Еще клип

[silent-gluk]

Опять перепост, утащенный отсюда: bisey.dreamwidth.org/151167.html

Марш Тоннельных Кротов

А вот эту песенку я рекомендую всем, кто вздумает описывать быт гномов, кобольдов, стучаков и прочих существ, живущих под землёй:




Марш Тоннельных Кротов

Труба надёжно воткнута в забой,
Свет фонаря колышется вдали.
За метром метр идёт Тоннельный Крот,
И он в любой беде не пропадёт!

А на эмблеме чёрная дыра,
Резиновый сапог вздымает пыль.
Ревёт отбойник и гремит в ушах,
Но Чёрному Кроту не ведом страх.

Он счастлив, он крошить породу рад
По контуру опорного ядра.
Не подведёт отбойный автомат
И временная крепь - она прочна!

Дрожит земля, когда под нею Крот,
Но не дрожит когтистая рука,
Тоннельный Крот идёт всегда вперёд
И не свернёт с дороги никогда!

Вода - благословение богов,
Но от неё трещит породный свод.
Породный свод крепит Тоннельный Крот,
И он в любой беде не пропадёт!

---

@темы: Что сказал @автор, Ссылки

---

Бойцовый кот

[silent-gluk]

Милитаристская стругацкофилия




Несмотря на то, что главная заповедь Бойцовых Котов и гласит: "Бойцовый Кот есть боевая единица сама в себе, способная справиться с любой мыслимой и немыслимой неожиданностью и обратить её к чести и славе его высочества герцога и его дома" - в тексте прямо указано, что Коты иногда использовались в качестве карательных частей и давили мятежи против Герцога Алайского. О том и песня.

---

PS. Это перепост, утащено отсюда: bisey.dreamwidth.org/150736.html

PPS. А вот интересно, гимн Боевой Гвардии дописывали или нет?.. Что-то такое смутно помнится - но не более того.

@темы: Фотографии и картинки, Видео, Ссылки

---

Статья А.Н.Стругацкого

[silent-gluk]

С.Шнегас рассказала историю появления этой статьи.

А вот и она сама.

Стругацкий А. Аркадий Стругацкий: Себялюбие - наш главный враг / Беседу вела С.Шнегас // Комсомолец Татарии. - 1981. - 09 сент. - С.2-3.



Аркадий Стругацкий:
СЕБЯЛЮБИЕ - НАШ ГЛАВНЫЙ ВРАГ
- эти слова известный советский писатель-фантаст произнес, познакомившись с материалами дискуссионного клуба нашей газеты, на страницах которой шел спор о том, каким будет человек начала третьего тысячелетия - совсем недалекого будущего.


Дискуссионный клуб «КТ»
Человек XXI века. Каков он?


- Итак, еще одна молодежная дисскусия об истинных ценностях бытия. Я люблю эти дискуссии. Хотя почти все они, если у редакции хватает терпения довести их до логического конца, завершаются утверждениями такого типа: «Нет ничего прекраснее высокого наслаждения поэзией Блока. Если вы этого не понимаете, мне вас жаль» (подпись - с полным именем, с указанием профессии и возраста) и «Самое большое наслаждение-это когда расписываешься в платежной ведомости. И не заливайте мне насчет поэзии» (подпись - инициалы или псевдоним). Затем следует резюме редакции, не скрывающей, что ей, редакции, более симпатичны любители Блока. А впрочем, любителей расписываться в платежной ведомости она, редакция, тоже может понять и готова простить. И дискуссионеры умолкают, недовольные друг другом.

Нынешняя дискуссия, как и почти все предыдущие, началась публикацией письма сердитого молодого человека по фамилии Зоркий. А Ему за двадцать, он работает, у него родители и друзья. Вот и все, что нам о нем известно. И еще он считает себя представителем большинства своих сверстников (возможно, и не только сверстников).
На письмо в редакцию его распалила некая радиопередача, в которой (как следует из письма) утверждалось, что в начале XXI века человек будет бессребреник, альтруист, никогда не будет лгать, возлюбит классическое искусство и т. д. и т. п. Ему и его сверстникам на рубеже нового тысячелетия будет чуть больше сорока лет, самый расцвет трудовой деятельности, и именно он и его сверстники стройными колоннами вступят в новый век, а между тем он и его сверстники являют собой полную противоположность фигуре, обрисованной в роковой радиопередаче: он любит деньги, он «разумный эгоист», он готов при нужде солгать, он терпеть не может классику, а любит детективы и поп-музыку. Причем меняться к лучшему в честь перехода в третье тысячелетие он и не собирается. Так пусть же все эти радиофутурологи не морочат людям голову, а найдут в себе смелость открыто заявить: в начале XXI века человек ничем не будет отличаться от человека сегодняшнего...

И, как всегда в таких случаях, грянула дискуссия. И, как всегда в таких случаях, горячие молодые головы потянули кто в лес, кто по дрова. А вовсе немолодые головы даже обратились в редакцию с просьбой, так сказать, устроить игру в одни ворота - запретить высказываться сторонникам автора. К чести редакции следует заметить, что на эту ложь во спасение она не пошла.

- Дискуссионный клуб есть дискуссионный клуб. И сейчас, когда все стороны высказались, мы хотим, чтобы вместо традиционного, как вы говорите, резюме редакции прозвучало в заключение дискуссии слово писателя-фантаста, если можно так сказать - специалиста по будущему.
- Хотя я профессионально занимаюсь фантастикой, то есть разработкой социальной и психо-социологической проблематики средствами художественной литературы, однако роль третейского судьи в таких дискуссиях представляется мне лишней, ибо, по моему глубокому убеждению, польза их состоит вовсе не в выяснении истины: истина заранее известна всем участникам - и сторонникам и противникам Зоркого. Нет никакого сомнения в том, что и сам он отлично понимает, что прекрасно было бы верить в человека будущего, как его преподнесли в радиопередаче, да вот беда: на деле его, такого человека, пока не получается, весь жизненный опыт вопиет против этого. И непредубежденный глаз сразу отмечает горечь, с которой автор письма заявляет о своем негативизме. Оно, конечно, хорошо бы, кабы все мы вошли в третье тысячелетие альтруистами и любителями классики, да вот какая штука- чадолюбивые родители учили и учат новые поколения, что лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным...
- А как вы относитесь к его утверждению, что таких, как он - большинство...
- Пусть даже большинство, хотя они из чисто мимикрийных соображений об этом и помалкивают. Но они не враги. И это должны понять его оппоненты. 99 проц. сторонников Зоркого работают честно и хорошо, они возводят то же самое здание, над которым трудятся самые самоотверженные и самые бескорыстные из их оппонентов по дискуссии. И они тоже хотели бы, чтобы были выжжены из нашей жизни - хотя бы к началу третьего тысячелетия - несправедливость, ханжество, бюрократизм и все прочее дерьмо, неотвязно липнущее к нашему кораблю. Но силен враг рода человеческого: однова живем, когда еще это будет? И трусливая мыслишка: да и будет ли? А невоспитанное и извращенное воображение подбрасывает один соблазн за другим.
- Итак, польза нашей дискуссии вовсе не в выяснении истины - истина известна?
- Польза в том, что оппоненты начинают думать - то есть заниматься самым тяжким трудом на нашей планете, формулировать свои мысли, переводить эмоциональные порывы в здравые рассуждения. Промерять глубину собственного Я, сравнивать утверждения противоположной стороны с мнениями своего непосредственного окружения, с жизненными реальностями - вот в чем, на мой взгляд, смысл и польза таких дискуссий.
Начнем же с самого начала. С названия рубрики «Человек XXI века. Каков он?»
Зоркий утверждает, что речь в радиопередаче шла именно о нем. А может быть, это не так?
Вон в номере «Комсомольца Татарии» от 29 мая фотография - счастливая молодая мать несет на руках мальчика лет этак трех: может быть, рубрика о нем? Ему в начале третьего тысячелетия будет примерно столько, сколько автору сейчас. И представьте себе: Зоркий в Новом 2001-м году скажет (если не соврет): вот он я, типичный для нового столетия человек - каким был, таким остался.
А этот бывший мальчуган деликатно ему возразит, что-де вы, гражданин, конечно, каким были, таким и остались, но типичны не вы, а я, простой оператор подземоходов. Независимость от родителей и друзей (которых, впрочем, я люблю больше всего на свете) полагаю не в наличии купюр, а в том, что имею собственное мнение по всем интересующим меня вопросам и оное не меняю, пока более компетентные люди меня не переубедят. И еще, знаете ли, гражданин, странно мне слышать ваши слова: «Никогда не приду на помощь, если увижу, что мой «благородный поступок» никому не принесет пользу, а мне лишь навредит...»
Так может сказать этот бывший мальчуган, и благо ему! И будет он более типичен для XXI века, чем разумный эгоист, потому что будущее - за этим мальчиком. И рубрика - скорее всего - о нем.
Мне кажется, что речь в дискуссии вообще шла не о будущем, а просто-напросто о давнишней и вечно насущной проблеме, которая - разумеется! - имеет отношение и к грядущим десятилетиям, но основной вопрос представляет для наших дней. Проблема: человек, который работает, чтобы потреблять, и человек, который потребляет, чтобы работать.
- И к какой же категории Вы отнесете Зоркого?
- Представьте себе, из его письма не видно, к какой категории он относится! Но обратите внимание: когда у него в кармане не пусто, он чувствует себя уверенным, сильным, независимым от родителей и друзей.
Вопрос о готовности солгать. Хотелось бы этот вопрос обойти, да куда денешься. На мой взгляд, Зоркий не так уж далек от истины. Неисчислимых бед может натворить и творит тот редкий, к счастью, человек, который всегда и при всех обстоятельствах режет - и даже р-р-режет, как говорят, правду-матку. Я имею в виду, конечно, компрометирующую правду. В пяти случаях из десяти это бестактно, в двух случаях опасно, в одном случае бесполезно, так что остаются два случая - когда это необходимо в вопросах сугубо принципиальных и когда требуется восстановить справедливость. За примерами неумелого и опасного обращения с правдой далеко ходить не надо: никчемный педагог требует от ученика, чтобы тот донес, кто разбил окно. Надлежит помнить, всегда надлежит помнить, в чьи уши объявляется правда.
Предпоследний абзац письма смутил меня. Автор пишет, что он не ценитель классической музыки и литературы, что любит детективы. А я вот тоже люблю детективы - ну и что?
- Подождите, но ведь он не только о своих пристрастиях пишет! Он же утверждает, что серьезная музыка- это музыка прошлого. Похоже, что и классическую литературу он бы с удовольствием в прошлое списал! Разве это не бездуховность? Это же просто страшно!
- Конечно, бездуховность - это страшно. Но давайте разберемся в этом вопросе подробнее. Вот все на него накинулись, вменяя ему чуть ли не в основную вину, что он не воспринимает классику. У него есть грех посерьезнее - о нем потом. Поймите же, да у него нечем воспринимать эту классику! Но это проходит. Двадцатилетнее человеческое существо, лишенное генетических задатков, часто очень невосприимчиво. У одних это проходит раньше, у других позже. Мой дядя, брат матери, мастер-котельщик с семиклассным образованием, в 40 лет заинтересовался историей Испании!
Высокая духовная культура, о которой пылко говорили и мечтали оппоненты, она должна прийти постепенно, со временем, ко всем людям. Но имейте в виду, мораль, к сожалению, часто не зависит от утонченности вкусов и чувств, поэтому вопросы нравственности в диспутах, подобных вашему, должны стоять на первом месте.
Также неправильно в споре ставился вопрос о деньгах: «ах, он такой-сякой, о больших деньгах мечтает!». А надо бы поставить вопрос иначе: «ДЛЯ ЧЕГО ему нужны большие деньги?» Вон Павлу Михайловичу Третьякову, основателю бесценной картинной галереи, тоже нужны были большие деньги! Так что спорить надо не об этом.
- А о чем?
- Ах. какие вы быстрые! Мне многие письма оппонентов не понравились именно потому, что они спешили заклеймить автора. Тоном своим не понравились. А сами чем от него отличаются? Реально - чем? Классику любят? - но это не панацея от моральной скудости. Что они сделали и делают, чтобы не было таких? Как это приятно - заклеймить. Как в анекдоте: все в дерьме, и тут я выхожу - весь в белом...
- Вы что-то все время его защищаете...
- Ну что вы! Я просто не согласен с его оппонентами. А что касается самого виновника завязавшегося спора, то я могу сказать, где мне решительно не правится его позиция: ЖИВУ ДЛЯ СЕБЯ. Вот где суть проблемы! «Живу для себя» - это при любых музыкальных вкусах страшно.
Насколько мне известно, современный пустоголов, живущий для себя, идеальным полагает такое состояние общества (в недалеком будущем, чтобы самому дожить), при котором всем будет вволю неслыханно твердых джинсов с неслыханно высокими манжетами и будут раздавать сколько угодно «Жигулей» в экспортном исполнении. А я вот рос в такое время, когда пустоголовы мечтали о том, чтобы всем раздавали даром галоши и чтобы на вокзалах в баках с питьевой водой было пиво, а кружка - чтобы не сперли - была прикована к бачку золотой цепочкой. Как говорится, растут потребности. Только прогресс я не в этом вижу.
Из всех писем, опубликованных в ходе дискуссии, мне понравилось письмо Ивлева, студента КХГИ: «Боритесь! ...чтобы сделать мир добрее и лучше». Вот глас не мальчика, но мужа! Это разговор по существу. А травить «бескрылых» не к чему, за их души надо бороться. Страшнее, когда травят «крылатых». Но инициируют эту травлю люди, погрязшие в делячестве, бытовщине и мещанстве, - мастер, посылающий ученика за водкой, директор, требующий от школьника доноса, экзаменатор, берущий и даже требующий взятку. Вот с такими надо бороться.
Помните, Ленин предупреждал, что социалистическая революция с приходом народа к власти только начинается, что впереди еще долгие годы борьбы. Так давайте и будем бороться. Против выжиг, мерзавцев, нахлебников и мещан.
- А как Вы определяете это расхожее понятие «мещанство»?
- Мещанство - это психология, мировоззрение, в основе которого лежит себялюбие. Среди множества писем дискуссионного клуба газеты я увидел письмо Вишина, который ухватил суть проблемы. «Читаю и удивляюсь, - пишет Вишин. - Я хочу, МНЕ надо... А вот дать что-нибудь другим - об этом ни строчки».
Я целиком с ним согласен. Вот вам и конец дискуссии - молодой парень, десятиклассник, почти сверстник Зоркого, заканчивает свое письмо твердой рукой: «Настоящий человек живет для других, а не для себя. Пусть многие отвернутся - пышные, мол, фразы. Нет, не фразы! Это крылья, которые надо в себе растить!».
Вы слышите, сколько уверенности и какая убежденность? Наверное, не нужно ждать, когда тот трехлетний малыш подрастет.
Ну вот, я, кажется, и ответил на главный вопрос дискуссии. Настоящий коммунистический человек живет сознательно для других, а не для себя.

Беседу вела
наш корр.
Светлана ШНЕГАС.

@темы: Что сказали Стругацкие

---

Анонс

[silent-gluk]

Оригинал взят у ЖЖ-юзера bvi в Анонс

В театре «Русский Терем» 18 декабря 2011 года в 18.00 состоится премьера спектакля «Трудно быть богом» по мотивам романа братьев Стругацких.

Адрес театра: Москва, Костомаровский пер., 3, стр. 1, ДК Метростроя – Театр «Русский Терем» (М. Курская; М. Чкаловская).

Телефоны: 8 [phone], 8 [phone].

Режиссёр – Алексей Громов.

Композитор – Кирилл Лукин.

Роли исполняют – Сергей Опря, Алексей Громов, Олеся Русинова, Михаил Полежаев, Алёна Артамонова, Наталья Воронина, Ольга Ковалькова, Вера Константинова, Полина Савельева, Андрей Елизаров-Баландин, Александр Бычков, Андрей Брагуца, Алексей Андреев, Александр Огородов, Леонид Климов, Андрей Сенькин, Сергей Тодоров, Сергей Иволоци, Антон Бебин фон Горстка, Всеволод Хабаров.

Сценический бой – режиссёр-педагог Андрей Зимин.

Художники по свету – Андрей Сенькин, Вера Константинова.

Художник по костюмам – Анна Перминова.

Декорации – Елена Роля.

Картинки

@темы: Фотографии и картинки, «Трудно быть богом»

---

Как ни странно, не интервью БНС.

[silent-gluk]

Но тоже утянутое. Отсюда: snowman-fedya.livejournal.com/924138.html


"С удивлением обнаружил, что в интернете не найти статью "Возвращаясь ко "Вполне земным заботам"". Какая-то фигня типа "Культяпости", которую кто-то выдрал из фидошного поста и пустил в оборот как отдельное произведение, есть, а такой критической статьи нету, ужос просто! Хотя там, конечно, дух времени, раздуваемый ветром перестройки и вообще. Ну, словом, памятник эпохе.

Вначале таки советую прочитать ту статью, которая послужила затравкой

Возвращаясь ко "Вполне земным заботам".
(по поводу статьи А.Шалганова в "ЛГ")


    В одном из номеров "ЛГ" под рубрикой "Фантастика:  реальность  вымысла"
появилась статья А.Шалганова "Вполне земные заботы",  посвященная  творчес-
тву крупнейших писателей-фантастов современности А.Стругацкого,  Б.Стругац-
кого. Эта статья представляла собой просто шедевр среди прочих  критических
обзоров творчества фантастов, и я закономерно ожидал, что в следующих номе-
рах "ЛГ" воздаст по заслугам и статье, и автору. Но этого не случилось. Че-
рез несколько месяцев стало ясно, что статья уверенно погружается в  бездну
времен, чтобы так и исчезнуть незамеченной. Но на мой взгляд, любое  подоб-
ное творение должно все-таки получить отклик на страницах печати,  тем  бо-
лее, что на примере этой статьи, видимо, можно представить,  как  оценивают
фантастику многие рецензенты.
    Критику такого рода любители фантастики ждут давно,  они  уже  измучены
долгой дискуссией о том, какая фантастика есть и какой ей  надо  быть.  Тем
более, что разговор временами велся чуть ли не на уровне "нужна ли  фантас-
тика вообще", поэтому неудивительно, что самый ценный вывод дискуссии  сос-
тоял в том, что фантастика нужна, причем хорошая. И вот появляется  статья,
где разбирается и судится не жанр вообще, а творчество  конкретных  авторов
-- как и должно быть в литературной критике. Но...
    По прочтению статьи, у читателя, знакомого с материалом,  не  может  не
возникнуть ряд некоторых вопросов.
    Стругацкие в настоящее время являются одними из ведущих фантастов стра-
ны, их творчество продолжается уже тридцать лет. По их произведениям разно-
го времени можно судить о развитии всей советской фантастики --  начиная  с
отхода от традиций "ближнего прицела" и кончая становлением фантастики пси-
хологической, фантастики социальной, фантастики философской. И всему  этому
творчеству уделено места чуть больше четверти газетного листа! Что же  мож-
но сказать о творчестве Стругацких в двух десятках абзацев? Даже  об  одном
произведении, -- например, "Жуке в муравейнике", -- стоит написать во  мно-
го раз больше. (Вспомним, что в свое время творчеству  Стругацких  посвяща-
лись диссертации -- например, работа А.Шека из Самаркандского университета.)
    Но и на протяжении этих абзацев много такого, что вызывает, мягко гово-
ря, недоумение. Начнем с начала.
    "А ну подать сюда Венеру!" -- так А.Шалганов представляет  себе  основ-
ную идею первого крупного произведения Стругацких -- повести "Страна багро-
вых туч" (1959). Одной фразой, которая больше подошла к любому другому фан-
тастическому боевику тех лет, вроде "220 дней на  звездолете"  А.Мартынова,
характеризуется произведение, отличающееся от многих тем,  что  впервые  на
главном месте книги находятся не чудеса  инопланетной  природы  или  земной
техники (хотя они там тоже есть), а люди, с их достоинствами и  недостатка-
ми, люди социалистического типа,  которые,  как  казалось  тогда,  будут  в
большинстве среди нас к концу тысячелетия. Именно эти люди, разительно  от-
личающиеся от  населяющих  прочие  НФ  произведения  того  периода  ходячих
схем-роботов, именно эти люди -- основное достоинство "Страны багровых туч".
    Далее А.Шалганов одним махом соединяет как "Страну багровых туч", так и
последующие произведения -- "Путь на Амальтею"(1960), "Стажеры"(1962) в од-
ну строчку: их герои "рвутся покорять, возводить, переделывать, -- и с  ин-
тересом смотреть, что из всего этого получится". Из этих  слов  можно  сде-
лать вывод, что герои Стругацких не ведают, что творят... Да и  ставить  на
одну доску "Путь на Амальтею" и "Стажеров" нельзя ни в коем случае --  если
первое произведение, в общем-то, даже слабее "Страны...", то второе --  од-
но из основополагающих произведений в творчестве Стругацких, четко выделяю-
щее основную идею, основную направленность дальнейших работ  этих  авторов:
главное -- в отношениях между людьми, главное -- в целях их работы, в их общем  де-
ле, словом, "главное -- на Земле", говоря словами одного из героев  "Стаже-
ров" Ивана Жилина. Именно с этой повести фронт действия  всех  произведений
Стругацких однозначно переносится на Землю, в Общество. В том же году выхо-
дит "Попытка к бегству" -- об этом произведении в статье даже не  упомянуто
(как, впрочем, и о многих других), и в нем уже  предельно  ясно  говорится:
человечество не сможет жить спокойно, пока где-то бедствуют и умирают люди,
более того, какой бы ловкой и изощренной не была бы попытка  к  бегству  от
истинных проблем того времени, в которое тебя забросила жизнь, она  заранее
обречена на неудачу. И лишь идущие навстречу этим проблемам получают  право
на место в будущем ("Возвращение", 1962).
    Что же у А.Шалганова? А у него "пока все еще беззаботно и безбытно. Что
там на повестке дня? Галактика? Даешь Галактику!" Нет, никогда  не  было  у
авторов (и, следовательно,  у  героев)  "Возвращения"  такого  шапкозакида-
тельского отношения к Космосу -- вспомним хотя бы "Далекую Радугу"(1964), о
которой в статье тоже нет ни слова, ведь не принимать же за ссылку  на  это
произведение слова "...и ломаем невольно, и гибнем, играя с огнем".
    Следующий абзац просто полон неразберихи. А.Шалганов пишет:
"...человечество XXII начинает убеждаться, что не все ладно в  его  большом
доме.  Где-то  притаилось  феодально-фашистское  общество  ("Трудно    быть
богом"), планета, зараженная апатией бездеятельности ("Хищные вещи  века"),
государство, построенное на оглупляющем гипнотизме демагогии и военной  ис-
терии ("Обитаемый остров"). На нашей планете... начинает действовать КОМКОН
-- Комиссия по Контактам."
    Этот абзац именно стоит привести целиком, столько  тут,  мягко  говоря,
неточностей. Из него можно сделать вывод, что, несмотря на XXII  век,  фео-
дально-фашистское государство находится на Земле, хотя прочитавшему  "Труд-
но быть богом" (1966) ясно, что это не так. "Хищные вещи века" (1965)  нап-
ротив же, описывают не зараженную апатией планету, а капиталистическое, на-
ходящееся на грани распада общество на Земле (еще можно уточнить, что  дей-
ствие этой повести происходит не в XXII веке, а раньше, и что угрожает жиз-
ни людей того общества не апатия, а изобилие материальных благ  при  полном
отсутствии духовной жизни). В "Обитаемом острове (1971)  государство  дале-
кой планеты построено на гипотетическом  А-излучении,  подавляющем  способ-
ность большинства обитателей  "острова"  самостоятельно  делать  выводы  из
происходящего и иметь собственное мнение, это излучение  является  квинтэс-
сенцией пропаганды только в переносном смысле. А КОМКОН появится  только  в
"Малыше" (1975), в "Обитаемом острове" -- еще служба Галактической безопас-
ности.
    А.Шалганов с проницательностью замечает,  что  "...сотрудники  КОМКОНА,
Прогрессоры,...не станут кричать: "Подать  сюда  Островную  Империю!  Даешь
Пандею!" И это верно -- ведь сами кличи "Даешь!.." и "Подать сюда!.."  при-
думаны исключительно А.Шалгановым и ни в коем случае не  авторами  "Обитае-
момго острова".
    Далее А.Шалганов делает вывод, что "...побеждает в конце концов  Камер-
рер, а не многоопытный Прогрессор Сикорски". Словно бы они открыто  враждо-
вали друг с другом в стремлении улучшить жизнь "острова".  Замечу  попутно,
что Прогрессор Сикорски появляется в  "Жуке  в  муравейнике"  (1979),  а  в
"Острове" есть Странник, работник Галактической безопасности.
    Предвижу возражения: в лице Камеррера победила деятельная, активная по-
зиция борьбы с эксплуатацией, позиция неприятия "правил игры". Но победа ли
это -- вопрос спорный, еще в "Трудно быть богом"  говорилось  о  неизбежном
шаге назад в результате такого активного вмешательства. Победу Максима мож-
но смело назвать Пирровой -- неизвестно, что делать с  полуголодной,  исто-
щенной ядерными войнами страной, внезапно лишившейся  лучевой  поддержки  и
оказавшейся на грани шизофрении -- как в переносном, так и в прямом смысле.
Этот вопрос можно было бы обсудить, но, видимо, А.Шалганову здесь все ясно.
Поэтому, он, не медля, совершает прыжок через восемь лет творчества и прис-
тупает к "Жуку в муравейнике". О семи произведениях  Стругацких  (известных
мне), написанных за это время, автор статьи просто не упоминает  --  может,
потому, что они не входят в "систему мечты" Стругацких,  а  может,  по  ка-
кой-нибудь другой причине. Упоминает же он не относящийся  к  этой  системе
рассказ "За миллиард лет до конца света". А такие произведения, как "Малыш"
и "Парень из преисподней", по мнению А.Шалганова, вовсе вышли  самые  блед-
ные, сработанные из материала, оставшегося от прочих произведений, и  пото-
му, видимо, просто недостойны его анализа.
    Итак, "Жук в муравейнике". Этому произведению уделено достаточно внима-
ния -- целых шесть довольно больших абзацев (вспомним, что  на  первые  три
хватило одного, поменьше).
    Основное понято А.Шалгановым хорошо. На протяжении самого большого  аб-
заца статьи говорится о том, что "...начинается обратная экспансия -- втор-
жение космических проблем на Землю..." и что "неизвестны сами критерии,  по
которым надо оценивать события". В результате "в попытке  найти  внутреннюю
логику уже сами события становятся косноязычными, они словно распадаются на
множество уровней, отрицающих друг друга".
    Конечно, проблему "Жука..." неоднозначны и сложны, и есть от чего само-
му впасть в некоторое косноязычие при их оценке.  Поэтому,  видимо,  слегка
устав от усилий при анализе "косноязычных событий", А.Шалганов" просто  пе-
ресказывает своими словами часть текста "Жука...", в  частности,  где  речь
идет о "притче во языцех" планете Надежда. После этого следует вывод:  "Это
всего лишь черновой набросок ситуации, которая позже,  но  с  подобным  ре-
зультатом произойдет на нашей планете". Оставив в стороне  смысл  сочетания
"черновой набросок", спросим: что же именно в "Жуке..." говорит о  неотвра-
тимости повторения трагедии Надежды на Земле? Как такой вывод удалось  сде-
лать А.Шалганову, опередив и опытного прогрессора Сикорски, и, видимо,  са-
мих авторов произведения?
    Одной из проблем "Жука..." является именно неизвестность того,  что  же
именно из себя представляет Абалкин и прочие "подкидыши" --  опасность  или
возможность контакта  с  таинственными  Странниками.  Общество  посредством
своего стабилизирующего элемента -- КОМКОНа-2 во главе  с  Экселенцем  ста-
рается сохранить status quo, отказываясь от возможного контакта из-за столь
же возможной опасности. И добро бы их решения не касались никого из "подки-
дышей" -- нет, по мнению Экселенца, Абалкин, а  впоследствии,  возможно,  и
прочие, должны умереть из-за выбора, сделанного не ими.
    А.Шалганов уверяет, что обещаного философского смысла он так и  не  на-
шел в "Жуке...": "...интеллектуальное расследование оказалось на деле  раз-
машистым детективом... обилие вопросительных знаков свелось к  до  обидному
унылому выводу и торопливой концовке". Наверное,  А.Шалганов  считает,  что
если разыскиваемого в конце повести убивают, то это и есть "размашистый де-
тектив". Да и кто сказал, что на все поставленные произведением  вопросы  в
том же произведении должен находиться и ответ?
    Посмотрим на один из вопросительных знаков "Жука...". Сделаем малое до-
пущение -- что у "подкидышей" нет "опознавательного знака" на сгибе  локтя,
что их реальное число неизвестно... словом, представим себе ситуацию,  ког-
да возможное изменение социума в ту или иную сторону может  сделать  любой.
Как бы вел себя по своей логике в этом случае Экселенц? Разница  с  описан-
ным в "Жуке..." только количественная, безусловно, каждый из  подозреваемых
(т.е. почти каждый человек) был бы под строжайшим наблюдением, каждый полу-
чал бы строго отмеренную информацию, жизнь каждого  управлялась  независимо
от его желания... видно, что  превосходно  организованное  коммунистическое
общество превратилось бы в мощный  полицейский  механизм  вроде  описанного
Ю.Рытхэу в фантастическом рассказе "Возвращение на Землю" (Огонек,  1986г.)
Именно между гуманистическими основами коммунистического общества и  волюн-
таристическими решениями Экселенца и Ко. контролировать поведение тех или иных
членов общества заключено "движущее"  противоречие  "Жука...".  И  напрасно
А.Шалганов требует ответить на поставленные вопросы сию  же  минуту  --  на
этот вопрос, скорее всего, сможет дать ответ только  сама  жизнь,  практика
коммунистического строительства. Тем более, что призрак планеты  Зеркальной
из рассказа Рытхэу далеко не столь бесплотен, как того бы хотелось...
    "Заявленные филосовские проблемы становятся лишь острой приправой, про-
несенной мимо стола", -- тем временем облизывается А.Шалганов и  приступает
к новому блюду -- к повести "Волны гасят ветер" (1985).
    Собственно, это произведение продолжает  линию  "Жука..."  --  КОМКОН-2
ищет Прогрессоров Странников. Даже не весь КОМКОН-2 -- только его сотрудник
Т.Глумов. Большинство свободны от страха перед Прогрессорами сверхцивилиза-
ции, и только А.Шалганов говорит о том, что  "...идея  прогрессорства,  как
мания, бередит душу... сотрудников... заставляя в каждом встречном  прозре-
вать посланцев сверхцивилизации". Очень странно его  же  высказывание,  что
"проблемы, которых у общества не было вовсе,...на самом деле скрывались  на
Земле". Смысл этого оборота остался для меня темен и после многократных по-
пыток разобраться, что же именно хотел этим сказать автор статьи.
    Итак, "человечество проглядело процессы, происходящие в  его  собствен-
ном организме". Позвольте, как -- проглядело? Разве Институт Чудаков не был
вначале частью самого человечества? Или все человечество сводится только  к
КОМКОНу-2 -- он проглядел, значит и все человечество было слепо? Также  не-
понятно,  почему  существование  люденов,  "становясь  самоценным,   теряет
смысл"? Каким себе представляет А.Шалганов смысл несамоценного  существова-
ния люденов? Помогать людям? Но, как писал в  аналогичной  ситуации  С.Лем,
это было бы равноценно тому, чтобы человечество поставило себе целью  "под-
держивать цивилизацию угрей" (Формула Лимфатера). Почему же люди имеют пра-
во на "самоценное" существование и при этом не теряют смысл жизни, а  люде-
ны, новый вид, появившийся в результате социотехнологической эволюции (а не
биологической, как считает А.Шалганов вопреки  авторам  "Волн..."),  такого
права не имеют? Впоследствии еще не раз можно столкнуться в статье с  таким
утилитарно-антропоцентристским подходом -- хотя бы в вопросе "как  общество
встретит блудных своих сыновей?" Ответ можно дать тут же -- да никак, пото-
му что возвращение люденов к людям, несмотря на этические проблемы,  невоз-
можно, точно так же, как невозможно людям вернуться к обезьянам. (Тут опять
могут быть возражения с напоминаниями о ядерной войне или современной моло-
дежи, но, согласитесь, возврат и регресс -- немножко разные вещи.)
    Это верно, что человек будущего будет стремиться туда, где труднее все-
го, где он нужнее всего. Поэтому неизбежна работа человечества на  Саракшах
и Гигандах своего времени. Человечество решит  рано  или  поздно  все  свои
внутренние проблемы. Но я не думаю, что ему станет скучно в своем гармонич-
ном мирке, чего так боится А. Шалганов.  Скука  --  удел  отдельных  людей,
оторвавшихся от движения всего человечества. Самому Человечеству  скука  не
свойственна, так же, как и пессимизм. Мир Человечества  не  будет  замкнут,
подобно мирку сверхцивилизации в "Малыше". И для человечества  всегда  най-
дется настоящее дело. Хотя бы в том, как продолжить дело прогресса в  своих
детях-люденах. И не надо забывать, что у нас в запасе еще четвертая  низко-
частотная и пятая, пока безымянная. Людены ушли в Космос, отделились от че-
ловечества. Появились новые вопросы. "Горбовский распахивает окна,  впуская
в дом новый день. Человечество обрело будущее."
    Человечество ли?

    После прочтения повести "Волны гасят ветер"  остается  много  вопросов,
много тем для размышления. После статьи А.Шалганова вопросы тоже  остаются.
В частности, такие, которые сейчас, после XXVII съезда КПСС и съезда  писа-
телей СССР, можно задать вслух. На которые теперь можно и нужно отвечать.
    1. Когда о работах писателей-фантастов  будут  писать  люди  достаточно
эрудированные, подкованные в философии, разбирающиеся в предмете разговора,
да хотя бы достаточно полно ознакомившиеся с творчеством критикуемых  авто-
ров?
    2. До какой поры рецензирование и редактирование социальной  фантастики
будет находиться в руках у социальных перестраховщиков  с  ярко  выраженным
"синдромом Сикорски", он же "синдром Беликова"?
    3. Когда перестанут игнорировать вообще наличие таких произведений это-
го жанра, как, например, у Стругацких: "Сказка о Тройке", "Гадкие  лебеди",
"Улитка на склоне", затем "Час Быка" И.Ефремова и многие другие?
    4. Когда мы, наконец, вспомним, что теория нашего дальнейшего продвиже-
ния к коммунизму в деталях не разработана и единственные, кто  осмеливается
говорить о нашем социальном будущем -- это писатели-фантасты?
    5. Когда мы признаем, что  произведения  социальной  фантастики  просто
необходимы обществу, чтобы издалека замечать подводные камни на пути  наше-
го социального развития?

    Конкретно о статье можно сказать еще так: что же  она  вообще  из  себя
представляет? Это не обзор всего творчества Стругацких, ни анализ  той  или
иной линии в их творчестве, ни тем более разбор  конкретного  произведения.
Так... неудачная попытка "блестящего дилетанта" подняться на  тот  же  уро-
вень постановки и осмысления вопросов, что и у Стругацких? Или  просто  эк-
сперимент: как-то читатели "ЛГ"  читают  Стругацких  и  как  они  воспримут
статью, написанную на уровне среднего школьного сочинения?
    Кроме того, я думаю, что не стоит на фоне изменения, происходящих  сей-
час в обществе, оставлять у читателей "ЛГ" впечатление о том: что  редакция
оказалась не в состоянии должным образом оценить труд А.Шалганова,  видимо,
из-за полного незнакомства с предметом, а также замалчивать тот факт, что
А.Шалганов подошел к своей задаче крайне недобросовестно, что многие неточ-
ности и "ляпы" вызывают сомнение в том, что автор статьи вообще читал неко-
торые из описываемых произведений, а выводы из вроде бы прочитанного  отли-
чаются крайней поверхностностью. Тем более удивительно, что это  происходит
после съезда писателей, на котором отмечались недостатки как работы  крити-
ков, так и редакций, печатающих их творения. Оставлять это незамеченным со-
вершенно не в духе нашего времени!

01.01.87

@темы: Что сказал @автор, Ссылки

---

Очередное утянутое

[silent-gluk]

www.echo.msk.ru/blog/echomsk/823349-echo/

EchoMSK

Борис Стругацкий о реформах образования

23 октября 2011, 17:04

"Коммерсантъ"

- Наш министр науки и образования очень любит Ваше творчество. А как Вы относитесь к его творчеству? (ЕГЭ, реформа образования, отмена льгот для медалистов)?


- Это сложный вопрос. Действиям Минобра я, в отличие от многих, скорее сочувствую. Необходимость реформ в этой области очевидна. Опять же, в отличие от многих, я отнюдь не в восторге от советской системы образования. На мой взгляд, она у нас была чудовищной! Я еще застал время, когда в школе работали (дорабатывали) учителя «старого закала», но уже заступали на свои посты училки нового типа, которые говорили «транвай» и не читали в своей жизни ничего, кроме «Как закалялась сталь».

Моя школа была заповедником непрекращающейся зубрежки, где не учили ничему, кроме зубрежки, зубрежки и зубрежки. Нас учили читать тексты, но и в мыслях у Школы не было учить нас читать КНИГИ. Нас настропаляли ловко сдавать экзамены, но палец о палец не ударяли, чтобы научить нас ДУМАТЬ. По сути моя школа научила меня только писать и считать, да еще - сдавать бесконечные экзамены.

Разумеется, «время было такое»: огромная безграмотная страна, которую в обозримое время надлежало научить грамоте и арифметике, чтобы могли работать на станке и служить в армии. Все верно, школа делала что могла, но только не надо ее расхваливать сегодня: сегодня такая школа ни к черту не нужна. А ведь она в значительной степени такой и осталась: училки, говорящие «транвай» втолковывают детишкам азы грамоты и арифметики. Мы по-прежнему продолжаем готовить из подростков прежде всего участников производственного процесса и материал для строевой срочной. Мы просто не умеем иначе.

Мы не даем ребятам ОБРАЗОВАНИЕ, - мы учим их азам (словно на дворе утро ХХ века) и натаскиваем на сдачу экзаменов. Я не знаю, зачем понадобился пресловутый ЕГЭ. По-моему, это просто такая попытка преодолеть коррупцию, и не более того. Но гораздо эффективнее было бы вообще отменить конкурс в вузах. Хочешь поступить, - поступай без всякого ЕГЭ и без всяких взяток. Если не годен, на первой же сессии тебя вычистят. Не на первой - так на второй, если только вуз реально заинтересован давать на гора приличных специалистов. Коррупция, конечно, никуда не денется и при такой системе, но ее станет на порядок меньше, а главное - станет на порядок меньше мучений у несчастных абитуриентов.



Опубликовано с разрешения ИД «Коммерсантъ»



Оригинал

@темы: Что сказали Стругацкие, Ссылки

---

БНС и политика

[silent-gluk]

Оригинал взят у в БОРИС СТРУГАЦКИЙ, писатель: «ЯВЛИНСКИЙ - СИЛЬНЫЙ ПОЛИТИК…»

Теперь, поскольку «Яблоко» есть в избирательных бюллетенях (и если буду жив и здоров), на выборы пойду обязательно! Ведь «Яблоко» - это единственная в стране партия, претендующая на место в законодательной власти, которая исповедует либеральные взгляды. За кого же мне еще голосовать?
Явлинский - сильный политик и настоящий ученый-экономист. Всегда читаю и слушаю его с неизменным интересом. Фигура, безусловно, федерального масштаба, и я был счастлив узнать, что он вернулся в Большую Политику. Теперь я знаю, что есть лидер, готовый возглавить движение в сторону перемен.

Спасибо за поддержку!
Григорий Явлинский

@темы: Что сказали Стругацкие, Ссылки

---

оффтоп )

[клуб любителей Стругацких]

18.09.2011 в 00:21

Пишет  Clavi:

Пишет  Orisa: Вся фантастика в кратком изложении

...можно предположить, что современные писатели и сценаристы пользуются этой же схемой.

@темы: тирьямпампация

---

ну что? все на выборы? со слоганом только... дискутивный слоган )

[гинолис]

30.09.2011 в 09:35

Пишет  Выборы 2012:

Леонид Андреевич Горбовский
Кандидат: Леонид Андреевич Горбовский, фэндом "Мир Полудня", А. и Б. Стругацкие



1. Самый добрый из людей. "Из всех решений - выбирай самое доброе".
2. Член Мирового Совета. Знает толк в политике. Неоднократно принимал спорные решения, впоследствии подтверждавшиеся (запрет на ввоз оружия на Леониду, эвакуация детей на Радуге).
3. Выдающийся звездолетчик. Только ко второй половине ХXII века налетал «более пятидесяти парсеков и побывал на десятке лун и планет».
4. Десантник - специалист по высадке на труднодоступные (в том числе из-за атмосферных особенностей) планеты, зря не рискует и всегда возвращается.
5. Астроархеолог - знает, любит и творит историю.
6. Контактер и кснопсихолог - при нем можно забыть о шовинизме, нацизме и ксенофобии. И не бояться будущих контактов с иными цивилизациями.
7. Долгожитель. "В романах А. и Б. Стругацких отсутствуют сведения о смерти Л. Горбовского, судя по всему, он первым из землян смог достичь 200-летнего возраста". - Обнадеживает.

Предвыборный слоган: Можно, я лягу?
Ибо бессмысленные движения руками и ногами неуклонно увеличивают энтропию Вселенной.

идите туда голосовать!

запись создана: 05.10.2011 в 22:03

@темы: Виу-вирулли!, Горбовский, Что сказал @автор, Ссылки

---

Радио "Свобода"

[silent-gluk]

Утащено отсюда: www.svobodanews.ru/content/transcript/24371942....

25.10.2011 23:00

''Алфавит инакомыслия'' Братья Стругацкие.

Андрей Гаврилов, Иван Толстой

Иван Толстой: В эфире программа ''Алфавит инакомыслия''. Братья Стругацкие.





Виталий Бабенко: Фантастика как символ инакомыслия не существовала, не было   однозначной связи  - раз фантастическое, значит,  это обязательно подрыв, какой-то удар вподдых, сбоку. Вовсе нет. Фантастика - это нечто большое,  широкое, там есть много чего разного,  есть подозрительные произведения, за ними надо присматривать, есть не подозрительные, и чего там на них смотреть?

И отношение к жанру фанатики как жанру инакомыслия возникло позднее, не в 60-е и 70-е годы а, скорее, даже в начале  80-х,  когда фантастика стала символом не просто области литературы или инакомыслия, когда она стала  знаменем, под которым стали собраться  любители фанатики, группироваться в клубы любителей фантастики, в организации  любителей фантастики. Вот это стало опасно и их  стали громить.

Начало  80-х - это разгром клубов любителей фантастики,  которые возникали по всей стране от Калининграда до Владивостока,  их было очень много. Тем  более - замечательные образования человеческие: молодые  люди, любящие фантастику любую, без разбора, хоть графоманскую,  хоть инакомыслящую, какую  угодно литературу, собирались, обсуждали  свои произведения,  обсуждали произведения известные. И их начали  громить. Было специальное постановление ЦК КПСС,  были специальные заседания ЦК, посвященные этому вопросу, и  их просто-напросто метлой начали выметать.



Иван Толстой:  Голос нашего сегодняшнего эксперта Виталия Бабенко.

Андрей, мы с вами традиционно начинаем программы этого цикла с задавания самим себе  вопроса о  целесообразности и правомочности включения того или иного имени  и явления в наш  цикл. Обоснуйте, пожалуйста, почему программа о братьях Стругацких  кажется вам правомочной.



Андрей Гаврилов: Мне представляется, что фантастика вообще была  искрой инакомыслия в этом тумане, который можно   называть советской жизнью  60-80-х годов, далеко  не единственной, но одной из. Фантастика, как область литературы,  давала выход и писателям,  которые не всегда,  скажем прямо, могли сказать то, что они считают нужным,  и далеко не всегда были готовы идти на баррикады, уходить в тамиздат, в самиздат, но, тем не менее, хотели  продолжать работать.  И это  отнюдь не было приспособленчеством, они не меняли то, что они хотели сказать, они ни в коем случае не подделывались под власть, они нашли  другой путь. Это  - первое.

А, во-вторых, братья Стругацкие даже в этой области, которую можно считать более узкой, чем вся  литература, были  не только выдающимися писателями, не только лучшими писателями, но они были и наиболее, как мне представляется, отдельно стоящими писателями.  Ни одно их произведение (это по максимуму), а если говорить  более строго, как принято в критике, ни одно их  произведение после года 65-го, после '''Трудно быть богом'' не  может считаться советским. Каждое их произведение показывало, с моей точки зрения, что есть  другая жизнь,  другой образ мысли, что есть другие люди, которые могут ошибаться, которые могут быть не правы, которые могут подличать, могут делать невообразимо хорошие или плохие вещи, но они при этом свободны в своих решениях, они это делают  не потому, что им велела система, что им велела власть, а потому, что они чувствуют внутреннюю  необходимость так поступить. И этот посыл был с такой благодарностью принят  читающей публикой, по крайней мере, той частью публики, которая воспринимала  фантастику, что, мне представляется, даже если они были всего лишь искрой,  то костер они разожгли такой, какой, в общем, советская власть потушить не смогла. Поэтому мне кажется, что инакомыслие и братья Стругацкие  - это как Римский-Корсаков, если хотите, если не говорить про то, что  это Ленин и партия.



Иван Толстой: Правильно ли я вас понимаю, что этим объяснением вы хотите противопоставить братьев Стругацких, их человеческую  и писательскую позицию другой позиции, которая сформулирована была  другим писателем, который тоже в нашем цикле занимает  свое полагающееся место, - я имею  виду Анатолия Кузнецова,  который, бежав на Запад, сформулировал позицию советского честного описателя так: ''В Советском Союзе  нельзя писать и печатать то, что ты думаешь, можно только сотрудничать  с властью либо становиться  эмигрантом''. Братья Стругацкие являют  (вывод из ваших  слов) пример того, что  можно оставаться и порядочным человеком, и писать то, что ты хочешь сказать?



Андрей Гаврилов: Во-первых, я хочу сразу сказать  об отношении Стругацких к эмиграции. Очень  часто им задавали этот вопрос на встречах с любителями фантастики, позже  уже на пресс-конференциях. Вот фраза,  которую сказал Аркадий Стругацкий (я ее привожу не для того, чтобы противопоставить их Кузнецову,  а для того, чтобы была ясна их позиция):   ''Если мы и уедем из нашей страны, так только связанными и на дне танка''. Хорошая фраза, красивая.

Что касается этой  заочной  полемики с Кузнецовым, не явной, а опосредованной, если я могу сказать, что  я люблю братьев Стругацких, я (скажу деликатно) не высоко  ценю  человеческие качества Анатолия Кузнецова. Насколько  не высоко, что, честно говоря, его аргументация мне довольно часто подозрительна своим фактом существования. Наверное, это самое резкое, что я  скажу и на этом остановлюсь.

Но если  даже забыть про него, забыть  про то, что  он сделал,  чтобы оказаться свободным человеком на свободной земле, я хочу сказать, что очень много людей в силу разных причин не уехали  из этой страны (я имею в виду те годы, которые являются предметом нашего разговора), при этом оставаясь   абсолютно порядочными и продолжая работать как писатели, - некоторые как писатели более хорошие, некоторые как более плохие. Я даже не  буду приводить здесь никаких примеров, мне кажется, достаточно открыть...  Я хотел сказать  ''энциклопедию'', и вдруг понял, что нет  энциклопедии советской литературной жизни. Ну, хорошо, а куда  тогда записать с точки зрения тех, кто стоит  на позициях   Кузнецова, Булата Окуджаву,  Владимира Высоцкого? Куда  записать людей, которые не хотели уезжать, но были выпихнуты, например, Аксенов, а куда  деть Искандера и Битова, которых не смогли выпихнуть, что бы с ними ни делали, и они  остались?



Иван Толстой: Трифонова  и Василя Быкова.



Андрей Гаврилов: Мы можем  с вами очень  долго приводить примеры людей, которые заслуживают всяческого уважения  и как писатели, и как люди, и, мне кажется, здесь не стоит даже вспоминать тезис о том, что нужно  обязательно бежать. Нет,  можно было  оставаться, можно было работать.

Кстати, еще до отъезда  Анатолия  Кузнецова был  разговор Никиты Сергеевича Хрущева  с творческой интеллигенцией. Мы уже говорили о том, как он высоко оценил творчество художников -неформалов, как он высоко оценил творчество  молодых поэтов, но ведь мы не упоминали о том, что волны пошли дальше  Никиты Сергеевича: очень многие чиновники от культуры решили тоже   навести порядок в подчиненном им ведомстве.

Я не могу себе отказать  в удовольствии вспомнить историю 1963 года, которая была связана с тем, что после того как Никита Сергеевич разгромил  интеллигенцию,  совещание по поводу фантастики было проведено в Москве, и наиболее значимым выступлением  на нем было выступление знаменитого советского писателя  Казанцева,  который разгромил всех, кого только можно было, после чего он взялся за писателя Альтова. Можно долго эту историю рассказывать, но я говорю вот к чему. Он  умудрился назвать писателя Альтова ''фашистом'', и эта  история нам известна в пересказе Аркадия Стругацкого - из  письма, которое он написал своему брату Борису Натановичу. Борис Стругацкий приводит его в книге ''Комментарий к пройденному'':



  "...И  вот  тут  началось  самое страшное.  Выступил  Казанцев.  Первая половина его выступления была целиком посвящена Альтову и Журавлевой. Вторую я  уже не слушал, потому  что мучился, не  зная,  как поступить. Вот  тезисы того, что он говорил. Альтовское направление в фантастике, слава богу, так и не  получило развития. И  это не удивительно,  потому  что в массе советские фантасты  - люди  идейные. Альтов на  совещании  в  58 году обвинял "нас  с Днепровым" в том, что мы  (Днепров и он,   Казанцев)  присосались  к единственной, всем надоевшей теме -  столкновению двух миров. Нет, товарищ Альтов, эта тема нам не надоеда, а вы - безыдейный человек (стенографистки пишут наперебой. Вообще все стенографировалось). В "Полигоне "Звездная река" Альтов выступает  против постулата скорости света  Эйнштейна. Но в тридцатых годах фашисты мучали и  преследовали Эйнштейна именно  за этот постулат. Все вещи Альтова так или иначе играют  на руку фашизму...  Дальше я не слушал. У меня холодный пот выступил.  Все сидели, как мертвые, уставясь в стол, никто ни звука не  проронил,  и  вот тогда я понял,  что в первый раз в жизни столкнулся с Его Величеством Мстящим Идиотом,  с тем, что было в 37-м  и 49-м. Выступить с протестом? А если не поддержат? Откуда мне знать, что у них за пазухой?  А если это уже утверждено и согласовано? Трусость  мною овладела страшная, да ведь  и не даром, я же боялся и за тебя. А потом я так рассвирепел, что трусость  исчезла. И когда Казанцев  кончил,  я  заорал: "Разрешите мне!" Тушкан, недовольно на  меня поглядев, сказал: "Ну  что вам, ну  говорите". Стругацкий: "При всем моем уважении к Александру Петровичу я решительно протестую. Алътова можно любить и не  любить, я  сам его не очень люблю, но подумайте, что вы говорите. Альтов - фашист! Это же ярлык, это же стенографируется, мы не в  пивной  сидим,  это черт знает что,  это просто (и вот  дальше он произнес страшное слово – А.Г) непорядочно!"



После чего,  охарактеризовав это сборище почти матерными  выражениями, он  оттуда ушел. Это был 63 год, еще, в общем,  достаточно далеко было до того, как писатель Кузнецов  осознал невозможность творить и уехал  на Запад или, скорее, остался там. Можно было выступать  с гражданских позиций, и Стругацкие  это начали делать, что мало кто знает, с 63 года.



Иван Толстой: Андрей, давайте пройдемся по  жизни, по  хронологии жизни  и творчества Аркадия и Бориса Стругацких и, может быть, мы умудримся как-то прокомментировать выход их  произведений с интересующей нас точки зрения, под интересующим нас углом - и инакомыслия, и вклада писателей в него.



28 августа 1925 в городе Батуми, в семье красного командира

Натана Залмановича Стругацкого и дочери сельских торговцев из Середины-Буды Александры Ивановны Литвинчёвой родился сын Аркадий.

В октябре 1926 семья переезжает в Ленинград.

15 апреля 1933 в Ленинграде родился Борис Стругацкий.  В том же году отец был переведен  в Сталинградский край, начальником политотдела Зеленовского зерносовхоза Фроловского района.

В 1936 отец Стругацкий назначен начальником управления искусств Сталинградского крайисполкома. А в 1937 исключён из партии, затем предупреждён об аресте и срочно возвращается из Сталинграда в Ленинград. Но в Ленинграде в октябре 37-го он зачислен в Государственную Публичную библиотеку главным библиотекарем отдела эстампов.

В 1940 году Борис идёт в 1-й класс школы №107 в Ленинграде.

В 1941 году, когда начинается Великая Отечественная война,  летом в июле и августе Аркадий Натанович вместе с отцом работает на строительстве оборонительных сооружений, фактически на линии фронта,  и участвует в бою.

31 августа — начало блокады Ленинграда. С октября по декабрь  Аркадий Натанович работает в мастерских по производству ручных гранат.

В 1942 году Аркадия с отцом эвакуируют по  Дороге жизни из Ленинграда.  3 августа Борис с матерью уезжают из  блокадного Ленинграда.

В 1943  году Аркадия призывают в армию.

В мае  он поступает в Военный институт иностранных языков Красной Армии (ВИИЯКА) на отделение японского языка.

9 мая 1945 года  — День Победы над Германией, а 2 сентября — победа над Японией.

С марта по июль 1946 —  у Аркадия практика в Казани, и, знаете где? В концлагере,  где Аркадий участвует в допросах японских военнопленных в качестве переводчика. Может быть, не случайно, что в мае того же года 29-м  числом датирован первый из сохранившихся рассказов Аркадия Натановича — ''Как погиб Канг''. Мы знаем, что Аркадий в течение многих лет занимался переводами с японского языка, работал редактором  в  Отделе восточной литературы  в издательствах, и так далее. А в конце 46 года он был распределен младшим  преподавателем кафедры японского языка Школы военных переводчиков (ШВП).

В 1950 году Борис Натанович оканчивает школу с серебряной медалью.  поступает в ЛГУ на матмех, отделение астрономии.

В ноябре 1954— во время отпуска в Ленинграде -  у братьев рождается идея писать ''Страну багровых туч'', совместный роман. В том же году Аркадий Натанович вместе со Львом Петровым пишут повесть ''Пепел Бикини''  об атомном взрыве.

В июне 1955 года Борис поступает в аспирантуру Пулковской обсерватории, в июле реально  начинается  работа над повестью ''Страна багровых туч'', которая выходит в 59 году.

В 1962 году выходит совместная  Аркадия и Бориса книга ''Полдень. XXII век''. Книга  программная, правда, Андрей?



Андрей Гаврилов: Очень хорошо, Иван, что вы сказали, что это  книга -  у нас можно встретить, что это роман или сборник. Это тот случай, когда ''книга'' - наиболее точное определение, потому что   состав книги менялся несколько раз от издания к изданию.  В нее входят повесть и несколько рассказов, иногда две повести или большие рассказы, малые.

Но  дело не в этом. Дело в том, что ''Полдень. XXII век'' - это осознание  того фантастического мира,  в котором будут жить многие годы многие  герои Стругацких, это создание того светлого, в понимании Братьев Стругацких,  коммунистического мира, в котором люди счастливы,  люди работают, но, самое главное - люди свободны. Люди, у которых нет иных предпосылок работать, жить или как-то поступать, кроме внутренней необходимости,  кроме совести, кроме каких-то внутренних позывов.  Вот это светлое утопическое  будущее,  о котором с интересом читается даже сейчас, это не то что какая-то утопия, которая давно  потеряла всякий смысл и которая от нас далека, ничего  подробного. Это не столько попытка предсказать развитие нашего общества (это могла быть отмазка для цензоров, которые с удовольствием это пропускали), сколько это была мечта  того революционного  поколения, которое еще помнило комиссаров в пыльных шлемах,   которое помнило революционную романтику, которое помнило надежды, связанные с окончанием войны (по крайне мере, я это так  трактую, я это так понимаю), и вот эта мечта и нашла свое воплощение в том мире, о котором повествует книга ''Полдень. XXII век''. Она блистательно написана,  ее очень интересно читать, и, самое интересное, что я до сих пор помню, какой совет  педагогический она давала  очень многим поколениям учителей, я уже не говорю о том, что понятие учитель-наставник   для Стругацких  - очень близкая и в чем-то больная тема. Там рассказывается о том, как один из преподаватель,  случайно увидев приготовленный  рюкзак, понимает, что школьники собираются куда-то умотать,  и задает вопрос типа: ''Что у вас завтра будет после занятий?''. И тут же себя одергивает,  потому что он своим ответом невольно заставит их лгать. И недопущение для учителя ставить ученика в то положение, когда ученик должен солгать, уважение к личности ученика, уважение к личности молодого человека,  который по всем советским законам 60-х годов  не человек, что бы ни говорилось, он  покорный ученик, он следит за  мудрым  учителем и, вдруг, уважение к личности - это было   настолько неожиданно! Я помню дискуссии, которые были вокруг этой фразы. Я не помню многих других, в силу моей молодости  не обращал на них внимание, но это я запомнил очень хорошо.



Иван Толстой: Следующие  три года очень плодотворные для братьев  Стругацких, и именно в эти три года создаются такие знаменитые их вещи, как ''Трудно быть богом'' (1964), ''Хищные Вещи Века''  и ''Понедельник начинается в субботу'' (1965) и ''Улитка на склоне''(1966).



Андрей, давайте хотя бы коротко остановимся на этих произведениях и попробуем определить их вклад в  ту тему, которой мы занимаемся, то есть,  историю инакомыслия.



Андрей Гаврилов: Вы знаете, я только хочу сказать, что мы перепрыгнули, конечно, через несколько произведений   -  знаменитые ''Стажеры'', на которых  воспитывалось целое поколение, ''Далекая радуга'', чуть ли ни одно  из первых произведений советской фантастики,  где герои, глубоко  положительные и очень хорошие, были обречены на смерть, пусть в силу  природного катаклизма, не важно. 

Но для меня наиболее интересна здесь повесть ''Попытка к бегству''. Во-первых, интересно то, что когда они ее писали, это была еще оттепель. Напомню сюжет: человек из концлагеря попадает в будущее,  где уговаривает ребят, которые хотят просто развлекаться (как  в 60-70-е годы ездили в Крым на машине) взять их с собой, чтобы как можно дальше уехать от того ужаса, в котором  он был.   И  они попадают случайно на планету, где, в общем, тот  же фашизм, только в Средневековье - том Средневековье, которое потом аукнется в ''Трудно быть богом''.

И когда они писали эту повесть, человек бежал из советского концлагеря, но оттепель  уже  начала сходить на нет и советский концлагерь им зарубили сразу,  хотя они так в то время и не поняли, почему. Как же? Только что был ''Один  день Ивана Денисовича''… Концлагерь стал  немецким, повесть, с моей точки зрения, от этого,  может, потеряла какую-то политическую остроту, но совершенно не потеряла философскую - нет у тебя бегства, ты всегда обречен на то, чтобы погибнуть в своем времени. Повесть была очень грустная, очень философская, очень интересная, но, вы правы, все-таки это была маленькая повесть.

А вот следующие произведения, которые  вы назвали, это в чем-то уже было программное и, особенно, ''Трудно быть богом'', - роман, который прогремел, который перевернул  все представление  о братьях Стругацких у многих  читателей,  который перевернул  во многом  представление о том, что такое может быть советская фантастика и ее место в  шкале, в реестре советских  ценностей. Вдруг выяснилось, что из или детского развлекательного, или подросткового  развлекательного чтива, или из верной служанки -  тезиса о неизбежном и неотвратимом коммунистическом завтра - фантастика превращается в отдельную силу, которая совершенно не готова маршировать в общем строю. Многие  не были готовы, она была не единственная,  но она была из  тех, кто отказался.



Иван Толстой:  В качестве эксперта пригласили писателя, журналиста и преподавателя Виталия Бабенко. Наш выбор объясняется тем, что Виталий Тимофеевич – не только коллега наших героев по литературному цеху и близкий их знакомый, но и сотрудник известного издательства ''Текст'', отцами-основателями которого были Аркадий и Борис Натанович.



Андрей Гаврилов: Виталий, создается впечатление, что в мрачные  годы, включая 70- 80-е,  я уж не говорю про 60-е,  которые казались, или сейчас кажутся на фоне 70-х и 80-х, годами полегче,  а именно в те годы, когда цензура, Главлит душила или пыталась душить  любые проявления какого-то  инакомыслия, свободомыслия, независимости мысли  в литературе, тем не менее, была одна отдушина, было одно  направление (чуть было  не сказал ''жанр'', совершив общую ошибку) в советской литературе, которое,  так или иначе, пользовалось то ли  благосклонностью, то ли невнимательностью цензоров.  Я  имею в виду фантастику или, как она у нас называлась, ''научная фантастика''. Ну, слово ''научная'', понятно, было в свое время прилеплено для того, чтобы этот жанр легче проходил через редакторские или прочие рогатки, но, тем не менее, научная фантастика  как-то позволяла себе больше, чем остальные  направления литературы, чем ''серьезная''  литература, как тогда говорили. Я прав  или это просто сейчас так кажется с высоты возраста и прожитых лет?



Виталий Бабенко: И то, и другое. И правы, и кажется. Фантастика  и научная фантастика, хотя это не для рогаток было, а это просто  неумелый перевод с английского - ''science fiction'' перевели на русский язык как ''научная фантастика'' в 20-е годы и это осталось  в определении этого не жанра, а этой области литературы. Дело в том, что понимание самой фантастики весьма непросто, как это ни странно. Что это такое? Что  такое  фантастика? Жанр, область, направление,  метод мышления, творческий метод или же это попытка сказать что-то не так, как обычно говорят? Вот это невнятное понимание фантастики - как раз причина того, что она была, с одной стороны, неким рупором или некоей отдушиной, что совершенно справедливо, и, с другой стороны, она была очень важным  идеологическим рычагом. Фантастика приветствовалась, особенно та, которая во всю воспевала строй, светскую  власть, красивое советское будущее, наше замечательное  коммунистическое завтра. Эта фантастика во всю  приветствовалась, поддерживалась.



Андрей Гаврилов: Но мне кажется, что любое направление, любая область литературы, которая воспевала счастливое  завтра, приветствовалась, и здесь фантастика не была исключением.



Виталий Бабенко:  Любая отрасль называется фантастикой. Фильм ''Кубанские  казаки'' - это фанатика в самом высшем извержении.



Иван Толстой: И, в целом, соцреализм.



Виталий Бабенко: Конечно. ''Белая береза'' Бубеннова - какая фантастика!



Андрей Гаврилов:  Таким образом вы меня заставляете вернуться к термину ''научная фантастика''.  О'кей, я помню все эти  аргументы и  защитников, пробивающих книги фантастики в советских редакциях, которые приводили в пример.... ну,  Библию  не приводили, но Гомера приводили, что  жанр фантастики  берет свое начало еще в Древней Греции, это мы все прекрасно понимаем. Но давайте попытаемся примерно ограничить направление фантастики тем, что  разумно понимается.



Виталий Бабенко:  И здесь тоже были свои тонкости и  нюансы. Потому что была  фантастика так называемого ''ближнего прицела'', непосредственное завтра, она  приветствовалась, какой-нибудь Охотников. Кто  сейчас помнит Охотникова? А  в свое время это был  великий советский фантаст, в конце 40-х -  начале 50-х,  или Сапарин, человек, писавший такие светлые, замечательные, простые, но фантастические  рассказы. А  была фантастика  странная, которая как-то не очень укладывалась в рамки научности или в рамки ''светлобудущной'' фанатики. Вот она вызывала пристальный интерес, она  была тем, за что людей и  порицали, и травили, и сажали. Что такое ''Говорит Москва''  Даниэля? Это  фанатика, это фанатическое произведение. Между прочим, процесс над Синявским и Даниэлем  - это единственный процесс, мне известный, по крайней мере, где судили за фантастику, и где людей посадили за фантастику. Это были фанатические произведения.  Но их  никто не называл научной фантастикой,  их называли ''клеветой'', ''очернением  действительности'', как угодно. Но это были фантастические произведения.



Иван Толстой: И у Синявского,  кстати, тоже. Недаром этот сборник 1966 года, который вышел, когда они уже сидели,  назывался ''Фантастический мир Абрама Терца''.



Андрей Гаврилов: Но если вспомнить то, о чем мы говорили три минуты назад, то самое фантастическое - это была его статья ''Что такое социалистический реализм?''.



Виталий Бабенко: Конечно, но это была странная фантастика, она не очень укладывалась. ''Мастер и Маргарита'' Булгакова - это странная фантастика, не научная.



Иван Толстой: Значит, дело не в фантастичности, а дело в странности?



Виталий Бабенко: Конечно. Странность, которая выпирает  за какие-то рамки, причем рамки эти на разных этапах понимались по-разному.  Для меня, например, не загадка,  почему те или иные произведения Стругацких подвергались либо критике, либо  изъятию из  библиотек и попыткам вымарать их вообще из памяти народной. Для меня это не загадка.

Я могу понять и ''Гадкие лебеди'', и тяжелую историю  публикации этого произведения, и что происходило с ''Градом обреченным'', который читался  поначалу только очень узким кругом  - разрешалось выносить на какие-то часы или дни  вот эти копии, сделанные самими авторами. Я понимаю, почему ''Улитка на склоне”, хотя меньше понимаю: там ничего особенного нет с точки  зрения подрыва устоев.

Я не понимаю другого:  почему легко и непринужденно проходил и по жанру фанатики, и по популярности такой автор как Владлен Бахнов. Если почитать Владлена  Бахнова, то волосы должны были вставить дыбом  у всех идеологов и блюстителей советской нравственности и идеологии. Его сборник ''Внимание: ахи!'', который вышел в 1970 году в ''Библиотеке советской фантастики''.... Вот сочетание -  ''библиотека'', ''фантастика'' и ''советская''.  Серия  известная, длительная, многолетняя серия издательства ''Молодая гвардия''. Выходит сборник ''Внимание: ахи!'',  где само небольшое произведение ''Внимание: ахи!'' вызывает очень интересные ассоциации и  эмоции, и ''Как погасало солнце'' - его небольшая повесть в этом сборнике - это фантастически антисоветское произведение, то есть, вопиющие не советское.  Куда  там ''Зияющие высоты''!  Оно нормально прошло, никто и не заметил. Оно проходило по разряду ''юмористической фантастики'',  даже не сатирической. 

Более того, сейчас, если почитать о Владлене Бахнове в каких-то нынешних статьях,  материалах,  энциклопедиях  - о нем говорят как о мастере рассказа, мастере фантастики,  юмористической фантастики,  напирают на то, что именно он был автором сценария фильма ''Иван Васильевич меняет профессию''. Но эти его  произведения читать сейчас без слез умиления невозможно - это  прекрасная сатира  на советский строй, на советскую власть, на идеологию, на коммунизм,  на все, что угодно.  Легко, очень легко   закамуфлированная и, в то же время, спокойно прошедшая любые рогатки. И не одна была повесть у него. Он публиковался в ''Библиотеке ''Крокодила'', в издательстве ''Правда'' выходили его книги в советские времена.



Иван Толстой: Ваше объяснение этого феномена?



Виталий Бабенко: Мое объяснение этого феномена следующее:  фантастика, как символ инакомыслия, не существовала, не было   однозначной связи  - раз фантастическое, значит, это обязательно подрыв, какой-то удар вподдых, сбоку. Вовсе нет. Фантастика - это нечто большое, широкое, там есть много чего разного,  есть подозрительные произведения, за ними надо присматривать, есть не подозрительные, и чего там на них смотреть. И отношение к жанру фантастики, как к жанру инакомыслия, возникло позднее, не в 60-е и 70-е годы а, скорее, даже в начале  80-х,  когда фантастика стала символом не просто области литературы или инакомыслия, а когда она стала  знаменем, под которым стали собраться любители фантастики, группироваться в клубы любителей фантастики, в организации  любителей фантастики. Вот это стало опасно и их  стали громить. Начало  80-х - это разгром клубов  любителей фантастики, которые возникали по всей стране от Калининграда до Владивостока, их было очень много. Тем  более - замечательные образования человеческие: молодые  люди, любящие фантастику любую, без разбора, хоть графоманскую,  хоть инакомыслящую, какую  угодно. Они собирались, обсуждали  свои произведения,  обсуждали произведения известные.  И  их начали  громить. Было специальное постановление   ЦК КПСС,  были специальные заседания ЦК, посвященные этому вопросу, и  их просто-напросто метлой начали выметать.



Иван Толстой: Но мотивацией  для погромов было то, что перед властью была  групповщина, объединение, некая концентрация смысла была  другая?



Виталий Бабенко:  Да, конечно.



Иван Толстой: Готовясь к сегодняшней программе, я позвонил в Петербург Борису Натановичу Стругацкому и задал ему вопрос: существовало ли инакомыслие в советской фантастике, и если да, то как оно проявлялось, по-вашему?



Борис Стругаций:  Господи,  боже мой, да при чем здесь фантастика! Инакомыслие существовало в Советском Союзе вообще, в любой его  точке,  какую бы вы ни взяли. Фантастика - это очень частный случай, куда  инакомыслие, по-моему, пришло в последний момент,  когда  везде оно уже было реализовано в том или ином виде. Так что, честно говоря, я не совсем понимаю, как отвечать на ваш вопрос. Инакомыслие можно понимать очень широко. Инакомыслие как идеологическое расхождение с властью  -  это одна точка зрения, один вид инакомыслия. Инакомыслие как  нежелание работать в том русле, в котором тебе предложили отцы и деды - скажем, когда речь  идет о российской фантастике ''ближнего прицела'',  любой писатель, который начинал писать фантастику в середине 50-х годов, сталкивался с  необходимостью как-то относиться к этой теории, к теории  ''ближнего прицела'', и это было чисто литературное  инакомыслие.  

Понимаете, в Советском Союзе любая идеологическая проблема была, что называется, строго выстроена: шаг влево, шаг вправо - расстрел. То есть, малейшее отклонение от существующих и, между прочим, как правило, неписаных норм - это уже было инакомыслие.

Я приведу простейший, примитивнейший пример. Например, мы пишем свой первый роман  ''Страна багровых туч''. Этот роман трагичен, половина героев  этого романа  либо пропадает  без вести, либо гибнет. Авторы исповедуют мысль о том, что  освоение космоса есть история смертей и неудач. Это уже инакомыслие, потому что это противоречит неписаной а, может, писаной, не  берусь судить,  но точке зрения фантастики того времени о том, что освоение космоса и, вообще, будущее безоблачно,  скрыто за развивающимися знаменами  и  происходит под бой барабанов и рев фанфар. Отклонился от этого тезиса — всё, ты инакомыслящий. И таких примеров, как вы понимаете, можно привести десятки.



Иван Толстой:  При таком раскладе, который вы сейчас предложили, вы сами и Аркадий Натанович мыслили себя хоть в чем-то инакомыслящими?



Борис Стругацкий: Безусловно! Мы были правовернейшими комсомольцами-сталинистами.  Поэтому ни о каком строго  идеологическом инакомыслии, которые вас, скорее всего, интересует,  не могло быть и речи. Но, по молодости лет, а также в силу  какой-то воспитанной чистоты замыслов (говорить надо всегда правду, говорить надо всегда то, что ты думаешь, никогда не  кривить душой, и так далее) - в силу такой моральной,  если угодно, чистоты, а она, безусловно, имела место среди нас, комсомольцев-сталинистов, в силу этого мы не могли выносить какое бы то ни было отклонение от своих  убеждений. Мы были убеждены, что фантастика должна быть такой-то и такой-то. Грубо говоря, она  должна быть такой, какой ее делали Уэллс, Чапек, Алексей Толстой, Александр Беляев, в конце концов. И фантастика не должна  быть такой, какой ее делают Немцов, Сапарин,  Охотников,  Казанцев и имя рек.  Вот это убеждение было совершенно искренним  и оно реализовывалось в нашей практике. Мы за это   готовы  были взойти на костер  и, в каком-то смысле этого слова -  восходили. Потому что нас долбали,  нам мешали издаваться, было страшно неудобно.

Более умные  люди говорили: ''Ну что вы, в самом деле, черт побери! Ну вставьте туда  пару развевающихся знамен, и все  будет  в порядке!''. А  нам было  это тошно делать. Мы были такие  чистые агнцы, но инакомыслящие в то же время. Все еретики  таким образом устроены, о какой идеологии  ни шла бы речь - они все чистые агнцы, которые не хотят идти против совести. Вот  и мы были такими.



Иван Толстой: Борис Натанович, можете ли вы привести какие-то конкретные примеры вашей и вашего брата борьбы с цензурой, если такая была?



Борис Стругацкий: Нет, вы неправильно ставите вопрос. Борьба с цензурой, по крайней мере, для писателей нашего уровня, молодых, зеленых,  по сути дела — начинающих,  авторов одной-двух книжек, не являющихся даже членами Союза писателей, никакая  борьба с цензурой  была невозможна в середине  50-х - начале 60-х.  С цензурой могли бороться только зубры, люди, которые уже тем или  иным образом  заслужили какие-то,  в широком смысле слова, ордена у власти. Вот когда у  них были эти ордена, они могли эти ордена нацеплять  и  идти бороться с цензурой. Да и то, честно говоря,  плохо себе  представляю, как они это делали,  потому что не забывайте, ведь цензуры не существовало,  такого понятия не было.

Что такое, так называемый, Главлит? Строго говоря, мы не должны были знать, так же, как мы ничего не должны были знать  о существовании ведомства, занимающегося космическими и   атомными исследованиями, это было за пределом знаний простого человека.

Поэтому с кем мы могли  бороться? Реально любой писатель советский боролся не с цензурой,  он боролся с редакцией, он боролся со своим милейшим редактором, которого  он нежно любил и уважал. Редактор приносил из  цензуры сведения о том,  что  вот у вас тут номера стоят у автомобилей,  так вот, нельзя упоминать номера, надо эти номера убрать. ''Что, вообще убрать?''. ''Да нет,  не обязательно, но можете поставить какие-то другие, но прямо при мне, сейчас''. И мы, конечно, ставили другие номера. Это характернейший пример.

Второй вопрос -  у нас ведь очень неправильно  понимают  работу цензуры. Цензура занималась  сохранением государственной и военной тайны. Цензуру  интересовали вопросы, как правило, чрезвычайно специфические,  цензура практически не занималась идеологией, это была не ее функция, идеологией занимались Центральные комитеты партии, ВЛКСМ, редакции, которые с этим  имели дело, вот они занимались вопросами идеологическими.   Цензура занималась совершенно конкретными вещами. Вот  у вас фраза: ''Мы сидели на берегу моря,  жарили молодую треску и пили водку''. Эту  фразу надо категорически искоренить,  чтобы духу ее не было! Господи, да почему?! Запретной в этой фразе является слово ''молодая треска'',  потому что в прошлом году Советский Союз  подписал Конвенцию о запрете лова молодой трески, а у вас герои  жрут молодую треску,  то есть нарушают конвенцию.  Это нарушение государственной тайны! Не жрут у нас молодую треску,  не бывает у нас такого и быть не может! Вот это смешное, страшное, но типичное требование цензуры.

Очень редко,  в каких-то исключительных случаях, я просто даже  не могу обобщенно сказать, в каких, цензор вмешивался,  действительно, в вопросы идеологии,  вот как в свое время против нашей  повести  ''Хищные вещи века'' цензор выставил требование убрать то-то  и то-то,  потому что это является пропагандой экспорта революции. Это - чисто  идеологическое требование. ''Экспорт революции'' - это термин, придуманный, как известно, Троцким, поэтому и термин запрещенный, и идея запрещенная. Но такого рода требования, чисто идеологические, были редкие, эти требования выдвигала обычно  редакция. Ну, или, если  рукопись  попадала на достаточно высокий  партийный уровень, то  требования мог выдвинуть соответствующий отдел  обкома, именно идеологическое  требование.

Поэтому тут надо очень ясно разделять эти вещи и придумывать. Во всяком случае, ни о какой борьбе  речи не могло быть ни в первом, ни во втором случае. Можно было  соглашаться, либо не соглашаться. Если соглашаешься, то все ясно, и надо молить бога, чтобы тебе разрешили  самому сделать требуемые изменения, чтобы они не рукою редактора, зачатую  бездарного и тупого, изменяли текст, а чтобы они тебе сказали: ''Вот надо то-то и то-то  выбросить, вот у вас везде упоминается кошка,  надо выбросить - действие происходит на другой планете, а надо уменьшить количество фраз, с помощью  которых читатель отождествляет иную планету с Землей, чтобы это было как можно дальше от Земли''. И  мы начинаем   эту кошку выбрасывать и чем-то заменять. Но выбрасываем мы ее  сами, а не рукой редактора, потому что когда этим  занимается редактор, получается сплошь и рядом просто кошмар. Либо ты не соглашался с требованиями, это можно называть, конечно, видом борьбы, но это, как  правило,  приводило к  задержкам, все  тянулось. Так, чтобы сразу книгу запретили, такие случаи, наверняка, бывали, я сейчас их не помню, у нас-то их не было точно. Но все затягивалось на месяцы,  шли какие-от переговоры, редактор куда-то ездил, с кем-то  говорил, с начальством обговаривал,  начальство через месяц-другой либо менялось,  либо смягчалось. 

Можно это называть борьбой с цензурой? Вряд ли.



Андрей Гаврилов:  Виталий, правильно ли я понимаю ваш тезис, что, в общем, фантастика  - скорее прием, а не явление инакомыслия? С  одной стороны Даниэль и  Синявский,  с другой стороны, никому  неведомые  сейчас или, вернее, уже никем не вспоминаемые фантасты ''ближнего  прицела'', которые забыты и, судя по всему, совершенно справедливо.  Их  объединяет это направление фанатики и ничего больше,  поэтому, наверное, нельзя говорить, что одно из ярких проявлений инакомыслия это фантастическая литература, это было бы не совсем верно?



Виталий Бабенко: Абсолютно неверно.



Андрей Гаврилов:  С другой стороны, как мне показалось, вы сказали  (правильно ли я вас понял?), что фантастика  притягивала любителей странных  жанров, странного изображения то ли будущего, то ли настоящего,  какого-то нетривиального изображения?



Виталий Бабенко: Кончено. Фантастика это вообще скопление странного. И наиболее интересные произведения в области фантастической литературы как раз  те, которые сразу не рубрицируются - фанатика или научная фантастика. Борис Виан -  это что? Фантастика?



Андрей Гаврилов:  Он джазмен.



Виталий Бабенко:  Замятин - это что? Как бы классическая  фантастика, но никто никогда не называл его  фантастом, даже его  знаменитую антиутопию ''Мы'' фантастикой почему-то не сильно называют.



Андрей Гаврилов:  Как странно,  что ни Оруэлл, ни Замятин, ни Хаксли - те три столпа, на которых стоят три великие, фантастические антиутопии, -  никто из них фантастом, в общем, не считается.



Виталий Бабенко:  Да  и сами себя они фантастами тоже  не считали.



Андрей Гаврилов: Так вот, получается, что фантастика притягивала какие-то странные идеи. Но  правильно  ли я понимаю  ваш последний тезис, что, в общем, ее роль в  инакомыслии, в развитии инакомыслия, даже не столько в своем факте существования, что  очень интересно,  а то, что вокруг нее стала формироваться какая-то общность к определенной неожиданности для власти и к совершенно  определенному  неудовольствию?



Виталий Бабенко: Безусловно. Вот эта общность пугала.



Иван Толстой: На этом мы закачиваем первую передачу (из двух задуманных) о братьях Стругацких – в цикле ''Алфавит инакомыслия''. У нас в гостях был писатель, журналист и преподаватель Виталий Бабенко. Мы будем рады вашим отзывам и предложениям. Наш адрес: [email protected]

---

Радио Свобода © 2011 RFE/RL, Inc. | Все права защищены.

@темы: Что сказал @автор, Что сказали Стругацкие, Ссылки

---

[Aizen S]

04.10.2011 в 16:16

Пишет  Zilant:

Лекция Творчество братьев Стругацких на зиланте
Творчество братьев Стругацких и отечественная культура: На примере упоминаний

Описание В докладе проанализированы упоминания о произведениях и героях Стругацких в художественных и публицистических работах как советского, так и постсоветского периодов. Показано, с какими целями другие авторы упоминали Стругацких, их произведения, персонажей, заимствовали терминологию. На примере Стругацких раскрыто, как деятели искусства, сумевшие в своём творчестве отразить чаяния общества, становятся фигурами символическими, а созданные ими произведения - культовыми.

@темы: Стругацкие, Что сказал @автор, Ссылки

---

МассаракшТайм, или хочу в Миры Стругацких.

[minka101]

Там хорошо. И потому любое прикосновение к ним, даже самое опосредованное, далекое, косвенное, наполняет теплом и дает силы.

@темы: массаракш, Стругацкие, Фанарт, «Обитаемый остров»

---

Очередное интервью БНС

[silent-gluk]

Утащено отсюда: www.echo.msk.ru/blog/echomsk/823349-echo/


Версия для печати

EchoMSK

Борис Стругацкий о реформах образования

23 октября 2011, 17:04

"Коммерсантъ"

- Наш министр науки и образования очень любит Ваше творчество. А как Вы относитесь к его творчеству? (ЕГЭ, реформа образования, отмена льгот для медалистов)?
- Это сложный вопрос. Действиям Минобра я, в отличие от многих, скорее сочувствую. Необходимость реформ в этой области очевидна. Опять же, в отличие от многих, я отнюдь не в восторге от советской системы образования. На мой взгляд, она у нас была чудовищной! Я еще застал время, когда в школе работали (дорабатывали) учителя «старого закала», но уже заступали на свои посты училки нового типа, которые говорили «транвай» и не читали в своей жизни ничего, кроме «Как закалялась сталь».
Моя школа была заповедником непрекращающейся зубрежки, где не учили ничему, кроме зубрежки, зубрежки и зубрежки. Нас учили читать тексты, но и в мыслях у Школы не было учить нас читать КНИГИ. Нас настропаляли ловко сдавать экзамены, но палец о палец не ударяли, чтобы научить нас ДУМАТЬ. По сути моя школа научила меня только писать и считать, да еще - сдавать бесконечные экзамены.
Разумеется, «время было такое»: огромная безграмотная страна, которую в обозримое время надлежало научить грамоте и арифметике, чтобы могли работать на станке и служить в армии. Все верно, школа делала что могла, но только не надо ее расхваливать сегодня: сегодня такая школа ни к черту не нужна. А ведь она в значительной степени такой и осталась: училки, говорящие «транвай» втолковывают детишкам азы грамоты и арифметики. Мы по-прежнему продолжаем готовить из подростков прежде всего участников производственного процесса и материал для строевой срочной. Мы просто не умеем иначе.
Мы не даем ребятам ОБРАЗОВАНИЕ, - мы учим их азам (словно на дворе утро ХХ века) и натаскиваем на сдачу экзаменов. Я не знаю, зачем понадобился пресловутый ЕГЭ. По-моему, это просто такая попытка преодолеть коррупцию, и не более того. Но гораздо эффективнее было бы вообще отменить конкурс в вузах. Хочешь поступить, - поступай без всякого ЕГЭ и без всяких взяток. Если не годен, на первой же сессии тебя вычистят. Не на первой - так на второй, если только вуз реально заинтересован давать на гора приличных специалистов. Коррупция, конечно, никуда не денется и при такой системе, но ее станет на порядок меньше, а главное - станет на порядок меньше мучений у несчастных абитуриентов.



Опубликовано с разрешения ИД «Коммерсантъ»



Оригинал

@темы: Что сказали Стругацкие, Ссылки

---

Интервью БНС-окончание

[silent-gluk]

Утащено отсюда: www.kommersant.ru/doc/1793936

Online-интервью с Борисом Стругацким. Часть 3 О доле выдумки в фантастике и почему теперь нет ни того, ни другого

Фото: Михаил Разуваев / Коммерсантъ

Анна [ 04.10 03:17 ] Не кажется ли Вам, что мы прошли мимо той точки бифуркации, которая могла привести нас к будущему Леонида Горбовского и будущее, которое нас ожидает, уже никогда не будет тем, что описано в Ваших книгах?

Мы никогда и не были возле этой точки. Вот точку бифуркации, которая могла привести нас к настоящему Германии или хотя бы Португалии, мы, да, проскочили. В 1917-м. И, кажется, норовим проскочить и сегодня. А Мир Полудня – как горизонт: он одинаково бесконечно далек, из какой бы точки мы его ни наблюдали. Можно построить Мир Потребления (Мир Сытости), — построить почти по всей Земле, даже по всей Земле без «почти», — но до Мира Полудня все равно будет не дотянуться. В этом мире нет места ни Человеку Умелому, ни Человеку Потребляющему, — нужен Человек Воспитанный. Нужно то, что мы называем Высокая Теория (и практика) Воспитания, позволяющая вырастить из человеческого детеныша подлинного Человека Разумного, высшим наслаждением и счастьем которого будет успешный творческий труд. Без такого человека Мир Полудня не возникнет никогда. А точка бифуркации лежит на дороге, ведущей к будущему, где реализована Высокая Теория Воспитания. И только вот вопрос: а есть ли среди вариантов будущего такой, где ВТВ затребована и реально заработала? Я – представления не имею. Просто потому, что совершенно не вижу, кому, какому социальному слою, классу, вождю, наконец, может понадобиться Высокая Теория Воспитания вообще и Человек Воспитанный, в частности? Пока ведь, согласитесь, вполне хватает Человека Потребляющего, и никаких других соц-заказов что-то не

Николай [ 06.10 23:59 ] Борис Натанович, у Вас нет ощущения, что мы живем не в стране, а на территории, оккупированной ворами и бандитами?

Господи, да конечно нет! По-моему, это ощущение создается у нас не реальными фактами (слава богу), а мощными усилиями всех СМИ, а также политических демагогов разных сортов, которые как ввели понятие «лихих девяностых», так и по сей день остановиться не могут. А на самом деле не ворами и бандитами мы все оккупированы, а осатаневшей от безнаказанности бюрократией, захватившей в стране все, что стоило захватить, и сосущей с наслаждением всех: государство, предпринимателей, законопослушных налогоплательщиков, — всех. А воры и бандиты при этом, хотя и присутствуют в реальной жизни, но играют там роль второстепенную, работая в тесном контакте с бюрократами в погонах.

Егор [ 06.10 23:41 ] Наш министр науки и образования очень любит Ваше творчество. А как Вы относитесь к его творчеству? (ЕГЭ, реформа образования, отмена льгот для медалистов)?

Это сложный вопрос. Действиям Минобра я, в отличие от многих, скорее сочувствую. Необходимость реформ в этой области очевидна. Опять же, в отличие от многих, я отнюдь не в восторге от советской системы образования. На мой взгляд, она у нас была чудовищной! Я еще застал время, когда в школе работали (дорабатывали) учителя «старого закала», но уже заступали на свои посты училки нового типа, которые говорили «транвай» и не читали в своей жизни ничего, кроме «Как закалялась сталь». Моя школа была заповедником непрекращающейся зубрежки, где не учили ничему, кроме зубрежки, зубрежки и зубрежки. Нас учили читать тексты, но и в мыслях у Школы не было учить нас читать КНИГИ. Нас настропаляли ловко сдавать экзамены, но палец о палец не ударяли, чтобы научить нас ДУМАТЬ. По сути моя школа научила меня только писать и считать, да еще – сдавать бесконечные экзамены. Разумеется, «время было такое»: огромная безграмотная страна, которую в обозримое время надлежало научить грамоте и арифметике, чтобы могли работать на станке и служить в армии. Все верно, школа делала что могла, но только не надо ее расхваливать сегодня: сегодня такая школа ни к черту не нужна. А ведь она в значительной степени такой и осталась: училки, говорящие «транвай» втолковывают детишкам азы грамоты и арифметики. Мы по-прежнему продолжаем готовить из подростков прежде всего участников производственного процесса и материал для строевой срочной. Мы просто не умеем иначе. Мы не даем ребятам ОБРАЗОВАНИЕ, — мы учим их азам (словно на дворе утро ХХ века) и натаскиваем на сдачу экзаменов. Я не знаю, зачем понадобился пресловутый ЕГЭ. По-моему, это просто такая попытка преодолеть коррупцию, и не более того. Но гораздо эффективнее было бы вообще отменить конкурс в вузах. Хочешь поступить, — поступай без всякого ЕГЭ и без всяких взяток. Если не годен, на первой же сессии тебя вычистят. Не на первой – так на второй, если только вуз реально заинтересован давать на гора приличных специалистов. Коррупция, конечно, никуда не денется и при такой системе, но ее станет на порядок меньше, а главное – станет на порядок меньше мучений у несчастных абитуриентов.

Татьяна Косинова, журналист [ 06.10 12:02 ] Что Вы отвечали в разные периоды жизни и ответили бы сегодня тем, кто стремился "свалить" из страны и активно это артикулировал? Будьте здоровы!

Никогда не вмешивался и не вмешиваюсь сейчас в процесс принятия таких решений. Никогда не осуждал тех, кто решился «свалить», и никогда не завидовал им. «Свалить» — это, по-моему, из тех поступков, которые сами по себе способны и наградить, и осудить, как уж получится, — и ни в каких комментариях со стороны не нуждаются.

Митя [ 04.10 23:07 ] Вы так мастерски описали ужасы тоталитаризма! А опишите ли Вы прелести русского демократии 90-х: МММ, наркотики, безработицу и невыплату зарплат, коррупцию, проституцию и расцвет мафии, семибанкирщину?

По-моему, об этом и без меня пишут и много, и часто, и довольно умело. Но самые сильные книги о нашем времени, как водится, впереди. Придется подождать.

Митя [ 04.10 11:09 ] Что вы думаете о личности Егора Гайдара? Что вы думаете о его работе в журнале "Коммунист" и в правительстве Бориса Ельцина? Помню вашу пьесу "Жиды города Петербурга". Была ли у вас мысль покинуть СССР, а позже — Россию? Почему? (при любом ответе). Хватает ли вам сегодня на жизнь?

Егора Гайдара я имел честь знать лично (так случилось, что он мой родственник, хотя и не близкий, — муж родной племянницы, дочери Аркадия Стругацкого). Я неоднократно встречался с ним (в неофициальной обстановке), разговаривал, расспрашивал, он дарил мне свои книги, мы обсуждали все на свете. Это был, безусловно, умнейший и честнейший человек, типичный шестидесятник, демократ по политическим убеждениям, «рыночник» по убеждениям научным, высоко эрудированный экономист. Всю жизнь стремился как-то приблизить экономику России (и СССР) к наиболее эффективной, рыночной. В том числе работая в журнале «Коммунист», где в те годы могли публиковаться статьи по экономике, даже идущие в разрез с «линией партии».

Предложение Ельцина стать членом правительства принял, прекрасно понимая, что его (как и прочих «мальчиков в розовых штанишках») вводят в команду камикадзе, предназначенных «стариками» для того, чтобы они провели самые острые, самые необходимые, самые непопулярные экономические реформы и расплатились за это своей политической смертью. Так оно и вышло.

И никогда Егор об этом не жалел, считая, что поступил единственно правильным образом. Это был светлый человек, достойный и деда своего, писателя и красного командира, и отца, журналиста и контр-адмирала. Мне больно слышать сейчас и читать несправедливые, злобные и просто лживые отзывы о нем. Это говорят и пишут либо политические его противники, либо несчастные невежды, обвиняющие его в том, что он «ограбил народ».

Характерно, что ни те, ни другие, всячески понося курс Гайдара, совершенно не способны предложить другой, «мягкий», курс, которым было бы можно вывести тогдашнюю Россию из тупика, в который загнали его 70 лет большевизма. Ни одного сколько-нибудь разумного и серьезного предложения, а только что-нибудь вроде: надо было идти «китайским путем» (по поводу чего кто-то умный и ядовитый заметил: очень хорошо, но где нам было взять для этого миллиард китайцев?)

Уехать из России — ни раньше, ни сейчас – даже и мысли у меня такой не было. Для этого я слишком люблю свой дом и своих друзей и совершенно не представляю жизни без них. Я вообще по натуре домосед, а потом – я ведь как-никак писатель, моя «сфера обитания» — язык, каково мне будет без этой сферы обитания? Черт возьми, зачем мне там быть и что мне там делать? Ну, разве что слягу окончательно, — в койке, наверное, уже все равно, можно и без сферы обитания.

На жизнь хватает, но ни алмазов пламенных, ни палат каменных нет, и теперь уже не будет никогда. Машина есть – тойота-королла, если кому интересно.

Ден [ 04.10 22:59 ] Как вы объясните тот факт, что тоталитарный СССР послал армию штурмовать Кабул, а демократическая Россия — на штурм Грозного?

Мне кажется, политические обоснования этих действий различаются существенно. СССР намеревался manu militari расширить сферу своего влияния в среднеазиатском регионе. РФ отчаянно пыталась этим способом сохранить свою целостность, оказавшуюся вдруг под угрозой. И то, и другое делалось неумело и топорно, жестоко и безжалостно, что и делает эти акции так похожими друг на друга.

Евгений [ 04.10 11:23 ] В свете сегодняшнего положения вещей в мире, не кажется ли Вам, что на планете Земля будет доминирование одной страны (нации) над другими странами и народами? Хорошо или плохо это? Как Вы думаете? P.S. Большой Ваш поклонник, читал Ваши книги и произведения с советских времен. Здоровья Вам.

Не обязательно. Не совсем понятно, как такое «доминировании» может возникнуть «мирным путем». Война же приведет, скорее всего, к «доминированию апокалипсиса». Так что двух-трех-четырехполюсный мир представляется вариантом наиболее вероятным.

Денис [ 04.10 14:05 ] Не кажется ли Вам прибалтийское НЕГР(негражданин) современным воплощением "Выродков" Неизвестных Отцов?

Основательно судить не берусь, слишком мало об этом знаю, но хорошего здесь, надо думать, нет совсем.

Роман [ 04.10 15:55 ] Борис Натанович, чему можно поучиться современным лидерам России в Ваших произведениях. Куда движется наша страна, по Вашему мнению. Спасибо. Крепкого Вам здоровья.

К сожалению, книги – неважные учителя. Они, как правило, не способны сформировать мировоззрение человека, они только поддерживают тот менталитет, который уже сформировался раньше, — под влиянием самой жизни: родителей, двора, школы, вуза, работы. Книги, способные научить, встречаются редко, и далеко не любому читателю, и не всегда в нужном его возрасте. Что же касается современных лидеров, то мировоззрение их сформировалось много лет назад, и если они и учатся чему-то новому и «полезному», то уж наверняка берут это не из книг. На вопрос о «движении» ответить и проще, и одновременно гораздо сложнее. По сути это вопрос мировоззренческий, и каждый, кто пытается ответить на него, фактически выражает либо надежды свои на будущее, либо накопившиеся страхи. Ведь предсказать будущее невозможно: слишком много параметров пришлось бы для этого учесть, слишком много допустимых вариантов перебрать и исследовать. Поэтому приходится опираться на исторические факты, не всегда достоверные, и на гипотезы, как правило, шаткие и малоубедительные.

Я, например, исхожу из того, что история есть равнодействующая миллионов воль (как утверждал Лев Толстой) и равнодействующая эта, отвлекаясь от множества нюансов и флюктуаций, представляет собою стремление миллионов постоянно повышать качество жизни. В этом, собственно, лежит первопричина прогресса.

Прогресс это просто непрерывное нарастание количества и разнообразия человеческих умений, — которое и приводит к повышению качества жизни. Любое отклонение от этого курса, создаваемое искусственно, приводит к торможению прогресса и отставанию общины, страны, цивилизации от «хода истории», к потере конкурентоспособности, даже, может быть, к распаду. Опыт истории нескольких последних веков показывает, что наиболее естественным и продуктивным является курс, основанный на свободной конкуренции, на демократии, на либерализации жизни вообще. Этот курс обеспечивает максимальные темпы прогресса, наиболее эффективные возможности улучшения качества жизни, — то есть, более всех прочих курсов соответствует направлению равнодействующей миллионов воль. Все отклонения от этого курса, будь то курс на захват мирового господства (милитаризация общества, война) или на создание тоталитарного государства, стремящегося построить народы в управляемые колонны и «нацелить» их на сформулированные «сверху» задачи, — неизбежно приводят к торможению прогресса, застою, распаду.

Поэтому я думаю, что наиболее вероятным путем для России будет «торный путь европейской цивилизации», — окончательный отказ от авторитаризма и тоталитаризма, установление демократии самого обычного типа (свободная пресса, свободные выборы, независимые суды), сведение к необходимому минимуму вмешательства власти в экономику и общественную жизнь.

Видимо, этот решительный поворот состоится не завтра и даже не послезавтра. Видимо, сменится два-три поколения, прежде чем соответствующий менталитет выработается у большинства (сейчас у нас менталитет, скорее, феодального типа: «свобода хуже порядка»; «служить лучше, чем работать»; и вообще «начальству лучше знать»). Очень может быть, что будущая последняя наша перестройка совпадет по времени с мощным энергетическим кризисом, который обещают нам в середине века. Возможно, именно этот кризис послужит последним толчком для нас уйти от состояния странной полуфеодальной державы второго сорта с ядерными ракетами наперевес, но не умеющей ничего другого, как торговать нефтью и газом (которых больше нет).

Павел [ 06.10 01:03 ] В чем был смысл Вашей жизни, и что ожидаете увидеть после того, как умрете?

Смысл жизни это, знаете ли, понятие, которое как правило чрезвычайно трудно сформулировать. Все время сносит в низины банальностей или, наоборот, неприлично возвышает. Смысл, как «задание для души», наверное, вообще неформулируем,- - во всяком случае для человека неверующего. А вот смысл, как избранная цель, это другое дело: наслаждение работой; счастье любви; радость дружбы, — и замечательный коктейль из всего этого по возможности навсегда. Навсегда значит — пока жив. Потом не будет ничего. Совсем ничего. Увы.

Иван [09.10. 13.03] Борис Натанович! Вы производите впечатление очень бодрого человека, которому интересно если не все, то многое. Дайте совет потомкам, как не растерять этого интереса, оставаться таким же живым, разбирающимся, с горящим глазом? Спасибо, удачи Вам и здоровья!

К сожалению, ни «бодрым», ни «разбирающимся, с горящими глазами» я считать себя уже никак не могу. Поздно. Все это – в прошлом: там, где была молодость, энергия, наивность, может быть? Откуда это все бралось, — не знаю. Жить всегда было интересно, и в часы побед, и в дни поражений. Как же иначе? Если у человека есть любовь, дружба, интересная работа, - как может быть иначе? Ведь ничего другого ему не надо, — разве что здоровья?

Алексей Громыко [ 04.10 14:45 ] Примите ли вы критику фантастики как жанра? В год космонавтики многие читают фантастические романы о космосе, но никто туда не стремится. Можно ли сказать, что стремления вытеснены фантазиями? И верен ли главный герой прошлого? Есть мнение, что осваивать новые миры должен пастух-кочевник. Так начиналась земная цивилизация. Северные кочевники, ненцы Канинской тундры, например, лучшие кандидаты в марсиане, ИМХО.

Надеюсь, Ваше утверждение относительно пастуха-кочевника, освоителя Космоса, не следует понимать буквально? Ибо освоители во благовремении найдутся обязательно, а вот насчет пастухов скорее всего возникнет затрудненка: думаю, лет через сто стадо (коров, например) можно будет обнаружить разве что в каком-нибудь экзотическом парке-заповеднике. А новые миры осваивать будет безусловно ученый, инженер, десантник, может быть. И это будут люди устремленные, несытые, рисковые, ищущие. Это будут «капитаны» Гумилева, — по духу своему, но не по воспитанию. Те, «кто дерзает, кто хочет, кто ищет, кому опостылели страны отцов…» Правда, их будет относительно немного. Совсем немного. Потому что главное – на Земле, и всегда будет на Земле, на Земле и среди землян, — и ныне, и присно, и во веки веков, аминь! А что касается «фантастики как жанра»… В связи с Большим Разочарованием последнего века, — разочарованием в возможностях, результатах, более того, — полезности науки, упал интерес и к научной фантастике тоже. Но – только к НАУЧНОЙ. Фантастика социальная, философская, реалистическая своего читателя не утратила. Я не говорю уж о современной сказке (фэнтези), которая вот уже добрых 20 лет переживает подлинный бум. И если интерес к Космосу упал, то это, конечно, не следствие «вытеснения стремления фантазиями». Фантазия не вытесняет стремления, она их формирует, Она их создает - из скуки, из уныния, из ничего. Интерес к Космосу упал потому, что не дала «среднему потребителю» космическая гонка ничего: мертвые пустыни, изъязвленные кавернами кратеров, — вместо диковинных оранжевых оазисов в каналах Марса; беспощадная ядовитая жара Венеры – вместо джунглей, заселенных тамошними динозаврами; и везде, во всех уголках Солнечной системы — смертельный холод, мертвые нагромождения камней, лавовые поля, и – ничего живого! И непостижимое молчание Великого Космоса, означающее, видимо, что мы одиноки во Вселенной, и даже, похоже, не просто одиноки – одиноки безмерно и безнадежно. А если в Космосе «нас» нет, на кой, спрашивается, нам ляд этот Космос. Вот он VOX POPULI, - никто этого не сказал, но не все ли это думают?

---

Интервью БНС - продолжение

[silent-gluk]

Утащено отсюда: www.kommersant.ru/doc/1793935

Фото:
Бережной Сергей/Russian Wikipedia

Online-интервью с Борисом Стругацким. Часть 2
О доле выдумки в фантастике и почему теперь нет ни того, ни другого

Константин [ 05.10 22:17 ] Уважаемый Борис Натанович, на мой взгляд, настоящая, красивая, художественная научная фантастика, такая как в ваших с братом книгах, как у Лема, Эдмонда Гамильтона и других замечательных авторов, умирает как жанр уступая место сериалам по различным мирам, каково ваше мнение на этот счет?

Я уже, по-моему, отвечал здесь на подобный вопрос. Да, разочарование в достоинствах и возможностях науки привело и к разочарованию в НАУЧНОЙ фантастике. Современная сказка – фэнтези – одержала победу решительную и несомненную. Тут Вы правы. Но ведь осталась фантастика социальная, философская, — «реалистическая», когда события разворачиваются в реальном мире, лишь искаженном Чудом. Читатель такой фантастики не столь многочислен, он – квалифицированней, а значит его меньше, но это все равно десятки и сотни тысяч. И литература для них, слава богу, существует, и серьезная! Я навскидку назову Быкова, Пелевина, Веллера, Лазарчука, Успенского, Рыбакова, — добрых два десятка отличных романов в год.

Алексей [ 05.10 15:31 ] Дэвид Брин известен своей нелюбовью к "Звездным войнам", Майкл Муркок — презрением к "Властелину колец". А какую обожаемую всеми классику не можете терпеть вы?

Наверняка что-нибудь, вроде этого, существует. Но я не помню. Зачем мне помнить то, что я «терпеть не могу».

Константин [ 05.10 12:56 ] В Ваших ранних романах действие происходит при общественном строе с полным отсутствием частной формы собственности (социализм, коммунизм). На Ваш взгляд возможно в принципе существование подобного строя в реальной жизни, если да, то при каких условиях и обстоятельствах? Если нет, то что служит главным препятствием?

Это серьезная проблема. В современном обществе, заселенном Человеком Умелым (Человеком Потребляющим), отказ от принципа частной собственности способен привести только к потере конкурентоспособности и явному торможению производства и прогресса вообще. Частная собственность (и стремление к ее увеличению), по сути, является главным движителем экономики. Попытки отменить ее или хотя бы ограничить приводят с неизбежностью к торможению, отставанию, даже к разрушению социальной системы. (Свидетельство тому: опыт всех тоталитарных государств нашего времени). Уйти от этой проблемы можно будет только в том случае, если общество сменит свой главный движитель: стремление к обогащению. Таким новым движителем может стать, например, получение высокого удовлетворения от успешного творческого труда. Подобный движитель известен с незапамятных времен (труд увлеченного ученого, вдохновенного художника, любого творца и даже участника некоего трудового соревнования). К сожалению, этот движитель встречается в обществе не часто, во-первых, и энергия его зависит от множества превходящих обстоятельств, зависящих, скажем, от настроения. Однако теоретически можно представить себе общество, распоряжающееся Высокой Теорией и практикой Воспитания, способное с необходимой регулярностью поставлять для своих нужд Человека Воспитанного, в котором стремление вкладывать себя в успешный творческий труд преобладает так же, как преобладает в Человеке Потребляющем стремление к обогащению и накоплению собственности (происхождение которого стремления остается загадкой: то ли воспитывается оно обстоятельствами, то ли является врожденным, как инстинкт самосохранения). Так что, если выполнены будут два условия: уровень производства общества достаточно высок, — и общество научилось превращать практически любого человеческого детеныша в Человека Воспитанного, — тогда и становится возможен отказ от принципа частной собственности, как основы производства.

Кирилл Савельев [ 05.10 02:25 ] Уважаемый Борис Натанович, как переводчик "Stalky&Co" я выразил свое преклонение перед Вашими ранними литературными опытами, нашедшими отражение и в "Мире Полдневья", восхищавшим меня со школьных лет. Разумеется, я присоединяюсь к предложению Димы Быкова об эссе на актуальные темы, которые были бы чрезвычайно полезны для всех нас. Единственный вопрос: как вы относитесь к эстетике современной социальной фантастики, например, к поздним произведениям Гибсона? Большое спасибо.

Вот уже лет, наверное, пятнадцать, как я совсем не читаю зарубежную фантастику: ни времени не хватает, ни желания. Поэтому позднего Гибсона я не знаю, а раннего – основательно подзабыл. Но социальной фантастики хватает же и у нас. Андрей Столяров, Вячеслав Рыбаков, супруги Дяченко, Дмитрий Быков… Все они умеют не просто думать, — они умеют «видеть несуществующее» и вызывать сопереживание читателя к своим героям. Это – высокий класс. Мастера!

Кирилл [ 05.10 16:58 ] Какое ваше произведение похоже на то, что мы видели в Гуантанамо и Абу-Грейб?

Наверное, никакое. А что – это плохо? Или наоборот?

Яна [ 04.10 11:36 ] Борис Натанович, кто Ваш любимый писатель сейчас? Кого Вы читаете из современных русскоязычных и зарубежных авторов? Кого из писателей Вы можете назвать своими учителями? Чью литературную традицию вы продолжаете или считаете "точкой отсчета"?

«Любимого» среди современных нет. Зарубежных авторов почти не читаю. Из отечественных не пропускаю, например, Дмитрия Быкова, Михаила Веллера, Людмилу Улицкую, Захара Прилепина… Фантастов старой гвардии: Лазарчука, Успенского, Щеголева, Рыбакова. Наверняка кого-то упустил. Извините. (Вспомнил, вставляю: Геннадий Прашкевич, супруги Дяченко, совсем молодой еще Андрей Рубанов…). Учителями считаю трех корифеев: Уэллса, который научил меня пониманию что такое фантастика; Хемингуэя – «мастера недосказанности»; Алексея Толстого, приобщившего меня к настоящему литературному русскому языку (к тому же мог бы приобщить меня и Михаил Афанасьевич Булгаков, но я прочитал его слишком поздно). Литературная традиция, которой я следую, наверняка существует, но сформулировать ее я не берусь. Знаю твердо, что главная задача книги – вызвать сопереживание читателя. Давно уже понял, что фантастика (хорошая фантастика!) стоит на трех китах, имя коим: Чудо, Тайна, Достоверность. И то, что писать следует либо о том, что хорошо знаешь, либо о том, чего не знает никто, — тоже понял и тоже давно.

Нина [ 04.10 11:42 ] Борис Натанович! Мимо каких книг в фантастическом жанре нельзя пройти? А еще есть шедевры? Спасибо.

Это все страшно субъективно. Я мог бы составить «золотой список», но никакой объективной реальности этот список не отображал бы. Ну, навскидку: «Война миров», «451 по Фаренгейту», «Солярис», «Колыбель для кошки», «1984»… Все – «шедевры». И «мимо нельзя пройти». А удлинить этот список, я думаю, можно вдвое-втрое.

KimmerianMan [ 04.10 14:49 ] Уважаемый Борис Натанович! Как Вы сами оцениваете творчество АБС в целом и применительно к этой Вселенной — СССР (Россия), планета (Земля), иное? Имеются в виду не масштабы и "планетография" (о них известно) — а вектор целей. Если про литературу можно так выразиться, естественно. Подвопрос: как полагаете, в целом достигли ли Вы (АБС) этих целей? С уважением, пожеланием здоровья и силы...

Откровенно говоря, я не совсем понимаю Ваш вопрос. Я ничего не знаю о «векторе целей» АБС (кроме неизбывного стремления написать каждую новую вещь так, как никто еще до них писал, потом благополучно опубликовать ее и насладиться процессом, который мы с АН называли «написание суммы прописью»). Этих целей «в целом» мы безусловно в значительной степени достигли, чего никак не скажешь, например, о сокровенном нашем замысле: доказать литературоведам мейн-стрима, что фантастика имеет право и способна занимать достойное место на полке с заслуженными образцами Бол-литры (как называют сейчас многие Большую Реалистическую Литературу – порождение титанов XIX-XX, главным образом, века). С этим замыслом мы, прямо говоря, провалились, так что каждый раз, когда появляется новая книга в жанре реалистической фантастики, вполне (на наш вгляд) достойная пребывать в том же ряду, скажем, где Аксенов, Искандер, Гранин, Булгаков даже, и более того, — зачастую написанная автором, который сам себя к фантастам не причисляет, — хор «высоколобых литературоведов» выносит свое суждение дружно и безапелляционно: «ну, какая же это фантастика, — это литература!» Что же касается «оценки»… Мы поработали неплохо, написали несколько повестей действительно высокого класса, в известном смысле даже некое новое направление в (отечественной) фантастике разработали, многие (отличные, на мой взгляд) писатели оказывают нам честь, называя себя «учениками АБС»… Недурно, недурно поработали и время свое провели не зря. Я бы, например, свою судьбу не поменял бы ни на какую другую: лучшее – враг хорошего.

Кум [ 04.10 15:41 ] Как Вы относитесь к "медиа-пиратству" — в частности, к свободному распространению книг без согласия их авторов и без выплаты авторских вознаграждений? Является ли произведение безраздельной собственностью автора, либо автор свободен лишь в вопросе публикации произведения, и после публикации оно становится достоянием читателя (зрителя, слушателя)?

Естественно, сам будучи профессиональным писателем, я отношусь к пиратству отрицательно. Уже сегодня торговля «пиратскими» книгами приносит автору протори и убытки. Когда (и если) процесс этот станет совершенно свободным и мощным, писателям просто станет не на что жить. Либо клади зубы на полку, либо гони халтуру — по пять романов в год. Теоретический вопрос «о безраздельности собственности» представляется мне вполне ясным и имеющим единственный ответ. Автор обладает всеми эксклюзивными правами на публикацию своих книг, и только он (в этой области) решает что можно и что нельзя. Пока такой порядок не установлен, положение в книгоиздании нельзя считать нормальным.

Молодой графоман [ 04.10 11:43 ] Чем нынешние начинающие писатели отличаются от вашего поколения? Легковесность, малообразованность — это правда, это все про нас?

По-моему, ничем особенным. Хотя существуют они в условиях, значительно отличающихся от наших. Никто из нас не ощущал себя настолько свободным, как нынешние. Свободным во всем: в выборе темы, в выборе спектра героев, в расстановке их оценок, в их лексиконе, не говоря уж об их мировоззрении. И никогда в наши времена не было столько возможностей опубликоваться – в особенности начинающему! Всего лишь три издательства в СССР печатали фантастику сколько-нибудь регулярно. И один-единственный журнал. Что же касается «легковесности и малообразованности», то это же все «родимые пятна молодости». Не бывает молодых людей без этих родимых пятен. И в мои времена их не было, и сегодня нет.

Алексей [ 05.10 10:34 ] К чему привели Вас Ваши "игры разума"?

По-моему, именно ВАМ должно быть виднее, к чему. У меня давно уже «глаз замылился».

Полина [ 04.10 01:36 ] Борис Натанович, что изменилось в Вашем отношении к власти и миру вообще после того, как Вы подписали обращения и письма в защиту Ходорковского и Резника? Спасибо.

Нет. С чего бы это? Скорее уж, отношение власти ко мне могло бы измениться, но, слава богу, ничего не произошло: власть не занимается подобными мелочами. За что ей, разумеется, большое отдельное спасибо.

Азеф [ 03.10 23:39 ] Согласны ли вы, что перестройка лишила Россию статуса сверхдержавы и отбросила ее к границам 1680-х годов?

А Вы согласны, что операция по удалению важного органа, пораженного раком, приковывает больного к койке на долгие недели и делает его совершенно беспомощным? (Хотя, конечно, спасает ему при этом жизнь).

Азеф [ 03.10 23:37 ] Где вы были 3-4 октября 1993 года? Кого поддерживали тогда и сейчас?

Был дома, в Питере. Безусловно и безоговорочно поддерживал Ельцина. И сегодня считаю, что, по сути, это был бунт антиреформаторов и националистов, который надлежало подавить в зародыше. Только вот палить по парламенту, пожалуй, не надо было, зачем? Ведь все уже к этому моменту стало ясно.

Ка. [ 04.10 01:46 ] Уважаемый Борис Натанович, моя бабушка пережила блокаду Ленинграда с первых и практически до последних дней, но очень не любила что-либо рассказывать, этот недостаток в полной мере восполнил отец моего жениха, тоже блокадник. Рассказы многих жителей Ленинграда мы собрали с ним вместе по крупицам. Там каждая крошечная история — судьба. Можете рассказать одну историю из этой части Вашей жизни? Спасибо.

Я уже рассказал несколько. Полистайте роман С.Витицкого «Поиск предназначения», там в главе о Счастливом Мальчике Вы найдете воспоминания мои об этих временах. Там нет ни слова выдумки (если не считать, разумеется, сугубо фантастических отсылок к событиям, связанным с сюжетом романа, а не с блокадным антуражем). Я старался быть очень честным и вспомнить как можно больше деталей. Пр-роклятая память! Она как дырявое решето: грубую крупную кальку воспоминаний держит, а золотые драгоценные чешуйки мелочей пропускает, упускает, теряет безвозвратно.

Вася [ 03.10 23:42 ] Каково Ваше мнение по поводу сноса Бронзового солдата в Таллине в 2007 году?

Крайне неприятная и неприглядная история. Я вообще против сноса памятников. Любых. Памятник это – память. Память – это история. Уничтожать память – уничтожать историю. Вандализм, в самом широком смысле этого слова.

Окончание следует.

@темы: Что сказали Стругацкие, Ссылки

---

И опять интервью БНС

[silent-gluk]

Утащено отсюда: www.kommersant.ru/doc/1793932

Фото:
Михаил Разуваев / Коммерсантъ

Отвечая на вопросы читателей сайта "Ъ", Борис Стругацкий рассказал о серости и социальной лени, о страхе свободы и "пр-роклятой памяти", о плюсах хрущевской оттепели, о склонности верить начальству и своих любимых писателях.

Со всеми вопросами читателей можно ознакомиться, перейдя по этой ссылке.

Елена [ 04.10 00:03 ] 1. С каким чувством живет человек, ставший классиком при жизни? 2. И как не загордиться? 3. Намекните хотя бы, кто из Ваших героев наиболее "автобиографичен", ну, или просто наиболее близок? 4. А была такая строчка раньше, написав которую Вы посчитали, что уже можно ничего не писать? И какая?

1. Насчет чувств ничего не могу, так сказать, сообщить. А вот типичная часто возникающая мысль такая: «О! Вроде бы она о Стругацких наслышана! Может, все-таки, примет без очереди?...» 2. Бывает, что и горжусь. Когда получаю книжку с теплым автографом от уважаемого человека. От Егора Гайдара, например. 3. Зачем же намекать? Со всей «прямотой римлянина» сообщаю: Андрей Воронин из «Града обреченного» и Дмитрий Малянов из «За миллиард лет…» — это на 75% БНС. А Феликс Сорокин из «Хромой судьбы» — это вообще АНС почти на 100%. Никаких загадок и тайн тут нет и никогда не было. 4. Конечно, нет! Таких вообще не бывает. Не только строчек, — романов таких не бывает, после которых «уже можно ничего не писать».

Ермек [ 05.10 12:43 ] Как Вы стали писателем?

Постепенно. Методом проб и ошибок. Очень не хватало фантастики – читать. И была (откуда-то) уверенность, что знаешь, как эту фантастику надо делать. И был старший брат, который, видимо, обуреваем был аналогичными желаниями и намерениями. И еще была, я думаю, «искра божия», без которой вообще ничего существенного не могло бы произойти. Плюс совершенно необычная для СССР атмосфера хрущевской оттепели, — время «глотка свободы». Это называется: «открылась везуха».

Ева [ 06.10 15:10 ] Здравствуйте, Борис Натанович! Существует устойчивое мнение, что фантастику читают люди ранимые, желающие отгородится книгой от реальности. Вы с этим согласны? И, если это в какой-то степени верно, то можно ли сказать то же самое про самих фантастов?

Дмитрий Быков, писатель Борис Натанович, Вы уже в нескольких интервью упоминали, что Вам на ум приходят замечательные сюжеты, но излагать их лень. Почему бы Вам, подобно Станиславу Лему, не писать их хотя бы в виде эссе? Горячий Вам поклон....

Чего только не пришлось мне наслушаться за свою жизнь о фантастике, фэнах и писателях-фантастах. Существует целый обширный класс людей, буквально ненавидящих все, что относится к фантастике! Откуда это поверие? Чем порождено? Почему именно по поводу фантастики? Загадка сия велика есть. Ну ладно: учителя ненавидят ее потому, что чертовы подростки читают ее запоем, пренебрегая школьной программой. Братья-писатели из мейн-стрима считают низкопробной халтурой, которую неприлично хорошо оплачивают невежды-издатели, жадные до прибылей. Советские бойцы идеологического фронта злобно подозревали фантастику в распространении разрушительных идей, скрытых под «галактическими одеждами». Но самая, по-моему, распространенная причина этой странной идиосинкразии лежит в некоторых свойствах человеческой психики. Хорошо известно, что существуют люди, у которых «плоховато с юмором». Они не понимают шуток и с неприязненным подозрением относятся к анекдотам. Это такой психотип, — то ли следствие специфического воспитания, то ли вообще «игра генов». Так вот с отношением к фантастике все обстоит аналогично: психотип такой. Неприязнь к игре воображения. Неприязнь к выдумке. Увы, это неизлечимо. Впрочем, особой беды от таких людей не проистекает, — если, разумеется, процесс публикации фантастики от них не зависит. Нельзя не признать, однако: стремление «отгородится книгой от реальности» среди фэнов имеет-таки место. Уйти в незнакомый, волшебный мир, где все не так, как здесь, где все проблемы восхитительно интересны и поддаются простому и ясному решению, «где весело и ни о чем не надо думать», — да, это многим нравится. Это называется эскапизм, и это очень распространено среди подростков, жизнь которых (в реальном мире) невыносимо скучна и однообразна. «Утрата сцепления с действительностью» — разновидность духовного наркотика для Человека Скучающего, но этот человек совсем не обязательно фэн, — это может быть и преклонных лет дама («над вымыслом слезами обольюсь»), и здоровенный охранник, помирающий от скуки на ночном посту.

Анна [ 07.10 09:38 ] Борис Натанович, на Ваш взгляд, почему на Западе жанр Science Fiction получил большее развитие, чем в России?

Главная причина: на Западе этот жанр развивался совершенно свободно, единственным реальным регулятором были литературные пристрастия многочисленных читателей и многочисленных издателей. У нас же, в СССР, неустанно функционировал жесточайший идеологический пресс. Мало того, что официальное литературоведение объявило фантастику «литературой для подростков, интересующихся техникой и популярным наукознанием». Мало того, что идеологические ограничения не позволяли даже просто ставить вопросы о будущем и о перспективах, скажем, развития Большой Науки (считалось, что все эти вопросы уже решены программой партии и очередным пятилетним планом). Под запретом находился целый (негласный, конечно) список тем. Не разрешалось писать о ядерной войне, о милитаризации космоса, об угрозе перенаселения, - вообще даже только пытаться как-то анализировать угрозы и опасности будущего: будущее априори объявлялось безоблачным и великолепным. Впрочем, о «великолепном будущем» писать тоже не рекомендовалось: о нем уже все сказали классики марксизма-ленинизма, и нечего лезть в эти проблемы и заниматься ревизионизмом. (Господи, как идеологические шавки рвали в клочки Ефремова с его «Туманностью Андромеды»!) Многие десятилетия запрещалось писать на темы кибернетики (кибернетика была раз и навсегда объявлена буржуазной лженаукой). Идеологической заразой считалась молекулярная генетика, — поповская выдумка, построенная на изучении мух… «Рабочее поле» советского фантаста сужалось до размеров делянки, засеянной лысенковскими чудо-овсами, по которой (помирая от скуки) бродили туда-сюда чистенькие механики, наблюдающие (дистанционно!) за работой автоматических тракторов, ползающих тут же. А ведь наша фантастика и в те времена знавала свои вершины и взлеты: «Человек-амфибия», «Аэлита», «Пылающие бездны», «Старик Хоттабыч», в конце концов! Все это не запрещалось, слава богу, но отнюдь не приветствовалось: советскому подростку это было не нужно, это отвлекало его от насущных задач строительства социализма. Естественно, в этих условиях наша фантастика никак не могла породить ни «451 по Фаренгейту», ни «Я, робот», ни «Штамм АНДРОМЕДА». До конца 50-х она рождала занудную скучищу в стиле так называемой «фантастики ближнего прицела», и только с наступлением «хрущевской оттепели» ситуация изменилась: возник Иван Ефремов, и фантастика наша вырвалась на оперативный простор.

Сергей [ 05.10 16:02 ] Доброго здоровья, Борис Натанович! Признаете ли вы границу между Science Fiction и Fantasy? В частности, "Понедельник начинается в субботу" — это что? Возможна ли еще Science Fiction после окончания научно-технической революции?

«Понедельник», по определению, фэнтези (современная авторская сказка). Научно-техническая революция, я бы сказал, еще далека от завершения. SF слегка приувяла последние полвека, но это, я думаю, не навсегда. Дайте ей парочку ха-арошеньких открытий, вроде панацеи или жизни на OGLE-2005-BLG-390Lb, и она воспрянет духом как встарь.

Андрей [ 04.10 13:42 ] "Там где торжествует серость к власти рано или поздно приходят черные", думает герой "Трудно быть богом". Уважаемый Борис Натанович, неужели это про сегодняшних нас и про будущее нашей страны?

В том числе и про нас. В какой-то мере. В той самой, в которой мы позволяем это себе. А мы – позволяем. Наша «серость» это - пассивность. Социальная лень и лень вообще. Страх свободы. Страх остаться без начальственных указаний. «Малый джентльменский набор строителя феодализма XXI века». К таким приходят «черные» — в черных сутанах, в черных мундирах, в черных костюмах (с ослепительно белыми манжетами). Они «знают, как надо». Мы им верим (мы вообще склонны верить начальству), и мы начинаем делать «как надо». Как надо – им. Не нам. Тем более, что нам надо так немного. И довольно скоро выясняется, что создаваемое не нужно ни нам, ни им, — никому. Выстроенное рушится, и все начинается сначала.

Андрей [ 04.10 14:54 ] Посмотрели ли Вы уже что получается у Германа с "Трудно быть богом"? Каковы Ваши впечатления?

Я видел несколько метров еще не озвученного фильма. Этого мне оказалось достаточно, чтобы понять: фильм получается необычайный, невиданный, истинно «германовский». Такого мы еще не видывали. И пусть Бог Кино даст Герману здоровья и сил, чтобы он сумел довести свое дело до конца.

Кэ [ 04.10 13:19 ] Здравствуйте, Борис Натанович. 1. Меня очень интересует развязка романа "Далекая Радуга". Они спаслись или нет? 2. Расцвет НФ в 60-70-е годы совпал с романтизацией эпохи НТР, физики и физиков и т.д. Сейчас наука и ученые не в почете ни у власти, ни в общественном сознании. Не с этим ли связана деградация, как я думаю, научной фантастики как жанра? Спасибо. Доброго Вам здоровья.

Захар Прилепин, писатель Борис Натанович, как Вы думаете, та человеческая модель поведения, которая была описана в ранних произведениях Стругацких, экспансивная, левая, исчерпала себя окончательно?...

1. ДР задумывалась авторами, как ПОСЛЕДНЯЯ повесть о Мире Полудня. Повесть-прощание. Расставание навсегда. И, конечно, все в ней должно было происходить «всерьез», без поддавков и хепи-ендов. ДР была обречена. И довольно долго авторы считали, что погибли там все, в том числе и любимый ими Горбовский. Но расстаться с Миром Полудня не получилось: слишком удачные и тщательно выписанные декорации, чтобы не использовать их снова и снова. И Мир Полудня «воскрес», а разве может он существовать без Горбовского? И Горбовский воскрес тоже. Как ни в чем не бывало. Читатель возмутился: как? Авторы, вы что? Он же погиб на Радуге! И нам пришлось изобрести отговорку, довольно ловкую. В конце ДР описано сразу несколько вариантов попыток спасения. Все эти варианты не решали проблему полностью и окончательно, но каждый из них давал некоторый процент успеха, и оставалось только предположить, что один – сработал. Вот мы и предположили. Только для того, чтобы отбиться от настырного читателя, и в первую очередь от того, кто пытался соорудить стройную и непротиворечивую хронологию Мира Полудня. Но сами-то мы всегда знали: все они погибли там, на «последнем берегу», все до одного, даже Камилл. А Горбовский… Есть в мире люди, которые способны жить даже после своей гибели. Они гибнут, но остаются в живых. Такой вот парадокс. Фантастика. 2. Да. «Радио есть, а счастья все нет», писал Илья Ильф именно об этом. XIX век был веком восторженного отношения к науке. ХХ век все эти восторги свел чуть ли не к нулю. Потому что выяснилось: наука далеко не всемогуща (Где эликсир бессмертия? Где панацея от всех болезней? Где искусственный интеллект? Где, черт возьми, хотя бы термояд – кризис же на носу!) Наука не добра, она, скорее, опасна и зла! И, самое главное, - наука безнадежно непонятна! Время дилетантов миновало навсегда. Никакая научно-популярная книга не способна приобщить обычного читателя к науке, - в лучшем случае читатель усвоит несколько новых понятий и терминов да проникнется сопереживанием героям-ученым. Мощь и красоту работы Григория Перельмана способны оценить, может быть, пять человек в мире. Еще полсотни – разберутся в ней достаточно, чтобы применить ее в решении своих задач. Для всего прочего населения земного шара открытие Перельмана просто не существует, как практически не существует космонавтика для жителя бассейна Амазонки. Еще век назад основные положения естественных наук были доступны почти любому образованному человеку. Сегодня между наукой и населением – пропасть абсолютного непонимания, и пропасть эту не способны засыпать ни система образования, ни какие-либо системы просвещения. Отделение науки от населения – гораздо более радикальное, чем церкви от государства.

Конан, сын юриста [ 09.10 10:06 ] Уважаемый Борис Натанович. Самой загадочной Вашей рукописью, "найденной при странных обстоятельствах", является "Миллиард лет". Эта вещь редко удостаивается внимания критиков и ценителей. Многие считают ее мутной. Как вы сами относитесь к ней? Будоражит ли она Ваше воображение так, как было при написании? Породит ли ответы на незаданные вопросы?

Мы всегда любили эту вещь и всегда держали среди лучших. Она была придумана в один счастливый день, за четыре часа азартной ругани, и писалась легко, в охотку, словно кто-то диктовал ее нам. Большинство читателей ценят эту повесть за научно-фантастическую идею о Гомеостатическом Мироздании, идею действительно придуманную ловко, но никогда не составлявшую для авторов что-то действительно ценное. Это был просто хороший антураж, — добротный, нерядовой, но всего лишь антураж, декорация, фон, на котором разыгрываются главные (для авторов) события: герои пытаются найти свой «образ поведения» в условиях непереносимого, неодолимого давления. Такие условия, такое мироощущение были отлично знакомы авторам, тем более, что один из них только что перенес столкновение с реально существующим носителем такого давления, — этакий «контакт третьего рода», но не с выдуманными жукоглазыми пришельцами и даже не с загадочным Гомеостатическим Мирозданием (тоже выдуманном), а со всем хорошо известным (хотя бы понаслышке) «искусствоведом в штатском», представителем всем хорошо известной организации, штаб которой располагался в километре отсюда (прямо, через Неву) в основательном строении 30-х годов, носящем в народе имя «Большой Дом» («из которого Соловки видно»). Этот контакт (хотя и окончившийся, в общем, благополучно) создал совершенно специфическую эмоциональную атмосферу и подтолкнул авторов к созданию «рукописи, обнаруженной при странных обстоятельствах», где и была поставлена (в соответствии с духом и реалиями времени – на эзоповом языке) проблема: «как быть, если быть можно, только отказавшись от себя?» Замечательно, что замысел и суть повести каким-то сверхчутьем уловили в первой же редакции, куда мы нашу рукопись принесли, — уловили и, отведя как водится, глаза, попросили: нельзя ли перенести действие куда-нибудь в другую страну, например, в США? Массовый же читатель отнесся к этой повести, как к обычному НФ-сочинению, и еще много лет осаждали нас «жертвы Гомеостатического Мироздания» с рассказами о своей непостижимой и загадочной судьбе.

Продолжение следует.

@темы: Что сказали Стругацкие, Ссылки

---

Еще интервью БНС

[silent-gluk]

Утащено отсюда: top.rbc.ru/pressconf/19/09/2011/616221.shtml

19 сентября 2011 г.

Знаменитый российский писатель Борис Стругацкий рассказал в интервью РБК, почему больше не пишет книги, какую Россию строит В.Путин, есть ли жизнь на других планетах и чем так хорош "Обитаемый остров" Федора Бондарчука.

Мне стало не интересно выдумывать, "понта нет, начальник"

- Возникает ли у Вас желание взяться за новую книгу? О чем бы была эта книга?

- Наверное, это возрастное, но я совсем потерял интерес к тому, что называется "фикшн" (выдумка). Стало не интересно выдумывать. И не только выдумывать что-нибудь свое, но и вообще читать выдумки, в том числе и чужие. Читать хочется публицистику, информативную литературу, мемуары (даже если от них так и разит выдумкой). И когда в голову забредает вдруг какой-нибудь новый сюжет (иногда,вроде бы даже приличный), не хочется записывать его в свои анналы (как это обязательно было бы сделано еще 10 лет назад). Зачем? Разрабатывать, выдумывать героя, строить для него декорации, искать повороты сюжета: зачем? "Понта нет, начальник".

- Какие книги больше всего повлияли на Вас в жизни?

- Таких книг - вся моя библиотека. Книги не способны формировать мировоззрение. Мировоззрение формирует жизнь: родители, двор, школа, вуз, работа. Книга способна лишь поддержать, укрепить, сформулировать, может быть, уже существующие аспекты мировоззрения. Конечно, бывают книги-революционеры, книги-события, книги, переворачивающие представление о мире, но такие книги - большая редкость, они встречаются, может быть, раз в жизни и далеко не в каждой жизни. В моей жизни таких книг-бунтарей, книг-реформаторов не было. Но зато были книги-друзья, книги-наставники, книги-толкователи. Они как бы говорили мне: "Ты рассуждаешь правильно; ты не один в мире, таких, как ты, много, они думают так же, как ты, и это уважаемые, достойные люди; ты на правильном пути, держись, не уступай, не уклоняйся, учись защищать свою позицию…" Это могли быть очень разные, иногда совершенно неожиданные книги. Трилогия Горького, скажем, или "Американская трагедия" Драйзера, или вдруг, ни с того ни с сего "Гиперболоид инженера Гарина". Совершенно разные тексты, и каждый утверждал в душе что-то очень свое, и общего между ними было только то, что все они вызывали сопереживание, ведь если книга не вызывает сопереживания, ценность ее - любая, в том числе и мировоззренческая, - близка к нулю.

- Какую свою книгу считаете наиболее удачной?

- "Улитку на склоне".

- В одном из интервью Вы говорили, что хорошие книги живут два поколения, какие из Ваших произведений переживут этот срок?

- Десяток лет назад я думал, что никакие. Но выяснилось, что среди них есть неожиданно живучие. Это, как правило, повести из цикла о "Мире Полудня" ("Трудно быть богом", "Обитаемый остров", почему-то "Малыш"). Такое впечатление, что массовый читатель никак не утолит своей жажды приключений в мире утопии. И все-таки следующие десять лет, я думаю, им не пережить.

- Что Вы сейчас читаете? За творчеством каких современных российских писателей Вы следите?

- Я имею честь быть действующим членом нескольких литературных жюри. Продолжаю участвовать в работе нашего Семинара молодых писателей-фантастов. Много лет уже являюсь главным редактором альманаха "Полдень, XXI век". Мне приходится отслеживать течение всего творческого процесса русскоязычной (главным образом - отечественной) литературы. Я обязан прочитывать все, ну, по крайней мере, лучшие - фантастические произведения, которые ежегодно публикуются или даже просто пишутся на Руси. Это многие десятки текстов. Это "обязаловка".

Я уже несколько лет почти ничего не читаю (а уж тем более не перечитываю) для удовольствия. Но кое за кем следить удается. Стараюсь не пропускать новых вещей Людмилы Улицкой, Дмитрия Быкова, Михаила Веллера. Недавно вот познакомился с Захаром Прилепиным. Но в общем - не успеваю.

- Есть ли сейчас и было ли раньше писательское братство? Можете ли Вы кого-то из коллег назвать Вашим другом?

- Писательское братство – это что-то из области романтики и рыцарства. Хотя история с "Метрополем" свидетельствует, что объединение писателей практически возможно. Друзей у меня среди писателей нет и не было, но добрых приятелей - сколько угодно.

- Часто ли к Вам обращаются молодые писатели за помощью? Вступаете ли Вы с ними в переписку?

- Это бывает, но редко. Молодые писатели, как правило, нуждаются в одном только виде помощи, т. е. чтобы им помогли опубликоваться.

Вселенная пуста и свободна от Разума

- Как изменится Россия через 10-15 лет?

- Боюсь, через 15 лет наступит энергетический кризис, и не только Россия, весь мир изменится: цивилизация вернется в век пара и электричества, мир потребления прекратит существование, демократии везде уступят место тоталитарным режимам. Впрочем, Россия при этом пострадает сравнительно мало (а страны третьего мира вообще ничего не заметят). Главный удар примут на себя страны "золотого миллиарда".

- Каким Вы себе представляете мир в 2050?

- Жить будет трудно, но можно.

- В Ваших произведениях обитаемы многие планеты. А верите ли Вы в такую возможность в реальности?

- Откровенно говоря, нет. Вселенная скорее пуста и свободна от Разума. Разум (и вообще Жизнь) есть большая редкость.

- Какие привычные нам вещи уйдут в историю? И что придет им на смену?

- Не берусь предсказывать. "Конкретности не предсказуемы".

- Заменит ли электронная книга обычную?

- Конечно. Собственно, она уже сейчас побеждает.

Путин хотел бы построить Россию 1913 года

- В одном из интервью Вы сказали, что хотели бы спросить у Владимира Путина, какой род устройства России представляется ему наиболее близким к идеальному. А как бы Вы сами ответили на этот вопрос?

- Мне кажется иногда, что он хотел бы построить Россию 1913 года. И ему это, пожалуй, удалось. Если отвлечься от ужасающей зажатости и несвободы наших олигархов и среднего класса, то очень похоже.

- Еще какие-нибудь вопросы к премьеру или президенту у Вас появились?

- Только бестактные. Их я задавать не стал бы просто потому, что ответа все равно не будет.

- Какого человека Вы хотели бы видеть президентом страны (фамилия, образ, качества)?

- Никаких фамилий! Еще чего! Можно так подвести человека, что мало не покажется. А качества очевидны: личная порядочность, ясное понимание экономических проблем, ясное понимание, что политически возможен только путь европеизации, демократии и свободного рынка, категорическое неприятие всякой ксенофобии и стремления к мировому господству.

- Что Вы считаете его первостепенными задачами?

- Ограничение власти бюрократии и предоставление самых широких возможностей для малого и среднего бизнеса (создание среднего класса).

- В этом году исполнилось 20 лет путчу. Почему победа демократии вылилась в реставрацию однопартийной системы? Когда страна ошиблась с выбором?

- Страна и не думала "ошибаться с выбором". Страна сделала выбор, самый естественный и единственно возможный при нашем полуфеодальном менталитете: она вернулась в "совок". Как известно, всякая деформация остаточна, поэтому возвращение получилось неполным и оставляет вполне реальную надежду на новую попытку прорваться, наконец, в будущее (распрощаться с феодализмом).

- Вы скучаете по СССР или по каким-то моментам советской жизни?

- Только по молодости своей и по здоровью. И по тем, кто был тогда со мною, а теперь их нет. О советской жизни вспоминаю с отвращением: это был мир лжи и несвободы, будь он неладен.

- Почему сидит Ходорковский?

- Потому что для установления властной вертикали понадобилось дать урок всем олигархам сразу: так будет с каждым, кто допустит своеволие.

- Что Вам не нравится в современной России?

- Что огосударствление всего и вся продолжается. Что СМИ абсолютно подконтрольны исполнительной власти. Что власть бюрократии все время усиливается.

- Как Вы относитесь к ливийской войне и участию в ней Запада?

- Терпеть не могу тиранов и диктаторов. Любых. И Каддафи здесь не исключение, я ничуть ему не сочувствую. Но, с другой стороны, сочувствовать и так называемым повстанцам тоже душа не позволяет: кто они такие, что я о них знаю, чем они лучше всех прочих? А что касается стран Запада, то и они не смотрятся в этой ситуации белыми и пушистыми, наверняка преследуют свои политические цели. Так что нет у меня в этом уголке мира никого, к кому относился бы я с симпатией.

- Нужны ли нашему миру прогрессоры и регрессоры?

- Не знаю, кто такие регрессоры. Что же касается прогрессоров (людей, которые предпринимают усилия, чтобы "спрямить историю", сделать ее менее жестокой и кровавой), я отношусь к их деятельности с большим скептицизмом. Подозреваю, что любые силовые вторжения в ход истории, любые попытки сломать ее естественный ход должны приводить лишь к ухудшению ситуации. Всякая виртуальная, искусственная история окажется более жестокой и кровавой, чем естественная. Доказать это я, конечно, не взялся бы, но вполне ясный намек на справедливость этой теоремы дают обстоятельства всех известных нам бунтов и революций.

Шестидесятники вообразили, что светлое будущее наступило, а поганое прошлое ушло навсегда

- В Ваших произведениях героями становятся обычные люди. А кого Вы можете назвать героями сегодняшней России? Нужен ли героизм в современном обществе?

- Необходимость в героизме возникает, когда дело организовано плохо и люди не способны правильно и точно исполнять свои обязанности. В современной России все обстоит в точности так же. Конечно, можно (и должно) восхищаться человеком, который рискуя собой, совершает некий героический поступок, но одновременно хорошо бы влепить по первое число тому начальнику, который должен был обеспечить в этом пункте безопасность, но не обеспечил.

- Вы один из лидеров шестидесятников, дайте Вашу оценку поколению. Почему постсоветская Россия отвернулась от шестидесятников?

- Это было, по сути, поколение, глотнувшее свободы. Поколение, вообразившее, что светлое будущее наступило, а поганое прошлое ушло навсегда. Поколение, осознавшее потом свою ошибку и смирившееся с неизбежным. В конце 80-х этим людям было едва за 50. История подарила им второй глоток свободы, и они снова поверили, что поганое прошлое ушло навсегда. Они были полны самых добрых намерений и в большинстве своем совершенно бескорыстны и честны, но они ничего не понимали в искусстве управления и искренне воображали, что можно оставаться безукоризненно честным, занимаясь серьезной политикой. И произошло неизбежное. Те из них, кто не сумел переломить себя и научиться врать и приспосабливаться, ушли из процесса и стали новыми диссидентами. Те, кто сумел, сделались бюрократами различного ранга, ибо никем другим они в этой реальности стать не могли.

Постсоветская Россия вовсе не отворачивалась ни от тех, ни от других. От них отвернулась старая бюрократия, советская номенклатура, ненавидевшая их так, как только "честный битый вор" может ненавидеть "небитого фрайерка на понтах". Именно эти "битые" пустили в ход словечки о чикагских мальчиках в розовых штанишках, не знающих ни реальной жизни, ни реального производства. И именно их мнение принято было толпой, уверенной, что их ограбили эти самые "в розовых штанишках".

- Какой Вам кажется нынешняя молодежь? Чем она похожа и чем отличается от Вашего поколения?

- Они более свободны. Они более практичны. И они намного щедрее нас одарены развлечениями. У нас было два новых кинофильма в год, две программы на ТВ, танцы в ближайшем ДК. Все. Домашних магнитофонов не существовало в природе. Проигрыватели крутили рентгеновские джазы "на костях". Выпивать было как-то не принято. Мы читали. Нынешние этого не понимают. По-моему, им вообще недоступна мысль, что читать - это здорово! Что читать - это кайфово. Что первым найти в букинистическом неизвестный роман Кэрвуда - это по-настоящему круто. Мы читали, а нынешние просаживают свое время с помощью стрелялок и гонялок. Мы сравнивали Луи Жаколио с Луи Буссенаром, а они знают все про айфоны и Интернет. Интересно, если бы они вдруг встретились, двое - вчерашний с сегодняшний - в межвременье, то сумели бы понять друг друга? Не знаю.

- Ваша главная мечта? Сбылась она? А сейчас есть мечта?

- Да. Я мечтал стать приличным писателем. Мечта первокурсника. Сбылось. Что, конечно, есть чудо. Сейчас все гораздо прозаичней: сохранить бы ясность мысли и минимальную подвижность.

- Что для Вас счастье?

- Все родные и близкие здоровы и спокойны.

- Чего Вы боитесь?

- Внезапной беды.

- Как проходит Ваш обычный день?

- Совершенно обычно. По крайней мере во время приступов здоровья. Встаю в семь. Пью крепкий чай с бутербродами. Заедаю несметным количеством пилюль и сажусь за ноутбук. И весь день до двух ночи этого рабочего места не покидаю, за исключением случаев крайней необходимости.

Фильм Федора Бондарчука - самая лучшая экранизация Стругацких

- Интересно ли Вам смотреть экранизации своих произведений?

- В общем, да. Хотя, как правило, ничего, кроме разочарования, не испытываешь.

- Какая из экранизаций Ваших книг Вам наиболее симпатична?

- Самая лучшая экранизация – "Обитаемый остров", первая серия. Самый лучший фильм по мотивам - "Сталкер" Тарковского.

- Много критики вызвала работа Федора Бондарчука. Что Вам понравилось, а что не понравилось в этой картине?

- Первая серия превосходна. Точный, бережный сценарий. Отличный главный герой. Вообще очень хороший подбор актерской команды. Безукоризненно достоверный "чужой" мир. А вот вторая серия не получилась. Какое-то важное равновесие в построении сюжета оказалось нарушено. Неубедительная торопливость появилась, чрезмерная плотность материала, а в конце вообще пошел "российский Голливуд" - с надрывом и пережимом. И тем не менее общее впечатление от фильма – удача. Безусловно, лучшая из наших экранизаций всех времен.

- Когда зрители увидят фильм Алексея Германа по мотивам "Трудно быть богом" "История арканарской резни" и каково Ваше впечатление от картины?

- Я видел только отдельные (немногие) сцены. По-моему, фильм должен получиться мощный. Когда он будет закончен, не знаю. Идет озвучивание. По самым последним слухам, финиш ожидается в конце 2012 года.

- Фильм по какой из Ваших книг Вам бы хотелось увидеть? С кем из режиссеров интересно было бы поработать?

- По-моему, любая из наших повестей годится для экранизации, "готовые сценарии". Режиссеры, разумеется, думают иначе. Это их право. Каждый из них в своем кино хозяин. Любимого режиссера у меня нет. Лучше всего работалось в конце 60-х с Алексеем Германом. Труднее всего - с Андреем Тарковским. Сегодня я, пожалуй, староват для работы в кино. Это работа жесткая, бескомпромиссная, на износ. Обойдусь.

- Какова Ваша позиция в конфликте вокруг "Ленфильма"?

- Я очень далек от проблем "Ленфильма". Я просто ничего о них не знаю. Но зато я хорошо знаю Германа и Сокурова. Это лучшие мастера современного отечественного кино, профессионалы высокого класса, и раз они говорят, что надо спасать "Ленфильм", значит, "Ленфильм" надо спасать.

Власти вот-вот вплотную возьмутся за блогосферу

- Много ли времени проводите в Интернете?

- Да. Это моя работа.

- Как Вы относитесь к блогосфере? Может ли она стать центральной площадкой для выражения мнений гражданским обществом?

- По-моему, она уже стала такой площадкой. Власти вот-вот возьмутся за нее вплотную.

- Как Вы относитесь к социальным сетям?

- Замечательное творение цивилизации.

- Знакомы ли Вы с играми по вашим произведениям? Как Вы к ним относитесь?

- Пытался играть в "С.Т.А.Л.К.Е.Р". Не понравилось. Я люблю стратегии вроде "Цивилизации" Сида Мейера.

@темы: Что сказали Стругацкие, Ссылки

---

Очередное интервью БНС

[silent-gluk]

Утащено отсюда: www.kp.ru/daily/25769/2753491/

Борис Стругацкий: «Писать мы с братом начали «на слабо»

Аркадий (слева) и Борис Стругацкие сочиняли великие фантастические романы в непрерывных спорах.

Фото: РИА "Новости"

Двадцать лет назад не стало Аркадия Стругацкого. О нем мы поговорили с младшим братом...

Елена ЛИВСИ («КП» - Санкт-Петербург») — 12.10.2011

- Борис Натанович, вы младше брата на восемь лет. Мешало ли это обстоятельство в детстве, например, вместе играть?

- По-моему, у нас с АН (Аркадий Натанович. - Авт.) все было как у людей, - вспоминает Борис Стругацкий. - До войны старший брат для меня был «мое все» - Царь, Бог и Воинский начальник. Какие там игры - за высокую честь почиталось разрешение тихонько посидеть в уголку, пока Брат с каким-нибудь своим приятелем высочайше развлекаются: разыгрывают сцены из «Войны миров», или мастерят из картонных коробок модель робота (управляемого по радио!), или сочиняют тексты для своего (рукописного) журнала.

Потом, уже война кончилась, АН служил в Сибири и на Дальнем Востоке, я стал старшеклассником, отношения выровнялись: выяснилось, что младший брат уже способен на какие-то вполне человеческие действия. А к концу 50-х, уже когда БН окончил свой матмех, когда полностью вызрело и принято было к осуществлению намерение «писать настоящую фантастику», АН, как человек более опытный и знающий, прочно обосновался на позиции старшего партнера, БН же, «молодой еще», но уже доказавший, что не лыком шит и вполне «годен к употреблению в службе», прочно занял положение хотя и младшего, но, безусловно, партнера («с правом решающего голоса». Начиная же с второй нашей повести («Путь на Амальтею» абсолютное равенство и равноправие установилось и более не нарушилось до самого конца.

- Аркадий Натанович довольно много времени провел, хоть и в качестве переводчика, в армии.

- Это всегда казалось мне странным, но АН (будучи человеком безукоризненно интеллигентным и вполне штатским по целям своим и убеждениям) относился к армии даже с какой-то симпатией, многое в армейской жизни ему нравилось, и в нередких наших дискуссиях по этому поводу он, соглашаясь с незрелыми моими инвективами в адрес армейской муштры, казенщины и вообще несвободы, в то же время всегда ухитрялся оставаться как бы при своем. Иногда мне вообще казалось, что, будь у него в армии достойная работа, он и не рвался бы так отчаянно «на волю, в пампасы». Но он служил дивизионным переводчиком на Камчатке, работа его была однообразна и скучна, и никаких, ну ни малейших шансов на изменение этого положения у него не было.

- Аркадий Натанович начал сочинять еще до войны, но потом рукописи пропали во время блокады…

- Зубодробительное сочинение его «Находка майора Ковалева» (в двух школьных тетрадях, черной тушью, аккуратнейшим почерком) было, разумеется, подражанием знаменитому в те поры роману Николая Муханова «Пылающие бездны», но читалось единым духом, взахлеб и вызывало жажду продолжения не меньше, чем, скажем, «Аэлита» или «Человек-амфибия». Увы, эта замечательная рукопись утрачена безвозвратно, и даже не во время блокады, что было бы все-таки не так обидно, а на годы позже, когда я опрометчиво раздавал ее читать своим дружкам, и кто-то ее, сами понимаете… утратил.

Но к этому времени АН успел написать еще несколько рассказов, и все они были, на мой взгляд, превосходны. Это была именно та фантастика, которую я хотел бы читать ежедневно (и АН - тоже). О, к началу 50-х мы оба уже точно знали, КАК надо писать НАСТОЯЩУЮ фантастику! И когда жена АН Ленка спросила не без яда: «Что вы все критикуете да болтаете. Самим роман написать слабо?» - мы были уже готовы к ответу - пари было заключено, и мы засели за «Страну багровых туч».

Максим Каммерер (Василий Степанов) - герой «Обитаемого острова» в его высокобюджетной экранизации, вышедшей три года назад.

- Часто ли у вас случались разногласия во время работы?

- Сюжет придумывался, как правило, заранее (в письмах или во время вечерних прогулок), а текст - фразу за фразой, абзац за абзацем, страница за страницей - мы сочиняли тут же, за столом, методом «предложено - обсуждено - занесено (или отвергнуто)». Полная свобода обсуждения и критики. Непрерывный спор (за каждое слово, иногда за запятую, предлагаемую «не там». Каждый волен был не только править - полностью забраковать предлагаемый вариант. Но при одном существенном условии: вычеркиваешь предложенный вариант - предложи свой. И только так. Иногда (редко) случалось так, что согласовать варианты не удавалось. Тогда бросался жребий, и художественный спор решала монетка.

- Раз вы много времени проводили вместе, не хотелось ли после работы какое-то время отдохнуть друг от друга?

- Пока мы были молоды и сравнительно здоровы, проблем такого рода не возникало вообще. Мы могли работать по 30 - 40 дней подряд, без отдыха, без выходных, без перерывов. И никогда при этом не надоедали друг другу. Воображение у обоих било ключом, и, заканчивая одну вещь, мы уже готовы были начинать новую. Бывали случаи, когда мы способны были писать по ТРИ повести в год. Но уже к концу 70-х темпы упали значительно. Укатали сивку крутые горки. Тут и возраст начал заявлять о себе, и пробудились накопившиеся болячки, и нервное утомление от бесконечной и беспобедной борьбы с идеологическим отделом ЦК ВЛКСМ сказало свое веское слово… По три недели зараз мы уже работать не могли - неделя, максимум десять дней, и готово: мы выдохлись, надо делать перерыв.

- После ухода из жизни брата вы, цитирую, продолжили «пилить толстое бревно литературы двуручной пилой, но без напарника». Наверно, вы ощущали себя с братом как две половинки одного целого… Как вы учились жить без Аркадия Натановича?

- Иногда мне кажется, что мы были не «две половинки одного целого», мы были чем-то вроде сплава или даже химического соединения. Субстанция распалась и перестала быть собой - даже частью себя быть перестала. Я частенько встречаюсь с читателями особого типа: им почему-то очень хочется «разъять» тексты АБС: вот это вот АН, а вот это - БН. Безнадежное занятие! Разделить, может быть, и можно (хотя я бы не взялся), но толку не будет, потому что исчезнет объект. Водород - здесь, кислород - здесь, а вода-то где? Нет воды! И писателя АБС точно так же больше нет.

Справка «КП»

Аркадий и Борис Стругацкие вместе написали несколько десятков романов. Самые известные - «Пикник на обочине», «Трудно быть богом», «Обитаемый остров», «Понедельник начинается в субботу». После кончины Аркадия Стругацкого в 1991 году Борис Стругацкий писал под псевдонимом С. Витицкий. Также в 2003 году Борис Натанович подготовил «Комментарии к пройденному», в которых подробно описал историю создания произведений Стругацких.

@темы: Что сказали Стругацкие, Ссылки

---

Еще одно интервью БНС

[silent-gluk]

Утащено отсюда: www.svobodanews.ru/content/article/1846025.html

Причастие буйвола

Борис Стругацкий

Опубликовано 07.10.2009 19:22

Андрей Шарый

Премьер-министр Владимир Путин провел встречу с российскими писателями. Приглашения на нее получили - и согласились в ней участвовать - Валентин Распутин, Алексей Иванов, Александр Кабаков, Андрей Битов, Юрий Поляков. Некоторые писатели от приглашений отказались - Дмитрий Быков, Захар Прилепин, Людмила Улицкая.

Владимир Путин любит встречаться с литераторами. На приеме у него побывали молодые критики, были отдельные беседы с Валентином Распутиным, с Александром Солженицыным, Морисом Дрюоном и Паоло Коэльо. О смысле таких встреч и диалоге власти и художника в России обозреватель РС поговорил с писателем Борисом Стругацким.




- Как вы относитесь к такой форме общения власти с представителями интеллигенции, как встреча премьер-министра или президента с писателями?

- Откровенно говоря, не вижу смысла. А с другой стороны, почему бы и нет? Писатели, как известно, нерв народа. Надо, чтобы иногда начальство к этому нерву прикасалось. Но вот пользы от этого – никакой. Так, чисто демонстративный жест, очередное возвращение в "совок". Только сегодня писатели отбираются по-другому принципу. А идея та же самая - показать, что власть опирается на носителей идей.

Владимир Путин провел встречу с российскими писателями

- Есть те, кто согласился пойти на эту встречу, а кто-то отказался. Может быть, зря? Ведь была возможность что-то сказать власти, изложить свою гражданскую позицию.

- Выражение гражданской позиции с помощью текстов, не имеющих отношения к художественной литературе, никакого смысла для писателя не имеет. У него есть определенное ремесло, и он ему должен следовать. Все остальное - от лукавого: принесет пользу или не принесет. Скорее - не принесет... Не хочу никого обидеть, но, мне кажется, что большинство принявших приглашение просто хотят себя показать. Такая у них главная задача. Если не так, что ж... пусть попробуют сказать что-то высокому начальнику.

- А как вы для себя решили бы этот вопрос: пошли бы?

Но у меня ведь к Путину нет вопросов. К тому же я знаю, что именно Владимир Владимирович ответит на те вопросы, которые я придумаю 

- Но у меня ведь к Путину нет вопросов. К тому же я знаю, что именно Владимир Владимирович ответит на те вопросы, которые я придумаю. Правда, один есть, и я бы с удовольствием его задал: какой род устройства России представляется ему наиболее близким к идеальному? Петровская Россия или Россия Александра-освободителя, предвоенная 1913 года или Россия сталинская? Я понимаю, что ни одну из них он в точности повторить бы не хотел и увидеть тоже. Но узнать, какая из этих Россий ближе всего ему по темпераменту, его идеалам, представлениям о том, что в политике хорошо, а что плохо, - было бы любопытно. Но "круглый стол" - не место, где задают такие вопросы. Вот если бы за рюмкой чая…

- Сегодня день рождения Путина и годовщина убийства Анны Политковской. Связана ли встреча с премьер-министром в такой день для художника слова с какими-нибудь репутационными потерями в силу совпадения дат?

- На мой взгляд, нет. Тем более, что приглашают не на день рождения, а на официальную встречу.

- Среди российских самодержцев были цензоры великих русских поэтов. А вам Владимир Путин представляется просвещенным монархом?

- На этот вопрос трудно ответить, потому что Владимир Владимирович на моей памяти никогда этой роли не играл. Если бы он счел это по какой-то причине для себя нужным, я бы посмотрел, как это у него получается: хорошо, плохо, искренне, с натугой? Он – человек читающий, это чувствуется. У него есть, как я понимаю, любимые книжки. Он говорит об этом, что уже само по себе замечательно. Далеко не обо всех русских самодержцах (особенно постсоветского периода) можно такое сказать. Но в какой степени можно назвать его просвещенным - не знаю. Не брать же за точку отсчета его разговоры с художником Глазуновым. Это была беседа дилетанта с профессионалом, в которой от дилетанта ничего не требовалось, а от профессионала нужно было продемонстрировать побольше твердости в своих убеждениях.

- Вы сказали в начале нашей беседы о том, что отчасти возвращаются советские времена. Вы вкладываете в это понятие новые отношения или возвращение прежних отношений между руководящей силой общества - партией, Кремлем, как угодно это можно называть, -  и деятелями культуры?

Если начальство захочет вернуться к системе управления культурой, то мне кажется, что для этого есть уже все условия: достаточное количество работников культуры, которые готовы принять "причастие буйвола" 

- Пока этого не видно, но к этому дело идет. Я думаю, что этого нет просто по той причине, что Кремль не считает нужным этим заниматься, не считает нужным так ставить вопрос, не считает нужным возвращаться к этой системе отношений. А если начальство захочет вернуться к системе управления культурой, то, мне кажется, что для этого есть уже все условия: достаточное количество работников культуры, которые готовы принять "причастие буйвола". Потом надо добавить такую маленькую мелочь, как цензура, и все будет в полном порядке.

- Это национальная особенность русской интеллигенции - готовность к диалогу с властью или это просто особенность человеческой натуры вообще?

- Мне трудно судить. Я плохо себе представляю такие отношения, скажем, между английскими или  американскими писателями с их начальством. У нас это длилось веками, и вытравить вековую традицию за какой-нибудь десяток лет  невозможно. Тем более, когда никакой необходимости избавляться не видно. Вдруг выясняется, что следовать этой традиции для очень и очень многих людей легче, полезнее, удобнее, чем от этой традиции отказываться.

- А почему нет внутреннего желания быть свободным от власти?

- Наверняка такая внутренняя потребность существует у десятков и, наверное, сотен людей творчества, но эта внутренняя потребность наталкивается на тяжелую внешнюю обстановку. Когда выясняется, что за за право говорить, писать, высказывать идеи так, как тебе хочется, надо зачастую платить очень неприятную цену. Мы по этому узкому мосточку все прошли - между пропастью справа и выгребной ямой слева.

- Но ведь сейчас жизни, профессии этих людей ничего не угрожает. Ну, им могут не дать премию. Но даже за границу не могут не пустить. Давления прежнего нет со стороны власти. Почему же такое отсутствие сопротивления общественной среды?

И для меня торговля с издателем, которому что-то не нравится в моих текстах, занятие все-таки менее унизительное и, главное, менее безнадежное, чем торговля с идеологическим чиновником 

- Слава богу, всего этого советского ужаса еще нет. Но если даже мы не вернемся к "совку" и будем жить совершенно по-другому, управляться другими социальными законами, зависеть от совсем других людей, от совсем другого начальства, не идеологического, а коммерческого начальства, выбирать все равно придется. Как говорил Иосиф Бродский: "Ворюга мне милей, чем кровопийца". И для меня торговля с издателем, которому что-то не нравится в моих текстах, занятие все-таки менее унизительное и, главное, менее безнадежное, чем торговля с идеологическим чиновником. Тоже ничего приятного, кстати говоря. Просто чем больше издателей, тем легче уйти от этой неприятности.

- Вам перспектива возвращения советской атмосферы окончательно представляется реальной или есть какие-то общественные тенденции, которые могут ей противостоять?

- Общественных тенденций, которые противостоят этому, я не вижу. Но зато я вижу очень четкие экономические тенденции. Полное возвращение к "совку" обязательно, на 100 процентов означает возвращение к застою - не только идеологическому, что естественно и на что можно было бы махнуть рукой, а возвращение к экономическому застою. А вернуться к экономическому застою - значит, отстать навсегда. Наше начальство при всех его недостатках и при всей его любви к "совку" очень не хочет отстать навсегда. Они хотят руководить передовой державой, они хотят руководить державой, которая держится не только на старых ядерных ракетах, но и на каких-то новых принципах, на новом прогрессе. А прогресс внутри "совка" просто невозможен. Вот это вот обстоятельство, на мой взгляд, единственное, что может действительно помешать возвращению "совка". Потому что никаких других неприязней к "совку" я в стране, к сожалению, совершенно не вижу.

@темы: Что сказали Стругацкие, Ссылки

---

Интервью БНС

[silent-gluk]

Утащено отсюда: www.trud.ru/article/06-10-2011/268254_boris_str...

 

В 2157 году многое превратится из фантазии в реальность (фильм «Обитаемый остров» Федора Бондарчука)

 

Кадр из фильма «Сталкер» (1979), снятого Тарковским по книге Стругацких «Пикник на обочине»

Максим Володин

№ 170, 06 Октября 2011г.

Какие они — «щупальца будущего»? Что ждет нас завтра? Об этом на страницах «Труда-7» размышляет младший из знаменитых братьев-фантастов

Борис Стругацкий: «Человечество не выродится из-за пустяков!»

Какие они — «щупальца будущего»? Что ждет нас завтра? Об этом на страницах «Труда-7» размышляет младший из знаменитых братьев-фантастов

---

Это раньше будущее было где-то далеко — там, за горизонтом. А сегодня оно, как сказано в культовой повести Аркадия и Бориса Стругацких «Гадкие лебеди», запускает щупальца в самое сердце настоящего. Книга о городе-призраке с интернатом для сверходаренных детей была написана 45 лет назад, в 1966 году, но сегодня актуальна даже больше, чем вчера.

«Интернет — игрушка человека»

— Может ли, Борис Натанович, все человечество заболеть компьютерной зависимостью и уйти в интернет?

— Нет. Так же, как не может оно повиснуть на телефоне. Хотя, как известно, «телефонные разговоры затягивают» (рекламный слоган, если кто не усек). При всем своем раздражающем однообразии человечество все-таки вполне разнообразно. Оно не способно даже (как показывает опыт) все целиком сделаться фанатом Олимпиады. Компьютеры вообще и интернет в частности — не более чем новые роскошные игрушки человечества. Причем далеко не всего, а лишь небольшой его части.

— Говорят, бумажная книга обречена, ее полностью заменят ридеры и другие электронные варианты. Вы согласны?

— Я этого не исключаю. Бумажная книга становится занятием изысканным, даже экзотическим, и мощный напор все новых и новых способов развлекаться не думая оставляет ей мало шансов. Читатель (книгочей) не исчезнет, конечно, совсем, но станет редкой элитарной фигурой типа посетителя картинных галерей или филармоний. Бумажные тиражи станут микроскопическими, многие издательства пойдут по миру. Почему? Преимущества электронной книги перед обычной слишком очевидны. Разумеется, бумага переживет компьютер, просто удельный вес ее в культурном бытии станет меньше. Как сделался уже в прошлом веке заметно меньше культурный вес театра в сравнении с кино. Поспрашивайте знакомых: как часто последние годы они посещали театр? А кино? Ответы производят ошеломляющее впечатление. Особенно когда понимаешь, что и главенствует сегодня не кино, а видеоплееры и компьютерные игры. Такое впечатление, что не столько даже всемогущий бог электроники побеждает Мельпомену, Терпсихору и братьев Люмьер, сколько маленькая отдельная комнатка со своим собственным столом и своим экранчиком побеждает многолюдные и роскошные храмы зрелищ.

— Значит, человечество замыкается в себе?

— Я не делал бы столь далеко идущие выводы, опираясь лишь на ощущение, что образовался большой слой аутистов, адептов и поклонников компьютерного экрана. Просто надо иметь в виду, что такого рода зрелища теперь тоже овладели миллионными массами, оторвав человека развлекающегося от театра, стадиона, 3D и всего прочего. Некий новый социальный фактор, и ничего более. Я не говорю уж о том, что, на мой взгляд, тихий аутист — существо, несомненно, более привлекательное и даже вполне человекообразное по сравнению с обожравшимся пивом тиффози, готовым крушить все и вся во имя любимой команды.

— Ваш любимый писатель-фантаст Станислав Лем высказывался против интернета, а Борис Гребенщиков однажды изрек: «Интернет — это больше чем «Битлз».

— Интернет — это новый славный мир. Я провожу там не так уж много времени, но хорошо понимаю людей, которые оттуда вообще норовят не вылезать. Да, интернет и развращает, и губит, и оглупляет. И является наркотиком. Но то же самое, слово в слово, можно сказать и о телевидении, и о кино, и о любой масс-культуре. За все хорошее приходится расплачиваться. Вот мы и расплачиваемся. Так что в этой сфере я не верю ни в какие ужасы. Интернет-зависимость — нисколько не более опасный зверь, чем ТВ-зависимость, рок-зависимость или, скажем, телефонозависимость. Да, появится слой людей, которые жить не могут без интернета и вне интернета. Да, их будут, скорее всего, миллионы. Но их всегда будет меньше, значительно меньше, к сожалению, чем наркоманов, хулиганов и алкоголиков.

«За пазухой у сверхцивилизации?»

— Есть мнение, что большой космос человечеству не нужен: и дорого, и бесполезно. Лучше, мол, сосредоточиться на проблемах Земли, а за ее пределами хватит и орбитальной космонавтики. Может, и в самом деле пора забыть о полетах к звездам?

— Космическая гонка возникла в свое время как мощная пропагандистская кампания и как мощное же ответвление от общей гонки вооружений. Сегодня пропагандистский элемент медленно отмирает, уступая место исламской угрозе, антиглобализму и борьбе против мирового потепления. Военный же аспект никуда не делся, и ясно, что космическая гонка не прекратится и не ослабнет, пока не появятся совершенно новые и более мощные виды оружия, реализуемые вне космоса и помимо космоса. Так что силы отнюдь не тратятся понапрасну, просто главная цель этих трат не есть проникновение во Вселенную. И космос для человечества — вовсе не химера, а побочный продукт продолжения политики другими средствами.

— А как же поиск братьев по разуму?

— Человечество, похоже, действительно одиноко во Вселенной, никаких достоверных следов разумной жизни в космосе не обнаружено. Но, может быть, мы просто не умеем отличать результаты деятельности сверхразума от естественных процессов и живем рядом с ним (со сверхразумом) из века в век, даже не подозревая об этом, так сказать, за пазухой у сверхцивилизации. Теоретически это может быть любое грандиозное явление природы: цунами, тайфуны, землетрясения, эпизоотии. Войны, революции, эпидемии, великие открытия — все можно без труда объяснить сознательной или даже бессознательной деятельностью сверхцивилизации. Можно, но совсем не нужно. Гипотеза существования Бога способна объяснить вообще все на свете (и самым простым образом) — именно поэтому такая гипотеза не представляет никакого научного интереса.

«Скучная реальность»

— Как вы относитесь к клонированию человека? Имеет ли оно, на ваш взгляд, отношение к морали?

— Научно-технический прогресс никакого отношения к морали не имеет. Для ученого или изобретателя, а тем более для институтов и корпораций, не существует вопроса «нравственно или нет». Существуют вопросы «ново или нет», «возможно или нет» и даже «красиво или нет». Если ново, возможно да еще и красиво вдобавок — будет придумано, сделано, сконструировано, реализовано, запущено в жизнь. И это не хорошо и не плохо, это так. Как обывателя и как гражданина меня, строго говоря, тут должно интересовать только одно: мне лично, моим близким, моим друзьям, моей стране, наконец, это грозит чем-нибудь или нет? По-моему, нет. И никакого, как говорят, глумления здесь — ни над личностью, ни над душой — я не вижу. С чего бы это вдруг? Пару веков назад таким же вот глумлением считались посмертные вскрытия и вообще патолого-анатомические исследования. Но со временем стало ясно, что ничего такого здесь нет и в помине, и даже наоборот — необходимо и полезно. Далось вам это клонирование! Берутся естественные, разрешенные к употреблению и отлаженные самой природой биологические материалы и обрабатываются — правда, непривычным для природы образом и в пробирке. Ничего инфернального. Еще одно умение, которым готовится овладеть человечество. В дополнение к умению повелевать огнем, или ходить под парусом, или летать, или запускать остановившееся сердце.

— А если в итоге клонируют нового Гитлера или маньяка?

— Почему вы так уверены в появлении тут человеческого существа именно с патологически измененной психикой? Откуда это следует? Мне кажется, что общество выдумывает сейчас ужастики вроде клонирования гитлеров или массового превращения мужчин в геев, а женщин — в лесбиянок. Эти ужастики из той же серии, что и жукоглазые чудовища, напавшие на остров Мэн, а равно и происки мировой закулисы, укравшей у народа весь хлеб урожая минувшего года. Мне кажется, что все это может составить приличный, хотя и несколько затрепанный сюжет для забойного романа, но совершенно не годится для существования в нашей скучной реальности.

— В Европе транссексуал с мужскими и женскими репродуктивными органами стал «мамопапой» — родил ребенка. А это как в смысле морали? Может, это признак того, что человечество вырождается?

— На мой взгляд, это скорее противно. Впрочем, я консерватор. Моего воображения хватает, чтобы представить себе персону, которой эта ситуация кажется забавной (довольно неприятный тип), или нервную особь, усматривающую здесь угрозу для общества, но сам я не вижу ни того ни другого. И уж точно не усматриваю ущерба для морали. Надеюсь, ребеночек вырастет здоровеньким и с репродуктивными органами у него все в порядке. Вот как его воспитывать — это вопрос.

Ситуация, разумеется, странная, но, опять же, никакой сколько-нибудь явной трагедии нет. Неясность — да, неопределенность — безусловно, необычность — что и говорить! Но надругательство? Аморальность? Уродство? От того только, что родителем оказался транссексуал? Да полно вам! Ежедневно, ежечасно рождаются дети алкоголиков, подлецов, преступников и оказываются, к счастью, не алкоголиками, не подлецами, не преступниками, вполне приличными и порядочными людьми. Не верю в вырождение человечества по таким причинам.

— А еще говорят, что сейчас рождаются дети индиго — ребята со сверхспособностями, как в повести братьев Стругацких «Гадкие лебеди».

— Наши гениальные ребятишки никакого отношения к детям индиго не имеют. Как говорится, всякое сходство с реальными людьми или событиями в повести является совершенно случайным. Когда мы писали «Гадких лебедей», ни о каких детях индиго и разговоров не было. Я и сейчас ничего о них не знаю. Однако сильно подозреваю, что это какая-то очередная утка. Такого рода кунштюки гораздо легче придумать, чем обнаружить в реальности.

«Мир подуспокоился»

— В одном из последних интервью Лем сказал: «Мы идем прямиком к ядерному конфликту, вопрос лишь в том, где и когда». Провозвестником этого он считал конец биполярного мира и, как следствие, наступление мирового межгосударственного хаоса.

— Я не верю в межгосударственный хаос. Наверное, потому, что так легко его себе представить и описать в зубодробительном романе. Виртуальная история всегда страшнее реальной. В реальности же человечество демонстрирует воистину поразительную способность к стабилизации и гомеостазису: слишком уж это сложная и глубоко структурированная система, повергнуть ее в хаос способна лишь, может быть, какая-то мировая катастрофа, вроде падения на Землю гигантского астероида.

— Как отмечают историки, перед Первой и Второй мировыми войнами народы были уверены в непоколебимости мира. Никто, мол, не хотел войны, тем более тотальной, и тем более взаимного уничтожения миллионов.

— И перед Первой, и перед Второй вовсе не все народы были настроены миролюбиво. Чего только не было в идеологиях того времени: и жажда реванша, и открытое стремление к мировому господству, и расовые теории, обосновывавшие покорение неполноценных народов, и классовые теории, призывающие «весь мир насилья разрушить до основанья». Агрессивные милитаристские силы и государства существовали всегда. Они и сейчас есть, просто старый добрый богатый мир малость подуспокоился, осознав (прямо по Евгению Шварцу), что проще, экономнее, политкорректнее «ку…», чем «у…», то есть купить, чем убить, учитывая, опять же, существование ядерного меча. Но есть ведь еще мир бедный, отставший или оказавшийся «третьим». И есть пассионарная исламская идея — очень простая, однозначно делящая всех на своих и чужих, обещающая великий передел собственности: рай воину, который победит, и рай воину, который падет в бою.

Я не стал бы преувеличивать степень этой угрозы — неумолимость рока все еще на стороне большой экономики, но и настраиваться на безмятежное будущее тоже не рискнул бы. Хотим мы этого или нет, но время жестоких чудес, как говаривал пан Станислав Лем, еще не миновало. Угроз в будущем действительно хватает. Например, энергетический кризис середины XXI века: когда запасы углеводородов уже подиссякнут, а альтернативный источник энергии (термояд, скажем) найден еще не будет. Практически это будет означать, что на протяжении 10–15 лет мы окажемся ввергнуты в энергетическую ситуацию XX или даже XIX века. Энергии перестанет хватать на тот роскошный образ жизни, к которому привык сытый миллиард: заглохнут миллионы автомобилей, встанут на прикол сотни тысяч кораблей и самолетов, взлетят цены на нефть, на хлеб, на воду, народу останется столько же, а материальных благ — любых, всех — станет меньше в разы. Человечество не вымрет, конечно, и даже цивилизация не остановится — притормозит только слегка, но придется надолго распрощаться с демократией, правами человека и прочими свободами. До «1984», скорее всего, дело не дойдет, но авторитаризм восторжествует в подавляющем большинстве стран мира, возобновится грызня за ресурсы… В общем, я рад, что до всех этих прелестей не доживу.

— Вы сами еще верите в идеалы положительных героев повестей братьев Стругацких?

— Я не просто верю, я знаю. При чем здесь идеалы? Я лично знаком с десятками людей, способных, на мой взгляд, вполне комфортно жить и работать в мире, который мы сконструировали как мир-в-котором-хотели-бы-жить. Я никогда в нем не разочаровывался и никогда не разочаруюсь — просто потому, что ничего более привлекательного представить себе не могу. Разумеется, я отдаю себе отчет в том, что его реализация невозможна без создания и внедрения в жизнь высокой теории и практики воспитания, способной превращать человеческого детеныша в творческую личность.

Я не вижу в нашей реальности тех сил, которые были бы заинтересованы в этом, и вообще в возникновении человека воспитанного. Поэтому предполагаю, что ближайшее будущее человечества в самом благоприятном варианте — это мир потребления, описанный нами 40 лет назад в романе «Хищные вещи века».

Мир далеко не совершенный, в некоторых отношениях даже убогий, но человек там волен делать свой собственный выбор и существовать по принципу «каждому свое».

Наше досье

Борис Стругацкий (на фото справа) родился в 1933 году в Ленинграде. Окончил матмех ЛГУ по специальности «звездный астроном». Писатель, сценарист, переводчик, классик жанра, который он сам называет реалистической фантастикой. Большинство произведений создал в соавторстве с братом Аркадием Стругацким, в том числе повести «Обитаемый остров», «Понедельник начинается в субботу», «Сказка о Тройке», «Пикник на обочине», «Жук в муравейнике», «Град обреченный», «Гадкие лебеди», «Улитка на склоне» и другие.

@темы: Что сказали Стругацкие