Стругацкие. XXI век. Часть 3.

[silent-gluk]

С.Кузнецов, Ш.Идиатуллин, Л.Каганов, А.Голубкова, А.Хуснутдинов, Е.Клещенко, В.Владимирский, Т.Бонч-Осмоловская, Р.Арбитман, С.Шикарев, В.Губайловский
СТРУГАЦКИЕ: XXI ВЕК
Круглый стол, ответы на вопросы
обзор

СТРУГАЦКИЕ: XXI ВЕК
К 95-летию со дня рождения Аркадия Стругацкого

Сейчас, когда прошло более 60-ти лет после выхода первых совместных книжек Аркадия и Бориса Стругацких (повести «Страна багровых туч» и «Извне»), понятно, что книги братьев фактически сформировали несколько поколений советских (и постсоветских) читателей — точно так же, как сами они предполагали благодаря гуманистической системе воспитания сформировать нового человека несостоявшегося светлого коммунистического будущего. Авторы, чье детство и отрочество прошло «в присутствии Стругацких», а нынешняя сфера деятельности так или иначе связана с фантастикой и/или педагогической и просветительской деятельностью, отвечают на вопросы «Нового мира».

1. Были ли Стругацкие художниками, исследующими натурфилософскую проблематику, или социальными мыслителями, которые в силу специфических обстоятельств вынуждены работать с художественной литературой?

2. Какие влияния русской литературы можно найти в творчестве Стругацких?

3. Какие влияния мировой классики и современной им литературы зарубежной?

4. Стругацких вполне можно назвать социальными педагогами, которые воспитали несколько поколений молодежи. В чем состояло это воспитание и влияние, оборвался ли этот процесс, и если да, то когда?

5. Определенная часть произведений Стругацких проходила по разряду «для детей и юношества». Изменилась ли с тех пор литература для этого сегмента?

6. Что для вас в наследии Стругацких сегодня кажется безусловно устаревшим, что живым и актуальным, а что — живым, но для вас совершенно неприемлемым?

Леонид Каганов — писатель, поэт, известный блогер, сценарист. Лауреат множества литературных премий, в том числе личной премии Бориса Стругацкого «Бронзовая улитка».

1. Можно сказать лишь одно — Стругацкие были мастерами, которые просто физически не могли копать мелко. Любая задача, поставленная ими либо им, начинала расти вглубь. Так, обещанная издателям история о комсомольце, который вынужден стать революционером на неблагополучной планете, быстро переросла в «Обитаемый остров» с невероятно точной картиной послевоенного мира и прогнозами, которые продолжают сбываться. А рыцарский романчик о похождениях дона Руматы — эдакий римейк «Янки при дворе короля Артура» — сразу превратился в сильный учебник истории и мудрейшую притчу о долге и ответственности.


2. Если смотреть на русскую литературу в целом, то она делится на обособленные школы. Одна из этих школ достаточно сильно выделяется целым спектром особенностей стиля. Например — присутствием элементов фантастики в сюжете. Что вообще для большой литературы, тем более для классики нехарактерно. Но строкой ниже мы начнем вспоминать конкретные имена, и все согласятся, что, да, именно эта ветвь всегда тяготела к фантастике и мистике. Или, например, другая яркая черта этой школы (хотя, конечно, тоже не самая важная) — наличие юмора. Яркость черты в том, что русской литературе в целом не очень свойственен юмор: и Достоевский, и Толстой, и даже баснописец Крылов — все они убийственно серьезны. Пожалуй, первым остроумным и (что важно) самоироничным классиком был все-таки Пушкин, если не считать его учителя Баркова. Далее у нас есть великий Гоголь. Который, как мы помним, считал себя прямым наследником Пушкина и благоговейно получал из его рук сюжет «Мертвых душ», считая это творческой инициацией. Соответственно, наследником Гоголя всегда считал себя Булгаков — это был его главный литературный кумир и образец. Ну и, соответственно, Стругацкие тоже никогда не скрывали, что их главный творческий ориентир — Булгаков. Отсылки к Булгакову у Стругацких повсюду: все эти говорящие коты Изнакурнож, рождение нового человека в автоклаве Выбегалло — это же чистая булгаковщина. В «Хромой судьбе» Булгаков просто выведен персонажем, верховным жрецом творческого мира, богом из машины. Иными словами, Стругацкие не просто вписаны в контекст русской литературы, но занимают в ее родовом древе абсолютно четкий узел на вполне конкретной и очень уважаемой ветви самого что ни на есть прямого наследования традиций.

3. Да что мы всё про влияния да про влияния? Влияние — вообще не очень хорошее качество для писателя. Влияние — это разновидность бессилия, оно происходит от желания следовать чужими тропами, а не протаптывать собственные. Слава богу, как раз Стругацкие были мало подвержены влияниям, в основном они работали с темами, образами и художественными приемами собственного сочинения. За что и любимы.

4. Эпоха Стругацких то ли началась, то ли расцвела в те интересные годы, которые нашли отражение в брежневской Конституции 1977-го: в ней впервые было официально признано и записано, что население СССР состоит не только из рабочих и крестьян, как утверждалось ранее, но есть еще третий класс, который прежде гоняли наравне с кулаками и буржуями, а потом как-то пришлось признать, что без него ничего не работает, — это интеллигенция. Вот этот класс, вышедший из опалы и оказавшийся сразу очень многочисленным, — это и была аудитория Стругацких. И что интересно, те редкие люди, которые сегодня ругают Стругацких в интернете, они в соседнем посте, как правило, теми же интонациями проклинают интеллигенцию и креаклов.

5. Если говорить о советской литературе для детей и юношества, то Стругацкие там, конечно, были совершенно незаметны. Песчинка в стране стомиллионных тиражей о пионерах-героях. Пионеры, кстати, еще были достаточно качественной детской литературой. Основной поток детлита сегодня давно и к счастью забыт. Но в массе своей это были совершенно чудовищные политические агитки, написанные бездарно и по единому шаблону, — такой была детская литература СССР, если кто не помнит. А если кто-то вспомнит Карлсона, Незнайку и шеститомник «Волшебника изумрудного города», то как раз этих книг было не купить в магазинах. Унизительный квест по сдаванию макулатуры, выстаивание очередей на подписку, недельные ожидания в школьной библиотеке, пока где-то ходит про рукам зачитанный до дыр томик, — только так мы, дети СССР, получали Незнайку. А та детская литература, от которой ломились тогдашние полки библиотек и книжных, — это был ужас, который давно забыт. И я считаю, что сегодняшняя детская литература, несмотря на все претензии к ней, это небо и земля по сравнению с детским эпосом СССР о классовой борьбе детей рабочих.

6. Тут интересный вопрос — а насколько вообще живы сегодняшние мы? Насколько живо наше общество и его мораль? Насколько жива вообще книга, литература и уважение к ней читателя, поглощенного сериалами, играми, френдлентами и прочим медийным контентом? Все книги стареют, но книги Стругацких стареют медленнее прочих — сильна генетика той литературной ветви, о которой мы говорили выше, когда проза Пушкина и Гоголя даже чисто фонетически звучит современнее Достоевского, а по рассказам Аверченко вообще не скажешь, что им больше ста, настолько это блоговая история с современными темами и жаргоном. Но книги Стругацких совершенно живы и современны. А что касается самой терминологии «кажется совершенно неприемлемым» — это характерная терминология дискурса нашего времени, когда в тренде охрана личной границы сознания. Это неприемлемо! Мои религиозные чувства оскорблены! Это меня травмировало, и вы оплатите ущерб! Это дискриминация! Расизм! Давайте объединим общественный гнев хэштэгом! Выгоним профессора! Осудим режиссера!.. Слова «совершенно неприемлемо» сегодня пахнут именно этим запахом новой эпохи. И если с этих позиций копать классику и Стругацких, то мы найдем кучу неприемлемого — от презрения к боди-позитивным людям до чисто расистских высказываний. Например, представьте, что вы — радфем, радикальная феминистка. Ну или просто вас (вполне, кстати, справедливо) тревожит вековое угнетение женщин, проблемы домашнего насилия, манипуляции и созависимости. Как вы будете сегодня читать «Жука в муравейнике», вот эту историю положительных героев:

«Он лупил ее — ого, еще как! Стоило ей поднять хвост, как он выдавал ей по первое число. Ему было наплевать, что она девчонка и младше его на три года — она принадлежала ему, и точка. Она была его вещью, его собственной вещью. Это было прекрасно — быть его вещью, потому что он любил ее. Дура, дура! Сначала все было так хорошо, а потом она подросла и вздумала освободиться. Она прямо объявила ему, что не желает больше быть его вещью. Он отлупил ее, но она была упряма, она стояла на своем, проклятая дура. Тогда он снова отлупил ее, жестоко и беспощадно, как лупил своих волков, пытавшихся вырваться у него из повиновения. Но она-то была не волк, она была упрямее всех его волков вместе взятых. И тогда он выхватил из-за пояса свой нож, который самолично выточил из кости, найденной в лесу, и с бешеной улыбкой медленно и страшно вспорол себе руку от кисти до локтя. Он стоял перед ней с бешеной улыбкой, кровь хлестала у него из руки, как вода из крана, и он спросил: «А теперь?» И он еще не успел повалиться, как она поняла, что он был прав. Был прав всегда, с самого начала. Но она, дура, дура, дура, так и не захотела признать этого...» Представляете, как это бомбит в 2020-м?


Отсюда: www.nm1925.ru/Archive/Journal6_2020_8/Content/P... . Спасибо всем за помощь в выдирании текста!

@темы: «Жук в муравейнике», Критика, «Обитаемый остров», «Хромая судьба», Ссылки

---

Цурэновский сонет

[silent-gluk]

Автор - Филатова Светлана Андреевна ( zhurnal.lib.ru/f/filatowa_s_a/ )

Вариант-6(Цур)

Как лист увядший падает на душу слепой земли, седой травы,
Так сединой как первым снегом укрываюсь.
Святой ли, павший - жить достойно мужу, ни от тюрьмы, ни от сумы
Не отрекаясь, я же мужества лишаюсь...

Я был пропавший, нынче я - недужен, безмолвный крик, дрожь тетивы,
В безбрежных винах утоплю вину и жалость.
Я - бесшабашный! Поросенком в луже дворов чужих и мостовых
Запомнят милые. Лишь песни им остались.

Я с вами рядом! Сроненные перья вам принесут дурную весть
Холодной осенью безвременной кончины,
Ласкайте взглядом голые деревья! Они дадут цветную взвесь,

В увядших листьях - воскрешения причины!
Цурэн не умер. Изумрудной кроны листом сверкну, продолжу путь.
На грудь прильну и нашепчу о чем-нибудь...

Отсюда: zhurnal.lib.ru/f/filatowa_s_a/wariant-6.shtml

@темы: Вторичное творчество, Сонет Цурэна, «Трудно быть богом», Ссылки

---

"О чем предупреждали братья Стругацкие"

[silent-gluk]

Сабж. Лекция. Читает М.Эверстов.



vk.com/video-21139730_456239305

@темы: «Град обреченный», «Жук в муравейнике», «Далёкая Радуга», Улитка на склоне, Понедельник начинается в субботу, «Пикник на обочине», Второе нашествие марсиан, «Гадкие лебеди», «Трудно быть богом», «Обитаемый остров», Отягощенные злом, или Сорок лет спустя, «Хромая судьба», «Хищные вещи века», Видео, Ссылки

---

Цурэновский сонет

[silent-gluk]

Автор неизвестен

КРАЙНЯЯ ПОЭЗА ЦУРЕНА

Как лист увядший падает на душу,
Цурен какой-то уезжал куда-то.
Цурен бубнил. Все были виноваты:
И море - дрянь, и много хуже - суша.

У мачты, или в тамбуре несносном,
Где сигаретный дым повис навечно,
Прилюдно, прируматно, бессердечно,
Он костерил страну свою поносно.

Он уверял, что лучше жить бы в крае,
Где правят не монархи-раздолбаи,
А свод законов, честный, неделимый.

Там славненько, там лепота и мёд,
Там вечно плодоносит огород,
Там птичий грипп искоренён. И - климакс.

Отсюда: samlib.ru/z/zhenja_kosmolapow/list-1.shtml

@темы: Вторичное творчество, Сонет Цурэна, «Трудно быть богом», Ссылки

---

Любопытная статья

[silent-gluk]

Автор - Алексей Конаков ( gorky.media/autor/konakov/ )

Переостраненные вещи века
Самый фантастический сюжет братьев Стругацких

Что может быть более привычным, приятным и близким, чем самая обыкновенная книга, которую можно взять в руки, полистать и отправить обратно на полку? Однако во вселенной братьев Стругацких именно книга становится едва ли не самым фантастическим элементом повествования, при внимательном прочтении отодвигающим на задний план путешествия во времени и пространстве. Об этом не самом очевидном мотиве в наследии Аркадия и Бориса Стругацких — в очерке Алексея Конакова.

Как любой значимый феномен, творчество Аркадия и Бориса Стругацких может быть рассмотрено и проанализировано из разных перспектив. С точки зрения социологии следовало бы указать, что успех Стругацких был связан с появлением в 1960-е годы, свободного времени и порожденных им потребностей советских граждан в «культурном досуге» и «качественной беллетристике». С точки зрения антропологии нужно было бы отметить, что Стругацкие оказались идеальным воплощением «советской либеральной интеллигенции» — страты, живущей всецело за счет государства, но при этом пытающейся выгородить себе (посредством тайных эскапистских мечтаний или парадоксальной, ведущейся на «эзоповом языке», парресии) некое «вненаходимое», более-менее независимое пространство.



С точки же зрения литературы представляется, что главная цель Стругацких заключалась в повторном преподавании (для тех, кто не усвоил с первого раза) знаменитого урока Виктора Шкловского: «писатель должен иметь вторую профессию» (не для того, чтобы не умирать с голода, а для того, чтобы писать литературные вещи). Действительно, Аркадий Стругацкий профессионально переводил с японского языка, Борис Стругацкий профессионально занимался астрономией, и художественная убедительность их причудливых фантастических миров кажется непосредственно связанной с особым умением авторов пристально вглядываться в максимально непривычные, нездешние предметы (будь то иероглифы языка-изолята или изменяющийся блеск далеких звезд). Что важно, умение это было обратимым: отточенный навык «узнавания незнакомого» влек за собой и навык «неузнавания знакомого».

Или, как сказал бы Шкловский, навык «остранения».

В появлении этого слова при разговоре о братьях Стругацких нет ничего удивительного. Как разъяснил еще в 1982 году Фредрик Джеймисон, фантастика «не предлагает нам образы будущего, скорее, остраняет и реконструирует опыт нашего собственного настоящего». С тех пор подобный способ чтения фантастической литературы стал повсеместным, но вот вопрос — а что именно «остраняют» книги Стругацких? Каким именно явлениям они возвращают «былую остроту», чему именно позволяют быть «пережитым заново»? Может быть, всеохватывающему энтузиазму хрущевской «оттепели» и пафосу построения нового мира («Понедельник начинается в субботу»)? Или горькому сожалению при виде того, как многообещающий социальный проект выхолащивается брежневской «номенклатурой» («Сказка о Тройке»)? Или липкому страху перед андроповской «профилактикой», грозящей превратить жизнь в тягостный абсурд («За миллиард лет до конца света»)? Или самому Zeitgeist, Духу Времени позднего социализма, включавшему в себя в разных сочетаниях все перечисленное выше?

Наша гипотеза состоит в том, что на самом деле речь следует вести вовсе не о «духе», но скорее о «кости» времени — то есть не об общих понятиях и абстрактных идеях, но о конкретных вещах, о «материальной культуре» эпохи. Более того: мы считаем, что в основании (по крайней мере, нескольких) произведений братьев Стругацких располагается совершенно конкретный материальный объект. Объект этот, однако, так сильно «остранен», что в принципе не узнается ни читателями, ни критиками. Собственно, в таком подходе к изображению мира и заключается оригинальность Стругацких; их книги предъявляют нам результат не обычного «остранения» по Шкловскому (когда пропадает «автоматизм восприятия» и «камень снова становится каменным»), но «остранения избыточного», «переостранения», overdefamiliarization — после которого мы, наоборот, не можем распознать вполне привычную, даже тривиальную вещь из повседневной позднесоветской жизни.

Легче всего эта «вещь» нащупывается в произведениях, так или иначе связанных с «Миром Полудня» — коммунистическим будущим человечества в XXII веке.

Как отмечали в классическом учебнике Наум Лейдерман и Марк Липовецкий, каждое отдельное произведение Стругацких походит на «острый эксперимент, испытывающий тот или иной аспект идеологии прогресса и прогрессивного воздействия на историю общества и судьбу отдельного человека». Самое, вероятно, проблематичное слово в данной формулировке — «человек». Ведь иногда кажется, что обитатели Мира Полудня — совсем не люди.

Вот воспоминания Бориса Стругацкого о ненаписанном романе, предназначенном завершить цикл о XXII веке; романе, повествующем о проникновении Максима Каммерера в Островную Империю, стабильность которой основана на строжайшей сегрегации и потому вызывает шок у главного героя, живущего в гуманном Мире Полудня: «Максим Каммерер <...> начинает говорить, объяснять, втолковывать: о высокой Теории Воспитания, об Учителях, о тщательной кропотливой работе над каждой дитячьей душой... Абориген слушает, улыбается, кивает, а потом замечает как бы вскользь: „Изящно. Очень красивая теория. Но, к сожалению, абсолютно не реализуемая на практике”. И пока Максим смотрит на него, потеряв дар речи, абориген произносит фразу, ради которой братья Стругацкие до последнего хотели этот роман все-таки написать.

— Мир не может быть построен так, как вы мне сейчас рассказали, — говорит абориген. — Такой мир может быть только придуман. Боюсь, друг мой, вы живете в мире, который кто-то придумал — до вас и без вас, — а вы не догадываетесь об этом...».

Сегодня подобный ход — когда герой произведения узнает, что он кем-то сочинен — кажется совершенно стандартной и даже скучной постмодернистской игрой. Однако в случае Стругацких из него могут быть выведены достаточно любопытные, а в чем-то и радикальные следствия.

Согласно широко распространенной трактовке, Аркадий и Борис Стругацкие, будучи романтиками-шестидесятниками, искренне мечтали о построении коммунизма; а поскольку в хрущевском и брежневском СССР до коммунизма было очень далеко, то авторы создали коммунизм в пространстве своих собственных книг (посвященных Миру Полудня).

И это утверждение следует воспринимать как можно более буквально.

Персонажи Мира Полудня — Максим Каммерер, Рудольф Сикорски, Лев Абалкин, Леонид Горбовский и все остальные — действительно живут в книге; книге, понятой как конкретный материальный объект. Более того, они иногда догадываются об этом, они пытаются описывать эту книгу, пробуют очерчивать ее границы и исследовать ее глубины.

Ярче всего «архитектура» книги проявляется в романе, который братья Стругацкие считали своим главным художественным достижением — «Граде обреченном». Обитатели Города (собранные в нем из разных стран и эпох, но при этом запросто, без языковых барьеров, разговаривающие друг с другом) хорошо осознают всю необычность места, в котором вдруг оказались, и подробно обсуждают его странные черты:

«А с научной точки зрения я тебе только одно скажу: вряд ли это другая планета, и тем более — звезда. По-моему, все здесь искусственное и к астрономии никакого отношения не имеет. Давыдов покивал. — Аквариум, — сказал он убежденно. — И солнце здесь вроде лампочки, и стена эта желтая до небес...»

Героям удается установить, что с одной стороны от Города вырастает вверх огромная вертикальная стена, а с другой стороны — уходит вниз страшная пропасть: «Над обрывом каждый человек чувствовал себя странно. Причем у всех, по-видимому, возникало здесь одинаковое ощущение, будто мир, если глядеть на него отсюда, явственно делится на две равные половины. К западу — неоглядная сине-зеленая пустота — не море, не небо даже — именно пустота синевато-зеленоватого цвета. Сине-зеленое Ничто. К востоку — неоглядная, вертикально вздымающаяся желтая твердь с узкой полоской уступа, по которому тянулся Город. Желтая Стена. Желтая абсолютная Твердь. Бесконечная Пустота к западу и бесконечная Твердь к востоку. Понять эти две бесконечности не представлялось никакой возможности».

Перед нами — не что иное, как мир существ, живущих на листе открытой книги: резкий обрыв на западе — обрез массивного книжного блока, желтая стена на востоке — поднятая вверх соседняя страница (пожелтевшая страница дешевого советского издания из простой советской типографии). Переостраненная до неузнаваемости, книга кажется целым миром, а домашняя лампочка — солнцем над ним.

Другой — тоже подчеркнуто бинарный — мир изображен в «Улитке на склоне»: наверху есть «Управление», внизу есть «Лес», и они как бы смотрят друг на друга. И если «Град обреченный» изображал книгу открытую, то теперь перед нами модель книги, закрытой читателем в каком-то произвольном месте, модель соприкосновения двух симметричных половин, одна из которых оказывается наверху («Управление»), а другая — внизу («Лес»).

Верхняя из этих половин уже прочитана (и потому герои «Улитки» все знают про «Управление»), нижняя еще не прочитана — и про «Лес» никому ничего не известно, его только предстоит познать. «Что такое Лес? Лес — это Будущее. Про которое мы ничего не знаем», — как пояснял Борис Стругацкий. Главный герой (изначально Горбовский, в окончательной версии — Перец) сидит на краю обрыва, за его спиной массив хорошо знакомого «Управления», перед его глазами толща абсолютно неизведанного «Леса», и это положение — именно положение между изученной и неизученной частями книги, между прочитанной и непрочитанной страницами; можно было бы сказать, что перед нами взгляд на книгу с точки зрения ляссе. Чередование страниц книги отражается в строгом чередовании глав, посвященных «Управлению» и «Лесу», а потому и сам сюжет более всего напоминает процедуру чтения — подобно тому, как новые страницы корректируют наше понимание уже прочитанных страниц, так и вторжение в «Лес» постоянно корректирует действия «Управления»: мы продираемся сквозь вегетативную тьму корней, а перед нами встают все новые и новые заросли и чащи, полные тайн.

Вообще, после Умберто Эко медленное восхождение на склон стало расхожей метафорой чтения книги: «Входить в роман — все равно что участвовать в восхождении. Надо выработать дыхание, наладить шаг. Иначе быстро выдохнешься». И, кажется, название еще одной, посвященной Миру Полудня, повести Стругацких — «Жук в муравейнике» — тоже об этом.

В данном произведении земляне XXII века напуганы иррациональными действиями прогрессора Льва Абалкина, в котором подозревают агента инопланетной расы «Странников». «Жук в муравейнике» — название гипотезы, призванной купировать панику:

«Умные дяди из чисто научного любопытства сунули в муравейник жука и с огромным прилежанием регистрируют все нюансы муравьиной психологии, все тонкости их социальной организации. А муравьи-то перепуганы, а муравьи-то суетятся, переживают, жизнь готовы отдать за родимую кучу, и невдомек им, беднягам, что жук сползет в конце концов с муравейника и убредет своей дорогой, не причинив никому никакого вреда...»

Но, может быть, под видом научной гипотезы нам дается прозрачная метафора чтения книги? — округлое, как жук, пятно зрения медленно ползет сквозь текст, по маленьким черным закорючкам напечатанных букв (сравнение букв с насекомыми давно стало расхожим), постигая, в самом деле, организацию (правда, не социальную, а скорее синтагматическую) этих закорючек. И тогда то, что в Мире Полудня называется «Синдромом Сикорски» — ужасом перед «Странниками», которые запросто могут исследовать Землю, — есть малоприятное ощущение обитателей текста, когда их читают. Пытаясь совладать со своими страхами, обитатели Мира Полудня учреждают «Комкон» — специальную «Комиссию по Контакту»; однако надо понимать, что настоящий «контакт» в мире братьев Стругацких — это всегда контакт читателей с персонажами; это не высадка космического корабля на планете, но акт чтения текста, это проблематика не Карла Сагана и Фрэнка Дональда Дрейка, но скорее Ролана Барта и того же Умберто Эко.

Впрочем, обитатели книги не только боятся, что их прочитают; они, например, умеют использовать необычную физику книги для успешного достижения собственных целей. В качестве пояснения того, как это могло бы работать, вспомним старинную задачу про книжного червя, напечатанную еще Яковом Перельманом, но ставшую популярной благодаря Владимиру Арнольду: «На книжной полке стоят два тома Пушкина, первый и второй. Толщина страниц каждого тома — 2 см, а каждой обложки — 2 мм. Книжный червь сидел на первой странице первого тома и прогрыз (по кратчайшему пути) до последней страницы второго. Какое расстояние он прогрыз?» Как правило, решающие полагают, что червь прогрызет больше четырех сантиметров, и тем более невероятным кажется правильный ответ — 4 миллиметра (т. е. в десять раз (!) меньше). Здесь нужно понимать, как стоят на полке книги — первая страница первого тома оказывается рядом с последней страницей второго тома: «путь червя был не так уж и долог, и он прогрыз по одной стороне обложек каждого тома (начальную, титульную сторону первого тома и, соприкасающуюся с ней, последнюю сторону обложки второго тома)». Уникальные технические достижения Мира Полудня, вроде «нуль-транспортировки», должны, по-видимому, иметь схожее объяснение: персонажи этого мира живут в книжном тексте, но вместо того, чтобы подчиняться линейности письма, они научились пронзать пространство книжных страниц и почти моментально оказываться в любом нужном месте.

Но к чему же мы приходим в итоге?

Вот обнаружен в основании произведений братьев Стругацких про двадцать второй век конкретный материальный объект века двадцатого, переостраненный до неузнаваемости — книга. Вот показано, что главным сюжетом произведений является сама процедура чтения. Вот редуцирована и изгнана из этих произведений вся «фантастика». Что это нам дает?

Апелляция к материальности возвращает в тексты Стругацких — Историю.

Аркадий Стругацкий родился в 1925 году, Борис Стругацкий — в 1933 году. Среди всего прочего, это была эпоха ликбеза, великой кампании по борьбе с безграмотностью. Совсем недалеко еще отошел мир, в котором 80 % населения страны не умело читать и писать. Кампания стартовала в 1920-м, и к 1936 году, благодаря ликбезу, было обучено (если верить советской статистике) около сорока миллионов неграмотных человек. Стругацкие начали свой литературный путь в конце пятидесятых, и в это время они запросто могли (и должны были) встречать людей, которые научились читать только в зрелом возрасте. И для этих людей невероятной фантастикой была сама появившаяся вдруг возможность держать в руках книгу.

Стругацкие обозначали предмет своей работы как описание «обычного человека в необычных обстоятельствах»; но для десятков миллионов советских граждан такими «необычными обстоятельствами» оказались вовсе не звездолеты, не инопланетяне и не «нуль-транспортировки» — но обстоятельства чтения: курсы ликбеза, уроки грамотности, общественные библиотеки, читательские кружки, избы-читальни, ставшие вдруг доступными газеты, брошюры и книги.

Фредрик Джеймисон прав: мы разучились мыслить исторически; но если мы вдруг вспоминаем об Истории, то сразу же видим, насколько фантастичен самый простой предмет, лежащий в основе произведений Стругацких — любая массовая, дешевая, убогая советская книга, которую, однако, можно листать, можно разглядывать, которой можно пользоваться. Принадлежавший к другому социальному классу Вальтер Беньямин в свое время высокомерно сравнивал книги из публичных библиотек с женщинами из публичных домов.

Высокомерие (или беспамятство?) современных интеллектуалов в известном смысле еще хуже: они воспринимают чтение и книжную культуру как нечто само собой разумеющееся, почти естественное; они практически натурализуют книжную полку и шкаф с книгами. Но если задача любой хорошей фантастики — «остранять опыт нашего собственного настоящего», то книги братьев Стругацких действительно фантастичны, и достигнутое ими «остранение» чрезвычайно важно: оно напоминает нам, что сама возможность чтения книг обретена большей частью населения нашей страны совсем (по историческим меркам) недавно.

Отсюда: gorky.media/context/pereostranennye-veshhi-veka...

@темы: «Град обреченный», «Жук в муравейнике», «За миллиард лет до конца света», Улитка на склоне, Критика, Понедельник начинается в субботу, Сказка о Тройке, Ссылки

---

Цурэновский сонет

[silent-gluk]

Автор - Key Koree ( samlib.ru/k/key_koree/ )

Conetwork

Как лист увядший падает на душу,
Когда вокруг - апрель, внутри - зима?
Как выйдет срок, узнаю я сама,
Зачем "суси" теперь зовётся "суши",

Как золотую отличить от карася,
Когда без чешуи все карпы белы?
Уйти? Но кто займётся нашим делом?
Остаться? Так не выжить, не прося,

Просить же стильно - целое искусство,
Талант, которым я обделена,
Не bella donna и не белена,
Идей полна, а вот в карманах - пусто...

Мы - соль для ран земли, суперфосфаты,
Нам уходить, походу, рановато

Отсюда: samlib.ru/k/key_koree//conetwork.shtml

@темы: Вторичное творчество, Сонет Цурэна, «Трудно быть богом», Ссылки

---

[silent-gluk]

С.Кузнецов, Ш.Идиатуллин, Л.Каганов, А.Голубкова, А.Хуснутдинов, Е.Клещенко, В.Владимирский, Т.Бонч-Осмоловская, Р.Арбитман, С.Шикарев, В.Губайловский
СТРУГАЦКИЕ: XXI ВЕК
Круглый стол, ответы на вопросы

СТРУГАЦКИЕ: XXI ВЕК

К 95-летию со дня рождения Аркадия Стругацкого

Сейчас, когда прошло более 60-ти лет после выхода первых совместных книжек Аркадия и Бориса Стругацких (повести «Страна багровых туч» и «Извне»), понятно, что книги братьев фактически сформировали несколько поколений советских (и постсоветских) читателей — точно так же, как сами они предполагали благодаря гуманистической системе воспитания сформировать нового человека несостоявшегося светлого коммунистического будущего. Авторы, чье детство и отрочество прошло «в присутствии Стругацких», а нынешняя сфера деятельности так или иначе связана с фантастикой и/или педагогической и просветительской деятельностью, отвечают на вопросы «Нового мира».

1. Были ли Стругацкие художниками, исследующими натурфилософскую проблематику, или социальными мыслителями, которые в силу специфических обстоятельств вынуждены работать с художественной литературой?

2. Какие влияния русской литературы можно найти в творчестве Стругацких?

3. Какие влияния мировой классики и современной им литературы зарубежной?

4. Стругацких вполне можно назвать социальными педагогами, которые воспитали несколько поколений молодежи. В чем состояло это воспитание и влияние, оборвался ли этот процесс, и если да, то когда?

5. Определенная часть произведений Стругацких проходила по разряду «для детей и юношества». Изменилась ли с тех пор литература для этого сегмента?

6. Что для вас в наследии Стругацких сегодня кажется безусловно устаревшим, что живым и актуальным, а что — живым, но для вас совершенно неприемлемым?

*

Шамиль Идиатуллин — журналист, писатель. Автор нескольких романов, в том числе и с сильным элементом фантастики. Лауреат премии «Большая книга» и жанровых премий, в том числе премий «Новые горизонты» (за роман «Убыр»), журнала «Мир фантастики» и международного фестиваля фантастики «Портал». Финалист АБС-премии 2020 года.

1. Стругацкие прошли длинный путь от молодых культуртрегеров, пытавшихся завернуть в увлекательную приключенческую форму незамысловатую дидактику «Будь добрым, умным и смелым — и построишь идеальный мир», до опытных и невеселых социальных исследователей, которые находили в сегодняшнем мире и современниках ростки уже не светлого Полдня, а Леса, мира мокрецов и люденов, а в большинстве случаев — глухие окольные тропы, от которых и пытались предостеречь тех, кто способен видеть, слышать и думать.



Коммунизм как главная и единственная смыслообразующая идея мягко, но решительно заместился гуманизмом, которому АБС были верны до последнего — уникальный на самом деле пример.

При этом Стругацкие в первую очередь оставались мастерами яркой художественной прозы, с одной стороны, по-хорошему традиционной, держащейся напряженного сюжета с интригой, выпуклых характеров, сочных диалогов, с другой — очень актуальной и завтрашней, за которой просто не успевали даже продвинутые практики, — вроде многослойного повествования, потока сознания и повествовательного монтажа с использованием псевдодокументальных кусков.

2. Литературоцентричность текстов Стругацких просто зашкаливает. Навскидку можно упомянуть, конечно, Алексея Н. Толстого, первую читательскую любовь АБС и во многом стилистический эталон для них, а также отдельно взятый роман «Разин Степан» Чапыгина — понятно, что для юных Аркадия и Бориса именно эти книги были главными. Еще они почему-то с явным пиететом относились к Леониду Леонову, с которого явно срисовали фигуру главного писателя коммунистического будущего Дмитрия Строгова. Потом их неизбежно накрыл Булгаков — запев «Экспедиции в преисподнюю» любовно пародирует начало «Белой гвардии», «Отягощенные злом» — очевидный оммаж «Мастеру и Маргарите», а в «Хромой судьбе» Михаил Афанасьевич мелькает лично (или нет).

Менее заметно, но вполне очевидно влияние Салтыкова-Щедрина — Марс, Пандора и гигантская статуя Ленина в столичном Свердловске давали немного поводов вспомнить его, но, когда продекларированный Иваном Жилиным принцип «Главное — на Земле» окончательно подчинил авторов, стало очевидно, что на Земле этой Страна Дураков плавно переходит в город Глупов — и наоборот, и поди вырвись. «На лестнице Г. А. процитировал: „Шли головотяпы домой и воздыхали. Один же из них, взяв гусли, запел... Откуда?” Вместо ответа я продолжил: „Не шуми, мати, зеленая дубравушка...” Однако обычного удовольствия от обмена такого рода репликами мы не испытали».

И правда, какое уж тут удовольствие, из мэрии и гороно герои идут.

Ну и наше все, конечно, — куда без него. «Понедельник начинается в субботу» стартует отсылом к «Капитанской дочке» и перетекает в веселый коктейль из сказок, в том числе пушкинских, подростки в прологе «Трудно быть богом» по случаю наизусть шпарят диалогами из «Выстрела», а инопланетный пират-чебурашка из «Экспедиции в преисподнюю» назван (это я из фантастической викторины «Уральского следопыта» где-то так 1984 года узнал, сам бы не догадался) полной пушкинской строкой — Ятуркенженсирхив (читать задом наперед, операцию «Ы» считать удавшейся).

Понятно, что влияние не ограничивалось поклонами и пасхалочками: практически любой текст Стругацких логично вписывается в корпус великой русской литературы и творчески развивает ее основные темы и проблемы, от маленького человечка и великих потрясений через «что делать» с «кто виноват» к несчастливым по-своему семьям и «не было подлей». При этом Стругацкие умудрялись оставаться едва ли не самыми советскими из хороших писателей, едва ли не самыми антисоветскими из продолжавших печататься, а сегодня — едва ли не самыми читаемыми писателями позднесоветского периода.

3. Как типичные шестидесятники, Стругацкие не могли обойти стороной модные вещи, в том числе в культуре: джинсы, джаз, бородка и портрет Хэма в свитере. Но АБС были талантливее и умнее многих, если не почти всех, да и дороже фирменных лейблов на кожаных пиджаках для них были штемпеля на почтовых марках, что соответствующе отпечатывалось и в тексте.

Зарубежная литература влияла на Стругацких с трех сторон.

Во-первых, как на всеядных читателей, хватавших в малорелизные времена своего детства всякую вышедшую книжку, неизбежно ушибленных в оттепельные времена обязательным переводным корпусом, а позднее стремительно закрывавших лакуны чтением на английском: показателен эпизод из «Хромой судьбы», герой которой сперва снисходительно листает свою раннюю рукопись, писанную под Папу, а потом не может оторваться от Хэммета в оригинале.

Во-вторых, как на отчаянных любителей научной фантастики. Советская НФ полноценно стартовала даже раньше англо-американской, но была удушена к началу 30-х, так что до АБС не дошла. Поэтому они воспринимали любимый жанр преимущественно как прекрасное далёко, подлежащее прививанию промеж родных осин. Именно благодаря переводам Стругацких в списке главных НФ-книг на русском значатся не только важный «День триффидов» Уиндема, но и проходные «Саргассы в космосе» Нортон. Настойчивым пропагандистом фантастики и детективов, пусть и доступных лишь на английском, в «ПНвС»1 выступает, например, великий маг и кудесник самого великоросского происхождения: «Д-детективчик вам п-принесу, Г-гарднера. В-вы ведь читаете по-аглицки? Х-хорошо, шельма, пишет, з-здорово! П-перри Мейсон у него там, з-зверюга-адвокат, з-знаете?.. А п-потом еще что-нибудь д-дам, с-сайнс-фикшн к-какую-нибудь... Аз-зимова там, или Б-брэдбери...»

В-третьих, жажду чтения и самообразования Стругацкие умудрились сохранить на всю жизнь, выхватывая из зоны досягаемости любые тексты, классические и современные, от философских трактатов до самиздата, от сборника творчества душевнобольных до средневековых японских сказаний (спасибо институту военных переводчиков, через который прошел старший брат). Полученными знаниями они щедро делились — и среднестатистический поклонник АБС мог цитировать не только безумный стишок про чернокрылого воробья, но и «Упанишады», а также строчку из Шекспира в оригинале, заодно узнавая о существовании «Гэндзи-моногатари», пьес Дюрренматта и романов Андре Жида (ну и получая, стало быть, минимальную инъекцию любопытства, которое заставляет некоторых рыть дальше и глубже, чтобы узнать, чего он такое цитирует вслед за любимыми авторами). Даже сталкерами из Зоны, описанной в «Пикнике на обочине», мир обязан детской любви авторов к повести Киплинга «Сталки и компания».

Отдельный квест был связан со скрытыми отсылами, разматывание которых относилось к рафинированному удовольствию. Большинство читателей не подозревало, что «Полдень, XXII век» назван так в пику постап-роману Нортон «Daybreak — 2250 A.D.», потому что указание на это осталось в ранних предисловиях, а интернета еще не было. Впрочем, никакой интернет не мешает некоторым неверно атрибутировать начало повести «Волны гасят ветер»: «Меня зовут Максим Каммерер. Мне восемьдесят девять лет. Когда-то давным-давно я прочитал старинную повесть, которая начиналась таким вот манером. Помнится, я подумал тогда, что если придется мне в будущем писать мемуар, то начну я его именно так». Имелось в виду начало повести Джона Б. Пристли «Затемнения в Грэтли» («Прежде чем мы с вами отправимся в Грэтли, сообщу вам о себе некоторые сведения. Меня зовут Хамфри Нейлэнд. Мне сорок три года...»), однако поколения читателей узнавали в таком запеве первую строчку «Моби Дика» («Зовите меня Измаил»), а авторы недавней биографии процитировали ее как «Зовите меня Израэль» и сделали из этого довольно богатые выводы.

Огромное, в общем, влияние.

4. В молодости Стругацкие мечтали помогать воспитанию пламенных борцов — с врагами, с косной природой, с пошлостью, с обыденностью. Потом — умных людей, умеющих из всех решений выбирать самое доброе. А последние десятилетия они посвятили тому, чтобы негромко, хоть иногда и отчаянно, твердить, что нельзя ломать живого человека ради каких бы то ни было, пусть самых возвышенных и важных, идей и что будущее, как и любая чужая жизнь, обязательно представляется нам чужим и неправильным, и это нормально, потому что не нам жить в этом будущем этими чужими жизнями, а нашим детям и, если мы любим их, мы должны им доверять — сперва, естественно, научив бороться с косностью и выбирать самое доброе решение.

Этот подход по-прежнему актуален.

5. Конечно. В первую очередь изменилась массовая детская литература, которая в советские времена была отдельным мощным сегментом гигантской издательской индустрии, финансово, идеологически и структурно поддерживаемой огромными ресурсами, от ЦК ВЛКСМ, советов и союзов до сети не только столичных, но и региональных издательств, у каждого из которых была обязательная квота на издание детлита — так что волей-неволей приходилось производить какой-то продукт, некоторый процент которого волей-неволей был довольно качественным.

Этих ресурсов больше не существует. Детлиту пришлось адаптироваться к рынку. Теперь ресурсная база массового детлита сведена к инерционной и коммерческой составляющим: издаются преимущественно книги старые (любые) и переводные (в первую очередь франшизы, поддержанные рекламными бюджетами и экранизациями, и проекты национальных институтов, занятых продвижением местной культуры на внешние рынки). Качественный отечественный детлит и особенно литература для старших подростков выживают по привычке и на полуголом энтузиазме, хотя в последнее время становятся более заметными, спасибо росту самосознания читателей и издателей.

Ужасно, что самым покупаемым детским писателем долгие годы был В. Степанов, фамилии которого никто не помнит, но каждая вторая мама покупала родному и вроде любимому ребенку его книжки с яркими сладенькими картинками и ураганными стихами типа «У меня есть кукла Барби, золотых волос полна».

Зато прекрасно, что читатели, в том числе юные, уже знают, что современная фантастика — это не только «сточкеры», «Бегущий в лабиринте» и «Ворхаммер», но и Веркин, например. К сожалению, пока рядом с Веркиным поставить особо некого — но ведь как и рядом со Стругацкими.

6. Устарело, конечно, многое. В первую очередь идеологический пафос первых книг, во вторую — бытовые подробности, что нормально. При этом лично мне как тридцать лет назад представлялось, так и сейчас представляется, что слабых книг у АБС всего две — «Извне» и «Повесть о дружбе и недружбе», плюс две необязательных — «Страна багровых туч» (слишком пафосная и милитаристская) и «Полдень, XXII век» (слишком пропагандистский, а в главе, посвященной интернатскому образованию, почти чудовищный в своем культе искусственного сиротства).

Все остальные книги прекрасны, грандиозны и замечательно читаемы до сих пор — в том числе нелюбимые авторами за простоватость повести вроде «Малыша» или «Парня из преисподней». Они замечательны, актуальны и нас, похоже, переживут.


Отсюда: www.nm1925.ru/Archive/Journal6_2020_8/Content/P... . Спасибо всем за помощь в выдирании текста!

@темы: «Волны гасят ветер», Критика, Извне, Понедельник начинается в субботу, «Малыш», «Пикник на обочине», «Страна багровых туч», Парень из преисподней, Повесть о дружбе и недружбе, «Экспедиция в преисподнюю», «Трудно быть богом», «Полдень, XXII век», Отягощенные злом, или Сорок лет спустя, Полдень XXII век (Возвращение), «Хромая судьба», Ссылки

---

Цурэновский сонет

[silent-gluk]

Автор неизвестен.

"Как лист увядший падает на душу" -
Ладонь на рот ложится. Я душу
Тот боли крик, что рвется прочь, наружу...
(С самим собой я больше не дружу).

"Как лист увядший падает на душу",
Так я по воле ветерка кружу.
Я упаду на душу или в лужу?
Знать не дано. Но не о том тужу.

"Как лист увядший падает на душу"?
Увижу - как, и о судьбе сужу.
Налей мне пунш! Не мальчику, но мужу.
Я не царям, а музам лишь служу.

"Как лист увядший падает на душу"...
Средь гнили душу я не обнаружу.

Отсюда: samlib.ru/z/zhenja_kosmolapow/list-1.shtml

@темы: Вторичное творчество, Сонет Цурэна, «Трудно быть богом», Ссылки

---

Любопытно...

[silent-gluk]

В память недавней даты - стихотворение Е.Витковского.

28 августа.
Е.В дружил с Аркадием Стругацким, - и знал его со своих 14-ти лет.
В книге ЕВ не поставил полного посвящения (опасался, что не поймут, а еще и изругают).
Но о чем мы говорим...

Памяти А (ркадия) С (тругацкого).
Братья завещали развеять свой прах...

ПАМЯТИ А.С.
Тень креста завращалась, прозрачная, словно слюда,
стала храмом летающим белая тень вертолета.
Это правильно: пылью соленой уходишь туда,
где в небесных морях ждет тебя генерал Фудзимото.

Но якшаться с покойником нынче тебе не с руки,
генералу положено гнить в самурайской могиле,
а тебе – вспоминать, как под Нарвой, заслышав рожки,
восставали в крестах те, кого отродясь не крестили.

Видишь, вышние рати идут на последний удар,
размышлять ни к чему, полумеры не стоят усилий.
У пролива скорбит умирающий град Арканар,
что героям опять не хватает албанских фамилий.

Вековая традиция наша – кто смел, тот и съел,
океан Айвазовского мутен, хотя и неистов.
Никакого прогрессорства, это печальный удел
полоумных актеров, отчаянных униформистов.

Не нашлось тебе места в грядущих бездарных мирах,
но едва ли ты станешь томиться у берега Леты.
Никакого надгробия, ибо развеялся прах
над Москвою рекой, над холмами зеленой планеты

Отсюда: www.facebook.com/okoltsova/posts/36236295343364...

@темы: А.Стругацкий, Ссылки

---

Цурэновский сонет

[silent-gluk]

Автор - Филатова Светлана Андреевна ( zhurnal.lib.ru/f/filatowa_s_a/ )

Вариант-4(Цур)

Как лист увядший падает на душу,
Сеть лепестков безжалостно круша,
Так беззащитной женщиной разрушен
Мой жалкий быт и сломана душа.

Тот верный пес, след в след - за самой лучшей?
А прочим и вздохнуть не разрешал?
...Припав на бок, лежу в кровавой луже,
Тщась на улыбку выменять оскал.

Мне скушен вой завистливых дворняжек,
Жиреющих от брошенных костей.
- Проклятье!!! Ты - за них?! - Подумать страшно...
Верчусь листом в межзвездной пустоте.

... листом увядшим - шорох сброшенных рубашек
И сладкий запах маленьких грудей.

Отсюда: zhurnal.lib.ru/f/filatowa_s_a/wariant-4.shtml

@темы: Вторичное творчество, Сонет Цурэна, «Трудно быть богом», Ссылки

---

12 октября

[silent-gluk]

Сегодня - годовщина смерти А.Н.Стругацкого. Уже 29 лет как...

Помним и благодарны.

@темы: Даты, А.Стругацкий

---

Цурэновский сонет

[silent-gluk]

Автор - Локи 0 ( samlib.ru/l/loki/ ).

Магистрал к предполагаемому венку сонетов, приписываемых Цурэну Правдивому...

Магистрал

Как лист увядший падает на душу -
Ложится на страну мою усталость.
Лишь горькая мелодия осталась
От громогласно-праздничного туша...

Бездумный мрак смятеньем не нарушу:
Со мною, видно, тоже что-то сталось -
Извилистая, медленная жалость
Свою в сознаньи угнездила тушу,

Ее двойной язык не отличает
От правды - ложь, от гнева - состраданье,
И взгляд не знает страсти и волненья.

Листва покорно сердце устилает,
Оскомина скривляет рот в молчаньи,
Замедлив до конца сердцебиенье.

Отсюда: samlib.ru/l/loki/0zuren15.shtml

@темы: Вторичное творчество, Сонет Цурэна, «Трудно быть богом», Ссылки

---

Любопытно...

[silent-gluk]

"Друзья, наконец-то КГА согласовал окончательный эскизный проект мемориальной доски Борису Натановичу Стругацкому, которая будет установлена на доме 4 по улице Победы, где он жил в 1964-2012 годах. Все формальности соблюдены: есть постановление правительства СПб об установке мемориальной доски и согласование КГА.
Доску сейчас начнут делать, и я надеюсь, что примерно через месяц она будет готова.
Предварительно мы планируем установить ее 19 ноября - в день кончины Бориса Натановича. Администрация Московского района обещала всяческое содействие.
Более точно о дате сообщу, когда доска будет изготовлена.
Борис Вишневский."

(Отсюда: vk.com/wall-10272_13664 )

@темы: Б.Стругацкий, Ссылки

---

Цурэновский сонет

[silent-gluk]

Автор - L ( stihi.ru/avtor/login185 )

Последний сонет Цурена

* * *
Как лист увядший падает на душу
А.и Б. Стругацкие
("Румата навсегда запомнил его, иссиня-бледного от пьянства,
как он стоит, вцепившись тонкими руками в ванты, на палубе
уходящего корабля и звонким, молодым голосом выкрикивает
свой прощальный сонет")



Как лист увядший падает на душу,
Так звякает о мостовую грош --
Cкривится богатей на меди дрожь,
В радушье облекая равнодушье.

А ты, ухмылкою прикрыв удушье,
Нагнёшься и монетку подберёшь,
В трактире от неё отмоешь ложь
И отогреешься от боли, как от стужи.

И та, которая придёт снаружи,
Наклонится и заслонит от рож...
И волосы... Вот так же пахнет рожь...

И перехватит горло от удушья --
Так звякает о мостовую грош,
Так лист увядший падает на душу...

Отсюда: stihi.ru/2011/02/24/7192

@темы: Вторичное творчество, Сонет Цурэна, «Трудно быть богом», Ссылки

---

Любопытно...

[silent-gluk]

Вот это я понимаю - полет фантазии...

Последняя тайна НИИЧАВО

« С годами мозг мыслителя искусный. Мыслителя искусственно создаст».

И.В. Гёте, «Фауст».

Вряд ли кто-то из читавших повесть Стругацких «Понедельник начинается в субботу» задумывался над таким вопросом: а откуда собственно у Выбегаллы появилась идея создать идеального человека? Сама по себе эта цель вполне официально заявлялась правящей партией, но согласно марксистской идеологии этот самый идеальный человек должен был появиться в отдалённом будущем, как продукт коммунистического строя. Зачем же пытаться вывести его искусственно?

Однако был в СССР один писатель-фантаст, который уже ставил подобный мысленный эксперимент. В повести «Собачье сердце» М.А. Булгакова профессор Преображенский как раз и пытается создать «нового человека» посредством пересадки человеческого гипофиза собаке. Заметим, что во многих текстах Булгакова 1920-х годов показаны фатальные последствия безответственного экспериментаторства учёных, когда оно оказывается сопряжено с энтузиазмом советских администраторов, вроде главы совхоза «Красный луч» Александра Семёновича Рокка в «Роковых яйцах».

Безусловно, российские маги из некоей организованной структуры, предшественницы НИИЧАВО, в полной мере испытали все эти прелести в те же годы. Кстати, в «Сказке о Тройке» на это есть прямой намёк — мимолётный персонаж, встреченный героями в лифте: «Раздвинулась дверь, вошел грузный пожилой человек с аккордеоном на изготовку, небрежно сказал нам: «Общий привет!» — и нажал на кнопку шестьдесят третьего этажа. Когда кабина двинулась, он прислонился к стенке и, мечтательно закатив глаза, принялся тихонько наигрывать «Кирпичики». «Снизу?» — лениво осведомился он, не поворачивая головы. «Снизу», — ответили мы. «Камноедов все работает?» — «Работает». — «Ну, привет ему», — сказал незнакомец и больше не обращал на нас внимания».

То есть Камноедов был приставлен советской администрацией к магическому коллективу ещё в 1920-х, когда песня «Кирпичики» появилась и обрела всенародную популярность. Разумеется, маги очень быстро поняли, к каким последствиям может привести творческий энтузиазм советских деятелей, помноженный на их магические возможности. Надо было немедленно принимать меры, чтобы с одной стороны, отогнать от их сообщества всевозможных швондеров. А с другой, найти где-то администратора, который был бы заведомо «своим» для новой власти и в то же время находился под полным контролем опытных магов. Где его можно было взять? Только создать самим.

В качестве образца был взят тот самый Выбегалло. Кстати, никто не задумывался, а как вообще подобный тип оказался в НИИЧАВО? Судя по некоторым его выражениям, он стал магом задолго до XX века (к примеру, «кафолик недорезанный», сказанное Кристобалю Хозевичу — уж не происходил ли Выбегалло из старообрядцев?). Но зачем его было нужно приглашать к себе, ведь он же бездарен и отвратителен? Но зато, с одной стороны, он отлично мог взаимодействовать с советской номенклатурой. С другой, он явный ксенофоб и поэтому будет прикрывать магов от любых посягательств на контроль за ними со стороны всяких-разных «интернационалистов».

Кроме того, именно Выбегалло и стал основой для создания первого образца Идеального… нет, не человека. Мага. Вспомним, кто руководил НИИЧАВО? Янус Полуэктович Невструев, сперва приличный администратор, а после некоего события — ещё и великий маг, живущий в обратном временном потоке. А откуда он взялся и почему прошёл именно такой путь развития? Ведь весь опыт советской науки свидетельствует лишь об обратной эволюции — отличный учёный занимает высокий пост и постепенно становится посредственным администратором. Почему в случае Януса Полуэктовича получилось наоборот?

Вполне возможно, причина в том, что таким его создали. Какой была самая большая проблема молодой советской власти, о которой постоянно упоминали все советские руководители довоенной поры? Разумеется, кадровая. Специалистов, оставшихся от царской России, которые добровольно сотрудничали бы с большевиками, было не так уж много. К тому же они привыкли к совсем не пролетарскому к себе отношению, высоким окладам и т.д. А свои, молодые кадры мало того, что были некомпетентны, так ещё и очень быстро разлагались и становились сильно ухудшенной копией тех же «буржуазных спецов».

И как раз в этот момент маги предложили советской власти смелый эксперимент. Почему бы не попробовать создать идеального администратора, который впоследствии станет ещё и большим учёным?Разумеется, у них спросили — а каковы гарантии успеха? И потом, даже если получится, где взять материал для других подобных руководителей? На что был получен ответ: в стародавние времена строитель нового моста сам лично становился под ним, а по его мосту пускали нагруженные телеги. Мы поступим также, пусть этот искусственно созданный руководитель возглавит наш научный институт. А донором исходного материала может послужить любой, даже самый злобный и бездарный… да вот, хотя бы хорошо вам известный Амвросий Амбруазович.

В общем, разрешение было получено. Для постоянного сравнения нового руководителя с его исходной копией Выбегалло держали в штате НИИЧАВО, утверждая ему темы для исследований по принципу «чем бы дитя ни тешилось». Об эксперименте по созданию советского руководителя и учёного мало кто знал. С уверенностью можно говорить о Ф.С. Киврине и К.Х. Хунте, остальные вряд ли были посвящены в работу над новым типом гомункулуса.

Но в какой-то момент об эксперименте пронюхал сам Выбегалло. Разумеется, он мало что знал о его сути и скорее всего не понял, что он сам послужил донором исходного материала. Скорее всего ему было сказано, что в самом деле когда-то давным-давно был такой замысел, но о нём благополучно забыли. И тогда Выбегалло решил, что настал его звёздный час. Он утрёт носы этим надменным высшим магам и сам создаст нового идеального человека. Разумеется, взяв за основу себя самого. Но путь к дальней цели следовало разбить на этапы. Так появились три автоклава в его лаборатории, дальнейшее описано в «Понедельнике…».

После такого провала руководство НИИЧАВО поняло, что Выбегалло стал опасен. Уволить его было невозможно, ведь он всё-таки маг. Поэтому его следовало спровадить куда-то. Причём желательно с пользой для дела. К примеру, задействовать в ещё одном тайном эксперименте, связанном с моделированием административного управленческого аппарата в замкнутой среде. Для нового эксперимента не пожалели даже уникальный сверхмощный артефакт, известный как «Большая круглая печать».

По сравнению с выбегалловским, этот эксперимент был поставлен гораздо более умело и чисто. Он проводился в изолированном месте. Для внутреннего контроля за его ходом откомандировали двух молодых магов, не посвящённых в суть происходящего. Сохранилось два варианта финала эксперимента, описанного в «Сказке о Тройке». В оптимистичном случае он увенчался успехом и маги нашли способ контроля над административными структурами. В пессимистичном — эксперимент провалился и чтобы спасти психику и жизнь Амперяна и Привалова его пришлось срочно завершать. Но в любом случае заслуживает внимания сам факт — маги, не претендуя на захват власти в стране (и мире) или же на прямой контроль над властными органами, при этом пытаются разобраться в актуальной на тот момент модели административного управления в государстве, чтобы найти способ конструктивно взаимодействовать с ним.

Отсюда: zen.yandex.ru/media/chastnye_suzhdenija/posledn... , zen.yandex.ru/media/chastnye_suzhdenija/posledn...

@темы: Понедельник начинается в субботу, Сказка о Тройке, Ссылки

---

Цурэновский сонет

[silent-gluk]

Автор - ЖЖ-юзер graier ( graier.livejournal.com/ )

Когда я молод был и полон сил,
Я верил в мир. И не всегда с оглядкой
Я жил, совсем не следуя порядку,
И опыт предков гордо поносил.

Ошибок сделал - ввек не сосчитать,
Но, будь возможность в прошлое вернуться
К истокам тех ошибок прикоснуться,
Не повернул бы свое время вспять.

Лишь пару слов сказал бы, может, той,
Пред кем ни разу слова не нарушил,
Кого я помнил в море и на суше,
Воспоминанья слепы? Но постой...

Ах, поздно. Только волос мой седой,
Как лист увядший, падает на душу.

Отсюда: pascendi.livejournal.com/764892.html?thread=629...

@темы: Вторичное творчество, Сонет Цурэна, «Трудно быть богом», Ссылки

---

Любопытно...

[silent-gluk]

Любопытная статья.

М.Эверстов

Особенности построения хронотопа в романах Стругацких ("Полдень, XXII век", "Град обреченный")

В данной статье рассматриваются особенности функционирования жанров утопии и антиутопии в творчестве братьев Аркадия и Бориса Стругацких. Основное внимание уделяется изучению структуры взаимоотношений пространства и времени в художественном целом, в частности роли хронотопа как формально-содержательного явления прозаического текста. Сложная комбинация литературной утопии и антиутопии в исследуемых романах Стругацких инициирует использование анализа хронотопа для определения доминантного жанра. Выяснение характера временных и пространственных компонентов хронотопа позволяет установить признаки, имманентные определенным жанрам. Рассматриваются романы «Полдень, XXII век» и «Град обреченный». В названных произведениях братьев Стругацких специфика хронотопа дает возможность исследовать трансформацию номинальных признаков утопии и антиутопии в контексте влияния авторского замысла.

Полный текст статьи тут: cyberleninka.ru/article/n/osobennosti-postroeni... (выдрать не удалось).

Информация отсюда: vk.com/wall-21139730_5194

@темы: «Град обреченный», Литературоведение, «Полдень, XXII век», Ссылки

---

Цурэновский сонет

[silent-gluk]

Автор - Алена Александрова

СОНЕТ КОРОЛЯ

Как лист увядший падает на душу,
Так, словно намекая на итог,
И ваш платочек, ландышем надушен,
Слетел, кружась, и лег у ваших ног.

А юный паж, изысканный и гордый,
Подняв платок, забыв про этикет,
Записку достает рукой нетвердой,
И незаметно прячет за манжет.

Мадам, вам иногда со мною скучно, -
Я это в состоянии понять. -
Вы молоды, легки и простодушны...
И знаю я, что казни наблюдать

Народ наш любит, но какого черта? -
За этот месяц он - уже четвертый!

Отсюда: pascendi.livejournal.com/764892.html?thread=628...

@темы: Вторичное творчество, Сонет Цурэна, «Трудно быть богом», Ссылки

---

Сегодняшним нашим постом...

[silent-gluk]

...мы опять обязаны братскому сообществу с мейл.ру и лично Ю.Флейшману - my.mail.ru/community/abs/041879EE0204C7E8.html

Канский писатель и краевед Владимир Борисович Колпаков дал интервью - www.youtube.com/watch?v=_zLypstaaJs - 8 каналу Красноярского телевидения. Интервью посвящено созданию литературного музея писателей, чья жизнь связана с Канском, в том числе и Аркадию Стругацкому.

@темы: А.Стругацкий, Видео, Перепост, Ссылки

---

Цурэновский сонет

[silent-gluk]

Автор - Алена Александрова

* * *

Когда снимаю с полки эту флейту -
Видений наплывает череда -
Ты, словно отзываясь из-за Леты,
Приходишь вновь, как прежде, молода.

Когда мы были молоды и глупы,
Тебя я к этой флейте ревновал.
Ты руки отдавала ей и губы,
Хотя на них лишь я претендовал.

И дни свои печально доживая, -
Все те, что подарила мне судьба, -
Мундштук из темной вишни иногда я
Прикладываю к старческим губам

И звук ее, не став с годами глуше,
Как лист увядший падает на душу.

Отсюда: pascendi.livejournal.com/764892.html?thread=628...

@темы: Вторичное творчество, Сонет Цурэна, «Трудно быть богом», Ссылки