Алла Кузнецова, Молчаливый Глюк. Я не со зла, я по маразму!
Мир Зари
"Трудно быть богом" переходим к сути (3)
Для начала, спасибо за вашу активность в комментариях. Для тех, кто впервые читает наш канал и наши статьи по книгам, поясним – мы двигаемся от начала к концу, именно поэтому в разговоре о возрасте Араты Горбатого (ранее Красивого) мы взяли паузу. До встречи благородного дона Руматы с ним мы просто ещё не дошли. И давайте сразу поясним для тех, кто любит кидаться в спор и обвинять в чем-то оппонентов: мы знаем, что такое батман и финт, мы даже знаем, что такое пуантрэ. И что такое подфея тоже. Да, оседлать лошадь и проехать на ней по весьма сложным горным тропам авторы канала тоже могут. А о том, в чём мы не разбираемся, мы и судить не берёмся… Так что давайте будем корректными друг к другу, это позволит не попадать в щекотливые ситуации. А теперь вернёмся к книге братьев Стругацких «Трудно быть богом»:
С прологом мы разобрались, переходим к сути. Чего мы никак не ожидали, так это того, что вопросы возникнут с первых же строк.
«Когда Румата миновал могилу святого Мики – седьмую по счёту и последнюю на этой дороге, было уже совсем темно. Хвалёный хамахарский жеребец, взятый у дона Тамэо за карточный долг, оказался сущим барахлом. Он вспотел, сбил ноги и двигался скверной, вихляющейся рысью»…
Дон Румата – лох. Его кинули на деньги, причём не просто кинули, а кинули жёстко, ничего удивительного не будет, если уже завтра историю о том, как благородному дону Румате впарили клячу вместо скакуна, будет знать даже дворовая собака. То есть он вообще не разбирается в лошадях, от слова совсем. Давайте вспомним, что послужило причиной насмешек над д`Артаньяном у Дюма. Ну да – лошадь. Но лошадь д`Артаньяну дал отец, а Румата выиграл в карты… И кем он станет в глазах окружающих? А, ну да, у них там боевые верблюды, отмазка есть, если что. Но…
«У поворота дороги от кустов отделилась тёмная фигура. Жеребец шарахнулся, задирая голову. Румата подхватил поводья, привычно поддёрнул на правой руке кружева и положил ладонь на рукоять меча, всматриваясь»…
Мы можем только предполагать, кем предстанет Румата в глазах окружающих, но в наших глазах он при этом стал мутантом, у которого минимум четыре руки. Ладно, три. Итак, жеребец шарахнулся, задирая голову. Оставим вопрос о том, почему Румата подхватил поводья. Они что, брошены были? Он же вроде рысью шёл, в такой ситуации повод не бросают, особенно если лошадь плохо знакомая и проблемная. И уж если лошадь начала дурить, задирать голову и куда-то шарахаться, то тут поводья жёстко берутся двумя руками, потому что эта четвероногая скотина – тварь сильная, упёртая и пугливая: как-то под одним из авторов канала конь понёс, испугавшись кустика. Доводилось наблюдать, как лошади шарахались от лежащей у тропы бутылки, выступающей из земли трубы и прочих безобидных вещей… И каждый раз поводья приходилось не подхватывать, а жёстко подбирать, чтобы лошадь дурковать переставала. Итак, две руки – чтобы остановить испугавшегося хамахарского жеребца. Ещё одна – чтобы поддёрнуть манжет. Ну и та самая правая рука, которая легла на рукоять меча…
Придирки? Может быть. Даже скорее всего. Но уж больно забавная картинка получается, не удержаться.
Но вернёмся к тексту. Итак, Румата ожидает засаду. И так ожидает, что возникает вопрос: а как он выжил-то?
«Бесшумных засад не бывает. Разбойников выдаёт скрип тетивы, серые штурмовики неудержимо рыгают от скверного пива, баронские дружинники алчно сопят и гремят железом, а монахи – охотники за рабами – шумно чешутся».
Ну да. Наверное, они так и поступают, когда не сидят в засаде. Засада – это тактический приём, который появился в силу востребованности и актуальности. Если бы он не был бы востребован и актуален – самого понятия «засада» не существовало бы. И, кроме того, дон Румата в этот момент слышит: шум ветра, гул комаров, хлюпанье копыт по грязи, хрипы лошади, поскрипывание сбруи и т.д. У нас есть обоснованные сомнения в том, что скрип тетивы или почёсывание перекроют эти звуки.
«Да он и не был похож на наводчика – маленький плотный горожанин в небогатом плаще».
А как, интересно, должны выглядеть наводчики в понимании дона Руматы? Огромные детины с дубиной и татуировкой на лбу «ОПГ "Арканар"»?
И вот дон Румата, благородный дон Румата Эсторский, начинает общаться с Куином, родственником алхимика с улицы Жестяной. Для начала приведём его мысли:
«…Почему бы горожанину Киуну не найти бескорыстную защиту у глупого и спесивого аристократа? И всё. Не буду я его проверять. Незачем мне его проверять. Поговорим, скоротаем время, расстанемся друзьями…»
Очень благородно. Мы цитату даём не полностью, иначе будет очень много букв. Но его мысли вполне себе аристократичны, аутентичны и логичны. Но что он говорит? Опять же часть диалога упустим, а то что приводим будем разрывать нашими комментариями:
«– Или, может быть, ты думаешь, что благородный дон не знает, кто такой алхимик Киун с Жестяной улицы?
Киун молчал. Что-то я не то говорю, подумал Румата».
Точно что-то не то. Так бедняга испугается и убежит, или вообще от страха помрёт. Он ведь на защиту надеялся. И вообще, вы не находите странным, что дон Румата хочет сделать одно, а делает совершенно обратное? Причём для того, чтобы делать обратное, нет никаких оснований. Конечно, если благородному дону не стало смертельно скучно, и он не решил поиздеваться над бедолагой ради собственного удовольствия. Да нет, не может такого быть. Хотя, если вспомнить малька, вытаскивающего стрелы из древа зубами…
«Он привстал на стременах и прокричал, подражая глашатаю на Королевской площади:
– Обвиняется и повинен в ужасных, непрощаемых преступлениях против бога, короны и спокойствия!
Киун молчал.
– А если благородный дон безумно обожает дона Рэбу? Если он всем сердцем предан серому слову и серому делу? Или ты считаешь, что это невозможно?
Киун молчал. Из темноты справа от дороги выдвинулась ломаная тень виселицы. Под перекладиной белело голое тело, подвешенное за ноги. Э-э, все равно ничего не выходит, подумал Румата. Он натянул повод, схватил Киуна за плечо и повернул лицом к себе»…
А что должно было выйти? При таком-то подходе? Куин должен был обделаться от страха – или он должен был в ужасе признаться, что он шпион дона Рэбы? Так шпион и не признается.
«– А если благородный дон вот прямо сейчас подвесит тебя рядом с этим бродягой? – сказал он, вглядываясь в белое лицо с темными ямами глаз. – Сам. Скоро и проворно. На крепкой арканарской верёвке. Во имя идеалов. Что же ты молчишь, грамотей Киун?»…
Вообще-то это называется запугивание. Это так дон Румата решил поговорить и расстаться друзьями? Нет, потом он сбавил обороты, но только на время.
«– Ну и что? – сказал Румата. – Послушай лучше ещё одно рассуждение, почтенный Киун. Мы любим и ценим этих простых, грубых ребят, нашу серую боевую скотину. Они нам нужны. Отныне простолюдин должен..»
Вот что это? Что это за диалог, в котором Румата фактически издевается на Киуном? Зачем это всё? Отыграть роль? Сбросить негативные эмоции? Оказать «воспитательное воздействие» на Киуна? Совершенно неясно.
Самое интересное, что и с точки зрения чисто «технически-литературной» этот эпизод, мягко говоря, не очень понятен. Что он даёт читателю? Информацию об обстановке в этом мире? Да, но разве нельзя было показать это как-то иначе? Не превращая Румату в… В спесивого мерзавца, который издевается над человеком, не имеющим возможности ответить? Да, возможно, местная аристократия так себя и ведёт, но зачем здесь и сейчас, в этой ситуации, Румате демонстрировать именно такое поведение? Перед кем? Перед Куином, с которым они больше никогда не увидятся? Который никому не расскажет про эту встречу, а даже если расскажет, то что бы он ни говорил, это не окажет на Румату никакого влияния. Зачем?
Мы не понимаем. А у вас есть версии?
Отсюда: dzen.ru/a/YnIRnNH1CGV4Ykvv
"Трудно быть богом" переходим к сути (3)
Для начала, спасибо за вашу активность в комментариях. Для тех, кто впервые читает наш канал и наши статьи по книгам, поясним – мы двигаемся от начала к концу, именно поэтому в разговоре о возрасте Араты Горбатого (ранее Красивого) мы взяли паузу. До встречи благородного дона Руматы с ним мы просто ещё не дошли. И давайте сразу поясним для тех, кто любит кидаться в спор и обвинять в чем-то оппонентов: мы знаем, что такое батман и финт, мы даже знаем, что такое пуантрэ. И что такое подфея тоже. Да, оседлать лошадь и проехать на ней по весьма сложным горным тропам авторы канала тоже могут. А о том, в чём мы не разбираемся, мы и судить не берёмся… Так что давайте будем корректными друг к другу, это позволит не попадать в щекотливые ситуации. А теперь вернёмся к книге братьев Стругацких «Трудно быть богом»:
С прологом мы разобрались, переходим к сути. Чего мы никак не ожидали, так это того, что вопросы возникнут с первых же строк.
«Когда Румата миновал могилу святого Мики – седьмую по счёту и последнюю на этой дороге, было уже совсем темно. Хвалёный хамахарский жеребец, взятый у дона Тамэо за карточный долг, оказался сущим барахлом. Он вспотел, сбил ноги и двигался скверной, вихляющейся рысью»…
Дон Румата – лох. Его кинули на деньги, причём не просто кинули, а кинули жёстко, ничего удивительного не будет, если уже завтра историю о том, как благородному дону Румате впарили клячу вместо скакуна, будет знать даже дворовая собака. То есть он вообще не разбирается в лошадях, от слова совсем. Давайте вспомним, что послужило причиной насмешек над д`Артаньяном у Дюма. Ну да – лошадь. Но лошадь д`Артаньяну дал отец, а Румата выиграл в карты… И кем он станет в глазах окружающих? А, ну да, у них там боевые верблюды, отмазка есть, если что. Но…
«У поворота дороги от кустов отделилась тёмная фигура. Жеребец шарахнулся, задирая голову. Румата подхватил поводья, привычно поддёрнул на правой руке кружева и положил ладонь на рукоять меча, всматриваясь»…
Мы можем только предполагать, кем предстанет Румата в глазах окружающих, но в наших глазах он при этом стал мутантом, у которого минимум четыре руки. Ладно, три. Итак, жеребец шарахнулся, задирая голову. Оставим вопрос о том, почему Румата подхватил поводья. Они что, брошены были? Он же вроде рысью шёл, в такой ситуации повод не бросают, особенно если лошадь плохо знакомая и проблемная. И уж если лошадь начала дурить, задирать голову и куда-то шарахаться, то тут поводья жёстко берутся двумя руками, потому что эта четвероногая скотина – тварь сильная, упёртая и пугливая: как-то под одним из авторов канала конь понёс, испугавшись кустика. Доводилось наблюдать, как лошади шарахались от лежащей у тропы бутылки, выступающей из земли трубы и прочих безобидных вещей… И каждый раз поводья приходилось не подхватывать, а жёстко подбирать, чтобы лошадь дурковать переставала. Итак, две руки – чтобы остановить испугавшегося хамахарского жеребца. Ещё одна – чтобы поддёрнуть манжет. Ну и та самая правая рука, которая легла на рукоять меча…
Придирки? Может быть. Даже скорее всего. Но уж больно забавная картинка получается, не удержаться.
Но вернёмся к тексту. Итак, Румата ожидает засаду. И так ожидает, что возникает вопрос: а как он выжил-то?
«Бесшумных засад не бывает. Разбойников выдаёт скрип тетивы, серые штурмовики неудержимо рыгают от скверного пива, баронские дружинники алчно сопят и гремят железом, а монахи – охотники за рабами – шумно чешутся».
Ну да. Наверное, они так и поступают, когда не сидят в засаде. Засада – это тактический приём, который появился в силу востребованности и актуальности. Если бы он не был бы востребован и актуален – самого понятия «засада» не существовало бы. И, кроме того, дон Румата в этот момент слышит: шум ветра, гул комаров, хлюпанье копыт по грязи, хрипы лошади, поскрипывание сбруи и т.д. У нас есть обоснованные сомнения в том, что скрип тетивы или почёсывание перекроют эти звуки.
«Да он и не был похож на наводчика – маленький плотный горожанин в небогатом плаще».
А как, интересно, должны выглядеть наводчики в понимании дона Руматы? Огромные детины с дубиной и татуировкой на лбу «ОПГ "Арканар"»?
И вот дон Румата, благородный дон Румата Эсторский, начинает общаться с Куином, родственником алхимика с улицы Жестяной. Для начала приведём его мысли:
«…Почему бы горожанину Киуну не найти бескорыстную защиту у глупого и спесивого аристократа? И всё. Не буду я его проверять. Незачем мне его проверять. Поговорим, скоротаем время, расстанемся друзьями…»
Очень благородно. Мы цитату даём не полностью, иначе будет очень много букв. Но его мысли вполне себе аристократичны, аутентичны и логичны. Но что он говорит? Опять же часть диалога упустим, а то что приводим будем разрывать нашими комментариями:
«– Или, может быть, ты думаешь, что благородный дон не знает, кто такой алхимик Киун с Жестяной улицы?
Киун молчал. Что-то я не то говорю, подумал Румата».
Точно что-то не то. Так бедняга испугается и убежит, или вообще от страха помрёт. Он ведь на защиту надеялся. И вообще, вы не находите странным, что дон Румата хочет сделать одно, а делает совершенно обратное? Причём для того, чтобы делать обратное, нет никаких оснований. Конечно, если благородному дону не стало смертельно скучно, и он не решил поиздеваться над бедолагой ради собственного удовольствия. Да нет, не может такого быть. Хотя, если вспомнить малька, вытаскивающего стрелы из древа зубами…
«Он привстал на стременах и прокричал, подражая глашатаю на Королевской площади:
– Обвиняется и повинен в ужасных, непрощаемых преступлениях против бога, короны и спокойствия!
Киун молчал.
– А если благородный дон безумно обожает дона Рэбу? Если он всем сердцем предан серому слову и серому делу? Или ты считаешь, что это невозможно?
Киун молчал. Из темноты справа от дороги выдвинулась ломаная тень виселицы. Под перекладиной белело голое тело, подвешенное за ноги. Э-э, все равно ничего не выходит, подумал Румата. Он натянул повод, схватил Киуна за плечо и повернул лицом к себе»…
А что должно было выйти? При таком-то подходе? Куин должен был обделаться от страха – или он должен был в ужасе признаться, что он шпион дона Рэбы? Так шпион и не признается.
«– А если благородный дон вот прямо сейчас подвесит тебя рядом с этим бродягой? – сказал он, вглядываясь в белое лицо с темными ямами глаз. – Сам. Скоро и проворно. На крепкой арканарской верёвке. Во имя идеалов. Что же ты молчишь, грамотей Киун?»…
Вообще-то это называется запугивание. Это так дон Румата решил поговорить и расстаться друзьями? Нет, потом он сбавил обороты, но только на время.
«– Ну и что? – сказал Румата. – Послушай лучше ещё одно рассуждение, почтенный Киун. Мы любим и ценим этих простых, грубых ребят, нашу серую боевую скотину. Они нам нужны. Отныне простолюдин должен..»
Вот что это? Что это за диалог, в котором Румата фактически издевается на Киуном? Зачем это всё? Отыграть роль? Сбросить негативные эмоции? Оказать «воспитательное воздействие» на Киуна? Совершенно неясно.
Самое интересное, что и с точки зрения чисто «технически-литературной» этот эпизод, мягко говоря, не очень понятен. Что он даёт читателю? Информацию об обстановке в этом мире? Да, но разве нельзя было показать это как-то иначе? Не превращая Румату в… В спесивого мерзавца, который издевается над человеком, не имеющим возможности ответить? Да, возможно, местная аристократия так себя и ведёт, но зачем здесь и сейчас, в этой ситуации, Румате демонстрировать именно такое поведение? Перед кем? Перед Куином, с которым они больше никогда не увидятся? Который никому не расскажет про эту встречу, а даже если расскажет, то что бы он ни говорил, это не окажет на Румату никакого влияния. Зачем?
Мы не понимаем. А у вас есть версии?
Отсюда: dzen.ru/a/YnIRnNH1CGV4Ykvv
