Дело о пришельцах. Продолжение 14
Оригинал взят у ЖЖ-юзера polakow в
Дело о пришельцах. Продолжение 14Начало здесь
polakow.livejournal.com/285555.html ,
polakow.livejournal.com/286703.html,
polakow.livejournal.com/287534.html,
polakow.livejournal.com/288525.html,
polakow.livejournal.com/289688.html,
polakow.livejournal.com/290743.html,
polakow.livejournal.com/291803.html,
polakow.livejournal.com/292636.html,
polakow.livejournal.com/294104.html,
polakow.livejournal.com/295033.html,
polakow.livejournal.com/296524.html,
polakow.livejournal.com/297568.html,
polakow.livejournal.com/298883.html и
polakow.livejournal.com/299986.html.
читать дальше
Странный инспектор
Итак, остается инспектор Глебски.
Наверное самый скучный персонаж в повести.
"- У меня скучная специальность, - ответил я". (с. 11)
"По натуре я человек не злорадный, я только люблю справедливость. Во всем". (с. 38)
"Я оставил их поразмыслить над этими сокровищами полицейской мудрости /.../" (с. 133)
"/.../ Всегда лучше выглядеть добросовестным болваном, чем блестящим, но хватающим вершки талантом". (с. 134)
Инспектор всегда проигрывает. На лыжах – Олафу, на бильярде – Симонэ, в рукопашной схватке – Хинкусу.
И умом тоже не блещет. Чего стоит только сентенция, до которой инспектор дошел после долгого размышления:
"Наверно, они все-таки действительно были пришельцами. /.../ Просто невозможно придумать другую версию, которые объясняла бы все темные места этой истории". (с. 195)
Простите, любезный Петер, кому "невозможно придумать другую версию"? Вам, вашей жене, Алеку Сневару и Згуту? (Больше вы, кажется, ни с кем о пришельцах не разговаривали.) И, значит, если вам четверым это не под силу, то и человечество потерпело фиаско. Не смешно...
Эта, значится, логика Глебски. А вот его эрудиция:
"/.../ Как сказал какой-то писатель, потусторонний мир – это ведомство церкви, а не полиции..." (с. 148)
Полицейский, а классика детектива Конан Дойля не знает!
Вот только о серости Глебски мы узнаем от самого же инспектора. Не кажется ли, что он просто валяет дурака? И эта первая его отличительная черта.
И тем не менее, как и практически у всех персонажей этой повести, у инспектора есть тайна. Однажды он все-таки проговаривается:
"Сейф из Второго Национального и в самом деле исчез удивительно /.../ - "растворился в воздухе", разводили руками эксперты, и единственные следы /.../ вели как раз на карниз. А свидетели ограбления броневика, словно сговорившись, упорно твердили под присягой, будто все началось с того, что какой-то человек ухватил броневик под днище и перевернул эту махину набок..." (с. 169)
Итак, два громких дела, которых практически невозможно раскрыть. Очевидно, люди, занимающиеся этими преступлениями, не будут о них рассказывать. Во-первых, в своей слабости не охота признаваться, во-вторых, есть в этих делах душок мистики, опасный для их карьеры. А вот Глебски знает. И не только факты, но и наглядные мелочи, что эксперты "разводили руками", а свидетели "словно сговорившись, упорно твердили под присягой". И при том на злостного выдумщика инспектора не похож. Зато очень он любит повторять за другими. И здесь, видимо, повторяет. И за кем же?
"Згуту я рассказал больше, чем другим". (с. 195)
У инспектора Згута "специальность – так называемые медвежатники", то есть те, кто грабит банки. И первое, и с, некоторое натяжкой, второе преступление подпадают под эту квалификацию.
А не Згут ли направил Глебски в этот отель? То есть, конечно же, направил, этого инспектор и не скрывает, вот только ли для отдыха.
Смотрим текст еще раз. По особой связи Глебски и Згута почти ничего. Разве что...