«Великий инквизитор» и роман Стругацких «Трудно быть богом»: возможность двойного восприятия художественного текста через призму ролевой игры.
читать дальше
В докладе пойдет речь о ролевых играх живого действия. Такие игры проводятся в России с девяностых годов, возможный масштаб — от 5-6 человек до многотысячных. Игры могут быть по художественным произведениям, как правило, фантастическим или как минимум приключенческим, иногда по фильмам, иногда по историческим событиям. Участники выбирают или придумывают себе персонажей и проживают ситуацию — например, художественного произведения — изнутри. В отличие от театра, нет зрителей и нет четкого текста и режиссерской концепции — может быть изначальная концепция, которая может изменяться непосредственно в процессе игры самими взаимодействующими участниками.
Несколько лет назад, когда я упомянула о подобных играх на юношеских чтениях, меня спросили, могут ли быть ролевые игры по Достоевскому. Надо сказать, что игры по Достоевскому иногда проводятся. Но мне представляется, что произведения Достоевского могут присутствовать в ролевых играх не только в качестве сюжетной составляющей, но скорее в виде изначальных концепций, идей, или встроенных текстов. Я расскажу об эксперименте, который был проведен на одной игре.
Как уже сейчас очевидно, ролевые игры – это значимый способ чтения и восприятия литературы. Поскольку мы имеем дело с одновременным восприятием текста сразу несколькими (или многими) людьми, в художественном произведении и вокруг него могут открываться дополнительные смыслы. Отдельный интерес представляют случаи «смешения жанров», когда в сюжет ролевой игры, которая делается по определенному тексту, внедрен другой текст – причем, буквально, как текст, который в рамках игры можно взять, прочитать и т.д. (так, однажды в игру по Толкину включили стихотворение Высоцкого «Баллада о любви») Разбираемый случай – игра по миру романа «Трудно быть богом» Стругацких, в пространство которой для группы игроков, а именно для Святого ордена, был введен текст «Великого инквизитора» Достоевского.
Игра «Эстор: интересные времена» 2014 года сознательно объявлялась игрой в поиски Бога и истины. События, которые там разыгрывались - мыслились происходящими за десять лет до событий романа «Трудно быть богом», игроки не были ориентированы на определенный финал игры, а имели свободу действий. Однако тот самый святой орден, Черные монахи, которые захватывают власть в финале романа «Трудно быть богом», превращая его в гротесковую антиутопию — в пространстве игры уже существовал.
У Стругацких в тексте романа «Трудно быть богом» Орден и наблюдатели с Земли противопоставлены достаточно резко (братья Святого Ордена – это реакционеры, «мракобесы», «проклятые попы», жестокие интриганы и т.д.).
«Святой Орден, представляющий, по сути, интересы наиболее реакционных групп феодального общества», - так Румата, пусть и с мрачной иронией, рисует себе описание происходящего в учебнике истории.
На момент начала игры Орден и наблюдатели не противопоставлялись друг другу. С одной стороны было религиозное братство со строгой дисциплиной и правилами, которое моделировалось отчасти по иудаистической модели. С другой стороны — общество Земли, мира Полдня Стругацких материалистично и атеистично в целом, но присутствует свобода совести и вероисповедания; им разрешены «микровмешательства» (манипуляции), способные регулировать политику, науку, соц.сферу и т.д., но остаются жестко под запретом убийство и насилие. Их этические рамки обусловлены стоящей перед ними задачей: в дальнейшей перспективе – обеспечить развитие планеты во вполне определенном направлении (вырастить «равных себе»).
Текст Достоевского «Великий инквизитор» был внедрен в игровое пространство сознательно — игрок на роли великого магистра Святого ордена трактовал свой образ через образ Великого инквизитора, а я как один из мастеров предложила сделать текст присутствующим физически — в библиотеке святого ордена. Надо сказать, что игроки (то есть собственно люди, которые выбрали для себя этих персонажей) команды Святого ордена — и активно участвовавшие в этой части игры игроки команды прогрессоров — представляли из себя примерно следующее. Средний возраст игрока — 33 года. Образование — высшее (трое студентов, трое кандидатов наук). То есть это были люди, которые способны подхватить подачу, быстро вспомнить текст и обыграть его в случае необходимости. Отчасти поэтому среди этих игроков идея «поиска истины» почти моментально, еще на стадии подготовки игры, преобразовалась в идею ожидания пришествия Бога.
Объединяющей темой для обеих групп была религия. На игре был персонаж, который связывал обе группы, то есть, будучи наблюдателем с Земли, одновременно состоял в Святом Ордене. Через него в пространство игры был внедрен текст «Великого инквизитора» - естественным образом, через игровую библиотеку Ордена (предполагалось, что персонаж записал текст «по памяти» ).
С текстом Достоевского произошло то, что зачастую происходит с, например, скрытыми цитатами в произведении. Он начал работать изнутри. Оказалось, что текст Стругацких действительно соотносится с Достоевским.
"- Собираюсь подать на рассмотрение министру рассуждение о новом государстве, образцом коего полагаю Область Святого Ордена.
- Это что же ты? - удивился Румата. - Всех нас в монахи хочешь?..
Отец Кин стиснул руки и подался вперед.
- Разрешите пояснить, благородный дон, - горячо сказал он, облизнув губы. - Суть совсем в ином! Суть в основных установлениях нового государства. Установления просты, и их всего три: слепая вера в непогрешимость законов, беспрекословное оным повиновение, а также неусыпное наблюдение каждого за всеми!"
Сравним с текстом романа "Братья Карамазовы": "- Странно, в высшей степени странно! - произнес Миусов и не то что с горячностью, а как бы с затаенным каким-то негодованием.
- Что же кажется вам столь странным? - осторожно осведомился отец Иосиф.
- Да что же это в самом деле такое? - воскликнул Миусов. как бы вдруг прорвавшись: - устраняется на земле государство, а церковь возводится на степень государства! Это не то что ультрамонтанство, это архи-ультрамонтанство! Это папе Григорию Седьмому не мерещилось!
- Совершенно обратное изволите понимать! - строго проговорил отец Паисий, - не церковь обращается в государство, поймите это. То Рим и его мечта. То третье диаволово искушение!"
Перед нами довольно ясная отсылка, по смыслу обмена репликами. Стругацкие явно соединяют два текста — причем, обратим внимание, из упомянутой цитаты Достоевского легко проследить линию до «Великого инквизитора». Тема церкви и власти — авторство Ивана Карамазова. Однако до «государство обращается в церковь» Стругацкие не договариваются — его персонаж говорит нечто гротескное о государстве, и на этом все заканчивается.
Однако в тексте Стругацких обнаружилось и другое соотношение — и обнаружилось оно именно в процессе чтения и проживания игроками текста «Великого инквизитора».
"Они будут дивиться и ужасаться на нас и гордиться тем, что мы так могучи и умны, что могли усмирить такое буйное тысячемиллионное стадо. <...> Да, мы заставим их работать, но в свободные от труда часы мы устроим им жизнь как детскую игру, с детскими песнями, хором, с невинными плясками. <...> Самые мучительные тайны их совести - все, все понесут они нам, и мы все разрешим, и они поверят решению нашему с радостию, потому что оно избавит их от великой заботы и страшных теперешних мук решения личного и свободного. И все будут счастливы, все миллионы существ, кроме сотни тысяч управляющих ими. Ибо лишь мы, мы, хранящие тайну, только мы будем несчастны. Будет тысячи миллионов счастливых младенцев и сто тысяч страдальцев, взявших на себя проклятие познания добра и зла".
Это настойчиво повторяющееся «с радостью», «счастье» - естественным образом заставило вспомнить мир Полдня Стругацких, мир, где люди в норме — счастливы и радуются (есть только некоторые, которые «понимают»). И оказалось, что та цель, которую поставил для себя в рамках игры великий магистр Ордена - «тысячи миллионов счастливых младенцев и сто тысяч страдальцев, взявших на себя проклятие...» - это та же цель, которую по текстам Стругацких взяли на себя прогрессоры.
У Стругацких:
- «Мы здесь боги, Антон, и должны быть умнее богов из легенд, которых здешний люд творит кое-как по своему образу и подобию. <...> А их так много, безнадежно много, темных, разъединенных, озлобленных вечным неблагодарным трудом, униженных, не способных еще подняться над мыслишкой о лишнем медяке... И их еще нельзя научить, объединить, направить, спасти от самих себя. <...> Было в них что-то общее для пришельца с Земли. Наверное, то, что все они почти без исключений были еще не людьми в современном смысле слова, а заготовками, болванками, из которых только кровавые века истории выточат когда-нибудь настоящего гордого и свободного человека…"
Аллюзии на «Великого инквизитора», возможно, были заложены у Стругацких; в процессе игры как сотворчества эти аллюзии удалось обнаружить и реализовать, в том числе, буквально за счет собственного непосредственного опыта. При чтении ТББ возникает ощущение, что у Стругацких религиозный орден довольно напрямую соотносится с идеями Великого инквизитора. У земных наблюдателей мира Полдня акцент на свободу личности, создание «свободного человека» и т. д. - и отец Кин с его идеями «наблюдения всех над всеми» явно встает на место отца Паисия с его словами «государство превращается в церковь», а учитывая название романа, естественным образом хотелось бы отождествить наблюдателей со Христом «Великого инквизитора»). Но, при сопоставлении контекста, общего смысла, наконец, методов наблюдателей, получается, по большей части, совпадение Святого ордена и «наблюдателей с Земли» – то есть обнаруживается та же идея «тысячи миллионов счастливых младенцев» и ста тысяч страдальцев. И это становится понятно, когда это проигрывается людьми в игровой ситуации (наиболее интересной в этом плане была ситуация, когда великий магистр устроил суд над одним из земных наблюдателей-прогрессоров, явно намереваясь сделать аллюзию на суд над Христом, однако же получилось, что лицом к лицу столкнулись два Великих инквизитора, со схожими нравственными установками). Аллюзия – возможно! – заложенная в тексте, была извлечена из него, когда текст был освоен с ролевой точки зрения. То, что в поэме «Великий инквизитор» описано как «инквизиция», у Стругацких соответствует, условно говоря, «миру Полдня» - несмотря на кажущиеся совпадения Ордена и инквизиции.
Таким образом восприятие литературы с помощью ролевой игры, в сущности, представляет собой способ внимательного чтения и личного восприятия — текст касается непосредственно. Ролевая игра подразумевает непременное сотрудничество, сотворчество, и это в свою очередь способствует восприятию — создается общее пространство чтения.
И так я отвечу на исходный вопрос. Текст Достоевского вполне может быть внедрен в мир ролевой игры, однако при правильном и внимательном отношении к нему надо быть готовыми к тому, что он определенным способом перестроит пространство игры и в чем-то обогатит восприятие текста, предложенного для игры — в данном случае романа Стругацких «Трудно быть богом».
Вопросы слушателей после доклада:
- Любой ли текст может быть концептуальным для любого сюжета игры? (ответ, если вкратце — нет, должно быть нечто общее).
- Кто всем этим игрокам платит? (проглотив варианты «в живых оставляют, и ладно» и «чтоб вы так работали, как мы отдыхаем», я сказала, что платят сами игроки, потому что все — вполне взрослые люди и обеспечивают сами себя, из упомянутых мною десятерых все имеют высшее образование (трое — кандидатскую степень) и работают по специальности. Вопросивший захотел было ругаться, но другие слушатели его остановили.
- Игра была об ожидании пришествия Бога. Что было бы, если бы в игре появился бы Христос? (я поняла вопрос как «могло ли случиться чудо», но оказалось, что имелось в виду «мог бы появиться такой игрок», и разговор не очень получился).
- После доклада стало понятно, что «ТББ» и «Великий инквизитор» в самом деле связаны. Но эта связь не лежит на поверхности. Каким образом вы догадались их сопоставить перед игрой? (ответ другого слушателя - «благодаря общей проблематике»).
читать дальше
В докладе пойдет речь о ролевых играх живого действия. Такие игры проводятся в России с девяностых годов, возможный масштаб — от 5-6 человек до многотысячных. Игры могут быть по художественным произведениям, как правило, фантастическим или как минимум приключенческим, иногда по фильмам, иногда по историческим событиям. Участники выбирают или придумывают себе персонажей и проживают ситуацию — например, художественного произведения — изнутри. В отличие от театра, нет зрителей и нет четкого текста и режиссерской концепции — может быть изначальная концепция, которая может изменяться непосредственно в процессе игры самими взаимодействующими участниками.
Несколько лет назад, когда я упомянула о подобных играх на юношеских чтениях, меня спросили, могут ли быть ролевые игры по Достоевскому. Надо сказать, что игры по Достоевскому иногда проводятся. Но мне представляется, что произведения Достоевского могут присутствовать в ролевых играх не только в качестве сюжетной составляющей, но скорее в виде изначальных концепций, идей, или встроенных текстов. Я расскажу об эксперименте, который был проведен на одной игре.
Как уже сейчас очевидно, ролевые игры – это значимый способ чтения и восприятия литературы. Поскольку мы имеем дело с одновременным восприятием текста сразу несколькими (или многими) людьми, в художественном произведении и вокруг него могут открываться дополнительные смыслы. Отдельный интерес представляют случаи «смешения жанров», когда в сюжет ролевой игры, которая делается по определенному тексту, внедрен другой текст – причем, буквально, как текст, который в рамках игры можно взять, прочитать и т.д. (так, однажды в игру по Толкину включили стихотворение Высоцкого «Баллада о любви») Разбираемый случай – игра по миру романа «Трудно быть богом» Стругацких, в пространство которой для группы игроков, а именно для Святого ордена, был введен текст «Великого инквизитора» Достоевского.
Игра «Эстор: интересные времена» 2014 года сознательно объявлялась игрой в поиски Бога и истины. События, которые там разыгрывались - мыслились происходящими за десять лет до событий романа «Трудно быть богом», игроки не были ориентированы на определенный финал игры, а имели свободу действий. Однако тот самый святой орден, Черные монахи, которые захватывают власть в финале романа «Трудно быть богом», превращая его в гротесковую антиутопию — в пространстве игры уже существовал.
У Стругацких в тексте романа «Трудно быть богом» Орден и наблюдатели с Земли противопоставлены достаточно резко (братья Святого Ордена – это реакционеры, «мракобесы», «проклятые попы», жестокие интриганы и т.д.).
«Святой Орден, представляющий, по сути, интересы наиболее реакционных групп феодального общества», - так Румата, пусть и с мрачной иронией, рисует себе описание происходящего в учебнике истории.
На момент начала игры Орден и наблюдатели не противопоставлялись друг другу. С одной стороны было религиозное братство со строгой дисциплиной и правилами, которое моделировалось отчасти по иудаистической модели. С другой стороны — общество Земли, мира Полдня Стругацких материалистично и атеистично в целом, но присутствует свобода совести и вероисповедания; им разрешены «микровмешательства» (манипуляции), способные регулировать политику, науку, соц.сферу и т.д., но остаются жестко под запретом убийство и насилие. Их этические рамки обусловлены стоящей перед ними задачей: в дальнейшей перспективе – обеспечить развитие планеты во вполне определенном направлении (вырастить «равных себе»).
Текст Достоевского «Великий инквизитор» был внедрен в игровое пространство сознательно — игрок на роли великого магистра Святого ордена трактовал свой образ через образ Великого инквизитора, а я как один из мастеров предложила сделать текст присутствующим физически — в библиотеке святого ордена. Надо сказать, что игроки (то есть собственно люди, которые выбрали для себя этих персонажей) команды Святого ордена — и активно участвовавшие в этой части игры игроки команды прогрессоров — представляли из себя примерно следующее. Средний возраст игрока — 33 года. Образование — высшее (трое студентов, трое кандидатов наук). То есть это были люди, которые способны подхватить подачу, быстро вспомнить текст и обыграть его в случае необходимости. Отчасти поэтому среди этих игроков идея «поиска истины» почти моментально, еще на стадии подготовки игры, преобразовалась в идею ожидания пришествия Бога.
Объединяющей темой для обеих групп была религия. На игре был персонаж, который связывал обе группы, то есть, будучи наблюдателем с Земли, одновременно состоял в Святом Ордене. Через него в пространство игры был внедрен текст «Великого инквизитора» - естественным образом, через игровую библиотеку Ордена (предполагалось, что персонаж записал текст «по памяти» ).
С текстом Достоевского произошло то, что зачастую происходит с, например, скрытыми цитатами в произведении. Он начал работать изнутри. Оказалось, что текст Стругацких действительно соотносится с Достоевским.
"- Собираюсь подать на рассмотрение министру рассуждение о новом государстве, образцом коего полагаю Область Святого Ордена.
- Это что же ты? - удивился Румата. - Всех нас в монахи хочешь?..
Отец Кин стиснул руки и подался вперед.
- Разрешите пояснить, благородный дон, - горячо сказал он, облизнув губы. - Суть совсем в ином! Суть в основных установлениях нового государства. Установления просты, и их всего три: слепая вера в непогрешимость законов, беспрекословное оным повиновение, а также неусыпное наблюдение каждого за всеми!"
Сравним с текстом романа "Братья Карамазовы": "- Странно, в высшей степени странно! - произнес Миусов и не то что с горячностью, а как бы с затаенным каким-то негодованием.
- Что же кажется вам столь странным? - осторожно осведомился отец Иосиф.
- Да что же это в самом деле такое? - воскликнул Миусов. как бы вдруг прорвавшись: - устраняется на земле государство, а церковь возводится на степень государства! Это не то что ультрамонтанство, это архи-ультрамонтанство! Это папе Григорию Седьмому не мерещилось!
- Совершенно обратное изволите понимать! - строго проговорил отец Паисий, - не церковь обращается в государство, поймите это. То Рим и его мечта. То третье диаволово искушение!"
Перед нами довольно ясная отсылка, по смыслу обмена репликами. Стругацкие явно соединяют два текста — причем, обратим внимание, из упомянутой цитаты Достоевского легко проследить линию до «Великого инквизитора». Тема церкви и власти — авторство Ивана Карамазова. Однако до «государство обращается в церковь» Стругацкие не договариваются — его персонаж говорит нечто гротескное о государстве, и на этом все заканчивается.
Однако в тексте Стругацких обнаружилось и другое соотношение — и обнаружилось оно именно в процессе чтения и проживания игроками текста «Великого инквизитора».
"Они будут дивиться и ужасаться на нас и гордиться тем, что мы так могучи и умны, что могли усмирить такое буйное тысячемиллионное стадо. <...> Да, мы заставим их работать, но в свободные от труда часы мы устроим им жизнь как детскую игру, с детскими песнями, хором, с невинными плясками. <...> Самые мучительные тайны их совести - все, все понесут они нам, и мы все разрешим, и они поверят решению нашему с радостию, потому что оно избавит их от великой заботы и страшных теперешних мук решения личного и свободного. И все будут счастливы, все миллионы существ, кроме сотни тысяч управляющих ими. Ибо лишь мы, мы, хранящие тайну, только мы будем несчастны. Будет тысячи миллионов счастливых младенцев и сто тысяч страдальцев, взявших на себя проклятие познания добра и зла".
Это настойчиво повторяющееся «с радостью», «счастье» - естественным образом заставило вспомнить мир Полдня Стругацких, мир, где люди в норме — счастливы и радуются (есть только некоторые, которые «понимают»). И оказалось, что та цель, которую поставил для себя в рамках игры великий магистр Ордена - «тысячи миллионов счастливых младенцев и сто тысяч страдальцев, взявших на себя проклятие...» - это та же цель, которую по текстам Стругацких взяли на себя прогрессоры.
У Стругацких:
- «Мы здесь боги, Антон, и должны быть умнее богов из легенд, которых здешний люд творит кое-как по своему образу и подобию. <...> А их так много, безнадежно много, темных, разъединенных, озлобленных вечным неблагодарным трудом, униженных, не способных еще подняться над мыслишкой о лишнем медяке... И их еще нельзя научить, объединить, направить, спасти от самих себя. <...> Было в них что-то общее для пришельца с Земли. Наверное, то, что все они почти без исключений были еще не людьми в современном смысле слова, а заготовками, болванками, из которых только кровавые века истории выточат когда-нибудь настоящего гордого и свободного человека…"
Аллюзии на «Великого инквизитора», возможно, были заложены у Стругацких; в процессе игры как сотворчества эти аллюзии удалось обнаружить и реализовать, в том числе, буквально за счет собственного непосредственного опыта. При чтении ТББ возникает ощущение, что у Стругацких религиозный орден довольно напрямую соотносится с идеями Великого инквизитора. У земных наблюдателей мира Полдня акцент на свободу личности, создание «свободного человека» и т. д. - и отец Кин с его идеями «наблюдения всех над всеми» явно встает на место отца Паисия с его словами «государство превращается в церковь», а учитывая название романа, естественным образом хотелось бы отождествить наблюдателей со Христом «Великого инквизитора»). Но, при сопоставлении контекста, общего смысла, наконец, методов наблюдателей, получается, по большей части, совпадение Святого ордена и «наблюдателей с Земли» – то есть обнаруживается та же идея «тысячи миллионов счастливых младенцев» и ста тысяч страдальцев. И это становится понятно, когда это проигрывается людьми в игровой ситуации (наиболее интересной в этом плане была ситуация, когда великий магистр устроил суд над одним из земных наблюдателей-прогрессоров, явно намереваясь сделать аллюзию на суд над Христом, однако же получилось, что лицом к лицу столкнулись два Великих инквизитора, со схожими нравственными установками). Аллюзия – возможно! – заложенная в тексте, была извлечена из него, когда текст был освоен с ролевой точки зрения. То, что в поэме «Великий инквизитор» описано как «инквизиция», у Стругацких соответствует, условно говоря, «миру Полдня» - несмотря на кажущиеся совпадения Ордена и инквизиции.
Таким образом восприятие литературы с помощью ролевой игры, в сущности, представляет собой способ внимательного чтения и личного восприятия — текст касается непосредственно. Ролевая игра подразумевает непременное сотрудничество, сотворчество, и это в свою очередь способствует восприятию — создается общее пространство чтения.
И так я отвечу на исходный вопрос. Текст Достоевского вполне может быть внедрен в мир ролевой игры, однако при правильном и внимательном отношении к нему надо быть готовыми к тому, что он определенным способом перестроит пространство игры и в чем-то обогатит восприятие текста, предложенного для игры — в данном случае романа Стругацких «Трудно быть богом».
Вопросы слушателей после доклада:
- Любой ли текст может быть концептуальным для любого сюжета игры? (ответ, если вкратце — нет, должно быть нечто общее).
- Кто всем этим игрокам платит? (проглотив варианты «в живых оставляют, и ладно» и «чтоб вы так работали, как мы отдыхаем», я сказала, что платят сами игроки, потому что все — вполне взрослые люди и обеспечивают сами себя, из упомянутых мною десятерых все имеют высшее образование (трое — кандидатскую степень) и работают по специальности. Вопросивший захотел было ругаться, но другие слушатели его остановили.
- Игра была об ожидании пришествия Бога. Что было бы, если бы в игре появился бы Христос? (я поняла вопрос как «могло ли случиться чудо», но оказалось, что имелось в виду «мог бы появиться такой игрок», и разговор не очень получился).
- После доклада стало понятно, что «ТББ» и «Великий инквизитор» в самом деле связаны. Но эта связь не лежит на поверхности. Каким образом вы догадались их сопоставить перед игрой? (ответ другого слушателя - «благодаря общей проблематике»).