Завершен очередной конкурс сонетов Цурэна на rusf.ru

[silent-gluk]

Сабж! Вот что пишет здесь - www.rusf.ru/abs/konkurs/k_son_l.htm - Б.Н.Стругацкий:

Борис Стругацкий: Ну и задачку Вы мне на этот раз задали! Там вообще нет ПЛОХИХ, и множество, великое множество хороших! Я кружил вокруг них и среди них, как Буриданов осел, которому не две копны сена предложили лукавцы на выбор, а двадцать две. В общем, предупреждаю: мой выбор в значительной степени случаен, может быть, на следующей неделе я выбрал бы две другие копны, но у меня нет больше ни времени, ни желания этим заниматься. Вот мое решение, и пусть извинят меня те мастера, которые ничем не хуже, – просто у вышеупомянутого осла лопнуло терпение.

А вот это - один из двух сонетов-победителей ( www.rusf.ru/abs/konkurs/k_son11.htm#l01 ):

Любовь САФАРОВА

***

Как лист увядший падает на душу,
Так отлечу листом опавшим я...
Не поминайте лихом. Жизнь моя,
Надеюсь, что в последний миг не струшу.

Как лист увядший... или, как звезда,
Стремительно сорвавшись с небосклона,
Сгорает в бездне космоса бездонной...
Постигнуть не успею «ни-ког-да»...

Как лист... Как колокол звонит по мне,
По каждому из нас звонит при жизни.
А мы живём в плену избитых истин

И думаем, что вечны на Земле,
Как... Боги... Но приходит осень – слушай,
Как лист увядший падает на душу...

И заключение мэтра:

Борис Стругацкий: Цурэн МОГ ЭТО ПРОКРИЧАТЬ.

@темы: Фанфикшн, Вторичное творчество, Сонет Цурэна, «Трудно быть богом», Ссылки

---

Продолжая тему редких изданий Стругацких

[silent-gluk]

Вот еще: Летящие сквозь мгновенье. - М.: ТрудРезервИздат, 2011. - 800 стр.

Содерж.: Летящие сквозь мгновение / С.Гансовский, В.Григорьев, А.Громова, А.Днепров, М.Емцев, А.Мирер, Е.Парнов, Н.Соколова. С.3-101;

Летающие кочевники / Г.Гор, В.Дмитревский, О.Ларионова, А.Мееров, В.Невинский, А.Стругацкий, Б.Стругацкий, А.Томилин, А.Шейкин, А.Шалимов. С.102-229;

Серые муравьи / К.Домбровский. С.230-554;

Их было четверо / П.Гордашевский. С.555-792.

Это та самая серия "новая "Паутинка"", про которую я уже как-то рассказывала.

А вот интересно, если вот так переиздать, скажем, какое-нибудь "рамочное" издание Стругацких ("Возвращение", скажем, или "Обитаемый остров", или "Полдень...") или какой-нибудь журнальный вариант (или, совсем уж для смеха, какое-то зарубежное русскоязычное издание... Вот тех же "Гадких лебедей" с иллюстрациями, 1987 года, от Посев-USA) - будет ли результат пользоваться спросом?.. С другой стороны, там тираж - 30 экз., уж 30-то (29; себя я считаю вне очереди) коллекционеров найдется, наверное...

@темы: Летающие кочевники, Первые люди на первом плоту, Библиофильское, Библиография

---

"Трудно быть богом" с иллюстрациями Вальехо

[silent-gluk]

Какое-то время назад я вам обещала показать сабж. Вот, показываю.



Это вот "развертка" обложки и узора на обрезе. Издание, как вы скоро увидите, 2006 года. Издание 2005 года практически идентично, за исключением цвета обложки и наличия узора на обрезе.

Да, кстати, все картинки "кликабельны".

Еще 50 картинок

Это - обложка.




Порция служебной информации. Автограф - позднейшее приобретение.




Титульный лист.




Страницы 6-7, образец оформления текста. А ниже - страницы с иллюстрациями, и больше о них нечего сказать.

@темы: Фотографии и картинки, Библиофильское, «Трудно быть богом»

---

Ответ БНС

[silent-gluk]

Утащено отсюда: www.rusf.ru/abs/int0163.htm

Всем, всем, всем!

БНС
Планета Земля - 04/19/12 19:29:31 MSK

       Друзья! Всех, кто поздравил меня в эти дни, я от души благодарю.
       Чем черт не шутит: когда столько хороших людей желают тебе здоровья одновременно, – может быть, и в самом сработает некий благотворный механизм и болезни попятятся? Это было бы недурно и своевременно.
                               Спасибо, спасибо, спасибо! Ваш        БНС

@темы: Даты, Б. Стругацкий, Перепост, Ссылки, Интервью

---

"Трудно быть богом"

[silent-gluk]

19.04.2012 в 17:34

Пишет [J]Лён дАэл[/J]:

"Трудно быть богом"

Что: спектакль "Трудно быть богом" (А. и Б. Стругацкие)
Где: театр "Русский терем" (м.Курская, Костомаровский пер. д.3, стр.1)
Когда: 26 апреля, в 19.00
Цена вопроса: от 300р.
Ссылка и подробности: http://www.teremru.ru/

@темы: Театр, «Трудно быть богом», Перепост, Ссылки

---

ВООБРАЖАРИУМ СТРУГАЦКОГО

[silent-gluk]

ЖЖ-юзер lartis здесь - lartis.livejournal.com/854489.html - рассказал, а тут - www.primerussia.ru/№-6-9/voobrazharium-strugats... - собственно оригинал.

ВООБРАЖАРИУМ СТРУГАЦКОГО

Журнал: 
№ 6 (9)

БРАТЬЯ СТРУГАЦКИЕ – УНИКАЛЬНЫЙ ФЕНОМЕН, ДАЛЕКО НЕ ТОЛЬКО ЛИТЕРАТУРНЫЙ. ВО ВРЕМЕНА, КОГДА РЕЛИГИОЗНЫЕ ЦЕННОСТИ БЫЛИ ТАБУИРОВАНЫ, А КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ИДЕОЛОГИЯ – СКОМПРОМЕТИРОВАНА, СТРУГАЦКИЕ ВЫСТРОИЛИ ЦЕЛЬНУЮ ФИЛОСОФСКУЮ СИСТЕМУ, СКОНСТРУИРОВАЛИ НРАВСТВЕННУЮ ПЛАТФОРМУ. ЕСЛИ НЕ ВСЯ НАЦИЯ, ТО ЕЕ ЛУЧШАЯ ЧАСТЬ СТАРАЛАСЬ ЖИТЬ «ПО СТРУГАЦКИМ». НА «ТРУДНО БЫТЬ БОГОМ», «ПИКНИКЕ НА ОБОЧИНЕ», «УЛИТКЕ НА СКЛОНЕ», «ПОНЕДЕЛЬНИК НАЧИНАЕТСЯ В СУББОТУ» ВЫРОСЛО НЕСКОЛЬКО ПОКОЛЕНИЙ ЧИТАТЕЛЕЙ; ИМЕННО СТРУГАЦКИЕ СМОДЕЛИРОВАЛИ НЕВООБРАЗИМЫЕ НА МОМЕНТ НАПИСАНИЯ РОМАНОВ ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА, В КОТОРЫХ ЛЮДИ ДОЛЖНЫ БУДУТ СДЕЛАТЬ САМЫЙ ВАЖНЫЙ В ЖИЗНИ НРАВСТВЕННЫЙ ВЫБОР; ИМЕННО МАНЕРА СТРУГАЦКИХ АФФЕКТИРОВАННО АКЦЕНТИРОВАТЬ СВОЮ ЭТИЧЕСКУЮ ПОЗИЦИЮ ПОЗВОЛИЛА ИХ ЧИТАТЕЛЯМ НЕ ДЕГРАДИРОВАТЬ НРАВСТВЕННО В УСЛОВИЯХ, КОГДА РЕКЛАМИРОВАЛИСЬ СОВСЕМ ДРУГИЕ ИДЕАЛЫ; ИМЕННО СТРУГАЦКИЕ, АВТОРЫ ЦИКЛА О МИРЕ ПОЛУДНЯ, ОКАЗАЛИСЬ ИДЕАЛЬНЫМИ ФУТУРОЛОГАМИ, КОТОРЫЕ ПОКАЗАЛИ, ЧТО САМЫЙ ВПЕЧАТЛЯЮЩИЙ ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЙ ПРОГРЕСС ОБОРАЧИВАЕТСЯ КАТАСТРОФОЙ, ЕСЛИ РАДИ НЕГО ЛЮДЯМ ПРИХОДИТСЯ ИДТИ НА СДЕЛКУ С СОВЕСТЬЮ И ПОЖЕРТВОВАТЬ ТЕМ, ЧТО ДЕЛАЕТ ЛЮДЕЙ ЛЮДЬМИ, – СОВЕСТЬЮ. АРКАДИЙ НАТАНОВИЧ УМЕР В 1991; БОРИС НАТАНОВИЧ – СЕЙЧАС ЕМУ 78 - ПРОДОЛЖАЕТ ПИСАТЬ.
ПО ПРОСЬБЕ PRM ПИСАТЕЛЬ АЛЕКСАНДР ГАРРОС ПОГОВОРИЛ С ПИСАТЕЛЕМ БОРИСОМ СТРУГАЦКИМ О ФУТУРОЛОГИИ, КОСМОСЕ, АМЕРИКЕ И БУДУЩЕМ РОССИИ. 


Борис Натанович, только ленивый не пинал футурологию как «королеву лженаук», и даже Станислав Лем, отдавший солидную дань прогностике в разных видах, говорил, что со всеми его прогнозами произошло примерно то же, что с автомобилем при столкновении с преградой на высокой скорости. Тем не менее, мне кажется, что – говоря скорее о социальных экстраполяциях, нежели о технологических, – у вас с Аркадием Натановичем было немало пугающе точных попаданий, в том числе в наше сегодня. И башни-излучатели из «Обитаемого острова», отбивающие способность критически мыслить, без труда проецируются на нынешнее отечественное ТВ (да и модель Власти из этого романа – с анонимными силовиками-олигархами – что-то сильно напоминает). И мир «Трудно быть богом», в котором цивилизация, вопреки всем «базовым теориям», шагает из Возрождения в Средневековье, а «там, где правит серость, побеждают черные», становится все актуальнее по мере того, как Герман переносит его на экран. А уж монолог Ивана Жилина из «Хищных вещей века» - «дурак стал нормой, еще немного – и дурак станет идеалом», - я сам применительно к нынешнему социуму истерического потребления цитировал раз сто. Понимаю, что вы с Аркадием Натановичем писали свои книги не для того, чтобы поработать тандемом Кассандр (и, скорее всего, разделяете пафос Брэдбери, сказавшего, что «451 градус» он писал не чтобы предсказать будущее, а чтобы его предотвратить), – но все-таки: если бы вы сами попытались назвать свои самые точные попадания и, напротив, свои самые большие промахи, - каким был бы этот список?

Единственное предсказание, которое нам удалось, есть описанный в повести «Хищные вещи века» Мир Потребления. Разумеется, у нас и в мыслях не было поразить читателя точной прогностикой, мы всего лишь пытались доказать дуракам и жлобам из идеологического отдела ЦК (боже, какие мы были задиристые, наивные молодые ослы!), что изобилия и «каждому по потребностям» (ради чего под командованием партии мы все задницу себе рвали) совершенно недостаточно для построения коммунизма. Что сытый, развлекающийся, полностью удовлетворенный гедонист – это не та фигура, ради которой надо было устраивать ВОСР и прогонять господина Рябушинского. Что не хлебом, блин, единым, в конце концов!.. «Хищные вещи…» задумывались как произведение полемическое и, по сути, как антиутопия. Полемичность была достойно оценена партийной прессой, объявившей повесть идеологически ошибочной («при капитализме не может быть изобилия!», а насчет антиутопии пару лет спустя один умный читатель сказал мне: а что там, собственно, плохо, в этом вашем «заповеднике мещан»? Ты волен распоряжаться собой и своей судьбой. Хочешь балдеть слегом – твое дело. Хочешь жизнь свою положить на борьбу с этим полуразложившимся миром - да флаг тебе в руки! Jedem das Sein, или (если вам не нравится вывеска на воротах Бухенвальда) suum cuique! Смысл тот же: «Каждому свое». И мы поняли, что написали вовсе не антиутопию. Мы придумали Мир Потребления, который смотрится как наиболее вероятное ближайшее будущее. Неприлично сытое, противноватое, отнюдь не радующее наше воображение – но! Не кровавое. Не жестокое. Имеющее перспективу. Несущее в себе свободу, а значит, и возможность развития. Так оно все и вышло. Прошло с тех пор больше сорока лет, и мы видим мир «Хищных вещей…» воочию. Еще не везде. Еще лишь как пристанище «золотого миллиарда». Но уже видно, что именно на такой мир нацелена пресловутая «равнодействующая миллионов воль». Что ничего РЕАЛЬНО лучшего человечество не придумало. Либо «нищета по стойке смирно»; либо неустойчивая смесь свободного рынка с перезрелым тоталитаризмом; либо Общество Потребления, «Хищные вещи века». Это оказалось – попадание в цель. Все прочие наши изыски в области футурологии смотрятся либо как банальности (вроде устройства Саракша), либо как случайные совпадения с наступившей реальностью (как наш Большой Всепланетный Информаторий, который мы придумали лет за пять до появления интернета, но который оказался похож на и-нет не более, чем аэроплан Можайского на аппарат В-2-стелс).



А как вам кажется, фантастика сегодня сохраняет свою функцию «социальной лаборатории» и свободного в суждениях общественного диагноста, инструмента экстраполяции и способа разговора одновременно о настоящем и будущем? И фантастика вообще, и российская в частности? Если да – то чьи имена и какие тексты вы назвали бы?

Сегодня фантастика – это поле битвы, в которой решительную победу одержала фэнтези – современная авторская сказка, сдвинувшая с пьедестала почета классическую научную фантастику и основательно потеснившая реалистическую фантастику, описывающую реальный мир, лишь более или менее затронутый, искаженный, преобразованный Чудом. А ведь именно эта, реалистическая, фантастика всегда играла роль «социальной лаборатории», «общественного диагноста», анализатора действительности. Впрочем, ни кризиса, ни катастрофы не произошло. Ежегодно, по моим представлениям, у нас выходит несколько десятков очень серьезных и достойных книг этого направления, несколько десятков авторов регулярно работают в этой области, в том числе таких, кто сами себя к фантастам отнюдь не причисляют. Иностранную фантастику я почти не читаю, - ни времени мне на это не хватает, ни желания. А вот отечественную (и вообще русскояычную) знаю неплохо (ноблес оближ, так сказать: главред альманаха, член нескольких литературных жюри, да и с Питерским семинаром фантастов связь поддерживаю). Называть имена наших «драбантов», стариков-гвардейцев, я не стану, они все и так на слуху. А назову-ка я, пожалуй, молодых да ранних, которые сравнительно недавно нарисовались на этой «картине маслом». Андрея Рубанова назову с его «Хлорофилией». Алексея Лукьянова с «Глубоким бурением». И Тима Скоренко («Сад Иеронима Босха». Наверное, мог бы и еще дюжину молодых насчитать, но и этой тройки достаточно, чтобы можно было констатировать: порох в пороховницах есть; казаки – не гнутся; и вообще – жизнь продолжает течение свое.



В этой связи: как вы думаете, нынешний вал фэнтези и мистической фантастики, преобладание разных изводов иррационального, колдовского и т.п. над «традиционной» и «социальной» НФ – это что? Сезонная мода или серьезный симптом, знак подспудных тектонических сдвигов? Каких? Идет ли речь о кризисе рационального подхода к познанию и восприятию мира? Как далеко этот кризис, если он есть, может нас завести?

Нет, скорее это расплата за долгие годы воздержания, когда ничего было нельзя, - мистику нельзя; про колдовство – не надо: призраки, вурдалаки, гномы там разные – зачем это нам? Не надо. Толкин? Кто такой Толкин? Лучше уж братья Гримм… С огромным трудом нашему поколению фантастов удалось отвоевать у начальства право писать про Космос, про будущее, про перспективы НТР, но «мир теней и призраков» так и остался под запретом вместе со всей авторской сказкой. А теперь стало «МОЖНО». И оказалось, что народная любовь к сказке не ржавеет. Неиссякаемым источником читательского наслаждения являются миры, где все просто, ни о чем не надо думать, проблемы ясны и решаемы, а герои удачливы и «всегда готовы». Боюсь, это навсегда. Так везде и так всегда.

Несколько десятилетий кряду Космос казался одним из главных «направлений будущего» и для общества, и для фантастической литературы (вашей в том числе – хотя бы на уровне антуража мира будущего). Даже в свои 16, в 1991-м, я, пожалуй, уверенно сказал бы, что через двадцать лет люди будут ходить по поверхности Марса, а спустя пятьдесят – колонизировать Солнечную систему. Сейчас, в свои 36, я бы сделал совсем другие прогнозы – да и все остальные явно тоже. Как вы полагаете, отказ человечества от мечты о космической экспансии, его «уход в себя» - это временное явление? Просто потому, что не вышло с наскока? Или это какой-то серьезный «слом парадигмы»? Мы еще вернемся к Космосу и мечте о нем? Если да – то когда, как и почему?

Во-первых, мы из космоса не ушли и не уйдем, во всяком случае до тех пор, пока он не перестанет быть местом, где идет гонка вооружений. И мы будем там благополучно пребывать ровно в той мере, в какой скажут военные. Вот «мирный космос», действительно, похоже, усохнет и завянет. Чтобы ему процветать, не хватает малости: возвратить пропагандистский задор, азарт космической гонки под лозунгом «кто первый, тот и молодец, а кто отстал, тот слабак». Во-первых, «кто молодец», стало уже ясно без всякой гонки. А во-вторых – разочарование! Где марсианские каналы? Где чужая жизнь, ну хотя бы какие-нибудь захудалые (но опасные!) инопланетные бактерии? Где венерианские «пещеры алмазов пламенных»? Ледяные (или смертельно раскаленные) пустыни, изъязвленные миллионолетними оспинами метеоритных кратеров, унылая, однообразная скука безжизненных пейзажей, – господи, да ни одному из фантастов прошлого в голову не пришло, что ничего, кроме этих кратерных пустынь, в нашей системе нет, будь то Луна, Меркурий или Марс, – все одинаково, все серо, все скучно, все мертво! Вот если бы Фобос оказался, действительно, космической станцией Сверхцивилизации! Но нет: все тот же громадный каменный обломок, изъязвленный метеоритами. Так что рассчитывать на подъем интереса широких масс к Космосу никак не приходится. Разве что экспедиция на Марс может нас расшевелить. Да стоит ли игра свеч?



Борис Натанович долго работал в Пулковской обсерватории. На фотографии: 1965 год. Б.Н. с женой на фоне обсерваторской лаборатории



1960 год. Борис Натанович в экспедиции на Северном Кавказе, работает с телескопом  Максутова


В продолжение этой же темы: ваш литературный ученик Слава Рыбаков в нескольких книгах развивает мысль о том, что рецепт «большого рывка» для России (читай – ее спасения) – в постановке и реализации огромной технологической задачи, которую Рыбаков видит как раз в «космической программе», благо она наиболее полно наследует русско-советский вектор. Дескать, лишь такая задача может мобилизовать силы нации, оживить ее дух. Мой добрый приятель Дима Быков уже в публицистике не раз говорил о том, что будущее России – за «технократами-патриотами», имея в виду нечто пусть и более приземленное, но по сути схожее. Что вы обо всем этом – и «технократах патриотах», и Большой Задаче для Большого Рывка – думаете? Коррелирует ли это с реальностью?

В этих делах я, в отличие от Вячеслава Рыбакова, скорее консерватор. Много раз говорил и повторяю снова: пока на Земле треть населения пребывает в материальном и духовном убожестве, пока целые народы страдают от болезней и погрязают в невежестве, бросать миллиарды и триллионы на любые Большие Рывки и Большие Задачи, кроме задач здравоохранения и образования, жестоко, контрпродуктивно и попросту неэтично. Конечно, я отдаю себе отчет в том, что нет в мире реальной и достаточно авторитетной силы, которая способна была бы заинтересоваться проектом Большого Рывка в здравоохранении или заняться Большой Задачей всеобщего образования. Такого рода проекты не обещают серьезных и сколько-нибудь быстрых дивидендов, ни экономических, ни политических, ни идеологических. Поэтому рассчитывать на реализацию соответствующих программ никак не приходится. Если «большие рывки» и будут происходить, то совсем в других областях, – вряд ли на дороге в Космос (не вижу, чем здесь можно заинтересовать «принимающих решения», но на полях биотехнологий (продление жизни, излечение неизлечимых) – вполне возможно.



1960 год. Северный Кавказ. Борис Натанович на веранде астрономической станции  


Вообще, возвращаясь к безответственной футурологии, каким вам видится будущее России через десять лет (подмывает сказать – «двенадцать», но сохраним верность круглым, а не политическим числам), четверть века, полвека? При СССР это был один из полюсов мира (пусть даже мы назовем этот полюс отрицательным), сейчас явно нет. Каковы перспективы, на ваш взгляд?

У меня нет ни достаточной информации, ни даже минимальных знаний, чтобы делать сколько-нибудь содержательные прогнозы такого рода. Но из самых общих соображений мне кажутся наиболее вероятными два варианта. Либо власть «железной рукой» продолжает политику дальнейшего огосударствления всего и вся (экономики, политики, идеологии), и тогда начавшееся уже «погружение в застой» (которое называется у нас «укрепление стабильности» приведет нас в неизбежный тупик и Россия станет диковинным государством, вроде Буркина-Фасо с ядерными ракетами навскидку. Либо этот курс на потерю конкурентоспособности и превращение в государство третьего мира будет прерван после раскола правящей элиты и появления нового Горбачёва-Ельцина. Наступит третья оттепель-перестройка, и мы снова попытаемся вернуться на европейский путь развития. Может быть, окончательно. Второй путь я бы считал более вероятным, если бы не одно обстоятельство. В середине века ожидается мощный энергетический кризис, мир вернется в «век пара и электричества», и произойдет неизбежный откат в авторитаризм. Выдержит ли молодая демократия России этот удар? Не знаю. Скорее нет.



1960 год. Борис Натанович на фоне Эльбруса в экспедиции 


Тогда уж про другой полюс – США. Сегодня, опять-таки, только ленивый не говорит об их кризисе – экономическом, геополитическом (не тянут-де роль «мирового жандарма» и «единственного полюса», идеологическом и проч. Вынесем за скобки часто сопутствующее таким разговорам злорадство; как вы думаете, что будет с США в той роли мирового флагмана и одновременно пугала, в которой они оказались – по воле своей и обстоятельств?

Откровенно говоря, я не вижу здесь оснований для какого-то «беспокойства». Мощнейшая страна (пятая часть мировой экономики), глубоко эшелонированная система демократии, сумела пережить уже несколько свирепейших кризисов (из которых вышла мощнее, чем была раньше) – чего она должна опасаться? Разве что соперничества с Китаем. Или с крепнущим на глазах исламом? Не могу относиться к таким угрозам серьезно. Мне кажется, будущее США защищено лучше, чем будущее любой другой страны мира, и роль пугала-флагмана – это у них надолго.


Вообще, что, на ваш взгляд, главный фактор формирующейся сегодня картины «мира завтра и послезавтра»? «Исламский фактор», его «новое варварство», противостояние богатого-цивилизованного-усталого Севера – и дикого-пассионарного-нетолерантного Юга? Азия – с ее людскими ресурсами и потенциальной (а в случае Китая – во многом и реальной) экономической и военной мощью? Где зреют основные сюжеты XXI века? И, опять-таки, есть ли в этих сюжетах Россия – в роли героя или жертвы?

Нет, я решительно отказываюсь выступать в роли этакого политолога-многостаночника. И тем более – в роли Нострадамуса или бабы Ванги. Я настороженно (как и многие) смотрю на Китай. Он слишком огромен и слишком милитаризован, чтобы наблюдать за ним без опаски. С совершеннейшим недоверием слежу за исламским Югом, за его консолидацией, за усилением там влияния наиболее воинственных ветвей ислама, - совершенно очевидно, что палестино-израильский фурункул может прорваться хоть завтра и тогда грянет такая война, в которую окажется втянут весь мир, включая Россию. И я не устаю молить бога о том, чтобы у наших власть предержащих хватило ума и знания истории правильно выбрать нам союзников в этом опасном мире и не гнушаться разумного нейтралитета.



Еще одна модная тема для разговоров – про крах демократического, либерального проекта: на создавшем его Западе переживает инфляцию и выхолащивание, в остальном мире, включая «русский мир», не приживается или выхолащивается… Это так? Что вы про этот думаете? А есть ли вообще мало-мальски симпатичные альтернативы?

Про либеральный проект на Западе я ничего толком не знаю. Хотя догадываюсь, что проблемы с пресловутой политкорректностью этот проект подкашивают основательно. А что касается России, то либерализм приживется у нас, видимо, еще не скоро. Властвующий у нас менталитет, который достался нам в наследство от пятисотлетнего феодального холопства, переживается медленно, и еще долго у нас «правительство будет главным европейцем России». «Симпатичной альтернативы» либерализму я, впрочем, не вижу. Состояние «азиопы», в котором мы пребываем вот уже много лет, при всей своей стабильности не кажется «вечным»: Россия в конце концов должна стать Европой, потому что Азию в себе она уже почти преодолела.



1962 год. Борис Натанович у машины для сортировки перфокарт


И про другой проект – «левый»: после краха СССР и Восточного блока его уж совсем было записали в покойники, а Фукуяма поспешно воздвиг над могилой стелу с надписью «Конец истории», но сейчас левая идея, «марксизм в разных изводах», явно переживает период очередного оживления. Что это – гальванизация? Или нет? И все-таки милая сердцу вашего (по)читателя картина коммунистического будущего – реальный и/или желанный сценарий для человечества?

Коммунизм так называемых марксистов, членов КПСС и КПРФ, никакого отношения к нашему Миру Полудня не имеет. И «левая идея», и «оживающий сейчас марксизм в разных изводах» - все это ностальгия по застойному тоталитаризму и по плохой, но дешевой «еде» (во всех смыслах: здравоохранение – плохое, но дешевое; образование – плохое, но дешевое и т.д.). Это реакция на новые порядки: работать надо, а не служить; пошевеливайся-пошевеливайся; хочешь жить – умей вертеться… Эти правила непривычны, неприятны, раздражают, особенно когда видишь соседа, который «умеет вертеться» и стал, блин, зажиточный. Желанный сценарий для людей такого типа: общество, где «вы делаете вид, что нам платите, а мы делаем вид, что на вас работаем». А если уж они попытаются представить себе коммунизм, то это будет «знамя, на коем начертано: КАЖДОМУ ПО ЕГО ПОТРЕБНОСТЯМ». При этом Мир Полудня остается, безусловно, миром-в-котором-хочется-жить-и-работать для тысяч и тысяч людей определенного склада, особенно молодых. Но численность этого контингента с каждым годом, по-моему, уменьшается. Все чаще и чаще встречаются такие, кто ищет в работе источник обогащения (а не удовольствия), - они не мечтают быть исследователями и творцами (таких они называют «ботаниками», они хотят сделаться предпринимателями, бизнесменами, воротилами – «делателями денег». Это плохо, конечно. Но это, по крайней мере, не есть путь в тупик, к которому фактически призывают новые «левые». А что до Мира Полудня, то он еще долго будет оставаться светлой мечтой для людей определенного склада ума, но, кроме них, он никому не нужен и, вероятно, никогда не окажется на оси «равнодействующей миллионов воль».


После «традиционной НФ» с ее космическим меню новой мощной волной фантастики был киберпанк – с его видением социально взбаламученного человечества, для которого виртуальная реальность стала удачливым конкурентом «реальной». От полноценной виртуальной реальности, способной чувственно подменить «настоящий мир», мы пока очень далеки, но интернет, социальные сети, мультимедиа, сетевой эрзац общения и отношений – уже факт и мощно влияющий на мир фактор. Понятно, что явление это крайне сложное и неоднозначное, но все-таки: как лично вы считаете, в нем больше обнадеживающего или пугающего? Интернет-мир – он скорее поле новой свободы и новых возможностей… или инструмент подспудной унификации людей, генератор имитации и, в конечном счете, «механизм оглупления масс»?

У меня есть сильнейшее впечатление, что абсолютно любое социальное явление, сделавшись массовым, тут же и с неизбежностью превращается в механизм оглупления. Телевидение, футбол, автомобиль, культура всех видов, литература даже – все, что соприкасается с массами, потребляется массами, обязательно делает людей дураками (даже если еще вчера они были люди как люди). И-нет в этом смысле не есть исключение. За последние 20 лет количество глупцов на Земле возросло значительно – за счет тех, кто безвылазно сидит в интернете. Но это ничего не значит. Я знавал людей, помешанных на проблемах личной автомобилизации. Это были прекрасные друзья, великолепные отцы-деды, это были умницы! Но только пока речь не заходила об автомобилях, и особенно об автомобильных внутренностях. Тут их словно подменяли. С и-нетом то же самое. Замечательное изобретение, новый небывалый мир, источник волшебства и знаний… Но не надо перебарщивать, господа! Сохраняйте лицо. Море дано, чтобы купаться или перевозить грузы, а вовсе не для того, чтобы в нем тонуть. И-нет – сокровищница знаний, а не безответственное толковище в пивной компании. Это вообще не развлечение, это, по сути, новейший способ производства, чудо ХХ века. Не надо забивать гвозди этим микроскопом.





Может ли, на ваш взгляд, быть реакцией на новые социальные потрясения и вирусы новый извод фашизма? И не только в России, где мы им, грядущим фашизмом, друг друга часто пугаем, но и в других странах?

Вы говорите так, будто он исчез, а теперь вот грозит возродиться. А он всегда тут – пока мы ценим «порядок» превыше свободы, а свой народ – превыше всех прочих народов.


Вообще, как вы думаете: какие вызовы (ну или потрясения, поводы для шока) будут главными для человечества в ближайшем будущем?

Если не запустим термояд, - всемирный энергетический кризис (после истощения всех природных запасов углеводородов). Человечество не погибнет, конечно, и цивилизация наша никуда не денется, но это будет практически мгновенный скачок в прошлое, в век пара и электричества, со всеми вытекающими из этого последствиями. Любопытно, что более всего пострадает пресловутый «золотой миллиард», которому придется отказаться от всех удобств и удовольствий энергетического изобилия. А страны третьего мира этого «скачка в прошлое», может быть, и не заметят – бедность имеет свои преимущества.


И напоследок, чтобы не заканчивать на «чертовой дюжине»: «проклятая свинья жизни» из вашего замечательного романа, принцип «отягощенности злом» любой попытки радикального переустройства, - это все-таки скорее мизантропическое предположение, доведение до абсурда? Или таков в итоге ваш пессимистический взгляд на мироустройство вообще и русское мироустройство с его хождением по кругу, выложенному граблями, в частности?.. Или неважно и то, и другое, и всевозможные «третьи», а важно делать, что должен, и будь что будет?

Я совсем не пессимист, когда речь идет о будущем вообще и о будущем России в частности. «Отягощенность злом» ведь не есть летальный порок человечества, это просто одно из условий его существования. «Человек по природе добр» – это, наверное, правильно, но это «не все о нем». «Человек разнообразен» – это звучит и точнее, и достовернее. И содержательнее, кстати. А то, что он «отягощен злом», так ведь он вдобавок еще и обременен совестью, наделен каким ни есть, но разумом… Это разнообразие потенций составляет его суть и обеспечивает его выживаемость, не взирая ни на какие «грабли». Человечество, как удивительная сумма таких вот разнообразных носителей разума, отягощенных злом, способно вызывать к себе чувства в огромном диапазоне от предельного презрения-отвращения до почти религиозного восторга и восхищения. И «отягощение злом» тому не помеха. Поразительная устойчивость, способность достигать невероятных высот духа и интеллекта, с моей точки зрения, суть залог великих свершений в будущем и основания для самого серьезного оптимизма.



Фотографии: Леонид РЫЖИК, Лидия КАМИОНКО
Редакция приносит извинения фотографу Леониду Рыжику за неправильно указанное имя в бумажной версии журнала

@темы: Фотографии и картинки, Б.Стругацкий, Перепост, Ссылки, Интервью

---

Критики о Стругацких - много лет назад...

[silent-gluk]

А вот так выглядела первая рецензия на первую книгу Стругацких (редакционные предисловия не в счет; "Пепел Бикини" тоже не в счет).

“Хиус” летит на Венеру // Смена (Л.). - 1959. - 25 сент. - С.4. - Рец. на кн.: Стругацкий А., Стругацкий Б. Страна багровых туч. - М.: Детгиз, 1959. - 296 с.

“Хиус” летит на Венеру // Смена (Л.). – 1959. – 25 сент. – С.4.

…- Работать вам придется не здесь, так сказать, не на Земле.
…-Не на Земле? На Луне, быть может?
-Нет, не на Луне. Гораздо дальше… Мы посылаем экспедицию на Венеру…
Этот диалог происходит между инженером Быковым и его новым начальником Краюхиным, заместителем председателя Государственного комитета межпланетных сообщений при Совете Министров. С ними мы можем познакомиться, прочитав научно-фантастическую повесть А.Стругацкого и Б.Стругацкого “Страна багровых туч”.
Время действия, описываемого в повести – конец нашего века. В разгаре завоевание человеком космоса. Уже хорошо знакомы межпланетникам Луна, Марс, Меркурий. На очереди – освоение Венеры, где открыто богатейшее месторождение радиоактивных руд, названное “Урановой Голкондой”. И вот на Венеру летят в созданной советскими конструкторами фотонной ракете “Хиус” шесть отважных межпланетников. Им поручена разведка “Урановой Голконды” и устройство первого ракетодрома.
Об их драматических приключениях в чудовищных болотах и черных пустынях Венеры, о том, как им удалось разгадать так называемую “загадку Тахмасиба”, о проявленных ими мужестве, товариществе и чувстве долга рассказывается в повести.

@темы: Критика, «Страна багровых туч», История

---

''Сталкер'' в Америке

[silent-gluk]

ЖЖ-юзер lartis вот здесь - lartis.livejournal.com/853862.html - рассказал, а вот тут - www.svobodanews.ru/content/transcript/24550372.... - оказались подробности.

Борис Парамонов
Опубликовано 16.04.2012 23:00


Александр Генис: На американском книжном рынке произошло крайне необычное событие. Крупное издательство выпустило первым тиражом в несколько десятков тысяч экземпляров книгу известного романиста и взыскательного критика Джефа Дайера ''Зона'', целиком посвященную беспрецедентно детальному разбору фильма Андрея Тарковского ''Сталкер''. Такой книги нет и на русском. Она – словно приуроченный к 80-летию Тарковского, щедрый оммаж гению русского режиссера, у которого есть немало поклонников среди американских художников. Один из них  - ведущий видеоартист  США Билл Виола - в его честь даже сына назвал Андреем. И так повсюду. В Японии, скажем, Тарковского ставят рядом с Достоевским и переводят стихи Арсения Тарковского, чтобы поэзия отца помогла понять фильмы сына. А в прошлом году я побывал в Таллинне на фестивале Тарковского, где нам показали гигантское здание бывшей электростанции - этакий промышленный Пиранези. Вот тут-то  и снимался ''Сталкер''. Теперь это мемориальная ''зона'', куда водят туристов, и их можно понять. ''Сталкер'' - культовый фильм, который с огромным трудом, но все-таки объединил эзотерическое кино Тарковского с  популярной фантастикой  Стругацких.

Как рассказывает Борис Стругацкий, длинный ряд отвергнутых режиссером сценариев показывает, что в исходном тексте, в повести “Пикник на обочине”, Тарковского интересовал исключительно “генератор непредсказуемости” - Зона.  Нещадно отбрасывая весь научно-фантастический  антураж, режиссер переводил произведение Стругацких на язык символов.   Зона у Тарковского - это “Поле Чудес”, где может произойти все, что угодно, ибо здесь не действуют законы, навязываемые нам природой.



“Сталкер” - фильм о диалоге, который человек ведет с Другим.   Для их общения  никакой язык не годится, поэтому понять друг друга они могут только на языке самой жизни. Посредник между человеком и Зоной - Мартышка, дочь Сталкера, которая ведет этот диалог напрямую: Зона, отняв у Мартышки ноги, лишила ее  свободы передвижения, но взамен научила телекинезу, способностью  передвигать предметы силой мысли.

По свидетельству Бориса Стругацкого главная трудность работы с Тарковским заключалась в несовпадении литературного и кинематографического видения мира. ''Слова, - говорит писатель, - это высоко символизированная действительность,  в то время как кино - это совершенно реальный – беспощадно -  реальный мир''.

Чтобы разобраться в этом мире, мы пригласили в студию философа ''Американского часа'' Бориса Парамонова.



Борис Парамонов:  Это, конечно, редкий случай такого энтузиастического поклонения не художнику в целом, а одному его произведению. Джеф Дайер очень выразительно обозначил некоторые приемы и пристрастия Андрея Тарковского. По-моему, он сказал самое важное о художестве Тарковского: что это скульптура, материал которой – время.

Александр Генис: Мне встречалось это высказывание у самого Тарковского, как его самохарактеристика.  А у Дайера мне понравилось другое суждение: что кадры Тарковского – это визуальные образы, выгравированные на экране.

Борис Парамонов:  Тем более веры Дайеру. Еще мне показалось очень интересным у него, что любимый фильм Тарковского – ''Приключение'' Антониони, вот тот, в котором девушка исчезает, и неясно почему, как и где. Это гипертрофия тайны, распад сюжетной структуры как некоей разумной модели бытия.

Александр Генис:  Но еще Дайер говорил о Брессоне как вдохновителе Тарковского.

Борис Парамонов:  О нем многие говорят, но мне, признаюсь, такие разговоры не совсем понятны. Мне сам Брессон не очень понятен. Брессоновский, я бы сказал, гипертрофированный минимализм редко наблюдается у Тарковского, его фильмы, наоборот, тяготеют к некоему визуальному избытку. Вообще сейчас надо говорить не о том, кто повлиял на Тарковского, а на кого он сам влияет. Возьмите хоть последний фильм Теренса Малика ''Древо жизни'' - это же сплошной Тарковский (и на пользу Малику не идет). А разве вы, Александр Александрович, не заметили приемов Тарковского в ''Меланхолии'' фон Триера?

Александр Генис:  Об этом сам фон Триер больше всех и сказал. Начиная с того, что сюжет фильма явно навеян ''Жертвоприношением'' Тарковского. Но связь видна и в деталях. Скажем, фон Триер обыгрывает живопись, играющую столь важную роль в ''Солярисе'' Тарковского. Героиня ''Меланхолии'' убирает с полок авангардистов, кажется, Малевича, и ставит книгу про Брейгеля. Прямой кивок Тарковскому, у которого ''Охотники на снегу'' служат символом и квинтэссенцией гуманизма, домашнего очага, любви и нежности человека в его отношениях с миром.  То же и  с природой. Вода и лошади – сквозные символические мотивы в обоих фильмах. Когда нечего сказать словами, стихии говорят без слов.


​​
Борис Парамонов:  Дайер правильно говорит, что персонаж Тарковского, вот этот самый Сталкер, похож на зэка из советского Гулага. Вообще весь антураж фильма лагерно-зэчий: развал, грязь, нищета. Нищета уже какая-то не социальная, а метафизическая. Даже природа в зоне какая-то лагерная, ржавая. И для источника таких визуализаций я бы привлек не столько Робера Брессона, сколько Платонова, Андрея Платонова. Все эти столь частые у Тарковского перемещения по грязным водам – самый настоящий Платонов, платоновский метафизический пейзаж.
В общем, глядя на эти образы и вспоминая советские реалии, можно сначала даже подумать, что сюжет ''Сталкера'' - это побег из советской большой зоны в какое-то предполагаемое счастливое будущее, чуть ли не в коммунизм. Но на этой мысли долго не задерживаешься, она мелка для Тарковского, советская власть вообще для него не тема – подумаешь, бином Ньютона.

Александр Генис:  И один из персонажей фильма эту фразу как раз произносит.

Борис Парамонов: В масштабе ''Сталкера'' правильно ориентирует именно Джеф Дайер: он назвал этот фильм пародийной ''Одиссеей''. Перед нами явным образом эпос. Да и не только ''Одиссею'' можно вспомнить, а хоть бы и Данте, хоть бы и ''Фауста'' Гете. Это притча, парабола о человеке и его путях в мире.  Бахтин тут бы вспомнил свою излюбленную мениппею. А если сказать громче и торжественней – миф.

Персонажи ''Сталкера'' - мифические фигуры. Жена, понятное дело, - Пенелопа. Писатель и Профессор – просвещенное человечество, человеческая культура в ее столкновении с тайной бытия. Обратите внимание на эту профессиональную детализацию: представлена и гуманитарная культура, и научно-технический дискурс.

Александр Генис:   Физики и лирики, говоря по-советски, – очень актуальная тема того времени. Ну, хорошо, а что о других персонажах сказать: сначала если не о самом Сталкере, так о его дочке?

Борис Парамонов:  О дочке разговор будет особый, это самый энигматический персонаж. А что касается Сталкера, это, конечно, христоподобная фигура, но Христом я бы его всё-таки не назвал. Это Парсифаль в поисках Грааля. И он знает, где Грааль. Это ему открыто, потому что он малый сей, он дурачок, юродивый.

Александр Генис:   Как мы уже говорили, из истории создания сценария фильма  по роману братьев Стругацких ''Пикник на обочине'' известно, что восемь или девять раз переписывавшийся сценарий никак не удовлетворял Тарковского, и он загорелся лишь тогда, когда явилась идея сделать Сталкера юродивым. В романе ведь это авантюрист криминального толка, лихой парень, этакий архетипический старатель-золотоискатель.

Борис Парамонов: Вообще атмосфера романа слишком далека от религиозной. Стругацкие - писатели глубокие, это отнюдь не научпоп и не сай-фай, не просто научная фантастика, у них чувствуется метафизический поиск. Но метафизика романа заиграла, когда ей был придан христианский мистериальный тон.  Фильм заиграл, Тарковский заиграл – художник, живущий, без сомнения, в христианском дискурсе.
Но вот что нужно безоговорочно заявить и на том настаивать: ''Сталкер'' не есть фильм о Христе – Сыне Человеческом. Это фильм о человечестве и о невозможности для него выйти за границы и пороги земного бытия, к высшим истинам творения. Это фильм о крахе культуры как пути человечества. Бердяевская тема, если хотите. Бердяев писал, что культура – сплошной провал: в творчестве культуры люди хотят выйти к высшим истинам, к новому бытию, к новым земле и небу, но создают только картины, романы и симфонии. Творчество объективируется в предметах культуры, а не выводит к небу, к Богу. Есть в ''Сталкере'' одна сцена, где этот, как сейчас говорят, ''месседж'' заявлен с полной ясностью, открытым текстом: это когда Сталкер цитирует стихи Арсения Тарковского с их рефреном ''только этого мало''.
Вот и лето прошло,
Словно и не бывало.
На пригреве тепло.
Только этого мало.
Все, что сбыться могло,
Мне, как лист пятипалый,
Прямо в руки легло,
Только этого мало.
Понапрасну ни зло,
Ни добро не пропало,
Все горело светло,
Только этого мало.
Жизнь брала под крыло,
Берегла и спасала,
Мне и вправду везло.
Только этого мало.
Листьев не обожгло,
Веток не обломало…
День промыт как стекло,
Только этого мало.
Тем самым, идя за отцом своим, Тарковский, Андрей Тарковский подтверждает эту горькую истину о конечности искусства, о недоступности идеального бытия на путях творчества.  Вот это уже, если хотите, гетевское, фаустовское углубление темы.

Александр Генис:  У Стругацких ведь это — авантюрист криминального толка, лихой парень, этакий архетипический старатель золотоискатель. Но вы, Борис Михайлович, в начале вспоминали и Данте?

Борис Парамонов:  Данте, Ад – это визуальный ряд фильма, тут сомнений быть не может. Да и вообще путешествие людей в некоем явно инфернальном пространстве – вот масштаб Данте.
Ну а если говорить о Фаусте, то ведь тоже никакой небесной возгонки, никакого сочетания Фауста с Еленой тут нет. Из всех фаустианских потусторонностей – разве что сцена на Брокене?

Александр Генис: А где ж тогда ведьмы?

Борис Парамонов: А ведьма – это дочка Сталкера. Ее способность к телекинезу в отсутствие употребления ног – это ведь не компенсация со стороны благих сил, а наоборот, дьявольская инспирация. Тут идея та, что человечество, которое новый Парсифаль ведет на поиск нового Грааля, - оно ведь со всячинкой.  А еще точнее и сильнее – нет чистой энергии добра, бытийная энергия едина и неразложима по моральным лекалам.
Вы заметили, что сцены с дочкой всегда даются в сопровождении звука приближающегося поезда? Она и есть этот поезд, этот паровоз, телекинез – только намек на подлинную природу ее силы. Это сила технического разума, поднявшего человека к звездам и наградившего его атомной бомбой. А если еще прислушаться, то за шумом поезда различается хор из Девятой симфонии Бетховена – триумф человечества, так сказать.

Александр Генис: Кстати, черный пес, который пристал к Сталкеру в зоне, - это же Мефистофель: вспомним опять Фауста.

Борис Парамонов:   А эти стихи, что она декламирует, Тютчев:
“Угрюмый, тусклый огонь желанья!''
Это же образ инфернальных сил.  Но это же и вожделеющее любострастие, источник жизни. Вот  я и говорю: чистых источников у жизни не бывает. Не верите – посмотрите фильм “Сталкер”.

@темы: Фильмы, Критика, Экранизации, Книги, Перепост, Ссылки, Сталкер

---

Борис Стругацкий: не буду работать с кино и писать беллетристику

[silent-gluk]

Утащено отсюда: ria.ru/culture/20120413/625199876.html

Борис Стругацкий: не буду работать с кино и писать беллетристику

контекст

Феномен Стругацких
Борис Стругацкий доволен экранизацией романа "Обитаемый остров"


© Фото: Сергей Бережной

МОСКВА, 13 апр - РИА Новости.

Писатель-фантаст Борис Стругацкий, которому 15 апреля исполнится 79 лет, рассказал, какие из его произведений стали предсказанием реального будущего, а какие так и остались вымыслом, назвал свои любимую и нелюбимую книги из собственного творчества и самую удачную, на его взгляд, экранизацию во время онлайн-конференции в РИА Новости в пятницу.

Стругацкий признался, что за последние 50 лет никакой переоценки собственного творчества у него не случилось. Самым любимым и уважаемым его произведением по-прежнему остается первая "некоммунистическая" повесть 1965 года "Улитка на склоне", а самым нелюбимым - "Страна багровых туч".

Фантастов часто называют предсказателями будущего, но, по мнению Стругацкого, они - просто выразители надежд и страхов общества, а пророки из них никудышные.

"Все, что им удается предсказать, либо очевидности-банальности, либо совершенно случайные попадания. Максимум, на что способны самые проницательные из них - угадать "дух" будущего, ауру его, как это удалось Уэллсу и в какой-то степени Замятину. Да от них пророчеств и не требуется. Их задача - показать миры, в которых человеку хочется жить (утопия), или такие, что вызывают отвращение и страх", - считает писатель.

Хотя он признает, что их с братом повесть "Хищные вещи века" неожиданно для авторов получилась довольно точным предсказанием будущего - перехода человечества в состояние общества потребления.

Стругацкий считает совершенно не удивительным то, что многие фантастические вещи в конце концов были изобретены в действительности.

"Все, что придумал один человек, может придумать и другой. Обычное дело", - пояснил фантаст.

РИА Новости. РИА Новости
Купить иллюстрацию
Актёр Анатолий Солоницын в роли Писателя в фильме режиссёра Андрея Тарковского "Сталкер" киностудии "Мосфильм".

Многие произведения Бориса и Аркадия Стругацких были экранизированы, в том числе и такими знаменитыми режиссерами, как Тарковский ("Сталкер"), Сокуров ("Дни затмения"). До конца этого года Алексей Герман обещал закончить съемки фильма "История арканарской резни".

Борис Стругацкий признался, что на его взгляд, почти все экранизации - "крепкие середнячки" и совсем уж плохих среди них нет. При этом писатель затруднился ответить, кому из режиссеров хотел бы доверить что-то из своих произведений, так как недостаточно знает современный мир кино.

"Экранизация есть (по определению) переложение литературного текста в звучащее изображение. Лучшая из экранизаций по АБС - "Обитаемый остров" Бондарчука. Причем только первая серия, - вторая не удалась. А если говорить о так называемом авторском кино (когда текст книги есть только материал для самовыражения режиссера), то вне конкуренции, конечно, "Сталкер" Тарковского. Большинство же экранизаций - одни лучше, другие хуже, - мне не близки. Хотелось бы видеть нечто другое, но что именно, сказать непросто. Во всяком случае, я никогда больше не стану работать с кино: это не мое", - пояснил фантаст.

Он добавил, что и беллетристику, скорее всего, больше писать не будет.

"Мне стало неинтересно выдумывать. Мне даже читать "про выдуманное" не интересно - предпочитаю нон-фикшн", - признался Борис Стругацкий.

@темы: Б. Стругацкий, Перепост, Ссылки, Интервью

---

Онлайн-конференция БНС

[silent-gluk]

Некоторое время назад мы писали, что на сайте РИА НОВОСТИ объявлен прием вопросов для онлайн-конференции с БНС. Потом прием вопросов закончился, а конференция состоялась.

Отчет о ней утащен отсюда: ria.ru/online/618975982.html

online конференции

Борис Стругацкий: о том, что сбылось, а что так и осталось фантастикой

гости



Борис Стругацкий




14:00
13/04/2012

15 апреля Борису Стругацкому исполнится 79 лет. Писатель, сценарист, переводчик стал классиком научной и социальной фантастики. Борис Натанович вместе со своим братом Аркадием создали целый ряд произведений, на которых выросла страна. Даже далеким от фантастики людям, несомненно, хорошо известны такие названия как "Трудно быть Богом", "Отель "У погибшего альпиниста"", "Пикник на обочине". Книги Стругацких – это прежде всего интеллектуальные произведения, они послужили учебниками для многих читателей, которые возможно стали заслуженными учеными, писателями. О том, что сбылось, а что так и осталось фантастикой, о юношеских мечтах и зрелых разочарованиях расскажет Борис СТРУГАЦКИЙ.

Приём вопросов завершен

ответы на вопросы

Мария Якушева, Москва:
Не произошла ли у вас с течением времени переоценка собственных произведений? Есть ли "любимое" и "нелюбимое" произведение.
Борис Стругацкий: Переоценки (за последние 50 лет) не случилось. Самое любимое - "Улитка на склоне", самое нелюбимое - "Страна багровых туч".

Лирик, город Физиков: Нет ли желания сегодня самому написать продолжение "Мира полудня"?

Борис Стругацкий: Нет.

Алена Минх, Москва: Человек – существо доброе или злое? Как Вы считали 50 лет назад и как думаете сегодня?
Борис Стругацкий: Человек - существо разнообразное. И раньше так думал, и сейчас - тоже.

Наталья, Харьков: Борис Натанович, Вы как-то написали, что действительность, описанная в Ваших произведениях, как раз-то и не осуществилась. Т.е., развитие общественной системы пошло совсем другим курсом, надежды на оптимистический вариант не оправдались. Почему, почему самые лучшие типажи миров Стругацких не прижились? Как сказала в Харькове год назад Татьяна Никитина, "...мы опять обречены на одиночную борьбу, без поддержки и гарантии успеха". Но для меня герои Ваших книг гораздо более значимы, чем многие "реальные пацаны" нашего времени. Здоровья, творческих лет и оптимизма!
Борис Стругацкий: Спасибо. А почему "лучшие типажи не прижились"... Так ведь они вообще не приживаются. Никакие и ничьи. "Тыщу лет" литература учит человека добру (книги, которые учат злу, - редкость), а человек как был со времен палеолита существом, мягко выражаясь "разнообразным", так им и остался. Похоже, роль литературы в воспитании невелика. Дружки, двор, школа, несчастные родители (способные научить маленького человечка одному только: "делай как я") - вот подлинные воспитатели. И тут уж - как кому повезет.

Владимир, Москва: Считаете ли Вы главным смыслом человеческой истории построение мира полудня, и возможно ли это в принципе? Считаете ли Вы допустимым воздействие на человеческий мозг, чтобы сделать людей добрее, разрушение ультразвком отдела агресии в головном мозге, применение для воспитания гипноза и т.д? В Вашем ненаписанном романе "Белый ферзь" была идея разделения людей по нравственным качествам! Считаете ли Вы это возможным в реальности в крупных масштабах? Допустимо ли массовое производство людей с заранее заданными моральными качествами (на спецзаводах из пробирок) с целью сделать всех воспитанными?
Борис Стругацкий: Мир Полудня не есть "смысл человеческой истории". У истории нет смысла. А МП - это "всего лишь" мир в котором нам, авторам, хотелось жить и работать. Вы совершенно правы: мир этот кажется недостижимым, потому что населять его должен Человек Воспитанный, для которого высшим наслаждением и смыслом существования является успешный творческий труд. Откуда такой Человек возьмется, каким образом получится превратить в него нынешнего человека - Человека Умелого (смысл жизни которого - увеличение разнообразия, количества и качества потребления), я не знаю. Названные Вами "технологии" смотрятся как-то неаппетитно. Я - сторонник создания Высокой системы воспитания, важнейшим элементом которой является обнаружение профессионалами (Учителями) главного таланта ребенка и создание условий для развития этого таланта. Такая позиция легко подвергается сомнению и критикуется, но беда даже не в этом. Мало того, что даже самые общие принципы такой системы еще несформулированы, - совершенно не видно социальных сил, которые были бы заинтересованы в появлении Человека Воспитанного. Ни партий таких не видно, ни классов, ни даже религиозных учений (а они ведь так разнообразны!). Человек Умелый устраивает абсолютно всех. И хотя островки МП встречаются в нашей жизни не так уж редко (как правило, это коллективы, объединенные общей творческой задачей), шансов, что какая-то (неведомая) социальная сила создаст из них единый континент, не видно сегодня и не предвидится в будущем.

Владимир, Москва: Известна идея ненаписанного романа "Белый ферзь", о разделении людей по нравственным признакам. В реальности, нечто подобное иногда наблюдается и происходит и в реальной жизни! Считаете ли Вы возможным и нужным стремиться к такой организации общества?
Борис Стругацкий: Смотрите выше.

Игорь Болдырев, Киров: Воспринимается ли теперь "Град Обреченный" как антиутопия? Или он изначально ею и был?
Борис Стругацкий: Нет, ГО не антиутопия и, как утопия, не задумывался. Это, скорее, история человека, до предела идеологизированного, утратившего "под дуновеньем жизни" свои идеалы и пытающего нащупать какую-то новую почву под ногами. Довольно типичная история советского шестидесятника.

Картофельный Гвельф, Нефтекамск: Насколько футурологичны Ваши антиутопии (например, "Хищные вещи века", "Град обреченный")?
Борис Стругацкий: ГО - нет. А ХВВ, действительно, задумывались как антиутопия (мир победившего мещанства), но довольно скоро выяснилось, что описываемая там социальная система является отнюдь не худшей среди мыслимых. При всей своей нравственной убогости, корявости, "антигероичности", этот мир сохраняет важнейшее условие развития и усложнения: свободу. Грубо говоря: ты можешь с головой погрузится в иллюзорное существование, дарованное тебе сверхнаркотиком- слегом, а можешь все силы свои и всю жизнь отдать борьбе против слега, за создание достойного настоящего Человека мира, - да хоть бы того же Мира Полудня. Но интересно вот что: мир ХВВ оказался (помимо воли авторов!) довольно точным предсказанием. Мы можем наблюдать сейчас воочию, как человечество страна за страной переходит в это состояние, в состояние Общества Потребления, и похоже, нет такой силы, которая способна была бы (или хотела) заставить нас свернуть с этого пути. Общество Потребления оказалось той самой целью, на которую направлена пресловутая ("льва-толстовская") "ранодействующая миллионов человеческих воль".

Картофельный Гвельф, Нефтекамск: Меня интересует, довольны ли Вы экранизациями на Ваши произведения, и назовите, пожалуйста, самую неудачную на Ваш взгляд.
Борис Стругацкий: Это трудно. На мой взгляд, почти все они - "крепкие середнячки" и совсем уж плохих среди них нет.

Agrafena, St-Petersburg: Доброго дня! Примите мои поздравления - это прежде всего. Спасибо за то, что есть - я прочла и посмотрела все экранизации, которые были осуществлены. Но...сие было так давно. Однако - это не потеряло соей актуальности. Вы не задавали себе вопроса - может ли быть подражание кому-то, как основа, что бы быть на виду литературных подмостков.
И ещё - что Вы сами читаете?
Борис Стругацкий: Подражать - это, по-моему, дурно. Даже если ты подражаешь самому себе. Главный принцип работы у нас был: всякая новая вещь должна быть не похожа ни на какую, опубликованную раньше. Лучше всего - во всем мире, безусловно - в России, и уж, конечно, тобой же написанную. А с чтением дела обстоят у меня неважно. Как член нескольких литературных жюри и главред альманаха, я вынужден прочитывать огромное количество "обязательных" текстов, большинство которых при прочих равных условиях я читать бы не стал. Конечно, за новинками мейн-стрима я следить стараюсь и не упускаю возможности ни новую Улицкую прочитать, ни Быкова, ни Пелевина, ни Веллера. Но во-первых, - далеко не все, что следовало бы, а во-вторых, я практически перестал перечитывать, то есть перестал быть квалифицированным читателем. Что огорчительно.

Анна, Камышин: Хотелось бы поздравить великого писателя и замечательного человека с днём его Рождения! Пожелать счастья и долгих лет! Книги Ваши обожаю, читаю и перечитываю, люди уже надо мной смеются "сколько можно читать одно и тоже?" - Бесконечно, хорошие произведения можно читать бесконечно. Жаль, что мы ещё не пришли к светлому коммунистическому будущему, ко времени, в котором люди будут честны, открыты, самоотверженны, смелы и человечны. Люди без границ, мир без границ. Я жду этих времён. А Вы их всё ещё ждёте? Спасибо Вам.
Борис Стругацкий: Я уже давно понял, что таких времен не дождусь. Дай бог, чтобы не было войн и бунтов-переворотов, - все остальное переносимо.

Александра, Ижевск: Борис, как бы вы сформулировали свою миссию на этой планете?
Борис Стругацкий: У меня нет никакой миссии. Откуда? Чего ради? Почему?

Сергей, Бад Нойштадт: Имеете ли вы что-нибудь сказать о фактах существования на нашей планете высокотехнологичной працивилизации?
Борис Стругацкий: Сильно подозреваю, что это всего лишь красивая выдумка. Плодотворный сюжет. Основательно уже, впрочем, замусоленный.

Глеб Казаков: Уважаемый, Борис Натанович! Я заметил, что в "Мире Полудня" большинство персонажей - это работники умственного труда, представители интеллигенции - врачи, учителя, ученые, исследователи, психологи... А как же более "приземленные" профессии - продавцы, предприниматели и т.д.? В них нет в мире будущего нужды? Значит ли это, что Мир Полудня - это как бы мир победившего социализма? И верите ли Вы сами в возможность такого развития человечества? Большое спасибо!
Борис Стругацкий: В Мире Полудня совсем другая, "коммунистическая", система распределения благ и услуг. Там не может быть продавцов, потому что нет товаров. Предприниматели, разумеется, есть - это организаторы и реализаторы проектов, связанных с производством, - только прибыль свою они получают не деньгами, а в виде удовольствия от своей работы, "наслаждения успешным творческим трудом", - ей-богу, ничего слаще этого у человека быть не может (на мой взгляд, разумеется, и на их взгляд - тоже). Нужды (в нашем смысле слова) в этом мире нет: сверхмощное и непрерывно совершенствующееся производство, базирующееся на достижениях науки и техники, обеспечивает равномерный поток необходимых материальных благ... Словом, классический коммунизм в представлении начала прошлого века. "Каждому по потребностям, от каждого по способностям". Совершенно, кстати, несправедливая система, ибо каждый получает вне зависимости от того, какую пользу он принес обществу, но общество богато (сверхбогато!) и может позволить себе такое. Тем более, что подразумевается: больше у тебя "сособностей" или меньше, но ты отдаешь их обществу все, без остатка. Возможность сверхбогатого мира представить себе нелегко, но глядя на сумасшедший темп развития технологий в нашем постиндустриальном мире, все-таки можно. Гораздо труднее представить себе человека, готового (с радостью!) считать полноценной "зарплатой" наслаждение от результатов успешного своего творческого труда. Конечно, такие люди всегда были, есть сейчас и безусловно будут завтра, но в достаточном ли количестве, чтобы образовать полноценный социум?

Женя: Борис, добрый день!
Когда вы только начинали писать, сложно ли вам было заставить себя сесть и непосредственно писать, а не только придумывать? Составляли ли вы заранее план того, о чем будете писать, и если да, то насколько он был подробный? Или же вы следовали за героями?
Борис Стругацкий: Заставить себя "сесть и писать" - вообще, по-моему, самое сложное в писательском деле. Кто-то назвал это: "страх чистого листа". Плюс природная лень. Плюс окружающие тебя соблазны, не имеющие к работе отношения никакого. Когда работаешь с напарником, все эти трудности преодолевать значительно легче. А "придумывать" вдвоем - вообще сплошное удовольствие. В том числе - писать подробные планы. Главное в этих планах - концовка. Пока не придуман конец, лучше за работу не садиться. Намучаешься, "как раб на галерах", и бросишь на тридцатой странице, в отчаянии. А когда концовка определена, текст "провешивается" до нее эпизод за эпизодом, причем ты точно знаешь, какой эпизод нужен, а какой - необязателен, можно не писать.

Артём, Энгельс: Чем вы сейчас занимаетесь? Какое у вас сейчас хобби?
Борис Стругацкий: Занимаюсь я сейчас, главным образом, чтением "обязаловки", а пишу - публицистику. Как правило, интервью, вроде этого. Отвечаю на вопросы. Я всю жизнь отвечаю на вопросы. Только раньше это были вопросы тщательно отобранные и мои, а сейчас - с бору по сосенке и чужие. А хобби у меня старинное, заслуженное, скоро ему стукнет 65 лет - филателия.

Александр Левичев, Москва: В Ваших ранних произведениях очень "вкусно" описан коммунизм. А дальше Вы пришли к выводу, что в этих условиях человек с утра будет идти к хрустальной рюмочной, а из нее в …закусочную. К сожалению, забыл точную цитату. Когда произошла смена вех?
Борис Стругацкий: Все это было не совсем так, как Вы считаете. О коммунизме мы писали до конца жизни, - последний роман был "Волны гасят ветер". Другое дело, что современность затягивала нас в себя с годами все сильнее, да и коммунизм стал получаться сложнее, чем раньше, не такой безоблачный. А первой "некоммунистической" нашей вещью стала "Улитка на склоне", 1965 год - самая любимая и самая уважаемая наша повесть.

Фома, Санкт-Петербург: Здравствуйте! Все что сделали братья Стругацкие представляется мне не только чрезвычайно интересным, но и уникальным. Скажите, Вы существуете на самом деле?
Борис Стругацкий: Гм. Скорее, да, чем нет. Пока еще. А это не про Вас сказано: "Уж не потому ли он "неверный", что молчал, когда его пытали?"

Владимир, Саратов: Спасибо за Ваше творчество, Борис Натанович!
Что посоветуете почитать? Как относитесь к современным русским писателям? Пелевин, Акунин, Быков...
Борис Стругацкий: Этих - читайте. Не промахнетесь. Прилепина читайте, Михаила Успенского, Людмилу Улицкую, Андрея Рубанова (из самых молодых)... Господи, да их множество! Слава богу.

Константин, Бишкек: От всей души поздравляю Вас с днём рождения и желаю Вам хороших и умных читателей! Я вырос на ваших книгах и по сей день для меня многие из Ваших произведений остаются в разряде постоянно перечитываемых. Безусловен тот факт, что на Ваших книгах вырос не только я, но и целая бывшая могучая страна. А какими Вы представляете себе Ваших будущих читателей? И второй вопрос - для Вас по сей день понедельник начинается в субботу (вы сейчас над чем то работаете?)? Заранее благодарю за ответы.

Борис Стругацкий: Боюсь, что представлять себе будущих своих читателей занятие вполне грустное. Еще десяток-другой лет АБС, может быть, и продержатся, но в середине века читать их будут разве что библиофилы-фанаты, того типа, что сегодня ухитряются ловить кайф от таких хитов прошлого , как "Пылающие бездны" или "Доктор Лерн - полубог".

Сергей Плотников, Актау: Какой будет мир внуков?
Борис Стругацкий: Чужой. Не плохой и не хороший. Не злой и не добрый. Чужой. Но привыкнуть было бы можно.

Денис, Гродно: Уважаемый Борис Натанович, в каком процентном соотношении "Стругацкие-Тарковский" написан сценарий, пожалуй, самого культового советского фильма "Сталкер"? И если можно, несколько слов об Андрее Арсеньевиче к восьмидесятилетию его рождения. Спасибо.
Борис Стругацкий: Тарковский был обыкновенный советский гений. Мощное воображение. Великое умение видеть пока еще не существующий кадр. И полная неспособность передать свое видение сценаристу. Поэтому сценариев было девять. Они писались методом последовательных приближений. "Это не то". "А что надо?" "Не знаю. Но это - не то" После 8-го варианта он решил снимать двухсерийку. При этом он заявил, что "с этим вашим бандитом-сталкером" кино он делать не станет. "Сталкер должен быть другой" "Какой" "Не знаю. Другой" И мы придумали сталкера-юродивого. Аркадий мог бы, наверное, рассказать о Тарковском больше - он общался с ним регулярно на протяжении всего съемочного периода. Я же встречался с ним всего два или три раза и не на съемочной площадке, а у АНа дома, за чаем, и разговоры носили, скорее, общий характер. Что же касается "процентного соотношения", то высчитать я его не берусь. От Тарковского там два-три эпизода. Стихи Арсения Тарковского. Черный мефистофелевский пес в Зоне. И конечно, блестящий проход сталкера с девочкой на плечах в самом уже почти конце фильма.

Андрей, Хабаровск: Здравствуйте!
Наше будущее развивается по сценариям "предсказанными" фантастами (т.е. слово написанное позже материализуется) или писатели бессознательно "озвучивают" грядущие открытия (предначертанный путь, мел судьбы и т.д.)?
Спасибо!
Борис Стругацкий: Извините, но такую постановку вопроса я не приемлю совсем. Фантасты - никудышные пророки и "глашатаи будущего". Все, что им удается предсказать, либо очевидности-банальности, либо совершенно случайные попадания. Максимум, на что способны самые проницательные из них - угадать "дух" будущего, ауру его, как это удалось Уэллсу и в какой-то степени Замятину. Да от них пророчеств и не требуется. Из задача - показать миры, в которых человеку хочется жить (утопия), или такие, что вызывают отвращение и страх. Они - просто выразители надежд и страхов общества, членами которого им довелось быть. Вот, говорят они читателю, каким мог бы быть мир, в котором ты живешь, и каким он может стать, если не принять меры. По сути, они пишут о настоящем, о том настоящем, которое незримо присутствует здесь и сейчас, которым чревата наша реальность. И правильно делают! Не может быть у писателя более благородной задачи, чем рассказывать о настоящем.

Наталья, Оренбург, Россия: В своём интервью на "Совете старейшин" Льву Данилкину 8 февраля Вы говорили о человеке-творце и о человеке потребляющем. В условиях "беспардонного гедонизма" у первых "книгочеев" шансов управлять глобальной ситуацией маловато. Но и, оставаясь в явном меньшинстве, гуманисты могут влиять на умы, жаждущие "странного", через свои творения в интернете, например. Подтверждением этому является сегодняшняя встреча. Если кто-то на своем сайте сможет собрать круг людей мыслящих, честных и неравнодушных вокруг проблем, важных для сохранения и развития гуманистической составляющей - это будет реальный шаг к тому, чтобы не сдавать мечту, которую вы в нас посеяли, которая засела в подкорке и никуда не делась. Вы бы стали участвовать в таком проекте? Опять же, есть для кого. Поколение "индиго" - ведь о них уже было в ваших "Гадких лебедях".
Борис Стругацкий: Я уже слишком стар, чтобы участвовать в проектах, требующих сил и времени. Но если это будет мне по силам, - конечно!

Илья Петров, Краснодар: Возможна ли реставрация монархии в России? Если "да", то кто предпочтительнее - один из Романовых, или принц Чарльз GB ?
Борис Стругацкий: Не знаю. Но реализация "монархии образца ХХ века" возможна вполне. Но принц будет не из GB, а из ГБ.

Юрий, Балашиха: Добрый день!Вы верите, что наша душа бессмертна и после смерти она где-то летает (на каком-то энергетическом уровне, выше-что-то рая, ближе к земле, что-то вроде ада) или происходит возвращение на землю,( инкарнация). Очень хотелось бы узнать Ваше мнение на этот счёт.
Борис Стругацкий: К сожалению, все это не более, чем красивая поэтическая легенда, порожденная страхом смерти. "Там" нет ничего, и уходят "туда" навсегда. Извините.

Анна, Москва: Как, по-вашему, трудно все-таки быть богом?
Борис Стругацкий: Трудно исполнять его обязанности. А самому Всемогущему, Всеведующему и Вездесущему трудно быть не может. Даже, когда его спрашивают, может ли он создать камень, который не сможет поднять.

Анна, Москва: Скажите, пожалуйста, кого бы вы назвали "мокрецом" нашего времени и стоит ли с ними бороться или же они должны быть?
Борис Стругацкий: Наши мокрецы (не все это улавливают из текста повести) суть пришельцы из будущего. Бороться с ними невозможно да и бессмысленно. Что же касается "мокрецов нашего времени", то это, пожалуй, те самые "человеки воспитанные", о которых я писал выше и которые способны были бы заселить Мир Полудня, если бы таковой существовал. С ними борются еще со времен Прометея, но довольно безуспешно. Впрочем в ХХ веке они доказали, что без них не было бы ни атомной бомбы, ни "зеленой революции", и их оставили в покое. Более того, им стали хорошо платить. Как сказал бы герой Шварца: "Зачем у. когда можно ку.?"

Рашид: Ваше отношение к роли религии в современной России?
Борис Стругацкий: Мне не нравится явное вмешательство РПЦ в светскую жизнь. Это противоречит Конституции и, кроме того, смотрится, как нелепый архаизм. Ей-богу, у нас хватает начальников и без этих монахов в позлащенных одеждах.

Александр , Москва: Борис Натанович, здравствуйте! Как Вы относитесь к экранизациям своих книг? Каких режиссеров можете отметить? Возможно, есть такие режиссёры, которым бы Вам хотелось доверить экранизацию?
Борис Стругацкий: Я недостаточно знаю современный мир кино, чтобы ответить на этот вопрос сколько-нибудь основательно. Тот опыт, который у меня есть, свидетельствует: шансы увидеть экранизацию (а тем более - "авторское кино") по нашей повести, способную меня порадовать, - ничтожны. Но я не ханжа. Право на экранизацию продаю легко и с охотой.

Светлана Лозович: Стругацких читаю с 13лет, а вопрос такой: уж 21-й век на дворе, а воз и ныне там...
Борис Стругацкий: А интернет? А мобильные телефоны? А нанотехнологии? А термояд, который вот-вот откроют (а может быть, уже открыли?).

Ирина: Кого из современных русских фантастов Вы могли бы назвать "преемником Стругацких"?
Борис Стругацкий: Не мое это дело - "определять преемника". Да и что это такое - преемник? Что он, собственно, должен "преемствовать"? Манеру, стилистику? Менталитет? Нравственные критерии? Кому это нужно?

Василий: Герой повести "Понедельник начинается в субботу" это собирательный образ или у него был прототип?
Борис Стругацкий: У Саши Привалова прототипа не было. А у Симеон Симеоновича - был. И у Выбегаллы был. И у ведьмочки Стеллочки был, - симпатичный такой, очаровательный прототипчик.

Радик: В чем секрет вашего долголетия?
Борис Стругацкий: И это Вы называете долголетием?! Да я еще, можно сказать, и не начинал!

Ольга: Кого из современных фантастов – возможно зарубежных – вы читаете сами?
Борис Стругацкий: Иностранцев не читаю совсем. Из наших - все лучшее, что выходит.

Вероника: Можно ли как-то сопоставить творчество братьев Стругацких, скажем, с творчеством Станислава Лема?
Борис Стругацкий: Почему бы нет? Очень многие сопоставляют и с большой охотой. Давно обнаружен удивительный праллелизм в их работе. Лем "Астронавты" - АБС "Страна багровых туч". Лем "Магелланово облако" - АБС "Возвращение". Лем "Эдем" - АБС "Попытка к бегству". Лем "Рукопись, найденная в ванне" - АБС "За миллиард лет до конца света"... И так далее. Лем каждый раз опережает на 2,3,5 лет, но ведь АБС не читали по-польски, а перевод доходил до них, когда "параллельная" их вещь уже была закончена. Не знаю, как объяснить это удивительное явление. И никто, кажется, не знает. Я могу только отметить несомненное, почти абсолютное сходство менталитетов Лема и АБС. По всем фундаментальным вопросамфилософии, космологии, футурологии взгляды их совпадали полносью. Хотя Лем, конечно, всегда был на порядок эрудированнее в кибернетике, теории информации (не говоря уж о медицине), и литературные вкусы его были несравненно более "классическими".

Наталья: В чем отличие фантастики и фэнтэзи?
Борис Стругацкий: Фэнтези - это современная авторская сказка. Это значит, что чудеса здесь не объясняются и, более того, в объяснении не нуждаются. Почему летает ступа Бабы Яги! Как действует скатерть-самобранка? Как эволюция породила народец гномов? Каким образом маги и чародеи преодолевают законы сохранения и принципы термодинамики? Это все в сказке ДАНО, и никакому (нормальному) читателю не приходят в голову вопросы типа тех, что сформулированы выше. А в фантастике чудеса (любые!) присутствуют как реальные элементы реального мира. Если имеем фотонный звездолет, то при нем приложено объяснение, как он работает (совершенно фантастическое, разумеется, но выглядещее вполне реалистично). А если даже объяснение не приложено, всегда подразумевается, что оно существует. Невидимый человек. Летающий человек. Механический человек. Объяснения либо предлагаются, либо подразумеваются. Телепаты, межгалактические пришельцы, даже "люди как боги". Либо объяснения, либо какие-то общефилософские соображения.

Александра: Почему многие фантастические планы (подводная лодка, лазерное оружие), описываемые в литературе были реализованы в реальной жизни?
Борис Стругацкий: А почему, собственно, нет? Все, что придумал один человек, может придумать и другой. Обычное дело. А потом, если взять Ваши примеры: подводная лодка при Жюль Верне уже существовала - он только "усовершенствовал" ее, да так, что и сегодня "Наутилус" смотрится как чудо. А тепловой луч Уэллса ничего с лазером общего не имеет. Где имение, и где вода. Это все равно, что ковер-самолет сравнивать с "боингом" и считать, что "боинг" есть "реализация" ковра-самолета. Хотя, конечно, можно считать их родственниками: и летающий ковер, и "летающий дом" суть дети мечты человека о полете.

Оксана: Книги братьев Стругацких неоднократно экранизировались. Как вы оцениваете экранизацию ваших произведений? Все ли вас устаивает в подаче режиссером материала? Какая экранизация, с вашей точки зрения, наиболее удачная?
Борис Стругацкий: Экранизация есть (по определению) переложение литературного текста в звучащее изображение. Лучшая из экранизаций по АБС - "Обитаемый остров" Бондарчука. Причем только первая серия, - вторая не удалась. А если говорить о так называемом авторском кино (когда текст книги есть только материал для самовыражения режиссера), то вне конкуренции, конечно, "Сталкер" Тарковского. Большинство же экранизаций - одни лучше, другие хуже, - мне не близки. Хотелось бы видеть нечто другое, но что именно, сказать не просто. Во всяком случае, я никогда больше не стану работать с кино: это не мое.

Александр: Откуда вы сегодня черпаете вдохновение для своих произведений? Каким будет мир вашего нового героя?
Борис Стругацкий: Видимо, я никогда больше не буду писать беллетристику. Мне стало неинтерсно выдумывать. Мне даже читать "про выдуманное" не интересно - предпочитаю нон-фикшн.

Ольга: Не хотелось ли вам однажды изменить фантастике и создать, например, историческое произведение? Какая эпоха, какой исторический период для вас стал бы наиболее привлекательным и почему?
Борис Стругацкий: Исторический роман написать хотелось издавна. Некую попытку мы сделали, наконец, в наших "Отягощенных злом". А когда-то планировали писать об альбигойцах, даже материал, помнится, пытались подбирать.

Илья: Каких героев, с вашей точки зрения, не хватает современной литературе?
Борис Стругацкий: Если чего-то и не хватает современной литературе, то хорошего массового читателя. Проблем с героями я не замечал.

Андрей: Кто для вас сегодня ваш читатель? На какую возрастную аудиторию вы ориентируетесь сейчас?
Борис Стругацкий: Никогда не ориентировался на какую-либо возрастную категорию. Хотя всегда понятно было, что аудитория наша не дети. Впрочем, был случай однажды, когда мы попытались написать современную сказку для журнала "Костер". Получилось посредственно. Редктор, помнится, сказал - обидно, но точно: "Повесть написана усталым человеком".

Дмитрий: Чему, с вашей точки зрения как автора, должны учить ваши произведения?
Борис Стругацкий: Произведения литературы должны не учить, а вызывать максимум сопереживания. Книга это стимулятор работы души. "Душа обязана трудиться - и день и ночь". Жизнь тоже такой стимулятор, но - беспощадный. А книга - бережный и добрый.

Анастасия: И в целом вопрос, актуальный для всех, кто пытается писать или пишет в соавторстве: чем такое сотрудничество отличается от того, когда ты пишешь один – технически и психологически?
Борис Стругацкий: Либо надлежит об этом писать целый мемуар страниц на сто, либо - попытаюсь ограничиться сравнением. Вам когда-нибудь приходилось пилить дрова? Те, кому приходилось, меня поймут. Писать в одиночку это то же самое, что в одиночку пилить здоровенное бревно двуручной пилой. Вдвоем - и технически, и психологически - делать это на порядок легче и эффективнее.

Игорь: В повести "Трудно быть богом" человек из будущего попадает в прошлое. Этот сюжет уже использовался многими фантастами (например, классическая книга "Янки при дворе короля Артура"), но эта тема встречалось достаточно редко. И Ваш герой старался не вносить никаких перемен, которые могли бы изменить дальнейшее развитие общества. Сейчас же в русской фантастике целая область, сотни книг, посвяшены такому переносу. И очень часто он происходит только для того, чтобы изменить, подправить, нашу историю. Эти книги пользуются большим спросом. Почему? Не потому ли, что это еще один знак, что общество не довольно историей и существующим положением дел, хочет перемен?
Борис Стругацкий: Никакое общество, в котором существует свобода слова и мысли, не бывает довольно своей историей и существующим положением дел. В этом залог всех социальных изменений, как революционных, так и эволюционных. Фантастика только отражает это положение дел. Как и вся прочая литература тоже.

Завершающее слово Стругацкий Борис: Всем, кто поздравил меня здесь и пожелал мне добра,- спасибо! Спасибо! Спасибо!

@темы: Публицистика, Б. Стругацкий, Перепост, Ссылки, Интервью

---

А вы знаете, какой сегодня день???

[silent-gluk]

Сегодня - 15 апреля, день рождения БНС.

Искренне желаю ему всего лучшего, здоровья и хорошего настроения.

И вот есть у меня такая идея: давайте, кто хочет, напишет в комментах поздравление ему (и подпишется, опять же, если хочет), а я потом через Гостевую книгу на сайте или иными способами все эти поздравления ему переправлю (или сами напишите на сайте, конечно).

@темы: Даты, Б. Стругацкий

---

БНС накануне 79-летия...

[silent-gluk]

Оригинал взят у здесь: lartis.livejournal.com/852947.html

Борис Стругацкий отстоял права на товарный знак «Сталкер»

Коллегия палаты по патентным спорам по иску писателя Бориса Стругацкого аннулировала товарный знак «Сталкер». Этот товарный знак зарегистрировало в 2001 году ЗАО «Упаковка и сервис». В последнее время его владельцем было юридическое бюро «Книголюб». Но победа Стругацкого не распространяется на печатную продукцию — в 2009 году эти товары были изъяты из перечня в данном товарном знаке в пользу издательства «Астрель». В течение нескольких лет это издательство выпускало фантастические романы серии «S.T.A.L.K.E.R.» по лицензионному договору с Борисом Стругацким.

@темы: Б. Стругацкий, Вторичное творчество, благоустройства, Перепост, Ссылки, Сталкер

---

Вообще говоря, этот пост должен был бы оказаться в сообществе вчера.

[silent-gluk]

Но все знают,что глюк способен пропустить любую дату. Но "лучше поздно, чем никогда".

Итак.

Стругацкий А., Стругацкий Б. После полета Гагарина что вы считаете фантастическим?: [Ответ на анкету] // Сов. культура (М.). - 1961. - 15 апр.

Фантаст сейчас, как и раньше, может писать о чем угодно, он даже обязан это делать. Идей всегда будет бесконечно много. Но все эти идеи неизбежно покажутся когда-нибудь привычными и обыденными. Потому что человеку свойственно стремление знать, потому что всегда были, есть и будут люди, превращающие фантастику в реальность. И если фантаст хочет создать что-нибудь действительно полезное, он должен в меру своих сил и способностей писать прежде всего об этих людях. О таких, как Юрий Гагарин и тех, кто силой знания и упорным трудом дали человечеству возможность совершить прыжок в космос.

@темы: Публицистика, История, Цитаты

---

Раз уж к слову пришлось...

[silent-gluk]

Вот здесь - lartis.livejournal.com/851558.html - ЖЖ-юзер lartis - вспомнил статью Стругацких о книге Гансовского. И не только вспомнил, но и воспроизвел ее часть. А я порылась - и нашла остальное. Не пропадать же найденному?

Так что вот эта статья.

Стругацкий А., Стругацкий Б. НАУКА ЧЕЛОВЕЧНОСТИ: [Рецензия на книгу С.Гансовского "Шесть гениев"] // Литературная Россия. - 1966. - 19 авг. - С. 19.

Не совсем обычная эта фантастика. Не традиционная. Нет здесь полыхающих нестерпимым пламенем дюз, нет бесчисленных мигающих лампочек на пультах, нет хитроумных кибернетических устройств. Словом, если вы ждете подробных и недостоверных сведений о странных формах жизни, населяющей неведомые планеты в иных звездных системах, или рассказ о потрясающих воображение происшествиях со смельчаками учеными в подземных лабораториях, или еще что-нибудь в этом роде, - смело закройте эту книгу. Впрочем, погодите, не закрывайте.

Все-таки книга эта - сборник научно-фантастических произведений, написанных сильным, глубоко чувствующим человеком. И предметов его книги является не наука в ее грядущих ипостасях, не научная мечта и уж, конечно, не популярные рассуждения о современных достижениях науки. Разумеется, такие темы тоже нужны, книги на такие темы тоже необходимы, и их много, хороших и плохих, и их читают с интересом, ведь читатель в нашей стране любознателен и требует пищи для воображения, именно сейчас, немедленно, когда очевидны исполинские успехи науки, когда наука у всех на глазах начала поистине триумфальное шествие в туманное будущее, когда всякому ясно, какую огромную роль отныне будет играть наука в истории человечества.
Всем ясно, какую огромную роль будет играть наука. И все-таки, _какую_?



Очевидно, все дело в том, в чьи руки попадают плоды научных исследований. Это известно каждому школьнику. Но проблема не ограничена наукой и обществом, в чьих руках наука находится. Есть еще ученые - творцы науки. В морально-этическом плане наука неотделима не только от общества, но и от этих людей. А их с каждым годом становится все больше. Мировую научно-техническую интеллигенцию уже не представишь в виде кучки аполитичных старичков в профессорских ермолках, это многомиллионная армия со своими - к сожалению, очень разными - политическими и нравственными идеалами, участвующая активно во всех производственных процессах, берущая начало не в семьях разночинцев и аристократов, как в прошлые века, а чаще всего прямо у станков и у сельскохозяйственных машин. Осознание этой армией своего места в мире, своей ответственности за судьбы мира, своей позиции в отношении остального человечества - это в значительной степени вопрос будущего нашей планеты.

Вот чему посвящены главным образом произведения Гансовского, собранные в этой книге. Жанровое определение "научная фантастика" приобретает для него совершенно новый смысл. Не предвосхищение достижений науки будущего; не памфлет о зверских применениях парадоксальных открытий науки по ту сторону баррикады; не "крылатое мечтание" о том, как будет хорошо, когда всю работу за нас станут делать вежливые роботы; и уж, конечно, не популяризация школьных знаний занимает мысли и воображение автора. Гансовский глубоко и мучительно раздумывает о людях, "делающих" науку, об их моральном облике, об их ответственности перед теми, кто в поте лица своего питает всех людей на Земле хлебом от земли и одевает в ткань от ткацкого станка. Для Гансовского научная фантастика есть литература о нравственности и ответственности человека науки. Он решает психологическую задачу: что чувствуют, как относятся к своей работе, что думают о мире те, в чьих руках материализация высших достижений человеческого знания. Лицо сборника определяют два произведения: повесть "Шесть гениев" и рассказ "День гнева". Это самые значительные в литературном и идейном смысле вещи в этой книге. Это в них наиболее отчетливо, наиболее громко и грозно звучит призыв автора к миру и к науке: "Человечность! Помните о человечности!" Это в них проблематика современной науки приводится в открытое и наиболее острое столкновение с проблематикой современного гуманизма. Это в них с необычайной яростью и художественной достоверностью доказывается, что в век гигантских социальных потрясений и научно-промышленных переворотов гуманизм должен быть боевым, наступательным, высшим - коммунистическим гуманизмом. Революционным гуманистом должен быть каждый ученый, иначе инерция истории загонит его в ряды безответственных мерзавцев, толкающих мир к гибели. Воинствующим гуманистом должен стать каждый простой человек, если он хочет спасти себя, свою семью, человечество от бесчеловечности "вненравственных" фидлеров и выкармливающих их вурдалаков.

Георг Кленк, герой "Шести гениев", - очень сложная фигура. Прежде всего, как уже говорилось, он гений. Человек с необычайно тонкой способностью чувствовать. По складу ума и по воспитанию он опоздал родиться. В девятнадцатом веке он спокойно жил бы в университетском городе, читал бы лекции и время от времени выдавал бы в изумленный и почтительно внимающих мир гениальные открытия в области самых абстрактных математических наук. По вечерам прогуливался бы по тихим улочкам, благосклонно отвечая на поклоны горожан, неторопливо беседовал бы с немногими друзьями об искусстве и писал письма в другие страны таким же гениям, как он сам. Но двадцатый век решил иначе. Тишина добропорядочного детства Георга Кленка нарушилась топотом штурмовиков, преследующих антифашиста. Вместо лекций в университете и неторопливых бесед с коллегами - бешеная прогулка на танках по Польше и Франции, а затем ужас русской артиллерии, трупы, трупы, трупы, пожары, развалины и снова трупы. Правда, Георгу Кленку повезло: он не озверел и не надломился, как миллионы других. Психология его была защищена двойным панцирем невероятной чуткости к прекрасному и способности к абстрактному самоуглублению в самые страшные и стыдные минуты истории.

Под этот панцирь спрятал он, как черепаха, свою голову и с отвлеченным сожалением видел оттуда гибель народов, падение государств, распад доброты человеческой. Но потом наступило время расплаты. Панцирь, как оказалось, не был непроницаем. Война оставила в нем изрядные вмятины и зияющие трещины. Иначе и быть не могло, иначе Георг Кленк не был бы человеком. А в трещины хлынула жестокая сырая ночь со вспышками ракетных двигателей на полигонах возрождающейся военщины. Пришла пора делать выбор. И гений, смертельно усталый, загнанный в угол, заметался. Ответственность - вот что навалилось на беззащитную простую душу несостоявшегося Эйнштейна. Можно стать почитаемым, разъезжать в "опель-адмиралах", сладко есть и пьяно пить, но для этого надо отдать свою гениальность в руки мерзавцев. Можно сдохнуть, бесполезно угаснуть в гнусной комнатушке, теша себя злорадной мыслью, что твое открытие не достанется людям. Одно другого стоит. Таков уж он, век ХХ, век жестоких и однозначных решений. Гансовский тактично и достоверно подводит героя к третьему решению. Георг Кленк не предает инвалида-батрака, он не предает девушку, стрелявшую в нацистского бонзу. Он не предает человечество. Если знание - это пулемет, то дуло этого пулемета должно быть направлено в сторону Гилле, Крейцера и других подонков, занесших нож над человечеством.

Совсем не похож на Георга Кленка герой "Дня гнева". Он не из тех, кто ждет подсказки. Жизнь многому научила его. Он плоть от плоти, кровь от крови тех, кто кормит человечество. И когда на его мир обрушивается беда, он не колеблется ни минуты. Он берет винтовку и идет вершить правый суд. Убивать во имя человечности.

Но центр тяжести "Дня гнева" лежит в другом. Гансовский в этом рассказе задается вопросом: что делает человека человеком? Чудовища, вырвавшиеся из лаборатории Фидлера, разумны. Но они остаются чудовищами. Нет, не один только разум отличает человека от зверя. Разум, по Гансовскому, это не больше, чем некое конструктивное начало, оружие хомо сапиенса в борьбе за существование, как когти тигра, как непомерная жадность акулы, как окраска хамелеона. Если целью вида хомо сапиенс есть борьба за существование, тогда разум действительно должен рассматриваться как единственное, что отличает человека от акул и хамелеонов. Но ведь человек есть единственное _моральное_ животное на планете! В наше время, утверждает Гансовский, решать математические задачи и разбираться в теории относительности - мало, чтобы быть человеком. Нужны производные от разума. Еще одна ступень. Высокие моральные и нравственные идеалы. Человека отличает умение любить, испытывать душевную боль за попранную справедливость, радоваться при торжестве справедливости, ощущать красоту, быть добрым, питать ненависть и гнев к угнетателям. Отарки, научившись математике и физике, не стали людьми. Они остались зверями. Они просто приобрели еще одно оружие в борьбе за существование, но людьми не стали. Человека отличает любовь к людям...

@темы: Публицистика, Критика, Что сказали Стругацкие, История, Книги, Перепост, Ссылки, Цитаты

---

Еще одно "братское сообщество"

[silent-gluk]

Здесь это не совсем "по месту", ну да ладно.

ЖЖ-юзер любезно поделился информацией о ЖЖ-сообществе "Трудный фильм" - trudnyi-film.livejournal.com/ , посвященном, как выяснилось, фильму Германа по "Трудно быть богом". Правда, к сожалению, полуживое.

Сильных духом я туда приглашаю. А мы, глюки, существа мелкие, нервные... Пожалуй, я не рискну туда идти.

Лучше я вам скажу, что фильм обещают к концу уже этого года. Ну что ж. "Дожить и пережить".

@темы: фильм, «История Арканарской резни», «Трудно быть богом», Ссылки

---

Юбилейный Полдень...

[silent-gluk]

Оригинал взят у в Юбилейный Полдень...

отправился в печать.



Содержание

ОТ ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА

ИСТОРИИ, ОБРАЗЫ, ФАНТАЗИИ
Александр Тюрин, Александр Щёголев «КУНСТКАМЕРА». Блиц-роман
Марина и Сергей Дяченко «ЗАЛИТЫЙ СОЛНЦЕМ ВЕСЕННИЙ ПЕРРОН». Рассказ
Михаил Успенский, Сергей Швецов «КУРЫ ДЛЯ ВОСЬМОГО». Рассказ
Евгений Лукин «ПРИЗРАКИ». Рассказ
Святослав Логинов «ВОСКРЕСЕНЬЕ». Рассказ
Андрей Хуснутдинов «НЕОПАЛЕО». Рассказ
Олег Кожин «РОДИТЕЛЬСКИЙ ДЕНЬ». Рассказ
Константин Ситников «БЕЗ ПЕРЕДЫШКИ». Рассказ
Антон Горин «МНЕ ЭТО НЕ ПО ЗУБАМ…». Рассказ

ЛИЧНОСТИ, ИДЕИ, МЫСЛИ
Вячеслав Рыбаков «ПОПЫТКА К ПОЛДНЮ»

ИНФОРМАТОРИЙ
Финалисты премии «Полдень» — 2012
Финалисты «АБС-премии» — 2012
Наши авторы

Первый день продаж - 21 апреля.

@темы: Полдень XXI век, Перепост

---

В.Александров, "Против чуждых нам взглядов"

[silent-gluk]

За что я особенно люблю блоги - так это вот за такие ситуации. Когда ЖЖ-юзер umklaydet1 читает твой пост - и обнаруживает, что ты давно ищешь статью Александрова. А у него как раз есть. И он щедро ею делится.

А я - делюсь с вами.

Александров В. Против чуждых нам взглядов // Правда Бурятии (Улан-Удэ). — 1968. — 19 мая.
Против чуждых нам взглядов: По поводу ошибочных публикаций в журнале «Байкал»

За последние годы бурятская литература — одна из братских советских литератур — добилась серьезных успехов. Появились новые романы, повести, пьесы, рассказы, стихи, в которых запечатлены полнокровные и живые образы советских людей. И наиболее представительной и широкой трибуной этой литературы был и остается «Байкал» — литературно-художественный и общественно-политический журнал, орган Союза писателей Бурятской АССР.


На обложке журнала «Байкал» указано: «Год издания четырнадцатый». Это уже немало. Можно сказать, что пора становления и поисков своего «лица» давно миновала. Вторая книжка этого года — 80-я по счету.
Все или почти все лучшие произведения прозы и поэзии местных авторов в свое время печатались в этом журнале. «Золотой дождь» Ж. Тумунова, «Вдали от родных степей» Ч. Цыдендамбаева, «Хилок наш бурливый» Б. Мунгонова, «Перевал» Ж. Балданжабона, «Ночь умирает с рассветом» Мих. Степанова, «Похищенное счастье» Д. Батожабая — эти и другие крупные прозаические вещи впервые стали известны читателю Бурятии по журнальной публикации «Байкала».
В полюбившихся народу произведениях бурятской литературы, опубликованных в журнале, показаны пламенные борцы и революционеры, патриоты своей Родины, люди труда, люди новой формации, каких не знала и не могла знать дореволюционная Бурятия. В лучших книжках журнала мы находим своего современника, героя — активного строителя коммунизма, видим обновленный родной край, его неповторимую красоту.
* * *
«Место действия» того или иного журнала во многом определяет и его содержание. Да иначе и быть не может. «Дальний Восток» — на Дальнем Востоке; «Сибирские огни» — в Сибири. «Урал» — на Урале. Ну, а «Байкал» — это Бурятия, Забайкалье, Восточная Сибирь. В каждом таком литературном «районе» свои писательские силы, тяготеющие к определенному журналу, свои читатели, которых не может не интересовать жизнь родного края. Разумеется, никто никогда не воздвигал непреодолимых границ вокруг подобных «районов». Всем известно, что бурятские писатели довольно широко издаются в Москве. А москвичи или. скажем, иркутяне, читинцы печатаются у нас.
Этот литературный процесс вполне закономерен. Повсеместно происходит взаимное обогащение братских пародов накопленными культурными ценностями. Все это общеизвестно, и не стоило бы задерживать внимание читателя на этом ясном вопросе, если бы не одно обстоятельство. Речь идет о неправильной позиции журнала «Байкал» в этом обменном литературном процессе.
Какая ставилась цель при создании в Бурятии журнала «Байкал»? Прежде всего имелось в виду, что писательская организация республики, получив для себя такой действенный орган, сумеет двинуть вперед все литературное дело. Так оно и случилось. Вокруг журнала сгруппировался литературный актив, много молодых сил. Писательская деятельность заметно активизировалась.
В редакции оказывали авторам творческую помощь, что давало неплохие результаты. Можно вспомнить историю написания Б. Мунгоновым романа «Хилок наш бурливый» или судьбу романа Ж. Балданжабона «Перевал». Работники журнала многое сделали для того, чтобы довести эти произведения до нужной кондиции.
Наряду с местными писателями журнал «Байкал», естественно, печатал и товарищей, проживающих вне района Байкала. Но редакция порой не предъявляла должных требований к «иногородним» авторам. Естественно, что ничего хорошего из этого не могло выйти.
Как известно, в журнале была напечатана с идейными изъянами пьеса М. Вершинина «Если б молодость знала...».
Впоследствии в «Байкале» публиковался роман И. Лазутина «Черные лебеди». Это произведение было единодушно раскритиковано в печати.
Редакции журнала не раз указывали на то, что она сбивается с верного пути. Но должных выводов не было сделано.
Особенно неудачными в идейном и художественном отношении оказались первые два номера журнала «Байкал» за 1968 год.
Читатели прежде всего указывают на повесть А. и Б. Стругацких «Улитка на склоне». Это произведение, названное фантастической повестью, является не чем иным, как пасквилем на нашу действительность.
Кого изображают А. и Б. Стругацкие, какая фантастика их привлекает? Время действия повести — наши дни. Авторы не говорят, в какой стране происходит действие, не говорят, какую формацию имеет описываемое ими общество. Но по всему строю повествования, по тем событиям и рассуждениям, которые имеются в повести, отчетливо видно, кого они подразумевают... Фантастическое общество, показанное А. и Б. Стругацкими в повести «Улитка на склоне», — это конгломерат людей, живущих в хаосе, беспорядке, занятых бесцельным, никому не нужным трудом, исполняющих глупые законы и директивы. Здесь господствуют страх, подозрительность, подхалимство, бюрократизм. Устами своих героев авторы высмеивают благородные человеческие чувства и порывы, утверждают неверие в какие-либо перемены к лучшему.
А что за персонажи выведены в повести? Директор управления — тиран. При нем доносчик Доморощинер. Целая галерея людей в картонных масках, пошляков, как шофер Тузик, трусов, как профессор Какаду, лицемеров, как Проконсул, и т. д. и т. п. Многие персонажи с физическими недостатками. Тот без уха, этот без ноги. Чуть ли не у каждого болезнь. Тот печеночник, этот желудочник. Лица у них болезненно-бледные, глаза воспаленные, выпученные. А как они обращаются друг с другом? Без конца только и слышно: «сволочь неуклюжая». «мерзавец», «идиот», «бездумный дурак», «гипсовая баба», «маньяк». «шляпа», «не твое собачье дело». А вот характеристики, которыми наделяются герои в повести: «алкоголик, зато отличный специалист», «распутник, зато отличный проповедник», «вор ведь, выжига, но зато какой администратор», «убийца, зато как дисциплинирован и предан».
В этом, с позволения сказать, обществе никто и не помышляет как-то улучшить жизнь, изменить сложившиеся обычаи и традиции. О будущем герои произведения говорят с мрачной иронией.
Один из героев попробовал было нарисовать перед своими слушателями то, что их якобы ожидает: «Если хотите знать... Вырастут ослепительной красоты здания из прозрачных и полупрозрачных материалов, стадионы, бассейны, воздушные парки, хрустальные распивочные и закусочные! Лестницы в небо!.. Диспуты, обучение во сне, стереокино... Сотрудники после служебных часов будут сидеть в библиотеках, размышлять, сочинять мелодии, играть на гитарах и других музыкальных инструментах, вырезать по дереву, читать друг другу стихи!..»
И как же реагировали на это остальные персонажи повести? Раздались издевательские реплики, насмешки по поводу чтения стихов и резьбы по дереву. А один выразился весьма откровенно: «Повыпиливаешь по дереву, а потом к бабам пойдешь. Или напьешься. Я ж тебя знаю. И всех я здесь знаю. Будете слоняться от хрустальной распивочной до алмазной закусочной».
Вот так. Сегодняшний день нехорош? Но и будущее не лучше. Какими были, такими и останетесь. Никто вам не поможет. Выхода нет.
Это чувство безысходности звучит и в последних главах повести. Главный герой, ставший по воле авторов директором управления, мечтает: «Удрать бы отсюда подальше и заделаться архивариусом... или реставратором. Вот и все мои желания». Ясно, что и при новом директоре в управлении не произойдет никаких перемен. Глупая, никчемная жизнь будет продолжаться. До каких пор? Надо ждать. Вот придет время... Человечество — это как бы улитка на склоне времени, она хоть и движется, но очень и очень медленно, да и куда — неизвестно.
Чему учит это произведение? Под знаменем каких идеалов выступают авторы?
Редакция журнала предпослала повести предисловие, написанное Ариадной Громовой. Вот ее кредо: «Улитка на склоне» — это фантастика совсем другого рода (имеется в виду, что непохожа на предыдущие произведения А. и Б. Стругацких—В. А.). И другого уровня — гораздо более сложная, рассчитанная на восприятие квалифицированных, активно мыслящих читателей». Ариадна Громова так и не взяла на себя смелости сказать прямо: о чем написали А. и Б Стругацкие, что они хотели сказать этой повестью? Ее позиция может лишь запутать читателя, сбить его с толку, обескуражить. Если, мол, ты ничего не понял в повести, то. значит, не дорос — пеняй на себя.
Ариадна Громова прямо заявляет, что общедоступность произведений искусства — это вообще фикция. Вот ведь как... А мы с вами, читатель, всегда руководствовались известным определением В. И. Ленина, что искусство принадлежит народу.
* * *
Много путаного, неясного, сомнительного попало за последнее время на страницы журнала «Байкал».
В первых двух книжках за этот год печатается глава из книги Аркадия Белинкова, посвященной Юрию Олеше. Публикация этого материала еще не окончена, но уже сейчас вызывает много отрицательных отзывов. Тема конфликта художника и общества решается Аркадием Белинковым ошибочно.
Не украшают журнал новеллы Галины Серебряковой «О других и о себе», а также некоторые переводы произведений зарубежных авторов, непонятно по каким соображениям отобранные для печатания в «Байкале».
На все это пора обратить внимание Союзу писателей республики. Об этом пора подумать главному редактору «Байкала» А. Бальбурову, несущему основную ответственность за журнал.
Жизнь показала, как надо планировать литературную продукцию журнала «Байкал», чтобы он был населен яркими, живыми и деятельными героями. Опыт этот накоплен. Путь этот известен. Следует только не сворачивать с верного пути, уметь видеть, по какому адресу «прописана» ремесленная поделка, где грязный пасквиль, не достойный нашего внимания, а где подлинный жар таланта и радость человеческого бытия. Ведь что знаменательно. Пока редакция работает над материалом ей близким, пока она связана с вопросами и темами ей кровно необходимыми, она добивается успеха, публикует романы, повести, рассказы, стихи, очерки, нужные не только трудящимся Бурятии, а представляющие интерес для всего советского многонационального читателя. А как только редакция пускается искать рукописи по всем «городам и весям», тогда ее обязательно поджидает провал, неудача. Вся практика последних лет подтверждает этот вывод.
Наш долг заключается в том, чтобы активно выступать против попыток протаскивания в отдельных произведениях литературы взглядов, чуждых социалистической идеологии советского общества. Советские писатели призваны своими произведениями воспитывать у трудящихся коммунистическую убежденность, чувства советского патриотизма и пролетарского интернационализма. идейную стойкость.
В. АЛЕКСАНДРОВ

Кстати, обратите внимание на упоминание работы Белинкова. "Ходят слухи", что на самом деле проблемы "Байкала" были вызваны публикацией не столько "Улитки на склоне", сколько материала о Ю.Олеше. Потому что как раз тогда автор этого материала стал невозвращенцем. Со всеми вытекающими последствиями.

Но что именно послужило "последней каплей" - узнать уже вряд ли удастся.

@темы: Публицистика, Улитка на склоне, Критика, История

---

Онлайн-конференция БНС 13.04.

[silent-gluk]

Информация отсюда: ria.ru/online/618975982.html и отсюда: my.mail.ru/community/abs/61BE794E4023E07E.html

Борис Стругацкий: о том, что сбылось, а что так и осталось фантастикой

Борис Стругацкий



14:00 13/04/2012

15 апреля Борису Стругацкому исполнится 79 лет. Писатель, сценарист, переводчик стал классиком научной и социальной фантастики. Борис Натанович вместе со своим братом Аркадием создали целый ряд произведений, на которых выросла страна. Даже далеким от фантастики людям, несомненно, хорошо известны такие названия как "Трудно быть Богом", "Отель "У погибшего альпиниста"", "Пикник на обочине". Книги Стругацких – это прежде всего интеллектуальные произведения, они послужили учебниками для многих читателей, которые возможно стали заслуженными учеными, писателями. О том, что сбылось, а что так и осталось фантастикой, о юношеских мечтах и зрелых разочарованиях расскажет Борис СТРУГАЦКИЙ.

Приём вопросов будет завершен 9 апреля в 16:00

@темы: Б. Стругацкий, Перепост, Ссылки, Интервью

---

Ой, совсем забыла...

[silent-gluk]

...что обещала вам статью А.Лебедева про "Улитку на склоне". Ту самую, которая отвечала на статью В.Александрова "Против чуждых нам взглядов", которую, в свою очередь, я так и не нашла у себя, чем и сильно огорчена.

Итак.

Лебедев А. Реалистическая фантастика и фантастическая реальность // Новый мир (М.). - 1968. - № 11. - С.261-266. - Рец. на кн.: Стругацкий А., Стругацкий Б. Улитка на склоне // Байкал (Улан-Удэ). - 1968. - № 1. - С. 35-72; № 2. - С. 40-71.

"На холме и вокруг холма происходило что-то странное... Из леса с густым басовым гудением вдруг вырывались исполинские стаи мух, устремлялись к вершине холма и скрывались в тумане. Склоны оживали колоннами муравьев и пауков, из кустарников выливались сотни слизней-амеб... Один раз из тумана со страшным ревом вылез молодой гиппоцет, несколько раз выбегали мертвяки и сразу кидались в лес, оставляя за собой белесые полосы остывающего пара..."

Перед нами "фантастическая повесть" Аркадия и Бориса Стругацких "Улитка на склоне".

Опять фантастика!

Диву даешься, как подумаешь, сколько всяких фантастических чудищ приходится ныне на одну человеческую душу в литературе. И произошло это прямо на наших глазах. Не странно ли, между тем, что именно сейчас - в пору небывалого расцвета строго научных взглядов на жизнь - такой популярностью стала пользоваться всякого рода художественная фантастика? В чем смысл сего парадокса?
Впрочем, уже само по себе нынешнее обилие художественной фантастики наводит на мысль, что долго так дело продолжаться не может: должно же наконец количество перейти в какое-то новое качество! Ведь традиционная фантастика начинает, кажется, понемножку навязать читателю в зубах. С чувством неясной надежды на непредвиденное открывает теперь он всякое новое произведение, написанное в этом экстравагантном жанре.

"...Проект директивы о привнесении порядка.
§ 1. На протяжении последнего года Управление по лесу существенно улучшило свою работу и достигло высоких показателей во всех областях своей деятельности. Освоены, изучены, искоренены и взяты под вооруженную и научную охрану многие сотни гектаров лесной территории. Непрерывно растет мастерство специалистов и рядовых работников. Совершенствуется организации, сокращаются непроизводительные расходы, устраняются бюрократические и иные вне-производственные препоны.
§ 2. Однако наряду с достигнутыми достижениями, вредоносное действие Второго закона термодинамики, а также закона больших чисел все еще продолжает иметь место, несколько снижая общие высокие показатели. Нашей ближайшей задачей становится теперь упразднение случайностей, производящих хаос, нарушающих единый ритм и вызывающих снижение темпов..."

Да... Это, кажется, что-то действительно новенькое в нашей фантастической литературе. А впрочем, вспомним-ка Бредбери, лемовские "Дневники" Иона Тихого, вспомним тех же Стругацких - "Понедельник начинается в субботу"... Да и вообще даже самая что ни на есть фантастическая мысль отражает, как известно, пусть в самом фантастическом виде, какие-то вполне реальные обстоятельства. И, стало быть, ее можно проанализировать с этой - реальной - точки зрения. Только вот зачем же все-таки отражать реальные обстоятельства в самом фантастическом виде?

Затруднительно сколько-нибудь связно изложить сюжет, нового произведения Стругацких. В общем же, речь идет о различных диковинных злоключениях двух героев. Одного зовут Перец. Он - филолог по образованию - попадает в некое Управление, которое занимается Лесом. Что такое "Управление", читателю, должно быть, - хотя бы в общих чертах - известно. А вот "Лес" - это не лес, это, как предупреждают нас сами авторы повести, "скорее символ непознанного и чуждого, чем само непознанное и чуждое, по необходимости упрощенный символ всего того, что скрыто пока от человечества из-за неполноты естественнонаучных. философских и социологических знаний". И еще авторы говорят, что "читателю не следует ломать голову над вопросом, где же именно происходит действие: в глухом неисследованном уголке Земли или на отдаленной фантастической планете. Для понимания повести, - как они полагают, - это не играет роли"...

Перец очень хочет попасть на Биостанцию при Управлении и оттуда в Лес, который давно уже манит его своими тайнами. В ту же пору по Лесу блуждает другой герой повести - Кандид, который тщится добраться до Биостанции, вернуться к людям. Но Управление устроено так, что попасть из него в Лес крайне трудно. А Лес "устроен" так, что он знать ничего не знает и знать ничего не хочет ни о каком Управлении, и выбраться из него почти никакой возможности нет.

Несколько лет тому назад в статье, опубликованной в одном из наших популярных изданий, проводилась та мысль, что художественная фантастика все более начинает обнаруживать тенденцию к измене романтическим абстракциям космических прогнозов во имя обращения к насущным проблемам земной жизни. Статья называлась "Возвращение со звезд" (см. "Техника - молодежи", № 5, 1964). Эта мысль находит подтверждение в свидетельствах самих создателей художественной фантастики. Станислав Лем как-то заметил: "В конечном счете я пишу для современников о современных проблемах, только надеваю на них галактические одежды". А вот зачем же нужны все эти "одежды"? Есть им какое-то объективное объяснение и оправдание или нет?

Впрочем, в новой повести Стругацких одежды такого рода сведены, по-видимому, к минимуму.

"...Отыскав Кулака, он тронул его за плечо...
- Чего, шерсть на носу, касаешься? - прохрипел он, глядя Кандиду в ноги. - Один вот тоже, шерсть на носу, касался, так его взяли за руки и за ноги и на дерево закинули, там он до сих пор висит, а когда снимут, так больше уже касаться не будет, шерсть на носу...
- Идешь? - коротко спросил Кандид.
- Еще бы не иду, шерсть на носу... Да только куда идем? Колченог вчера говорил, что в Тростники, а я в Тростники не пойду, шерсть на носу, там и людей-то в Тростниках нет, не то что девок, там если человек захочет кого за ногу взять и на дерево закинуть, шерсть на носу, так некого, а мне без девки жить больше невозможно, меня староста со свету сживет..."

Нет, что там ни говорите, не с туманности Андромеды слышится этот голос. Странная, действительно, фантастика (если не странно говорить так о фантастике) окружает героев новой повести. Прыгают по Лесу деревья, какие-то полурастения-полуживотные припиявливаются к людям, "мертвяки" - киберы охотятся за тупыми, одичавшими жителями лесных сел. А в Управлении кипит бессмысленная деятельность, составляются дикие директивы, на испорченных счетных машинах подготавливаются материалы для каких-то сводок, чиновники осваивают смежные специальности, а в рабочее время режутся в шахматы и надираются кефиром до потери человечьего облика... В Лесу хозяйничают какие-то "высшие существа", насаждающие прогресс посредством искоренения всего человеческого в людях. И сквозь всю эту кривляющуюся несуразицу, сквозь всю эту пошехонщину и чертовщину проходят два современных человека - два главных героя повести, - они недоумевают, и ужасаются, и стараются как-то разобраться в закономерностях этого незакономерного мира, в котором все перепутано: то, что бывает, с тем, что не должно быть, а то, чего не может быть, с тем, что, того и гляди, будет. Этот мир соткан из самых разноречивых тенденций общественного бытия. Это невероятный мир. Это мир разного рода общественных потенций, порой весьма мрачных. Перед нами как бы эмбрионы тех или иных вероятностных феноменов будущего - того будущего, которое возможно, если дать этим эмбрионам развиться. В повести эти эмбрионы рассмотрены под микроскопом, возможность дается в перспективе, претензия материализуется, мизерное оказывается чудовищным, мы видим воочию то, чего не должно быть, фантастика вырастает из окружающей действительности.

Впрочем, Стругацкие тут не делают никаких открытии. В сущности, они вполне следуют известному принципу: видеть и изображать жизнь в ее развитии. Все дело лишь в том, что они не хотят уподобиться теологам, ибо разве лишь теолог способен еще в наш век веровать в фатальную предопределенность прогресса и не понимать, что "развитие жизни" вариантностно. По поводу же "исторической функции, выполненной фаталистической концепцией философии практики, можно было бы написать хвалебный некролог, напомнив о пользе, которую она принесла в определенный исторический период. и именно поэтому обосновывая необходимость похоронить ее со всеми приличествующими случаю почестями" (А. Грамши).

Что же касается собственно фантастики, то в этой связи небезынтересно будет, наверное, вспомнить, что еще Чернышевский настаивал на важности разделения всех стремлений на стремления и потребности "действительные, серьезные, истинные" и стремления "мнимые и фантастические", которые не имеют оснований в "естественных потребностях" человеческой натуры.

Но что же такое эти "фантастические потребности", как не известные общественные тенденции, претендующие на общественную значимость или даже общезначимость, хотя и не имеющие опоры в "естественных" и "здоровых" свойствах "человеческой натуры"?

Конечно, с устранением "фальшивой обстановки" подрывается база и у "фальшивых желаний", но сами собой они при этом не исчезают. С ними надо бороться, ибо и сами они борются за свое осуществление. И вот в этом-то случае художественная фантастика подчас может оказаться тем более реалистичной, чем "фантастичнее", как говорил Чернышевский, те элементы реально существующей фальши, о которых она рассказывает и вероятностную проекцию в будущее которых она нам представляет. Вот зачем этого рода литературе нужны ее "фантастические" одежды - форма соответствует содержанию, этих "одежд" требует сама модель отображаемой тенденции, иные ей не годятся. Так фантастика некоторых реальных тенденций и стремлений находит себе соответствие в реализме художественной фантастики.

"...Есть такое мнение, господа, что человек никогда не договорится с машиной. И не будем, граждане, спорить. Директор тоже так считает. Да и Клавдий-Октавиан Доморощинер этого же мнения придерживается. Ведь что есть машина? Неодухотворенный механизм, лишенный всей полноты чувств и не могущий быть умнее человека. Опять же и структура небелковая, опять же и жизнь нельзя свести к физическим и химическим процессам, а значит, и разум... Тут на трибуну взобрался интеллектуал-лирик с тремя подбородками и галстуком бабочкой. рванул на себе безжалостно крахмальную манишку и рыдающе провозгласил: "Я не могу... Не хочу этого... Розовое дитя, играющее погремушкой... плакучие ивы, склоняющиеся к пруду... девочки в беленьких фартучках... Они читают стихи... они плачут... плачут!.. Над прекрасной строкой поэта... Я не желаю, чтобы электронное железо погасило эти глаза... эти губы... эти юные робкие перси... Her, не станет машина умнее человека! Потому что я... потому что мы... Мы не хотим этого! И этого не будет никогда!!! Никогда!!!" К нему потянулись со стаканами воды, а в четырехстах километрах над его снежными кудрями беззвучно, мертво, зорко прошел, нестерпимо блестя, автоматический спутник-истребитель, начиненный ядерной взрывчаткой..."

Кто теперь со спокойной совестью может отрицать, что это абсолютно фантастическая картина? И кто со спокойной совестью ныне захочет отрицать, что нет на нашей планете "такого мнения", как пишут Стругацкие, согласно которому, "чтобы шагать вперед, доброта и честность не так уж обязательны. Для этого нужны ноги. И башмаки. Можно даже немытые ноги и нечищенные башмаки... Прогресс может оказаться совершенно безразличным к понятиям доброты и честности... Приятно, желательно, но отнюдь не обязательно. Как латынь банщику. Как бицепсы для бухгалтера. Как уважение к женщине для Домарощинера (заведующий кадрами Управления. - А. Л.)... Все зависит от того, как понимать прогресс. Можно понимать его так, что появляются эти знаменитые "зато": алкоголик, зато отличный специалист; распутник, зато отличный проповедник; вор, выжига, зато отличный администратор! Убийца, зато как дисциплинирован и предан..."

И когда герои Стругацких уходят довольно далеко в будущее, построенное согласно этому мнению, нехитрые желания начинают посещать их. Эти желания возникают как своеобразная антитеза фантастическому миру, который окружает их. Эти желания - своего рода антиутопия, рожденная утопической действительностью в сознании утопистов поневоле, каковыми эти герои на самом деле являются. Эти желания - реакция на фантастическую реальность, на фантастику, данную им в ощущениях.

"Хорошо бы где-нибудь отыскать людей, - подумал он. - Для начала просто людей - чистых, выбритых, внимательных, гостеприимных. Не надо полета высоких мыслей, не надо сверкавших талантов... Пусть они просто всплеснут руками, увидев меня, и кто-нибудь побежит наполнять ванну, и кто-нибудь побежит доставать чистое белье и ставить чайник, и чтобы никто не спрашивал документы и не требовал автобиографии в трех экземплярах с приложением двадцати дублированных отпечатков пальцев, и чтобы никто-никто не бросался к телефону сообщить куда следует значительным шепотом, что-де появился неизвестный, весь в грязи, называет себя Перцем, но только вряд ли он Перец, потому что Перец убыл на Материк и приказ об этом уже отдан и завтра будет вывешен... И чтобы они не требовали от человека полного соответствия каким-нибудь идеалам, а принимали и понимали его таким, какой он есть... Боже мой, - подумал Перец, - неужели я хочу так много?"

И вообще, "какое мне дело до их прогресса, это не мой прогресс, я и прогрессом-то его называю только потому, что нет другого подходящего слова... Здесь не голова выбирает. Здесь выбирает сердце. Закономерности не бывают плохими или хорошими, они вне морали. Но я-то не вне морали!.. Идеалы... Естественные законы природы... И ради этого уничтожается половина населения! Нет, это не для меня. На любом языке это не для меня". Плевать мне, говорит Кандид, что какой-нибудь там разнесчастный житель лесной деревеньки - "это камешек в жерновах их прогресса. Я сделаю все, чтобы на этом камешке жернова затормозили...".

Да, "закономерности не бывают плохими или хорошими, они вне морали", история сама по себе не имеет цели. Но вот люди, которые "делают историю", - не вне морали, и они имеют цель. Важно, чтобы цель была правильная. Но ведь даже и в том случае, когда цель избрана правильно, бывает, случаются и разного рода уклонения от пути к этой правде, бывают искажения на этом пути. Бывают? Бывают. И тогда важно, чтобы эти уклонения и искажения не заслоняли бы собой и путь к цели, и самую цель. Новая повесть Стругацких вызвана к жизни этой заботой. Не праздной. Ибо существуют, как видно, различные, порой противоположные, представления о том, что же следует считать нормой, нормальным ходом жизни, а что - отклонением от нормы. Для героев новой повести Стругацких, скажем, действительность, окружающая их, - фантастически ненормальна. Но встречаются, оказывается, и такие еще представления о жизни, согласно которым ненормально как раз подобное именно отношение к изображаемой в повести фантастической действительности! Фантастика провозглашается реальностью, нормальная жизнь подменяется нормативной фантастикой. Обстоятельства, которые, согласно Стругацким, не имеют права на развитие, противоестественны, - эти самые обстоятельства вдруг ни с того ни с сего прочно прописываются не где-нибудь, а в нашем социалистическом обществе, объявляются чуть ли не характеристическими для него!

"Это произведение, названное фантастической повестью, является не чем иным, как пасквилем на нашу действительность... Авторы не говорят, в какой стране происходит действие, не говорят, какую формацию имеет описываемое ими общество. Но по всему строю повествования, по тем событиям и рассуждениям, которые имеются в повести, отчетливо видно, кого они подразумевают", - пишет в газете "Правда Бурятии" (19 мая 1968 года) В. Александров.

На каком же основании делается это допущение, по каким характерным чертам совмещает В. Александров фантастическую реальность Стругацких с реальностью, им обозначенной? А вот по каким: "Фантастическое общество, показанное А. и Б. Стругацкими в повести "Улитка на склоне", - пишет В. Александров, - это конгломерат людей, живущих в хаосе, беспорядке, занятых бесцельным, никому не нужным трудом, исполняющих глупые законы и директивы. Здесь господствуют страх, подозрительность, подхалимство, бюрократизм".

Вот те на! Поистине фантастическая аберрация! Что, же, выходит, все эти явления и признаки и есть то "типическое", что сразу же дает право рассматривать любую фантастику, если она включает в себя подобные элементы, как некий "слепок" с нашей действительности? Хороши же у товарища В. Александрова представления об обществе, его окружающем, ничего не скажешь...

Впрочем, В. Александров может думать, конечно, и так, это его право. Но не опрометчиво ли в таком случае, выступая в роли обличителя злонамеренных, столь неловко и откровенно демонстрировать свои собственные весьма, скажем так. удивительные мнения о нашем обществе и, судя о других по самому себе, приписывать им без тени смущения эти собственные свои представления, выдавать формулы, в которых явления, составляющие, как всем известно, всего лишь отдельные искажения и единичные, эпизодические уклонения от норм данного общества. предстают уже как его неотъемлемые и самоочевидные признаки?..

Писательница А. Громова в предисловии ко второй части повести Стругацких замечает: "Я вовсе не собираюсь из опасения, что "Улитка на склоне" будет кому-то непонятна. давать к ней разъяснительные комментарии: я знаю, что этой повести обеспечена достаточно широкая аудитория". Есть основания полагать, что так оно и будет. И, может быть. потому, в частности, что в этой повести достаточно отчетливо проявились некоторые характерные черты современной художественной фантастики, пусть даже пока еще в достаточно схематической форме. Целесообразно ли. чтобы это произведение комментировалось на манер приведенного выше образца? Но не в этом даже заключено главное. Куда важнее то, что уже есть, оказывается, люди. готовые поверить в существование фантастической химериады Стругацких и принять ее как вполне реальный образ жизни!

Нет. Это совсем не удивительно, что ныне - в пору небывалого развития научных взглядов - такое распространение получила и такой популярностью пользуется разного рода художественная и научная фантастика. Ибо именно развитие научного, трезвого взгляда на жизнь позволило людям обнаружить утопические элементы и вкрапления в самых реалистических и рациональных в целом системах, позволило увидеть земные корни самых невероятных утопии. Утопия - это заблуждение, претендующее на вечность. Современная художественная фантастика все более и утверждает себя главным образом как форма преодоления социального утопизма. Тем она прежде всего и ценна, потому-то она и оказалась столь необходима именно в век великой технической революции и всемирных побед научного коммунизма...

Создателям и теоретикам художественной фантастики бывает свойственна обидчивая интонация: литературу такого рода часто все еще рассматривают как не вполне серьезное, что ли, искусство, как искусство занимательное по преимуществу. Но псе более широко элементы художественной фантастики проникают в традиционное реалистическое искусство и все больше вполне реалистических элементов накапливается в произведениях, написанных в жанре художественной фантастики. Возникает новый синтез, и критерии сближаются. Но не механически - реализм порывает со всяческими утопиями, отделяя их от себя и осознавая их в себе. Изобилие художественной фантастики чревато кризисом жанра, и творцы такого рода искусства более всего заинтересованы в этом кризисе: он будет означать их победу, победу искусства...

...Выбираясь из Леса. один из героев новой повести встречает наконец его истинных хозяев. "Они не обратили на него внимания... Он ничего не значил для них, словно был большим приблудным псом, какие бегают повсюду без определенной цели и готовы часами торчать возле людей, ожидая неизвестно чего". И человек остолбенел при виде этих "жутких баб-амазонок, жриц партеногенеза, жестоких и самодовольных повелительниц вирусов, повелительниц леса". Но что же. собственно, все-таки произошло? - думает герой. "Я встретил трех лесных колдуний. Но мало ли кого можно встретить в лесу. Я видел гибель лукавой деревни, холм, похожий на фабрику живых существ, адскую расправу с рукоедом... гибель, фабрика, расправа... Это же мои слова, мои понятия... Мне это страшно, мне это отвратительно, и все это просто потому, что мне это чуждо... Может быть, надо говорить не "жестокое и бессмысленное натравливание леса на людей", а "планомерное, прекрасно организованное, четко продуманное наступление нового на старое", "своевременно созревшего, налившегося силой нового на загнивающее бесперспективное старое"... Не извращение, а революция. Закономерность. Закономерность, на которую я смотрю извне пристрастными глазами чужака, не понимающего ничего и потому, именно потому воображающего, что он понимает все и имеет право судить. Словно маленький мальчик, который негодует на гадкого петуха, так жестоко топчущего бедную курочку"...

Но нет. Дело тут не в наивности героя. И тогда ему впервые в голову с такой отчетливостью приходит мысль, ради утверждения которой, быть может, и написано все произведение: "Контакт между гуманоидным разумом и негуманоидным невозможен. Да, он невозможен". Человеку не место в фантасмагорическом мире, он не может в нем ужиться, сколько бы ни старался в том преуспеть...

Прыгают живые деревья, ядовитые мхи прорастают в живое человечье тело, и Доморощинер в Управлении готовит очередной "Проект о привнесении порядка и искоренении случайностей", а жуткие бабы-амазонки, жрицы партеногенеза, все играют в свои девичьи игры...

"...Он оглянулся на Слухача. Слухач с обычным своим обалделым видом сидел в траве и вертел головой, вспоминая, где он и что он. Живой радиоприемник. Значит, есть и живые радиопередатчики... и живые механизмы, и живые машины, да, например, мертвяки... Ну почему, почему все это, так великолепно придуманное, так великолепно организованное, не вызывает у меня ни тени сочувствия - только омерзение и ненависть...
Кулак неслышно подошел к нему сзади и треснул его ладонью между лопаток.
- Встал тут и глазеет, шерсть на носу, - сказал он. - Один вот тоже все глазел, открутили ему руки-ноги, так больше не глазеет. Когда уходим-то?.."

Надо было как-то добираться до Биостанции...

У нас по справедливости много пишут - особенно в последнее время - о необходимости всемерного развития искусства, романтически окрыленного, проникнутого пафосом романтической мечты, романтической устремленностью в будущее. Эти энергичные призывы к всемерному развитию такого рода искусства совершенно закономерны сейчас у нас. И утверждение мечты о прекрасном будущем, романтического порыва вперед и вверх находит себе необходимое дополнение в развенчании тенденций, претендующих на историческую правомерность и романтический ореол, но несовместимых с идеалом научного коммунизма.
А. ЛЕБЕДЕВ.

@темы: Улитка на склоне, Критика, История

---

Плохо, брат, ты мадьяров знаешь, или Учи албанский, сцуко! - часть II

[silent-gluk]

Оригинал взят у ЖЖ-юзера david_2 в Плохо, брат, ты мадьяров знаешь, или Учи албанский, сцуко! - часть II

Часть I: david-2.livejournal.com/366327.html


Кто из героев ОО остался неохваченным? Дядюшка Каан, палеоантрополог Шапшу, кандидат Зойза, писатель Т. Куур, действительный рядовой Димба, провинция Айю, вор-рецидивист Киви Попшу, поэт Верблибен, мамаша Тэй, мадам Го, Илли Тадер, референт Кох, Калу-Мошенник, профессор Поррумоварруи, Дэк Потту (Генерал), наркоман Красавчик Кетри, мутант Бошку, принц Кирну, действительный рядовой Лепту, ротмистр Пудураш, княжество Ондол, остров Хаззалг, полковник Анипсу, агент Странника Кура (в черновике – Куру), агент Странника Тапа-Петушок (в черновике – Тапа-Курочка), младший советник юстиции Фильтик, генерал Шекагу, генерал Оду, полководец Габеллу, фельдмаршал Иза Петроцу, Тик Феску (Вепрь).

Для дальнейшего исследования мы предполагаем следующее: получив вышеописанный фундамент из БСЭ, для остальных героев авторы в основном придумывали имена сами, так, чтобы они были похожи по строю на «первую категорию» и не выпадали из общей фонетической системы. Иногда мы будем рассматривать возможность дополнительных венгерских либо албанских влияний, кроме этого рукописного перечня. Но в целом эта часть исследования стоит на более зыбкой почве, чем первая, потому что нет такой базы для сравнения, как перечень, а есть только предположения. Поэтому не будем забывать про сказанное БНС в офлайн-интервью о нахождении прототипов названий там, где авторы их вовсе не брали:


«Опасная это штука – вероятность [совпадения] близкая к нулю. Внимательный читатель только на материалах АБС мог бы подарить миру эссе «Реализация чрезвычайно маловероятных событий при образовании вымышленных имен собственных в художественной литературе». И доказывало бы это эссе простенькую теорему (аналогичную известному «закону больших чисел»): каким бы странным и редким не казалось бы придуманное вами имя собственное, вероятность того, что это имя уже использовалось где-то и когда-то в веках, близка к единице».

Каан и Т. Куур, видимо, сделаны по аналогии с Гаал и Тоот: две согласных и двойная гласная посередине. Это распространено в венгерских фамилиях. Можно заметить, что Т. Куур вероятный родственник генерал-полковника Туура из «Хищных вещей века» (а тот также вероятный родственник полковника Най-Турса из «Белой гвардии»), но имена героев ХВВ это тема для другого исследования.

Односложные имена и фамилии по всей видимости делались похожими на имена Гай и Зеф: Тэй, Зой, Тик, Дэк, Гэл, Го, возможно Кох и Мор. Местный язык авторами описан как «рыкающие, взревывающие, лязгающие звуки», типа «махх-сим», отрывистые имена как раз подходят. Отметим имя Мор: это венгерское имя, например, известный писатель Мор Йокаи, его издавали и в СССР, и авторы могли его читать. Это его «венгерские романы» может иметь в виду БНС. Но у нас нет информации, что они его читали и помнили имя. Есть в Венгрии и город Мор, недалеко от Будапешта. Авторы могли найти его на карте Венгрии в конце 7-го тома БСЭ, на стр. 729, там собраны карты и иллюстрации, не вошедшие в статьи. Но мы опять же не имеем такой информации, что они вообще смотрели на эту или на другую карту Венгрии в поиске имен. С картами надо аккуратно, там много чего можно найти, что никакой автор в виду не имел. А раз нет информации, то мы полагаем, что оно придумано, и это совпадение.

Аллу, Илли и примкнувший к ним Габеллу – двойное «л» тоже распространено, см. актриса Корнелия Приелле («Венгрия», стр. 413), писатель Бела Иллеш (стр. 404), ученый Матиас Белла (стр. 397) и т.д. Этих можно назвать «героями второй категории»: теоретически могут происходить от лиц в вышеуказанных статьях БСЭ, не упомянутых в списке. Однако сходство не такое, чтобы это утверждать, всегда возможно совпадение, другие варианты их создания см. ниже. Не до всех страниц авторы могли долистать, и кого в списке нет, те под большим сомнением, что авторы их вообще видели и запомнили. Например, примечание Бондаренко «Капрал Серембеш в первом варианте рукописи назывался Зембеш» может показывать, что кого-то они все-таки там смотрели и помимо списка, это очень близко к генералу Гембешу со страницы 385. Но «что мы знаем о вероятностях», может, это вариант Серембеша и есть, как в Зеремчичак и далее, или взято «из венгерских романов». Тем более если мы вспомним про «телефонный вариант» диктовки из БСЭ. При телефонном варианте авторы никого, кроме перечисленных в списке, не видели и запомнить не могли.

Петроцу – тянет привязать его к венгерской фамилии Петроци, например, австро-венгерскому авиатору Иштвану Петроци. Но в БСЭ этой фамилии нет, в романах она встречается, но опять же мы не знаем, встречали ли ее авторы.

Вообще я думаю, что многие имена авторы создали примерно так: «а накидай-ка мне двусложных слов, ударение на первом, что-нибудь этакое венгерское - «ш», «с», «п», «р», «ф», с оглядкой на тех, кто уже есть – Фишта, Зогу и прочих, привесим половине «у» в конце, поехали – кошку, мышку, шапку, кепку, феску, чашку – о, чашка Петри, давай дальше - ложку, плошку, тумбу, дамбу, мачту, почту, бочку, почку, штангу, шлангу, кирку, дырку, палку, балку, вешку, вышку, ленту, лепту, пайку, майку, мойку, койку, куру, дуру, воду, роду, водку, лодку, ссору, пору, лапу-цапу, шуры-муры, тары-бары, пурум-бурум, тили-тили, трали-вали, баю-баю, пили, ели, сало, мало» и т.д. «В таком вот аксепте». Как сказали сами авторы: «Гаю казалось, что в этой речи он улавливает некоторые знакомые слова, но слова эти не имели ни к делу, ни друг к другу никакого отношения. "Кроувать... - говорил задержанный, а потом: - Хуры-буры, хуры-буры... Черфяк..."» Или так: «возьмем букву или слог и начнем накручивать: обу, огу, оду, ору, оту, ону, оцу, кибу, киву, кину, киду, киту, рибу, ризу, риду, рику», далее везде. А скорее всего и так, и так. Метод известный. Потом взяли, что понравилось, поиграли, часть букв заменили, добавили-убавили, окончания привинтили и производные взяли.

Понятно, что коротким словам всегда подобие найдется при желании, и доказательств тут быть не может, но сам этот метод явно просвечивает. Тут вам и Кирну легко получается, и Димба, Феску, Бошку, Лепту, Кура, Шапшу и брат его Попшу, Кетри и брат его Петроцу с окончанием от Колицу, Мор, Тапа, Танга, Потту, Айю, Оду, Илли, Аллу, Калу, Киви, Зойза, Иза и может даже Поррумоварруи. Этому для вящего горского зубодробления «р» удвоили, и окончание как у Заремчичакбешмусарайи дали, у них, мол, в конце «раи» или «руи» принято, вот «какие имена бывают у этих горцев». Хотя он, как инородец, венгерский дух сохранять не обязан, и теоретически позволяет любые интерпретации, хоть румынские, хоть японские, хоть призма Порро, хоть лук-порей - Allium porrum. Больше всего тут бы подошел одичавший геолог Раду Порумбару, первый румын на Монблане. Его хоть прямо без переделок на Саракш отправляй. Одна только проблема: авторы про него не знали. Так что я за пурумбурум или типа того, просто звучный набор слогов.

Насчет Петри: Юлиус Петри, который чашка Петри, был ассистентом Роберта Коха, который палочка Коха. Так что референт Кох мог не самозародиться в голове авторов, как предположено ранее, а культурно произойти от посева своего ассистента. Хотя всегда остается вопрос, знали ли про это авторы. А что он явный немец, так у авторов всё равно получилось этакое трансильванское охвостье разваленной Австро-Венгрии: обломки империи, с одной стороны мадьяры, с другой албанцы, окончания румынские, горцы дикие, танк «Вампир» и прочее. Даже если намеренно они это в виду не имели. Вполне вписывается, для разнообразия и богатства палитры. А могли и от характера персонажа пойти: референт описан как незаметный и шелестящий, кхе-кхе, глиста в обмороке, бледная спирохета. А там уже и до палочки Коха недалеко. Но опять же главная версия это всегда совпадение.

Киви - скорее всего создан по вышеописанному методу «хуры-буры», но если кто-то у авторов на примете был, то больше всего подошел бы видный румынский партиец Киву Стойка. Очень звучный товарищ, тоже хоть прямо так отправляй. Может, про него как раз что-то в газете написали, вот он и попал на карандаш. Румыны вообще многих могли бы туда послать, но не будем увлекаться. Да и БНС предостерегает.

В рукописи над скамейками летал Панди, а не Зойза, правда, не сказано, кто с ремнем на каске возился. Возможно, Зойзу потом сделали из Зой. Можно бы было произвести его из поэта, критика и директора театра Йожефа Байза («Венгрия», стр. 413), но опять же: с этой страницы авторы многих в список взяли, однако Байзы в списке нет, потому не доказано. Аналогично и с албанцем Кочи Дзодзе. А если телефонный вариант, то и говорить не о чем.

Лепту – на карте Венгрии в 15-17 веках (стр. 377) есть город Липтау (Липту), но он скорее всего тоже ни при чем, и это тоже «хуры-буры».

Кто остался? Верблибен, Пудураш, Ондол, Хаззалг, Анипсу, Фильтик, Шекагу, Габеллу.

Пудураш – в первой версии статьи я полагал, что это, видимо, подправленный Мусараш. Но теперь мы видим, что в перечне написано то ли Мусараш, то ли Мусараи, поэтому пришлось героического ротмистра из «первой категории» вычеркнуть. Погиб в неравном бою: нет достаточных доказательств. Видимо, придумывался с упором на «венгерский акцент», «какой-нибудь там та-ра-раш, будараш», по типу Масарош, Серембеш или уже известный Барабаш. Очень гусарское имя получилось, «лихое и придурковатое».

Фильтик – младший советник, мелкое такое что-то, винтик-болтик-шпунтик-фунтик. Для затравки, возможно, взяли Фельдеш.

Габеллу – с ним проблема разнообразия. И налог «габель» во Франции был, и во многих странах в топонимике Габелла есть, обычно от того же налога, и у Диккенса в «Повести двух городов» есть Теофиль Габелль, назван по тому же налогу, и у Алексея Толстого в «Хмуром утре» Габель есть. Авторы неоднократно говорили про любовь к Диккенсу и Толстому, и «Хмурое утро» не просто цитировали, но и героев брали, например, цензор Паприкаки в «Граде обреченном» взят оттуда. Могли и Габеля взять, он там как раз с Паприкаки ругался, далеко ходить не надо. Может быть и просто набор слогов, или рыба белуга, а может быть даже Ганнибал вспомнился. Но из «Хмурого утра» было бы красивее всего: из тамошнего Габеля стратегический гений, как из дерьма пуля. Кстати, там же действует и атаман Зеленый, которого авторы тоже могли взять для своего вора-подпольщика Зеленого, для колорита.

Полковник Анипсу – после «Хмурого утра» автоматически хочется произвести его от Анисьи. Ну, баба, ну и что. «П» вставили, чтобы слишком мягко не звучало. Могли создать и по методу «хуры-буры», а могли и по методу игры в слова, что авторы тоже любили, тогда это может быть «псина». «Спина» как-то странно для использования, а в псине все-таки эмоциональный заряд. «Испания» кажется менее вероятной. Насчет использования перевертышей БНС сказал в офлайн-интервью:

«31.10.03
Сколько нас помню, всегда имел место дефицит имен для героев, особенно – случайных, эпизодических. Обычно мы брали их из валяющейся под столом газеты (так, помнится, возник Вечеровский), или из взятого наугад из книжного шкафа томика (Каммерер), или путем «выворачивания наизнанку».

Там же он подтвердил, что шаман Шуштулетидоводус из ТББ это «судоводитель» наоборот, с добавленным «шушту» для удлинения, в книге Светланы Бондаренко «Неизвестные Стругацкие: Письма. Рабочие дневники. 1963-1966 г.г.» lib.rus.ec/b/192622/read БНС в письме брату о сценарии по ТББ пишет «в трактире у Руматы свидание с доном Тапиром, в смысле – Рипатом», Ятуркенженсирхив из «Экспедиции в преисподнюю» в подтверждениях не нуждается, и т.д. А просто перестановку слогов типа Шефкет-Кетшеф мы уже видели и тут.

Продолжим. Княжество Ондол продолжает совершать разбойничьи налеты на остров Хаззалг. Хаззалг – богатое слово, характерное и лязгающее. Если притягивать венгров, то подошла бы газета «Хазанк» со страницы 394. Но как обычно, это вряд ли. Я склоняюсь к тому, что это Глазго наоборот, с усиленным лязгом. А Ондол это, соответственно, Лондон. «Глаза» и «ладонь» тоже как-то странно для использования.

Генерал Шекагу по такому географическому методу это Чикаго. Но это как-то кажется слишком уж просто, скорее уж Гашек. Но может быть и просто «хуры-буры». Он похож на подпольщика Кидагу, которого авторы потом вычеркнули, могли на одном конвейере собирать.

Поэт Верблибен по тому же методу это Берлин. Тоже с виду явный немец. Но никто же не сказал, что он там местный поэт, может, это всемирно известный иностранец. Или опять неуправляемые австро-венгерские мотивы: столичный поэт, из Вены. Теоретически может быть и верлибр, хотя это несколько прямолинейно, назвать поэта по стихотворной форме. А могли придумать и так же, как придумали «умклайдет» в «Понедельнике»: как сказал БНС в офлайн-интервью, там наугад взяли из немецкого словаря слово «umkleiden», а тут могли взять «verblieben», «в» и «ф» в данном случае неважно.

Тут герои заканчиваются, и на этом вторая часть исследования тоже завершается. Тех героев, кто не стоит на твердом мадьяро-албанском фундаменте, читатели могут вращать далее самостоятельно. Но излишне не увлекайтесь: во-первых, расшифровывание незашифрованного это путь к шизофрении, а во-вторых:

«Максим ждал его поодаль, заранее улыбаясь.
- Давай поиграем в слова, - предложил он.
Гай мысленно застонал».

Кстати, насчет вращения героев и полезных исследований Бондаренко: как раз сейчас должна выйти ее новая книга «Неизвестные Стругацкие: Письма. Рабочие дневники. 1967-1971 г.г.». Этот период охватывает и работу авторов над «Обитаемым островом», так что есть шанс, что мы найдем там подтверждение или опровержение некоторых высказанных тут версий. Ее упомянутая выше статья «Хроники «Обитаемого острова» тоже состоит из отрывков писем и рабочего дневника, но посвящена не столько процессу написания ОО, сколько мытарствам авторов при издании, и о происхождении имен героев там ничего нет. Но, скорее всего, в книгу войдет больше материала.

Да, мы за инопланетянами забыли про двух земных героев ОО: Максима и Странника. В принципе они стоят вне темы нашего исследования, но отметим для протокола. Как известно, первоначально они были русскими, и их звали Максим Ростиславский и Павел Григорьевич. В журнале «Нева» текст был опубликован с этими именами, но при издании в Детгизе авторам настоятельно рекомендовали переделать их из русских в иностранцев, и вообще убрать все реалии, похожие на советские. Поэтому Странник стал Рудольфом (фамилию Сикорски он получил уже в следующих произведениях), а Максим – Каммерером. БНС в офлайн-интервью описал эту переделку в немцев так:

«31.10.03
Вот это – совершенная случайность. Главред Детгиза распорядился сделать их кем угодно, только не русскими, и мы – почему-то – выбрали немцев и вообще придали всему роману некий немецкий акцент – «панцервагены», «думмкопф» и пр.»

Рудольф это обычное немецкое имя, но откуда не самая распространенная фамилия Каммерер? АНС в упомянутом выше «коллективном интервью» 1982-го года rusf.ru/abs/books/publ21.htm сказал следующее:

«Каммерер? Каммерер, товарищи, – это вообще хохма. Никакой он не Каммерер на самом деле, а Ростиславский. Вызывает меня главный редактор Детгиза и говорит: «Знаешь, есть вот тут претензии, сделай-ка ты своего героя немцем». – «А почему немцем?» – «Так лучше будет – немцем». Я Борису пишу: «Делай немца. Давай!» Откуда он вытащил эту фамилию – Каммерер, – я совершенно не знаю».

Отметим разногласия авторов насчет того, кто именно решил про немцев, но в данном случае нам важно то, что АНС не знал, откуда взят Каммерер, а знать должен БНС. Выше уже приводились отрывки из офлайн-интервью, где БНС сказал, что Каммерер появился «из взятого наугад из книжного шкафа томика». Конкретнее он нигде про это не говорит. Либо не помнит, либо не посчитал нужным уточнять. Прототипы тут могут быть разные: известный австрийский биолог Пауль Каммерер, один из изобретателей фосфорных спичек Иоганн Каммерер, или даже сапожник Титус Каммерер, у которого Ленин снимал комнату, будучи в эмиграции в Швейцарии – этот сапожник и его жена часто упоминались в многочисленных рассказах о Ленине. Мало ли какой томик можно взять наугад. Могут быть, конечно, и другие варианты, фамилия не самая распространенная, но и не уникальная. В чисто художественной литературе тоже может встречаться, а не только в научных и исторических трудах. Возможно, новая книга Бондаренко ответит и на этот вопрос, а пока оставляю его читателям. Но вычислить источник вряд ли получится, тут надо именно знать. Вычислить можно группу, а не одну фамилию – нет пересечений для зацепки.


Вернемся от земных немцев к инопланетным венграм и албанцам. Что касается них, то использование реальных имен породило связи, ассоциации и подтексты, которые авторы вовсе не задумывали и о которых не подозревали. Авторам ведь нужно было только звучание имен, а кто были эти люди, чем они занимались, что вообще можно про них сказать, они и знать не знали, это была совершенно лишняя информация, с чего бы им этим интересоваться.

Вот, например, такая сцена:

«- Ты как все-таки пишешься? - спросил Варибобу. - Гаал? Или можно просто - Гал?
- Никак нет, - сказал Гай. - Гаал моя фамилия.
- Жалко, - сказал Варибобу, задумчиво обсасывая перо. - Если бы можно было "Гал" - как раз поместилось бы в строчку...
Пиши, пиши, чернильница, подумал Гай. Нечего тебе строчки экономить. Капрал, называется...»

Чисто бытовой момент, показывающий чернильный характер старого хрена Варибобу. Однако насчет венгерской фамилии Гаал действительно есть такой вопрос. У одних она пишется Gaál, у других Gál, а некоторые деятели в справочниках вообще пишутся Gaál/Gál, потому что у них сразу два варианта. Так вот актер Дьюла Гаал, у которого авторы и взяли фамилию, писался как раз Gál. Так что старый чернильный хрен свое дело знал туго, и спрашивал не просто так. За то и две медали, даром что стрелять толком не научился.

Если мы знаем, что поэт Алекс Чачи, кроме прочего, написал стихотворение «Запах хлеба», то пассаж «Ротмистр Чачу громко и с пренебрежительным видом рассказывал, как в восемьдесят четвертом они лепили сырое тесто прямо на раскаленную броню и пальчики, бывало, облизывали» получается супер-реалистичной деталью биографии. А строки
«Вставай, поднимайся, Отчизна родная!
Поведай нам повесть боев и атак.
Поведай о том, как, страха не зная,
Шли трое отважных на вражеский танк»
из его поэмы «С тобой, Сталин» идут прямо из души ветерана и героя, обладателя «Огненного креста» и трех значков «За ярость в огне».

«Вот капрал Серембеш, храбрый танкист, рассказывал как-то в темной после отбоя казарме, будто на белых субмаринах ходят не обыкновенные моряки - мертвые моряки на них ходят, служат свой второй срок, а некоторые - из трусов, кто погиб в страхе, те первый дослуживают».

Это в казарме, а для более тонкой публики поэт-романтик Зеф Серембе написал об этом стихотворения «Судьба», «Жизнь» и «Моряк».

«- Ему это бессмысленно рассказывать, - сказал вдруг Мемо. - Он же не знает, что это такое. Он понятия не имеет, что это значит - ждать каждый день очередного сеанса...»

Однако поэт-партизан Мемо Мето все-таки рассказал про это в песне «Мы мучаемся и страдаем». А писатель Михаль Грамено, тоже командовавший повстанческим отрядом, объяснил, почему вообще бессмысленно что-то рассказывать тому, кто не имеет понятия, в драме «Проклятие албанского языка».

«- Ни о каких извинениях не может быть и речи, - важно произнес Ренаду. - Виноват только я, я один... И даже не я, а проклятая наследственность...»

Режиссер Ласло Ренади неоднократно обращался к этой теме: сначала в фильме «Я виноват» (тогда он был еще помощником режиссера), а затем в фильме «Виновник неизвестен». Видимо, его этот вопрос действительно тяготил, как легального выродка.

«За окном ветер нес белую пыль по широкой гладкой улице без тротуаров, выложенной старыми шестиугольными плитами, белели стены длинных одинаковых домов администрации и инженерного персонала, шла, прикрываясь от пыли и придерживая юбку, госпожа Идоя, дама полная и представительная - мужественная женщина, не побоявшаяся последовать с детьми за господином бригадиром в эти опасные места. Часовой у комендатуры, из новичков, в необмятом пыльнике и в берете, натянутом на уши, сделал ей "на караул"».

Если учесть, что поэт Марк Ндоя написал поэму «Часовой», то возникают некоторые вопросы, и к госпоже, и к часовому.

Можно найти еще много такого. В основном это будет незатейливый юмор, но некоторые герои получают дополнительный трагический план. Например, Гай:

«- Как это - не веришь? - сказал Гай, хмурясь еще сильнее. – Ну, предположим, мне ты можешь не верить, я - человек маленький. Ну а господину ротмистру? А бригадиру? Радио, наконец? Как можно не верить Отцам? Они никогда не лгут»,

«- Энтузиазм у нас в крови, - заявил Гай.
- Энтузиазм вам вбивают в ваши тупые головы, - возразил Максим»,

«И вот смотришь - действительно, мало красивого, себя вспомнить тошно, ребят вспомнить тошно, а уж господин ротмистр Чачу!..»,

«Приемник что-то кричал на незнакомом языке, раздавалась музыка, тарахтели разряды, и снова кто-то говорил - вкрадчиво, бархатным значительным голосом...
…
- Это ты с ними хочешь договариваться? - заорал он Максиму в спину. - Хочешь их привести к нам?! Этого палача!?
…
Гай молча ворочал шеей, слабо отпихиваясь. Максим отпустил его.
- Сам знаю, - сказал он угрюмо. - Никого нельзя приводить. Кругом зверье... на них самих насылать нужно...»,

«- Сдаваться? - Гай сел. - Как же так?.. И мне тоже? Обратно под излучение?
Максим молчал.
- Я же опять болванчиком заделаюсь... - беспомощно сказал Гай.
...
Вцепившись пальцами в волосы, он раскачивался из стороны в сторону и твердил про себя: "Зачем, зачем, будьте вы прокляты!.. Будьте вы тридцать три раза прокляты!»,

«Те, кто вел эти машины и управлял ими, считали себя, должно быть, в полной безопасности. Впрочем, вряд ли они об этом думали, они просто спешили вперед, подстегивая лучевыми бичами железное стадо, которое катилось сейчас через ад, и они наверняка ничего не знали об этих бичах, как не знали и того, что бичи эти хлещут их самих...»

А в жизни драматург-коммунист Дьюла Гай, у которого авторы взяли имя, служил пропагандистом в наркомате просвещения во время краткосрочной Венгерской советской республики в 1919, после ее падения эмигрировал в Германию, после прихода к власти нацистов жил в Австрии и в СССР, в 1945 вернулся в Венгрию. Писал пьесы в коммунистическом духе о послевоенном восстановлении, получал премии, был важным литературным и театральным деятелем. В 1955-ом примкнул к группе Имре Надя, стал одним из активистов восстания 1956-го года, выступал за свободу слова и свободу критики. Утром 4 ноября в 7:57 именно Гай зачитал на четырех языках последнее обращение по радио от имени венгерского союза писателей: «Помогите Венгрии! Помогите венгерскому народу! Помогите венгерским писателям, ученым, рабочим, крестьянам, интеллигенции! Помогите! Помогите! Помогите!» Спустя десять минут передачи прекратились: советские войска заняли радиостанцию. После подавления восстания Гай был арестован, но дальнейшая его судьба сложилась все-таки не так трагично: он отсидел несколько лет в тюрьме, потом его амнистировали и даже выпустили за границу. Умер он в эмиграции в Швейцарии.

Конечно, авторы про это скорее всего не знали и ничего такого в виду не имели. И венгры, которые не хотели печатать «Обитаемый остров», тоже вряд ли связывали книжного Гая с конкретным Дьюлой Гаем. Просто издавать в социалистической Венгрии книгу о стране тотального вранья и оболванивания народа с венгерскими фамилиями было политически несколько неверно. Впрочем, БНС про это уже сказал в интервью.

А в Албании не только поэты и писатели носили саракшианские имена, но и вообще такое ощущение, что тамошняя литература периода самоизоляции писалась в основном на Саракше и про Саракш. Романы «Мертвая река», «Башни», «Генерал мертвой армии», «Крепость», «Комиссар Мемо», «Испытание огнем», «Ветер с юга», поэмы «Отцы», «О чем задумались эти горы» - это же просто железный фонд и золотая библиотека Обитаемого Острова. А ведь опять же авторы ничего такого в виду не имели. Что значит удачно в масть легло.


Вот такое вышло исследование маленькой частной проблемки - происхождения имен в одном романе. В процессе изучения я сильно расширил свои познания не только в истории творчества АБС, но и в области венгерского театра и албанской литературы, что в принципе было несложно, учитывая исходный уровень, а также в некоторых смежных областях. «Из каждого дома нужно выносить что-нибудь полезное», как сказал неизвестный домушник.

Благодарю Светлану Бондаренко за многолетнюю работу над архивами авторов и предоставление оригинального списка имен, группу «Людены» за офлайн-интервью БНС и другие материалы на сайте www.rusf.ru/abs/ , создателей сайта www.enverhoxha.ru/ за книгу Кочо Бихику «История албанской литературы», венгерских википедов за поражающее воображение количество статей о деятелях культуры Венгрии, составителей «Венгерского театрального словаря» mek.niif.hu/02100/02139/html/index.html за информацию, которую не охватили даже венгерские википеды, составителей БСЭ понятно за что, создателей либрусек и библиотеки Мошкова за выкладывание разнообразных книг, компанию Гугль за работу, и самих братьев Стругацких за создание предмета исследования.

А читателей благодарю за внимание.

@темы: Прообразы, Письма и дневники, Обитаемый остров, Неизвестные Стругацкие, Перепост, Лингвистическое, Ссылки, Цитаты, Интервью