов, которые предлагались в повестях наиболее популярных советских фантастов. Я никогда не испытывал никакой ностальгии по советскому строю, и тем не менее тот путь реформ, который был избран гайдаровским правительством и который в определенной степени продолжается до сих пор, казался мне не столько ошибочным, сколько порочным в самом своем основании. И Стругацкие помогли ответить на вопрос, в чем был основной порок, основной грех всей субкультуры российского либерализма. Проблема была не в том, что эта субкультура решила переделать всю Россию на свой лад, а в том, что она с самого начала отказывалась от этой задачи. Стругацкие отнюдь не воспевали «прогрессоров» как своего рода «национальных модернизаторов», способных обеспечить нашей стране рывок в будущее, именно потому что они не видели никакого прока в том, чтобы задавать «рывок в будущее» социуму в целом.

Этот рывок следовало гарантировать лишь избранному привилегированному меньшинству, предлагая всем остальным идеал «просвещенной диктатуры», с «башнями излучения» или же без них. Те идеи, которые могли почерпнуть из книг Стругацких будущие молодые реформаторы, кто вырос на его книгах, представляли собой серьезнейшую ценностную альтернативу «советскому викторианству» с его представлением о собственной нации как о нации «взрослых людей», которым уже не требуется никакая внешняя опека. Нации людей, которые способны сами определять, в чем состоит их индивидуальный интерес, чтобы не полагаться в этом отношении на власть, которая, подобно врачу, лечащему нас, якобы лучше других знает, что мы хотим и чего мы заслуживаем. «Советское викторианство» постепенно складывалось как мировоззрение в позднебрежневские годы и оно не просто могло, но должно было стать идеологической основой демократической трансформации России. Нужно было только принять во внимание национальный компонент этой идеи. Однако победили люди с иными ценностными установками, и плоды задуманных ими реформ оказались удивительно горькими на вкус.

Уже в повести 1963 года «Трудно быть богом» мы видим стремление внешних наблюдателей из лучшего будущего не столько спасать социум, сколько спасать отдельных интеллектуалов от социума. Но подобная избирательность в плане спасения присутствует уже и в «Острове» — интеллигенты собираются в свободном от излучения Департаменте, а все остальные, как сообщает Странник, указывая на безропотно выполняющего его распоряжения бывшего ротмистра Чачу, «готовы, они всегда были готовы». Иначе говоря, остальные вполне могут посидеть и под «излучением».

Читатели советского времени воспринимали «Обитаемый остров» как антитоталитарную повесть. На самом деле, это произведение — может быть, наиболее откровенное в отечественной литературе оправдание временной несвободы, сохранения авторитарного контроля над большинством с целью его управляемости в интересах избранного меньшинства. Допускаю, впрочем, что между братьями во время создания повести существовали серьезные расхождения: ведь почти каждая книга зрелых Стругацких всегда представляла собой спор этического гуманизма и холодного индивидуалистического рационализма. По мере движения от 1960-х к 2000-ым последний наступал и брал верх. «Открытый финал» «Острова» и других лучших повестей Стругацких – признак хрупкого равновесия в этой растянувшейся на три десятилетия внутренней идейной борьбе самого знаменитого писательского тандема последних лет.

Но уже и в гуманистическом оптимизме ранних Стругацких был свой изъян. Проблема состояла не столько в оправдании авторитаризма как такового: имеются в истории случаи, когда авторитаризм не только возможен, но и необходим, когда демократический строй предопределенно ведет страну к катастрофе, когда общество еще не способно порождать само из себя политическую власть и контролировать ее, и когда власть сама вынуждена перестраивать и создавать (почти искусственно) общество заново. Грех Стругацких состоял не столько в апологии диктатуры, сколько в поэтизации внешнего иноземного контроля. Необходимое и неизбежное реформирование советской системы предстало в их фантастическом изображении в виде благотворного дисциплинарного контроля одной, более высоко организованной цивилизации над другой, отсталой, взрывоопасной, непредсказуемой. Реформа, проведенная людьми с таким мировоззрением, сразу же теряла национальную рамку и оттого немедленно утрачивала национальный смысл.

Когда я прочел под таким прицелом серию повестей Стругацких о Мире Полдня, меня ужаснула сама мысль, что Россию пытается преобразовать команда людей, у которых в сознании наличествует вот такая модель трансформации страны и своей роли в этом деле. Сразу же стало понятно, что единственная цель подобного реформирования будет состоять в превращении нашей страны в донора сырья, мозгов и тел для высшего и лучшего мира. И если ответить одним словом, что в конечном счете обрушило «перестройку-1» и сделало весьма проблематичными шансы «перестройки-2», то следует обратить внимание именно на этот комплекс идей, от которого так до конца и не смогла отступить либеральная среда, которая вплоть до возвращения Путина в президентское кресло лелеяла старую мечту о новом либеральном диктаторе.

@темы: «Град обреченный», Критика, Отягощенные злом, Поиск предназначения, С.Витицкий, Бессильные мира сего, «Трудно быть богом», «Обитаемый остров», Ссылки

---

Оригинальная трактовка, часть 3

[silent-gluk]

Отсюда: politconservatism.ru/articles/povest-o-prosvesh...

Б.Межуев. Повесть о просвещенном авторитаризме и горьких плодах реформы
Егор Гайдар: революционер поневоле

Прежде чем вернуться к нашей повести о «просвещенном авторитаризме», поговорим немного об одном из наиболее известных ее почитателей – о Егоре Тимуровиче Гайдаре. Гайдар ушел из жизни в декабре 2009 года, того самого года, когда на экраны России вышел фильм Бондарчука. Его провожали в последний путь многие интеллигенты, кто видел в нем своего лидера и вождя. Но кем же реально был Егор Гайдар?



Думаю, что бывший и.о. премьера был очень ярким, хотя и вполне типичным представителем собственного класса, – класса либеральной советской номенклатуры. Он собрал в себе почти все привлекательные черты этого класса. Не случись 1991 года, каким бы словом мы сейчас вспоминали Егора Гайдара? Мы бы вспоминали его как мудрого, интеллигентного эксперта, вполне консервативного по своим взглядам и по своему темпераменту. Мы вспоминали бы самыми добрыми словами человека, который не побоялся на референдуме 17 марта 1991 года проголосовать за сохранение Советского Союза, и который вплоть до августа 1991 выступал за осторожный переход к рынку и сохранение больших полномочий центра в области финансового регулирования. Программу «500 дней» Гайдар, например, критиковал в 1990 году именно за то, что она передавала слишком большие полномочия в плане собирания налогов отдельным республикам.

При этом было бы ошибкой говорить о конъюнктурности взглядов Гайдара – я почти убежден, что в глубине души покойный экономист всегда был убежденным социалистом и даже коммунистом в духе своего знаменитого тестя, писателя Аркадия Стругацкого. Просто, подобно очень многим представителям своего поколения и своей страты, Гайдар пришел к выводу, что все то, о чем говорили классики марксизма и о чем когда-то давным-давно мечтал его дед, все это – не про отсталую, полуобразованную, варварскую Россию, с ее неискоренимой коррупцией и властью держиморд. Здесь людей пока должен дисциплинировать дикий рынок, а все мечты об «инновативной экономике» и «творческой свободе» следует отложить на далекое будущее. Проблема Гайдара и его страты – это во многом та самая проблема, которую поставили перед русским обществом авторы сборника «Вехи», когда они критиковали мировоззрение русской интеллигенции. Оппоненты «Вех» типа Павла Милюкова говорили, что с точки зрения модной социологической науки мировоззрение уже не имеет никакого принципиального значения, и вообще идеологический фактор якобы сильно переоценен «веховцами» 9 [См.: Милюков П.Н. Интеллигенция и историческая традиция // Интеллигенция в России. СПб., 1910.]. Однако история вновь подтвердила правоту выводов Петра Струве и его соратников: мировоззрение интеллектуалов-реформаторов имеет, может быть, большее значение для успеха их исторического дела, чем точность их экспертных рекомендаций.

иберальная номенклатура как в определенной мере «превращенная форма» старой русской интеллигенции имела много очень симпатичных черт, среди них: образованность, сравнительная честность, стихийный консерватизм, во всяком случае – стойкое неприятие революционных переломов и скачков. Однако все эти похвальные качества обнулялись одной чертой – отсутствием национального чувства, в политическом, разумеется, а не этническом смысле этого слова. Почему отсутствие этого чувства сыграло столь роковую роль в истории советского викторианства? Дело в том, что если ты реформируешь собственную страну и при этом воображаешь себя прогрессором, посланцем другой, более высокоразвитой цивилизации, заброшенным на эту землю и выполняющим здесь ответственную работу по заданию какого-то внешнего центра, то можно заранее предположить, что последствия твоих усилий окажутся не слишком удачными. Не стоит удивляться, что в твоем штабе потом обнаружатся представители разных нехороших разведок или кто-нибудь похуже.

Можно что угодно говорить о гайдаровских реформах и, главное, об их предпосылках – у них оказался один очевидный итог – из лидеров мирового развития Россия превратилась в одного из его аутсайдеров. Многие скажут, что не Гайдар в этом виноват, а – отсталая советская экономика, которая после падения нефтяных цен в 1986 году достигла состояния банкротства к началу 1990-х, о чем Гайдар очень откровенно рассказал в своем бестселлере «Гибель империи». Это все правильно, но гайдаровские реформы не только не устранили фундаментальные причины этого коллапса, но сделали его неизбежным и в будущем. Именно в результате рыночных преобразований гайдаровской эпохи Россия обрекла себя окончательно на «сырьевой» путь развития. И, увы, ни в одном из текстов покойного экономиста я не обнаружил ни одного рецепта, а как нам с этого проклятого пути сойти. На прямой вопрос, как осуществить диверсификацию экономики, который мы с Любовью Ульяновой задали ему в интервью в апреле 2009 года, за полгода до его безвременной кончины, Гайдар фактически ответил нам так: для этого надо иметь другое государство, государство с гарантиями частной собственности и свободой слова, без рейдерства и коррупции. В опубликованном «Русским журналом» интервью слова Гайдара звучали несколько мягче, но смысл сохранился: «экономическая диверсификация, — говорил Гайдар, — возможна только при улучшении качества российских институтов. Нужны приличные гарантии частной собственности. Нужна убежденность в том, что судебная система является справедливой и не подконтрольной исполнительной власти. Нужна свободная пресса, которая обеспечивает снижение уровня коррупции государственного аппарата. Нужно сокращение уровня секретности в выработке государственных решений. Нужна бóльшая доля частного сектора, потому что он лучше работает в России, чем государственный» 10 [«Я предпочел бы мягкие, постепенные реформы… // «Русский журнал», 13 апреля 2009; www.russ.ru/Mirovaya-povestka/YA-predpochel-by-... ]. Но можно было сделать вывод из слов покойного премьера, что наши реформы, в ходе которых полностью изменился экономический уклад, тем не менее были реформами лишь наполовину: ибо они лишь изменили модель ценообразования и легализовали разные виды собственности, но оставили в неизменности отсталое, немодернизированное государство. И само это сочетание — дикого рынка с архаичными институтами и неработающей судебной системой — обрекало страну на периферийное, если не полуколониальное прозябание.

Представим себе, однако, что было бы, если бы на месте Гайдара в 1991 году оказался человек с политическими убеждениями, скажем, Глазьева или покойного Юрия Скокова. Человек, который бы хотел не вписать Россию в какой-то «прекрасный мир», а добиться лидерства России в этом мире. Думаю, мы имели гораздо более жесткий вариант «шоковой терапии», который сопровождался бы не менее радикальной политической реформой. Люди, ответственные за банкротство СССР и его временное отступление, были бы безжалостно удалены из структур власти. Общество было бы поставлено перед альтернативой – либо поджатие поясов, сохранение прорывных отраслей за счет временного снижения социальных стандартов, либо медленное гниение и распад. И я думаю, что выбран был бы именно первый путь. Страна оказалась бы, несомненно, более закрытой в экономическом смысле, однако важнейшие направления фундаментальной науки и отрасли наукоемкого производства были бы сохранены и модернизированы. Скорее всего, на время установилась бы однопартийная система с партией власти, стоящей не на коммунистических, но на государственно-патриотических позициях. Мы пережили бы двадцать труднейших лет — с фрустрацией либеральной интеллигенции, с размахом «антисистемного левого» движения, со всеми сложностями общения с Западом. Но спустя двадцать лет это была бы уже другая страна, которая не стеснялась бы собственного экономического роста, была бы лишена чудовищного расслоения между богатыми и бедными и не беспокоилась бы за свою геополитическую безопасность. Реформаторы не пользовались бы ненавистью всего народа, поскольку все понимали, что они смогли не просто вывести страну из кризиса, но сохранить ее положение в ряду индустриальных и постиндустриальных гигантов.

Но победили люди даже не с другой экономической программой, но с другим политическим мировоззрением. Они не хотели революций, они боялись радикальной смены элиты, виновной в катастрофе конца 1980-х, и они были очень озабочены спасением своего класса. И в общем-то именно ради спасения этого обанкротившегося класса они и оказались вынуждены создать команду экономической санации СССР, чтобы представить самих себя, номенклатурных реформаторов советской экономики, в качестве своего рода «иностранцев», людей как бы не из этого мира, которые по этой причине не должны нести ответственность за его грехи. Вся прежняя правящая элита в процессе банкротства империи могла либо пристроиться к команде санации в виде ее попутчиков, либо, напротив, заявить себя ее консервативными критиками.

Но реально санацию страны осуществляли вовсе не «инопланетяне» и не тайные революционеры, неожиданно вышедшие из подполья, но младшие представители элитных кругов той же самой системы, которые очень вовремя сменили свой экономический лексикон. У них не было приоритетной задачи – любыми средствами, сжав зубы, провести страну сквозь горнило кризиса, чтобы сохранить ее в числе ведущих развитых держав мира. Выдержать конкурентный поединок, не думая на время о политической цене, которую придется за это заплатить. Наши реформаторы не меняли, не трансформировали, не модернизировали страну, они ее успокаивали.

И вот в результате их действий политические бури рубежа десятилетий оставались позади, люди возвращались к повседневным нуждам и заботам. Конечно, отвадить людей от политики одной только удавкой голода было невозможно, нужна была твердая рука, и, в конце концов, такая рука нашлась.

Думаю, что в отличие от романтических демократов первой и последующих волн Гайдар ясно понимал, что либеральная номенклатура власть в стране не удержит, что этой властью придется очень скоро поделиться. Вначале, условно говоря, с газовиками, затем – с силовиками. Гайдару хотелось бы, конечно, чтобы и те и другие действовали более-менее грамотно с экономической точки зрения. Они, кстати, и действовали грамотно, претензий к экономической политике Черномырдина-Ельцина у Гайдара было мало, к политике Кудрина-Путина было еще меньше. А все остальные неприятности типа неэффективного государства казались неизбежным следствием извечной отсталости и порочности России, исправлять которые лидер российских либералов, несмотря на все страхи консерваторов, никогда и не порывался.

Революция начала 1990-х отнюдь не была мечтой Гайдара, как, смею думать, она не была реализацией мечтаний братьев Стругацких, она стала проклятием его жизни и, думаю, этот скромный и не амбициозный публицист и теоретик в глубине души был признателен режиму Путина за уход с политической сцены и почти уникальное для фигуры такого масштаба возвращение к позиции экономического эксперта, а также за избавление от фальшивого амплуа пламенного революционера. Не случайно в завершении интервью, которое Гайдар дал «Русскому журналу», он сказал, что: «Восстановление демократических институтов должно быть постепенным. Я бы начал с восстановления свободы прессы, затем с прекращения репрессий по отношению к негосударственным организациям, с либерализации социальной жизни. И только потом подходил бы к либерализации собственно политического режима. В отличие от многих других, я имел отношение к управлению Россией в условиях, когда рухнул социалистический режим. И я совершенно не хотел повторения чего-либо подобного. Я предпочел бы мягкие, постепенные реформы, позволяющие избежать нового витка деинституционализации.» Гайдар явно не предполагал, что события «второй перестройки» будут развиваться столь же бурно, как и пережитый им кошмар самой первой постсоветской демократизации. В отличие от многих своих сторонников Гайдар считал тот кошмар и в самом деле кошмаром и отнюдь не хотел его повторения.

@темы: «Град обреченный», Критика, Отягощенные злом, «Обитаемый остров», Ссылки

---

Оригинальная трактовка, часть 2

[silent-gluk]

Отсюда: politconservatism.ru/articles/povest-o-prosvesh...

Б.Межуев. Повесть о просвещенном авторитаризме и горьких плодах реформы

Юрий Андропов в фантастическом изображении

Новый интерес к творчеству Стругацких был вызван выходом на широкий экран в 2009 году двухсерийного фильма Федора Бондарчука «Обитаемый остров», снятого по мотивам одноименной повести братьев Стругацких 1967 года. Сама эта повесть, очень популярная в свое время, стала своего рода манифестом негласного альянса части интеллигенции с либеральными представителями номенклатуры и, вероятно, какими-то кругами спецслужб. Повесть своим сюжетом обосновывала, с одной стороны, преимущества и разумность системного встраивания недовольной интеллигенции в структуры авторитарной власти с целью ее реформирования и, с другой стороны, обреченность чисто протестного, революционного пути — возможно, более предпочтительного с нравственной точки зрения, но гораздо менее оправданного рационально.



Прежде чем говорить о повести Стругацких, следует сказать хотя бы пару слов о фильме. Картину младшего Бондарчука, конечно, нельзя отнести к разряду удачных – пожалуй, в ней имеются только три примечательные детали: выбор прекрасного актера Алексея Серебрякова на роль Странника, небезынтересное исполнение самим режиссером роли Умника и зловещее изображение тайных заседаний правящей клики – так наз. Неизвестных Отцов во главе с Папой в исполнении актера Максима Суханова.

Тем не менее главный недостаток многократно раскритикованной картины совершенно ускользнул от внимания рецензентов: режиссер, мне кажется, не схватил основной композиционный принцип книги, который в значительной мере позволяет держать внимание ее читателя в постоянном напряжении. Вместе с героем повествования Максимом Каммерером читатель продвигается по ходу действия «Острова» от самого наивного и беспроблемного восприятия происходящего на планете к пониманию все более сложному и все менее однозначному. При этом герой совершает неизбежные ошибки, причиной которых является как его искреннее и разделяемое читателем возмущение всем происходящим на планете, так и каждый раз неполное и частичное постижение им весьма и весьма непростой действительности. Это и создает основную интригу повести, в центре которой – конфликт естественного нравственного чувства и трезвого рассудка. В фильме эта сторона книги отодвинута на второй план – первый план задан контрастом молодого, здорового и уверенного в себе героя и неприглядной и болезненной картины разрушенной войной планеты. Театральная инсценировка «Острова» Сергеем Кургиняном, увиденная мной в 1996 году, произвела на меня более сильное впечатление именно потому, что была сосредоточена на том движении героя к полноте восприятия происходящего, которое и составляет, на мой взгляд, подлинную фабулу повести. Повести, которая сыграла поистине историческую роль в судьбе советской интеллигенции.

Отметим, что нашей интеллигенции издавна была присуща одна черта, которую некогда метко подметил Глеб Павловский, она мгновенно забывает то, о чем думала, кого хвалила и кого ругала еще три месяца назад. Смена убеждений задает совершенно новое и неизбежно искаженное представление о собственном прошлом. Например, во время перестройки, когда с трибун партийных съездов раздался призыв к демократическим переменам и инициативе снизу, либеральная интеллигенция уверила всех и саму себя, что она всегда, со времен по крайней мере хрущевской «оттепели», хотела свободных выборов, многопартийности, слома репрессивных институтов прежнего режима. Из памяти людей стерлись некоторые из тех надежд и страхов, которые переполняли интеллигенцию в течение двух предшествующих десятилетий.

Так вот, до начала перестройки далеко не вся либеральная Москва мечтала о демократии. Символом политических надежд очень многих прогрессивно мыслящих интеллигентов был отнюдь не Буковский или Солженицын, но Юрий Владимирович Андропов, глава советской политической полиции. Именно с ним многие из тех, кто считал себя либералами, связывали гипотетический шанс на реформирование советской системы, на превращение социалистической империи во что-то более цивилизованное. В качестве образца для реформирующегося СССР рассматривалась будущими «сислибами» чаще всего Венгрия, в которой тогда правил ставленник Андропова Янош Кадар. Кадаровскую Венгрию отчасти язвительно, отчасти с одобрением называли «гуляш-социализмом», Венгрия не страдала от недостатка продуктов, а полки продуктовых магазинов были наполнены товарами здесь не хуже, чем в соседней Австрии. Именно о таком, развитом, «гуляш-социализме» и грезила в 1970-е либеральная Москва.

К Андропову интеллигенция всегда питала загадочную и малообъяснимую симпатию. Он представлялся посланцем неких неведомых, но более прогрессивных сил, который только по стечению обстоятельств вынужден взаимодействовать с такими монстрами, как Черненко и Суслов и выполнять в своей стране по ответственному заданию какого-то далекого Центра сложнейшую работу по преобразованию СССР. Интеллигенция с легкостью принимала мысль, что в процессе этих медленных преобразований руководству страны власть нужно держать твердо и в одних руках, не поддаваясь соблазну демократизации и движения снизу, которое сразу же приведет к фашизму и межнациональной резне. Монолог «генерала в вагоне» в блистательном исполнении Николая Гриценко из кинофильма «Семнадцать мгновений весны» о пагубности всякой демократии в точности отражал именно эту, назовем ее вслед за Илларионовым «системно-либеральной», идеологию: «Чем больше мы имеем свобод, тем скорее нам хочется СС, тайной полиции, концлагерей, всеобщего страха! Только тогда мы чувствуем себя спокойными, не нужно отстаивать своей точки зрения на судьбы родины, никакой ответственности, только подними руку в честь того, кто этим занимается за тебя, только крикни: «Хайль Гитлер!» — и все сразу станет понятно. Никаких волнений!»«. Приход Андропова к высшей власти в ноябре 1982 года был отмечен очередным киноподарком со стороны либеральной интеллигенции – картиной Вадима Абдрашитова и Александра Миндадзе «Остановился поезд». В этом фильме преисполненному слепой ненавистью к репрессивным «органам» журналисту Малинину в исполнении Анатолия Солоницына противопоставлялся злобный и отважный следователь Ермаков, которого играл Олег Борисов, смачно произносящий слово «карать» по отношению к простодушным разгильдяям и невольным вредителям 1 [О странном “совпадении” выхода фильма на экран с приходом к власти Юрия Андропова см.: Горелов Д. Первый ряд-82: «Остановился поезд» // OZON-гид, июнь 2001; www.ozon.ru/context/detail/id/200619/]. Впрочем, ни одно художественное произведение не сделало столь много для внедрения в сознание интеллигентов мифа об Андропове — просвещенном авторитарном реформаторе, как написанная в 1967 году и вышедшая в свет отдельным изданием в 1972 году повесть братьев Стругацких «Обитаемый остров».

Все те, кто читал повесть «Обитаемый остров» и кто уже смотрел фильм Федора Бондарчука, знают, что в этом произведении два основных героя. Член Группы Свободного Поиска юный Максим Каммерер, отважный борец против отвратительного режима Неизвестных Отцов, превратившего большую часть населения в управляемых болванов, а меньшинство – в преследуемых изгоев. И противник Максима – руководитель контрразведки Отцов, глава Департамента специальных исследований по прозвищу Странник, который, как выясняется к финалу повести, является членом Комитета Галактической безопасности. Странник заслан Землей на Саракш для медленного реформирования планеты. Спасения ее от неминуемой катастрофы, обусловленной целым рядом бедствий – инфляцией, неурожаем и неминуемым голодом, разрушением экологии и т.д. Максим, науськиваемый враждебным Страннику членом клики Отцов государственным прокурором Умником разрушает систему излучения и сталкивается с давно преследующим его Странником, который предъявляет соотечественнику счет за последствия безрассудной акции: 20% людей после лучевого голодания становятся шизофрениками, страна без излучателей не сможет справиться с внешней опасностью, исходящей от таинственной Островной империи, экономике страны Отцов угрожает инфляция и другие ужасы жизни.

Достоинство повести – в том, что она оставляет открытым основной вопрос – стоит или не стоит разрушать систему, если ее разрушение ведет к таким плачевным последствиям. В финале читателю предлагается на выбор тезис и антитезис. Высказывается одновременно позиция диссидента Максима – «пока я жив, никому здесь не удастся построить еще один Центр» — и точка зрения авторитарного реформатора — Странника — «не думай об излучателях, подумай об инфляции». Думаю, при всей открытости финала авторская позиция склоняется на сторону Странника: излагает авторское видение не сам галактический спецслужбист, а чуть ранее совсем иной персонаж, Оракул страны людей-мутантов по прозвищу Колдун. «Ваш затуманенный и оглушенный совестью разум, — обращается Колдун к Максиму, — утратил способность отличать реальное благо масс от воображаемого, продиктованного вашей совестью. <…> Вы скажете, что в том мире, откуда вы пришли, люди не могут жить с нечистой совестью. Что ж, перестаньте жить».

Знатокам русской мысли и русской интеллигенции эти речи очень знакомы. Так рассуждали Бакунин и Белинский в конце 1830-х годов, в пору так наз. «примирения с действительности». Реальность более разумна, чем наши представления о ней и руководствоваться следует именно разумом, а не голосом «потревоженной совести». Поэтому надо не реальность приводить в соответствие с «совестью», а проникаться сознанием «разумности действительного». «Совесть», возмущенную несправедливостью существующего строя следует держать в узде. У Стругацких та же тема имеет специфический извод: если ты разумен и обладаешь волей что-то менять, войди в число «посвященных», понимающих суть дела, и только под их мудрым руководством осуществляй «перемены», «борись с инфляцией» и спасай свой народ. Конечно, максиму Странника и Колдуна нельзя полностью отождествлять с авторской позицией Стругацких, но само развитие сюжета подводит нас к принятию именно этой не слишком выгодной с точки зрения романтического бунта позиции.

И я полагаю, это далеко не случайно. Повесть Стругацких по самому замыслу авторов была отнюдь не только памфлетом против тоталитарного советского строя, она в первую очередь являлась критикой отважных, но безрассудных стремлений диссидентов в одиночку, или же опираясь на какие-то темные силы внутри брежневского руководства, в один миг покончить с тиранией КГБ и КПСС. Вместо опасной по своим последствиям борьбы, которой могли воспользоваться «враги мира и свободы», диссидентствующей интеллигенции предлагался союз с просвещенными автократорами, курирующими науку и контрразведку. Не стоило больших интеллектуальных усилий понять, о каком конкретно лице в галерее портретов членов Политбюро шла речь.

Стругацкие приступили к написанию «Острова» в 1967 году. В тот год произошли два важных для понимания сюжета произведения события. В мае 1967, после бегства Светланы Аллилуевой на Запад, со своей должности был снят глава КГБ Владимир Семичастный. Его сменил Юрий Андропов. Здесь уместно вспомнить, что о Страннике-Сикорском в повести прямо говорится, что он недавно установил «шефство над контрразведкой». Назначение Андропова и отставка Семичастного стала крупным поражением так наз. «шелепинской партии», выступавшей за прекращение политики «мирного сосуществования» с Западом и за активизацию политических взаимоотношений с Китаем 2 [Первые сведения о «шелепинской группе» я почерпнул из книги Н.А. Митрохина «Русская партия: движение русских националистов в СССР. 1953-1985 гг.» (М.: Новое литературное обозрение, 2003). Представление о связи группы Шелепина с литераторами из «русской партии», доказываемое автором, мне, однако, показалось голословным и не доказанным. Существует, тем не менее, много свидетельств, что «шелепинцы» и в самом деле стремились к новому сближению с маоистским Китаем, хотя и они встречают опровержения со стороны бывших участников группы. «Шелепин настаивал на том, чтобы в партийных документах акцентировался классовый подход, требовал давать отпор империализму и добиваться взаимопонимания с маоистским Китаем. Интеллигенция и даже часть аппарата ЦК боялись его прихода, считая, что это станет возвращением к сталинским порядкам» См.: Млечин Л.М. Железный Шурик. М., Яуза, 2004.]. Новый удар по этой партии был нанесен Брежневым в июне 1967 года, когда после успешной для Израиля Шестидневной войны шелепинцы попытались перехватить инициативу, выступив за военную поддержку Египта и Сирии. Один из «шелепинцев», первый секретарь Московского горкома КПСС Николай Егорычев после разгрома арабских стран прямо обвинил Политбюро в недостаточных усилиях по поддержке обороноспособности страны 3 [В одном из телеинтервью хорошо осведомленный о подковерной борьбе тех лет Александр Яковлев сообщил, что выступление Егорычева должно было стать сигналом к новому перевороту внутри Политбюро: Михаила Суслова на должности второго секретаря ЦК по идеологии должен был сменить Александр Шелепин, главой КГБ должен был стать его соратник Николай Месяцев. Однако Брежнев не поддержал «заговорщиков», и блицкриг «шелепинской партии» был свернут.]. Некоторые историки считают, что Министерством обороны СССР тогда готовилась высадка советского десанта в Хайфе и бомбардировка израильского атомного центра в Димоне 4 [См.: Богданов В. СССР был готов уничтожить Израиль. Третья мировая могла начаться в 1967 году // «Политический журнал», № 17 (68) / 16 мая 2005.]. Мир оказался снова в нескольких шагах от мировой войны. Однако поражение арабских стран в войне с Израилем окончательно подорвало могущество «партии войны»: Егорычев был снят со своего поста, а Шелепин переведен в ВЦСПС – фронда бывших комсомольских вождей была быстро и эффективно подавлена. Отражением этих событий в повести, на мой взгляд, стала одна из сюжетных линий «Обитаемого острова», в которой речь идет о противоборстве Странника с «партией войны», о крахе этой самой партии после разгрома сил Отцов в войне с Хонти и о хитроумном плане обреченного Умника использовать Максима в борьбе с Отцами и Странником.

Когда Стругацкие приступали к созданию «Обитаемого острова», Андропов московским интеллигентам еще помнился не столько главой КГБ, сколько либеральным руководителем Отдела по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран ЦК КПСС, основным идеологическим противником партии «холодной войны» с ее ставкой на пролетарский интернационализм и мировую революцию. Отдел ЦК, который возглавлял Андропов, включал в качестве «подотдела» знаменитую группу консультантов, как они ее называли, «заповедник либералов». В нее входили будущие творцы перестройки: Александр Бовин, Георгий Шахназаров, Олег Богомолов, Федор Бурлацкий, Георгий Арбатов. Последний в своих воспоминаниях так описывает этот Отдел: «Новыми здесь были не только названия и функции (по сути, исследовательские), но и то, что впервые за многие годы в аппарат ЦК пригласили значительную группу представителей интеллигенции. <…> Поначалу консультанты выглядели в аппарате – даже внешне — настоящими белыми воронами. А поскольку потребность была большой и острой и оба заведующих отдела хотели взять людей поярче, среди них оказалось и немало «вольнодумцев», совсем уж непривычных, даже чуждых тогдашнему партийному аппарату. <…> …собранная Андроповым группа консультантов была одним из самых выдающихся «оазисов» творческой мысли того времени…» 5 [См.: Арбатов Г.А. Человек системы. М. Вагриус, 2002, с. 125.].

А теперь давайте сравним рассказ об этом «оазисе» с описанием в «Острове» руководимого Странником Департамента специальных исследований, куда в конце концов после долгих скитаний попадает работать и Максим. «Пятьсот человек у него тут, в основном молодежь, газет они не читают, радио не слушают: времени, видите ли нет, важные научные исследования… так что излучение здесь бьет мимо цели, вернее, совсем в другую цель. <…> И он очень внимательно следит за каждым более или менее талантливым человеком. Прибирает к рукам с юных лет, обласкивает, отдаляет от родителей…». Авторами подчеркивается и та атмосфера свободы и непринужденности, которая царит в Департаменте Странника: «Было у них здесь чисто, светло, просторно, люди казались сытыми и спокойными, энтузиазма не проявляли, с инспектором держались вполне корректно, но без всякой теплоты и, уж во всяком случае, без приличествующего подобострастия».

И еще одна любопытная деталь «оазиса»: здесь везде можно увидеть портреты Странника в разных видах и даже карикатуры на всемогущего и таинственного шефа: «Эти сукины дети даже рисовали на него шаржи и вешали их на самых видных местах!» Подумать только, восклицает в сердцах Умник, такая власть у этого человека, а «сопляки в белых халатах рисуют на него карикатурчики, и он им это позволяет…» Какая-то слишком конкретная деталь эти самые «карикатурчики», мне показалось, что взята она была Стругацкими не из фантазии, но из жизни. Я просмотрел разнообразные описания андроповского Отдела с целью найти что-нибудь подобное. И вот в одной из недавних статей Федора Бурлацкого я обнаружил следующее: «Ю.В. любил интеллектуальную работу. Ему нравилось самолично участвовать в писании важных речей и руководить процессом созревания политической мысли. Кроме того, это были очень веселые «застолья», хотя подавали только чай с сушками или бутербродами (это после девяти вечера). К концу обсуждений разморенные «аристократы духа» отвлекались на посторонние сюжеты: перебрасывались шутками, стихотворными эпиграммами, рисовали карикатуры. Ю.В. разрешал все это, но до определенного предела. Когда это ему мешало, он обычно восклицал: «Работай сюда!»— и показывал переписанный большими, округлыми и отчетливыми буквами текст» 6 [См.: Бурлацкий Ф.М. Потаенный Андропов // «Известия», 15 июня 2004; izvestia.ru/news/291061]. Это явное совпадение двух описаний – фантастического Департамента и вполне реального отдела ЦК – в очень конкретной, мелкой детали окончательно уверило меня в том, что моя изначальная гипотеза была верна, и Стругацкие в самом деле, выводя в своей повести образ Странника, имели в виду никого иного, как Юрия Владимировича Андропова.

Андроповская тема в творчестве Стругацких отнюдь не завершается “Обитаемым островом». Она косвенно присутствует в последующем по времени написания крупном сочинении братьев – романе «Град обреченный», который они решили утаить от публики и компетентных органов в 1970-е, чтобы выпустить лишь в период «перестройки». Опять же – после всеобщей либерализации и при благодушии поклонников Стругацкие поспешили выдать явно антидиссидентский роман за диссидентский. На самом деле, определенные детали этого произведения (именно виселицы у мэрии города во время путча Фрица Гейгера) вызывают в памяти так наз. «венгерское восстание», активное участие в подавлении которого принял Юрий Андропов. В романе показывается, что изменилось бы в стране социалистического эксперимента в случае торжества националистического и антикоммунистического переворота. По мере чтения романа читатель приходит к выводу, что не произошло бы ничего хорошего: националистическая диктатура, точно так же как и тоталитарный режим Наставников, использовала бы сознательный обман граждан, даже в том случае, если бы ей не пришлось прибегнуть к большой крови и массовым репрессиям. Вероятно, в начале 1970-х Андропов уже не чувствовал необходимости в пропаганде своего курса в среде либеральной интеллигенции и о публикации романа (при этом, в отличие от «Острова», в силу сложности сюжета не обреченном на безусловную читательскую популярность) на время пришлось позабыть.

Но к развитию образа Странника-Сикорского братья вернулись в 1979 году в повести «Жук в муравейнике». Нельзя было не заметить в это повести, одной из лучших в творчестве братьев, разочарования авторов в том политическом деятеле, который, как я предполагаю, был избран ими в качестве прототипа для героя «Обитаемого острова». Жесткий прогрессивный реформатор показан здесь в качестве мучимого параноидальными комплексами контрразведчика. Такое изменение образа Странника не случайно. К началу 1980-х та часть либеральной интеллигенции, к которой относили себя Стругацкие, значительно эволюционировала от просвещенного охранительства к «внутренней эмиграции». «Прогрессоры» в погонах и без на время вышли из моды. Отчасти по этой причине повести «Обитаемый остров» не очень повезло в эпоху горбачевской перестройки.

В те бурные годы о Стругацких вспоминали нечасто. С одной стороны, они сумели до крайности раздражить сочувствующих возрождению православия интеллектуалов, особенно молодых, своим романом 1988 года «Отягощенные злом», который умудрились выпустить аккурат к 1000-летней годовщине крещения Руси 7 [Очень характерное свидетельство этого раздражения — статья философа Вячеслава Сербиненко 1989 года «Три века скитаний в мире утопии. Читая братьев Стругацких»: «Апокриф от одноухого Агасфера Лукича в романе «Отягощенные злом» — пока, вероятно, самая большая творческая неудача писателей. Да и как иначе оценить все эти разухабистые и претенциозные истории о похождениях евангельских героев, изначально «сущих сукиных сынов» и «кобелей-разбойников» (речь идет об Иоанне Богослове, имя которого традиция сделала символом целомудрия, и его брате Иакове), а в дальнейшем (уже после голгофской трагедии) убийц («…дельце было пустяковое, они зарезали поддатого горожанина»). Упоминается в досье, составленном тут на псевдо-Иоанна, и скотоложество. Очевидно, что писатели не ставили цель — создать еще одно из серии «забавных евангелий», однако история псевдо-Иоанна в их романе и по духу и по характерному стилю близка к тому, чтобы занять место именно в этом ряду.» («Новый мир», 1989, № 5, с. 254). ]. С другой стороны, как можно догадываться по некоторым замечаниям посвященных людей, политические взгляды братьев начали несколько расходиться. Аркадий никогда не отрекался от коммунизма, при всей своей нелюбви к советским порядкам. Борис был радикальнее. Единой линии по отношению к СССР и демдвижению выработать не удавалось. За подписью братьев за годы перестройки вышло несколько довольно бесцветных публицистических статей 8 [См., напр.: Куда ж нам плыть?// «Независимая газета», 1991, № 3, с. 3; www.rusf.ru/abs/ludeni/publ-1.htm ], которые весьма плохо проясняли их позицию по конкретным политическим вопросам того времени.

Впрочем, думаю, главная причина временной неактуальности Стругацких была в другом – политическая буря рубежа 1980-90-х делала не очень актуальными мифы «прогрессорства» и «просвещенного авторитаризма». «Прогрессоры» и комконовцы отошли куда-то в тень. Их место заняли народные борцы с проклятым режимом, ведомые неожиданно ушедшими в оппозицию бывшими членами и кандидатами в члены Политбюро. Перестройка выглядела как своего рода реванш Умника над Странником. Все выходило в точности по сценарию «Обитаемого острова». Бывшие партийные секретари быстро перекрашивались в противников тоталитаризма, чтобы с помощью демократического движения одолеть своих противников и остаться на вершине власти. Для этого первым делом требовалось разрушить Центр системы излучения, взять под контроль машину государственной пропаганды и, по завету героя Стругацких, попытался использовать «башни излучения» «для перевоспитания народа в духе гуманности и высокой морали».

Но сразу после августа 1991 года «прогрессоры» вновь вернулись во власть, только уже изрядно помолодевшие, с новыми лозунгами и новыми обещаниями. И читающая публика почти немедленно вспомнила о Стругацких — с этого времени начинается второй, до сих пор не спадающий вал их популярности. Свою вторую жизнь обрел и «Обитаемый остров». В контексте реалий начала 1990-х повесть стала представляться не столько памфлетом против брежневского застоя с разнообразными аллюзиями на тему подковерных битв внутри Политбюро, сколько вдохновенным пророчеством о постсоветской, постимперской России. Только тогда читатели заметили, что в «Острове» основное действие происходит в распавшейся империи, которую после разрушительной мировой войны постиг крах. От страны Отцов отделились Хонти и Пандея, причем отношения с Хонти — «бывшей провинцией старой империи, провозгласившей независимость в тяжелые времена» — оказались осложнены реваншистскими устремлениями Отцов, их желанием «вернуть гадов в лоно, предварительно наказав». Когда фильм Бондарчука вышел на широкий экран эти сюжетные линии повести проецировались на экономический конфликт России и Украины, а также на трехдневную войну с Грузией в августе 2008. Сходство с капиталистическим реалиями усиливалось еще описанием диктатуры Отцов, лидер которой, некто Папа, представлен в «Острове» «крупнейшим потомственным финансистом, главой целого клана банкиров и промышленников».

Короче, в выведенной Стругацкими стране Отцов постгорбачевская Россия неожиданно обнаружила саму себя. Существовала даже конспирологическая теория, согласно которой «Обитаемый остров» явился зашифрованным посланием КГБ будущим поколениям россиян — вот к чему, в конце концов, должна прийти наша страна в результате перестройки. Версия, конечно, скорее оригинальная, чем убедительная, однако выдвинувший ее политолог и театральный режиссер Сергей Кургинян в году 1995 представил в доказательство шестичасовой спектакль по повести Стругацких. Смотреть это действо было не всегда легко, однако общее впечатление спасали совершенно неожиданные совпадения. Рассказ о башнях излучения сопровождался трансляцией передачи ельцинского телевидения — и в этом еще не было ничего удивительного. Эффект шока возникал в тот момент, когда актер, игравший роль заместителя государственного прокурора, сообщал об удачно проведенной провокации против «выродков», которых с помощью сбежавшего Максима удалось подбить на взрыв башни.

Напомню, что Максим, которого аборигены планеты часто называют Горцем, был специально отпущен спецслужбами, чтобы подбить «выродков» на бессмысленную диверсионную акцию. Эта провокация организовывалась для того, чтобы запечатлеть на телеэкране ужасающие преступления «выродков» и продемонстрировать их оболваненным гражданам. Так вот, сразу после того, как актер, исполнявший роль заместителя Умника, сообщал, что нападение на башни представляло собой «ловушку государственной прокуратуры», на сцене включался телевизор, и зрители спектакля могли видеть хорошо знакомые им кадры октября 1993 года, на которых Горец-Хасбулатов на волне народного возмущения звал собравшихся у Дома Советов взять штурмом Останкино. После этого поворота оставшиеся четыре часа постановки просматривались уже на одном дыхании, с неослабевающим интересом.

Приход к власти реформаторской команды Егора Гайдара со товарищи, конечно же, немедленно пробудил новый интерес к творчеству братьев в целом и «Обитаемому острову», в частности. Прежде всего, и сам Гайдар и его коллеги по правительству охотно принимали наименование «прогрессоров». И, вправду, «прогрессорами» им было называться более с руки, чем «демократами», в особенности после авторитарного поворота 1993 года. И после того, как Ельцин, с которым была вынуждена связать себя команда реформаторов, памятной ночью декабря 1993 года из популистского лидера, вождя толп и любимца миллионов, превратился в президента благополучного меньшинства, немедленно выяснилось, что Гайдара и семью Стругацких скрепляют матримониальные узы, премьер-реформатор оказался зятем старшего из братьев. Более того, выяснилось, что свою профессию экономиста Гайдар выбрал под влиянием прочитанного в детстве «Обитаемого острова». «Я, собственно, решил заниматься экономикой, — говорил Гайдар в эфире «Эха Москвы» в августе 2005 года, — после того, как прочитал в финале «Обитаемого острова» диалог между Странником и Максимом, где он говорит ему: да ты, вообще понимаешь, что в стране инфляция? Ты,— говорит,— вообще знаешь, что такое инфляция? После этого я твердо решил разобраться».

@темы: «Град обреченный», Критика, Отягощенные злом, «Обитаемый остров», Ссылки