Ну, это уже анекдот!..

[strugatskie]

Утащено отсюда: www.gazeta.ru/culture/2013/12/11/a_5798369.shtm...

Герман, гнев божий
В Москве состоялся первый показ финальной версии картины «Трудно быть богом» Алексея Германа-старшего


Фотография: Ленфильм



11.12.2013, 15:31 | Владимир Лященко

В Москве состоялся первый показ финальной версии картины «Трудно быть богом» Алексея Германа-старшего. Картину представили на фестивале «Эйфория» в кинотеатре «Ролан».

Очередной фестиваль «Зимняя эйфория» открылся накануне в кинотеатре «Ролан» показом картины Алексея Германа-старшего «Трудно быть богом», мировая премьера которой состоялась 13 ноября в Риме. Представляли картину программный директор «Эйфории» Андрей Плахов и сыгравший главную роль Леонид Ярмольник. Говорили о сложности восприятия,

актер отметил уникальность опыта, когда не узнаешь на экране себя, и дело не в том, что съемки затянулись на долгие годы.

В Москве фильм уже показывали — 1 апреля на 20-летии «Новой газеты», но в тот момент еще продолжались работы над звуковой дорожкой. В прессе почему-то использовали слово «премьера», но устроители поправляли его на более корректное — «специальный показ». Несколько лет назад тогда еще живой режиссер показывал узкому кругу доверенных лиц черновую сборку фильма в Петербурге. Но какую бы версию ни смотрели зрители (преимущественно киноведы, кинокритики и кинематографисты), отзывы оставались неизменны:

это мощное авторское высказывание, кино по масштабу сверхчеловеческое, выбивающееся из любого контекста, требующее погружения или отторгающее.

В редком отзыве не поминались ужасы и рожи с полотен Иеронима Босха. На экране эти рожи покрываются грязью, перемешанной с испражнениями и пищевыми отходами, улыбаются во весь ряд сгнивших и поломанных зубов, копошатся перед камерой, которая всматривается не в человеческую деятельность, но в органическое месиво, в движение распада, гниения и разложения. Есть такой термин — «биодеградация», — означающий разрушение сложных веществ в результате деятельности живых организмов. Под сложными веществами может подразумеваться мертвый организм — то есть мы смотрим на разлагающийся труп, но можем заметить, что в этом разложении кипит своя жизнь.

В фильме Германа разлагается общество, мир и люди оказываются подобны тем самым живым организмам, участвующим в пожирании гниющего трупа.

Чтобы упростить (или даже опростить) попытку описать визуальный ряд картины, снизить пафос не произведения, но суждения о нем, попробуем подобрать аналогии: вспомните конкистадоров, которые с проклятиями продираются сквозь болота у Вернера Херцога в «Агирре, гневе Божием», затем — застольную оргию акционистов, которые в «Сладком фильме» Душана Макавеева размазывают еду по столу и лицам, выплевывают ее и пережевывают то, что выплевывают, спускают штаны и буквально мочатся друг другу не только в глаза, но и в рот.

Добавьте те самые рожи с полотен Босха и Питера Брейгеля-старшего. Забудьте о линейном повествовании, да и вообще о сюжете. Переведите происходящее в черно-белую цветовую гамму и доведите количество замешиваемой на экране грязи до воображаемого предела. Примерно так выглядит инопланетное Средневековье в фильме, который Герман задумывал еще в конце 1960-х. Что характерно, приходящие на ум «Агирре» и «Сладкий фильм» были сняты в 1972 и 1974 годах.

Есть что-то несовременное в попытке снять вневременное произведение, сообщить нечто не о текущем моменте, но о человеческой природе и о природе всякой власти, а не какой-то конкретной. Сам масштаб не из наших дней. И это тоже приводит в замешательство зрителя.

В «Ролане» показывали финальную версию — ту же, что и на специальном показе на Римском кинофестивале, только добавить что-либо по прошествии нескольких часов к сказанному после предыдущих показов было бы даже не самонадеянно, а элементарно глупо. Как глупо, бессмысленно и неприлично выглядели камеры и микрофоны, с которыми набрасывались вчера на выходивших из зала людей, которые не то что отвечать на дежурные вопросы, но даже обмениваться репликами и приветствиями не спешили.

«Как вы думаете, публика готова к восприятию подобного кино?» — останавливает журналистка вопросом не успевающего увернуться гостя показа, известного режиссера. А что должна означать готовность к встрече с вещью, задуманной и исполненной так, чтобы это столкновение причинило максимальный дискомфорт? В данном случае лучше всего заводить ничего не подозревающих зрителей в зал, а там будь что будет. Увы, сказано и написано про «Трудно быть богом» уже столько, что это сложно реализовать. К февралю-марту, когда фильм должен выйти в прокат, напишут и скажут еще больше.



Вневременное - это хорошо. Собственно, самим Стругацким удалось сказать что-то вневременное (именно поэтому так странно смотрятся попытки притянуть то Горбачева к образу дона Рэбы, то Путина - к образу Руматы)... Но что-то "киноверсия вневременности" вызывает у меня все больше и больше подозрений.

Да, я тупой и бездуховный глюк. Мне, увы, хватает дискомфорта (чисто физического) в жизни, чтобы желать еще больше дискомфорта.