Д. Володихин «Умирание и воскресание текстов АБС»

[strugatskie]

Утащено отсюда: www.litforum.ru/index.php?s=65e598fbb5b8838a341...

1

***Повесть «Отягощенные злом, или Сорок лет спустя» имеет долгую биографию. Первые замыслы по поводу этой вещи появились у братьев Стругацких в 1981 году. Они планировали вместе с братьями Вайнерами работать над детективом, одной из частей которого авторы собирались придать мистико-фантастический вид. По глухой провинции бродит некий приобретатель душ, наполовину Мефистофель, наполовину господин Чичиков...1 Из сотрудничества с Вайнерами ничего не вышло. Однако к старому замыслу звездный дуэт время от времени возвращался, прикидывая, как бы взяться за него, как бы вытащить из него что-нибудь полезное... Постепенно сюжетная конструкция усложнялась, изначальный план уступал место новым смыслам и новым поворотам действия. Чичиков-Мефистофель отступил на второй план.

***Братья всерьез берутся за работу в январе 1986 года. Чистовик они завершают весной 1988-го.
***Текст ждал публикации недолго: его напечатали в «Юности» летом 1988 года - когда «новых Стругацких» страстно ждали, когда к их художественным, да и любым другим высказыванием прислушивались особенно чутко. Ведь они, оставаясь на протяжении многих лет опальными творцами, сохранили колоссальный духовный авторитет у интеллигенции. Со второй половины 60-х они ни разу не пытались восстановить прежние, полностью лояльные отношения с советской властью. Они не переставали быть частью оппозиции, пусть и не самой радикальной. Теперь настало время, когда их слово ценилось на вес золота.
***Но «Отягощенные злом», с их сложной структурой, для большинства почитателей творческого тандема оказались каскадом ребусов. Кто-то не потрудился продумать и понять вещь до конца. А кто-то... даже до конца не дочитал. «Отягощенные злом» остались, по большому счету, и неразгаданными, и недооцененными. Время алкало публицистической простоты, время требовало от Стругацких лозунга. Бросьте верное слово в массы! Давайте же! Все ждут! Все заждались! И чуть погодя в пьесе «Жиды города Питера» братья, действительно, выскажутся просто, прямо, почти лозунгово. А вот «Отягощенные злом» совсем не предназначались для масс. Они делались для умников. Как только в стране появилась возможность публиковать вещи подобной степени сложности, Стругацкие воспользовались этим, осуществив, надо полагать, давнее чаяние.
***Прозвучало - как глава из философского трактата, артистично зачитываемая вслух посреди большой драки стенка на стенку...
_______________
***1 Впоследствии замысел этот отчасти был реализован Ярославым Веровым в романе «Господин Чичиков» (2005).

2

***«Отягощенные злом», на первый взгляд, выпадают из творчества братьев Стругацких, не соответствуют духу их главных произведений. До середины 60-х они были чистой воды писателями-фантастами. Позднее использовали фантастический элемент при разговоре с читателем о проблемах, связанных с окружающей реальностью, реальностью СССР. В их лучших вещах сказанное о сегодня-сейчас обретало универсальное значение: те же максимы и те же укоризны можно было высказать относительно многих народов, стран и времен...
***Со второй половины 80-х Стругацкие окончательно перестали быть фантастами в традиционном смысле этого слова. Они не только отдрейфовали от НФ в сторону мистики, они приняли метод и весь арсенал художественных приемов, присущих «основному потоку» литературы. Если бы их поздние тексты появились, скажем, десятилетием позже и за ними не тянулся шлейф «фантастического прошлого» авторов, то писательское сообщество мэйнстрима восприняло бы их как своё, родное, как «литературу толстых журналов».
***Никаких отличий.
***И речь идет не только об «Отягощенных злом» и «Жидах города Питера», получивших широкую известность. Не столь популярна оказалась повесть «Дьявол среди людей». Написал ее, после обсуждения с братом, один Аркадий Натанович2, закончивший работу летом 1991-го. Судя по творческому дневнику Стругацких, «Дьявол среди людей» воспринимался ими в качестве истории «...о том, как человек обнаружил в себе дьявола».
***Так что «выпадения» нет, а есть смена значительной части художественных средств3.
***Переход к мистике и мэйнстримовским «правилам игры» самым естественным образом сделал для Стругацких притягательной такую фигуру русской литературы, как Михаил Афанасьевич Булгаков. «Отягощенные злом» близки к булгаковской традиции, но сделаны с помощью художественных средств, самостоятельно выработанных Стругацкими на протяжении тридцати лет творчества. Неоднократно упоминавшийся Войцех Кайтох высказался с несвойственной ему прямолинейностью: «Рукопись Манохина (Одна из частей «Отягощенных злом» - Д.В., Г.П.) продолжает традиции "Мастера и Маргариты", что впрочем, уже было в советской фантастике восьмидесятых годов»4. Думается, это не совсем так. И уж совсем неверно обвинять Стругацких во вторичности по отношению к Булгакову - а подобные вердикты звучали.
***Параллель Стругацкие - Булгаков очень важна для правильного понимания «Отягощенных злом». Но она ни в малой мере не предполагает движения след в след по стопам Михаила Афанасьевича.
***К булгаковской традиции Стругацкие проявляли серьезный интерес. Сорокинская часть «Хромой судьбы», по признанию Бориса Натановича, во многом создавалась как вариация на тему булгаковского Максудова5, бредущего сквозь «застойные» восьмидесятые. Более того, «Театральный роман» прямо назван в тексте Сорокинской части: «Ничего на свете нет лучше "Театрального романа", хотите бейте вы меня, а хотите режьте...» — говорит главный герой. Да и высшим судьей для центрального персонажа, писателя Срокина, выступает некий мудрец с говорящим именем Михаил Афанасьевич.
***Однако в «Отягощенных злом» звездный дуэт не пытался начать литературный диалог с Михаилом Афанасьевичем, затеять с ним своего рода спор или же игру переинтерпретаций.
***С Булгаковым авторы «Отягощенных злом» сходятся в немногом. Во-первых, они допустили в современную жизнь евангельских персонажей. Во-вторых, трактовка этих персонажей, как и у Булгакова, отдает гностицизмом. Этаким осовремененным альбигойством. И даже само название повести происходит от гностического определения демиурга в трактовке Е.М. Мелетинского: «Творческое начало, производящее материю, отягощенную злом».
***Но фундаментальная разница между Булгаковым и Стругацкими состоит в том, что первый колебался между христианством и гностицизмом, предлагая интеллигенции «духовное евангелие» от беса, а Стругацкие колебались между гностицизмом, как приемлемой смысловой средой для использования некоторых сюжетных ходов, и агностицизмом - ведь какая может быть вера у советского интеллигента?6 И они никакого евангелия не предлагали7. Просто сделали Христа интеллигентом, получившим в свое распоряжение колоссальную мощь.
______________
***2 Текст вышел под псевдонимом С. Ярославцев.
***3 Подробнее об этом будет рассказано ниже, в этой же главе.
***4 Имеется в виду «Альтист Данилов» В. Орлова.
***5 Главное действующее лицо «Театрального романа» М.А. Булгакова.
***6 Устами писателя Сорокина из «Хромой судьбы» Стругацкие сделали откровенное признание на этот счет. Рассуждая о Льве Николаевиче Толстом, Сорокин говорит: «А ведь он был верующий человек... Ему было легче, гораздо легче. Мы-то знаем твердо: нет ничего ДО и нет ничего ПОСЛЕ». И, далее: «Есть лишь НИЧТО ДО и НИЧТО ПОСЛЕ, и жизнь твоя имеет смысл лишь до тех пор, пока ты не осознал это до конца». Надо ли тут что-либо добавлять, комментировать?
***7 Те шесть-семь страничек об Иуде, исполнившем. повеление «Рабби»-Иисуса и о Крестной жертве Христа, поданные двумя порциями, явно не претендуют на роль еще одного «духовного евангелия». Это, скорее, развернутый художественный комментарий к евангелиям уже существующим, т.е. беглое писательское перетолковывание христологических сюжетов.


3

***Итак, в реальности позднего СССР, на исходе 80-х, материализуется Демиург и рядом с ним - некий ехидный резонер Агасфер Лукич.
***Относительно первого из них Борис Натанович дал полную расшифровку: «Это история второго... пришествия Иисуса Христа. Он вернулся, чтобы узнать, чего достигло человечество за прошедшие две тысячи лет с тех пор, как он даровал ему Истину и искупил грехи своей мучительной смертью. И он видит, что НИЧЕГО существенного не произошло, все осталось по-прежнему, и даже подвижек никаких не видно, и он начинает все сначала, еще не зная пока, что он будет делать и как поступать, чтобы выжечь зло, пропитавшее насквозь живую разумную материю, им же созданную... Наш Иисус-демиург совсем не похож на того, кто принял смерть на кресте в древнем Иерусалиме - две тысячи лет миновало, многие сотни миров пройдены им, сотни тысяч благих дел совершены, и миллионы событий произошли, оставив - каждое - свой рубец. Всякое пришлось ему перенести, случались с ним происшествия и поужаснее примитивного распятия - он сделался страшен и уродлив. Он сделался неузнаваем». И все-таки: «Наш демиург... это просто Иисус Христос две тысячи лет спустя».
***Что ж, Христос и впрямь вышел жутковатым: с зеленоватой кожей, черными многолоктевыми руками, изуродованным болезнью носом, безбровым лбом и глазами, испещренными по белкам кровавыми прожилками. Глаза всегда горели одним выражением: «яростного бешеного напора пополам с отвращением».
***Не Марк ли Волькенштейн, неистовый штурман Горбовского, был ему родней? Или, скорее, другой персонаж Стругацких. В какой-то степени, Христос из «Отягощенных злом» — аналог дона Руматы, которого, допустим, вернули в Арканар по прошествии некоторого времени после устроенной им бойни. Румата всматривается в людей и делает вывод: «К лучшему ничего не изменилось. Но что-то делать надо. Не оставлять же их просто так, коснеющими в пакости и совершенно неисправленными». И не напрасно Антон из «Попытки к бегству» (по мнению многих знатоков творчества АБС, — тот же Антон-Румата из «Трудно быть богом», только помоложе) назван там полушутя Христом, проповедующим социализм. Христос в «Отягощенных злом» отчаялся проповедовать, но сердце его все еще было «полно жалости» к миру, погрязшему во зле.
***Ясно, что такой Христос бесконечно далек от евангельского Иисуса. Это и не гностический логос, не разумное творящее начало. Это, скорее, персонификация неубывающей жажды книжного человека переделать других людей к лучшему, используя самые разные методы - от милости и милосердия до молний и громов (у такого вохристоеовленного интеллигента есть сила и молнии метать, и даже конец света устроить). Поэтому демиург Стругацких - и Птах, и Хнум, и Ильмаринен, и Ткач, и Гончар. То, что он еще и Христос, — это... для понятности. Подсказка читателям, не более того.
***А вот его собеседник Агасфер Лукич - фигура более сложная. Это чуть-чуть евангелист Иоанн, чуть-чуть тот самый «ловец душ» из первоначального замысла Стругацких-Вайнеров (а значит, и Мефистофель в какой-то степени), это и Раххаль ~ один из персонажей раннеисламской истории;.. Собственно, еще одна персонификация, только совсем другой идеи - идеи «закаленной души». .Агасфер Лукич в разных своих ипостасях прошел страшные мучения, его ив масле варили (когда он был Иоанном)... И он - при всем ехидстве, резонерстве - самый надежный помощник демиурга, своего рода вечный интеллигент-эзотерик, готовый делать грязную работу ради торжества творящего разума, быть черным во имя добра, убить и предать во имя любви. Своего рода добрый бес на службе у бога.
***В архиве Стругацких сохранился документ, где кратко охарактеризованы обе персонификации: «Демиург - материализованная сила человеческого нетерпеливого стремления кратчайшим путем добиться совершенного социально-психологического устройства, наделенная всемогуществом и по необходимости довольно невежественная. Агасфер-Иоанн - мистическая, непознаваемая компонента Универсума». С той лишь поправкой, что для творческого тандема слово «непознаваемая», очевидно, играло основную роль, а «мистическая» — дополняющую, необязательную.
***Так и с прочими «мистическими» текстами Стругацких: и «Дьявол среди людей», и «Отягощенные злом», и таинственные искушения Сорокина в «Хромой судьбе» — образец псевдомистики. Мистические допущения играют во всех трех текстах совершенно ту же роль, что и фантастические допущение в прежних текстах. Иными словами, это художественный прием, не более того. «Мистика» большей частью играет роль антуража для диалогического действия: авторы, заставив персонажей двигаться по сцене их текстов, обсуждают с читателями вопросы философии, общественного устройства, политики.
***Стругацкие никоим образом не верят в свою «мистику». Скорее, они могли поверить в некоторые НФ-построения собственного производства, в какие-то футурологические элементы своих текстов, но только не в «мистику».
***Ничего тут нет близкого Булгакову.
***Он-то верил и в Бога, и в беса, вот только позволял себе толковать их с широкой произвольностью интеллигента...
***Христоморфный демиург вместе со «старшим офицером свиты» Агасфером-Мефистофелем-Иоанном обосновывается в штаб-квартире. Исполняя желания нужных для него личностей, он в оплату за это берет их на службу.
***Роль секретаря исполняет некий астроном Манохин, сделавший когда-то ошибку в научной работе и выпросивший изменить законы мироздания так, чтобы придуманный им астрофизический эффект проявился на самом деле. Возможно, в судьбе Манохина отразились реальные эпизоды из биографии Бориса Натановича: у него когда-то, давным-давно, не сложилось с диссертацией, а в конечном счете - и с астрофизикой. Печалился ли он о разбитой в щепы академической карьере? К исходу 80-х - вряд ли: дело давнее. Но переживания ученого, работавшего серьезно, основательно, и вдруг оказавшегося у обломков своего труда, ему, надо полагать, были известны. Та давняя горечь получила успешную «утилизацию»; на страницах «Отягощенных злом»: Манохин вышел очень живо, рельефно, с оттенком чугунного бытового трагизма... И когда сверхъестественные силы дарят ему желанную коррекцию вселенной, бедный астроном честно печалится: получил, по чести сказать, исполнение каприза, примочку на больное тщеславие, а в услужение попал к каким-то глобальным экспериментаторам, вышивающим гладью на всём человечестве. Добрый бестолковый человек: ему страшно за людей, ему жалко людей, пусть они и дурны в большинстве своем, но служить демиургу, который невесть что собирается сделать с человечеством, он все-таки не перестает. Отчего ж? Да не совсем уверен в его темной природе.
***Манохин - наполненное печалью и сожалением, но, прежде всего, очень правдивое изображение советской интеллигенции. Она честно работает. Но она же продается власти, успокаивая совесть тем, что нет полной уверенности в подлости этой власти. Жить-то как-то надо.
***Правы с этой оценкой Стругацкие? Отчасти, да. Но разве лучше сложилась бы судьба страны, кабы вся интеллигенция, исполнившись праведного гнева, непрерывно лезла на баррикады?
***Что делать супругам и детям тех, кто день и ночь на баррикадах?
***Манохин создает «мемуар», где рассказывается о делах демиурга и Агасфера. Эти записки составляют добрую половину повествования. Дела великих сил подаются в пересказе рядового советского интеллигента. С уровнем его понимания происходящего. С его добротой и его же бестолковостью. Это - сильный ход, придающий всему действию налет аутентизма. Или, если угодно, «настоящести».
***Демиург принимает у себя людей из настоящего, прошлого и будущего, выслушивает их рецепты исправления человечества. Большей частью попадаются ему идеологи, политики, военные. Эти готовы крушить, кромсать, пускать под нож; без печали размышляют об Апокалипсисе и даже готовы получить в нем партию какой-нибудь ужасающей сатанинской силы. Ведь сатанинские силы выглядят в откровении евангелиста Иоанна весьма величественно и, главное, им дается большая власть... Демиург ужасается: как с этими чудовищами исправлять мир? «Все они хирурги или костоправы. Нет из них ни одного терапевта», — возглашает демиург. Изредка к нему приходят милые романтики в стройотрядовских куртках, по-человечески симпатичные, но уж очень простые ребята.
***Не годится.
***И этот не годится...
***А вон тот не годится совершенно!
***И вот к Христоморфу приводят настоящего «терапевта». Настоящего Человека. Настоящего Учителя.
***Это Георгий Анатольевич Носов из реальности, которая наступит сорок лет спустя, депутат, глава элитарного лицея, где готовят учителей. Он близок демиургу, как никто. И в гораздо большей степени христообразен, чем сам демиург. Георгий Анатольевич процоведует этическое учение. Ученики его напоминают апостолов, идущих за «Рабби». В финале Носов жертвует собой, дабы его услышали. Текст наполнен евангельскими аллюзиями, а повествование, связанное с фигурой Г.А. Носова, почти полностью помещено в дневник его ученика с говорящей фамилией Мытарин. История деяний Носова фактически принимает форму печального «благовествования» от евангелиста Игоря Мытарина.


***Борис Натанович писал о «евангелии от Мытарина» с гордостью и грустью: «Это был последний роман АБС, самый сложный, даже, может быть, переусложненный и, наверное, самый непопулярный из всех. Сами-то авторы, впрочем, считали его как раз среди лучших - слишком много душевных сил, размышлений, споров и самых излюбленных идей было в него вложено, чтобы относиться к нему иначе. Здесь и любимейшая, годами лелеемая идея Учителя с большой буквы - впервые мы сделали попытку написать этого человека, так сказать, "вживе" и остались довольны этой попыткой». Идея Учителя, действительно была дорога, как минимум, самому Борису Натановичу. Он еще вернется к образу великой воспитующей личности в романе «Бессильные мира сего». Там роль Учителя сыграет Стэн Аркадьевич Агре.
***Носов, во-первых, пестует педагогическую элиту, постоянно, изо дня в день, «нагружая» своих учеников, делая из них воспитателей мира. Именно поэтому он - «терапевт демиурга».
***Георгий Анатольевич учит ответственно относиться к своему делу, притом наставляет он в этом не только лицеистов, но и людей власти, мэра, например.
***Он учит постоянно работать.
***Он учит любить людей, даже если они безобразны, больны, источают злобу. Надо преодолевать брезгливость, вот и всё. Ходить в больницы, ассистировать при операциях. Посещать немытых фловеров. Иначе говоря, получать навык небрезгливой любви. «Каждый человек - человек, пока он поступками своими не доказал обратного».
***Он учит человечности, которая, по его мнению, выше всех правил.
***По словам его ученика, того же Мытарина, главными требованиями Носова являются понимание и милосердие:
***«Понимание ~ это рычаг, орудие, прибор, которым учитель пользуется в своей работе.
***Милосердие — это этическая позиция учителя в отношении к объекту его работы, способ восприятия.
***Там, где присутствует милосердие, — там воспитание. Там, где милосердие отсутствует, — где присутствует все, что угодно, кроме милосердия, ~ там дрессировка.
***Через милосердие происходит воспитание Человека.
***В отсутствие милосердия происходит выработка полуфабриката: технарь, работяга, лабух. И, разумеется, береты всех мастей. Машины убийства. Профессионалы.
***Замечательно, что в изготовлении полуфабрикатов человечество, безусловно, преуспело. Проще это, что ли? Или времени никогда на воспитание Человека не хватало? Или средств?
***Да нет, просто нужды, видимо, не было».
***И, далее, устами того же Мытарина:
***«...Врач может делить человечество только на больных и здоровых, а больных — только на тяжелых и легких. Никакого другого деления для врача существовать не может. А педагог ~ это тоже врач. Ты должен лечить от невежества, от дикости чувств, от социального безразличия. Лечить! Всех!»
***По сравнению с невнятицей, царящей в голове Манохина, мировоззрение Мытарина - чудо стройности. Выходит, не напрасно потрачено сорок лет великих преобразований...
***Этическое учение Носова стало предметом горячих споров.
***Некоторые из исследователей творчества Стругацких и их биографов горячо вступались за «теорию воспитания». Мир погружен во зло. Демиург не мог творить добро, не отягощая его злом! Но люди вольны от зла избавляться, и без Воспитателей в этом великом преобразовании мира им не обойтись...
***Другие видели в нем «масонерию»8.
***Наконец, третьи высказывали осторожное опасение: как бы не вышло из этой теории оправдания социальных манипуляций. Ведь если педагоги-«врачи» лечат человечество, видя в нем набор «болванок», «полуфабрикатов», которые надо превратить в людей, то откуда они сами-то берут истинно верное учение, исцеляющее от невежества, от дикости чувств, от социального безразличия? Кто оказывается наставником наставников? И почему именно этот набор ценностей - правильный? Не получилось бы так, что самая пакостная система сотворит из Учителей умелых социальных мунипуляторов, стригущих «паству» под утвержденную сверху гребенку...
***Кроме того, Носов защищает странное скопление молодежи на окраине провинциального города - Флору. Тамошние жители, «фловеры», собираются вместе, ведут растительный образ жизни, разговаривают на «древесном» жаргоне, понятном только их субкультуре, подобно хипарям пьют, пробуют наркоту, буйно совокупляются. И очень не любят окружающий их мир, поскольку чувствуют в нем избыток лжи, корысти, принуждения. А внутри Флоры люди придерживаются учения, которое озвучивает один из ее вождей-«нуси», сын Георгия Анатольевича:
***«Флора знает только один закон: не мешай. Однако, если ты хочешь быть счастливым по-настоящему, тебе надлежит следовать некоторым советам, добрым и мудрым. Никогда не желай многого. Все, что тебе на самом деле надо, подарит тебе Флора, остальное — лишнее. Чем большего ты хочешь, тем больше ты мешаешь другим, а значит, Флоре, а значит, себе. Говори только то, что думаешь. Делай только то, что хочешь делать. Единственное ограничение: не мешай. Если тебе не хочется говорить, молчи.
***Если не хочется делать, не делай ничего.
***Пила сильнее, но прав всегда ствол.
***Ты нашел бумажник? Берегись! Ты в большой опасности. Хотеть можно только то, что тебе хотят дать.
_________________
***8 Особенно соблазняло конспирологов одно место в «Отягощенных злом». Носов звонит своему сыну, духовному лидеру молодежного движения фловеров, а ему говорят: не может ваш сын подойти, он «в ложе». Многие увидели тут весьма прозрачный намек на «масонерию». Но разговор идет на «древесном» жаргоне фловеров и слово «ложе» могло иметь и самые простой смысл: мол, отдыхает человек.

***Особенно соблазняло конспирологов одно место в «Отягощенных злом». Носов звонит своему сыну, духовному лидеру молодежного движения фловеров, а ему говорят: не может ваш сын подойти, он «в ложе». Многие увидели тут весьма прозрачный намек на «масонерию». Но разговор идет на «древесном» жаргоне фловеров и слово «ложе» могло иметь и самые простой смысл: мол, отдыхает человек.
***Ты можешь взять. Но только то, что не нужно другим.
*** Всегда помни: мир прекрасен. Мир был прекрасен и будет прекрасен. Только не надо мешать ему».
***И еще: «Он говорил о Флоре. Он говорил об особенном мире, где никто никому не мешает, где мир, в смысле Вселенная, сливается с миром, в смысле покоя и дружбы. Где нет принуждения, и никто ничем никому не обязан. Где никто никогда ни в чем не обвиняет. И поэтому счастлив, счастлив счастьем покоя... Ты приходишь в этот мир, и мир обнимает тебя. Он обнимает тебя и принимает тебя таким, какой ты есть. Если у тебя болит, Флора отберет у тебя эту боль. Если ты счастлив, Флора с благодарностью примет от тебя твое счастье. Что бы ни случилось с тобой, что бы ты ни натворил, Флора верит и знает, что ты прав. Флора никому не навязывает свое мнение, а ты свободен высказаться о чем угодно и когда угодно, и Флора выслушает тебя со вниманием. За пределами Флоры ты дичь среди охотников, здесь же ты ветвь дерева, лист куста, лепесток цветка, часть целого».
Многие тысячи молодых людей испытывали те же чувства, уходя в «ролёвку», когда она появилась на просторах России ~ от Москвы «до самых до окраин». Тут Стругацкие уловили и представили протуберанец следующего десятилетия с необыкновенной точностью.
***Носов обороняет Флору от нападок, поскольку хочет привить людям жажду понимания - как Перец в «Улитке на склоне». Флору необходимо понять. А когда она будет сведена под корень, понимать станет нечего... Что это? Боль, болезнь, гноящаяся рана социума? Или все-таки корни будущего в почве настоящего? «А может быть, — пишет он, — на наших глазах как бы стихийно возникает совершенно новая компонента человеческой цивилизации, новый образ жизни, новая самодовлеющая культура».
***И, хотелось бы добавить, культура пусть и тунеядская по сути, но зато антитрадиционная, что было дорого, понятно и близко Стругацким, никогда не принимавшим имперского консерватизма.
***Носов готов претерпеть муки за Флору, даже душу за нее отдать. А с горожанами, пожелавшими разрушить стоянку фловеров (поскольку видят в них бездельников, разносчиков заразы и регулярных поставщиков гинекологических проблем), ему говорить не о чем. Традиционная семья в рамках мировидения Стругацких никогда самостоятельной ценностью не обладала.