Итак.
Уланова Н. Перечитывая «Улитку»: К 50-летию романа А. и Б. Стругацких «Улитка на склоне» / Беседу вел Б.Аюшеев // Байкал (Улан-Удэ). - 2016. - №4. - С.92-97.
В этом году исполняется 50 лет знаменитой повести братьев Стругацких «Улитка на склоне». В далеком 1966-м вышла в сборнике «Эллинский секрет» первая часть повести — «Лес», с героем Кандидом, а через два года в журнале «Байкал» была напечатана вторая часть — «Управление», с героем Перецом, после чего журнал приобрел славу неслыханную, но и пострадал, конечно. Поэтому мы с полным правом можем сказать, что «Улитка» нам не чужая. 50 лет — хороший повод перечитать «Улитку» свежим взглядом. В редакции сохранился журнал 1968 года с «Управлением», проиллюстрированный Севером Гансовским, мы решили дать перечесть его человеку, в котором так или иначе увидели черты Переца, вязнущего в мягких объятиях безликого Управления, худруку Бурятской государственной филармонии, арт-директору фестиваля «Голос кочевников» Наталье Улановой.
читать дальше
Б. Наталья, вот ты перечитала «Улитку». Не каждую книгу можно и нужно перечитывать. Некоторые хорошо бы не трогать, чтобы не испытать разочарования. Твои впечатления.
Н. Мне было интересно.
Б. Я тоже перечитал на днях повесть Стругацких и поймал себя на мысли, что ищу повторения первых впечатлений. А читана была мной «Улитка» полностью в журнале «Знание — сила» в 90-е годы. Помню, что «Лес» мне больше понравился. Сейчас, скорее, получилось некоторое умственное чтение.
Н. Это нормально. Я вообще считаю, что читать нужно по настроению, когда книга сама попалась на глаза и есть ничем не занятое время. Я читала «Улитку» достаточно давно и не скажу, что это одна из моих любимых книг или что я фанатка Стругацких. Но я задумалась. Например, почему Стругацкие называли своим лучшим произведением именно «Улитку»?
Б. Трудно сказать, но, мне кажется, «Улитка» получилась не похожей на все остальные произведения Стругацких как бы помимо их воли, потому что они прибегли в процессе работы над ней к «автописьму». Так написан весь «Лес» и большие куски из «Управления». «Улитка» — точный слепок внутреннего ландшафта писателей. «Улитка» — их автопортрет и, может быть, завещание. Кандид — это Аркадий, Перец — Борис... а, может, наоборот.
Н. Да, и при этом Кандид и Перец похожи, как братья. Я, конечно, читала разные интерпретации «Улитки», их много и все по-своему интересны, и не со всеми я могу согласиться. Например, что «Улитка» — это про войну мужчин и женщин, мол, Лес — цивилизация женщин, а Управление — мужчин, и войну эту мужчины проиграют, потому что будущее не за техникой, а за органикой.
Б. Потому что Лес амазонок не менее ужасен, чем Управление?
Н. Может быть. Или другое распространенное мнение, что Управление — это сатира на советское администрирование. Мне кажется, что «Улитка», скорей, про человеческую антропологию, про жесткие модели поведения, там, где нужно прежде всего понимание.
Б. Кто тебе ближе, Перец или Кандид?
Н. Ни тот, ни другой, хотя оба достойные люди. Перец все время жалуется, просится то в лес, то на материк или говорит какие-то не свои слова о прогрессе, о том-сем. А Кандид ничего не помнит, ходит как в полусне и оживает только, когда в руки ему попадает скальпель. Единственное, что у него хорошо получается — резать мертвяков. Нет, я не похожа на Переца. У нас с ним ничего общего.
Б. Перец — мягкий, интеллигентный человек, которого окружают страшные, в общем-то, люди: Домарощинер, к примеру, ну этот хотя бы просто жалок, а некто по имени Ахти, которого Перец сначала принимает за Директора, — мерзавец же, циник, а вся гогочущая, пьющая кефир массовка, которой не терпится разделаться с Лесом, закатать его в асфальт!
Н. Ничего такого ужасного с Перецом не случается. Ну выгнали среди ночи из гостиницы, и все! А дальше его везут в долгожданный Лес, он получает какие-то деньги, возвращается в Управление, где его ждет новое головокружительное назначение, и он наконец-то оживает, как Кандид, получивший свой скальпель.
Б. Ты помнишь, как они относятся к такой штуке как время? По-разному, да. Кандида более тесные, что ли, отношения с будущим, наверное, потому что он прошлого не помнит, и будущее для него всегда близко, за поворотом, еще не остывшее, с пылу с жару. Будущее как опасность, которую надо упредить. «За поворотом, в глубине / Лесного лога / Готово будущее мне / Верней залога…» В истории Переца будущее, скорей, абстракция. Для всех сотрудников института будущее — проект или овеществление, как говорит Алевтина, административного вектора. Вот два образа времени: тропа, петляющая в полном опасностей лесу, и прямое шоссе. Управление — не прошлое, там будущее просто не пускают на порог, отодвигают как можно дальше.
Н. Меня в свое поразили слова Августина Аврелия о времени: что прошлого уже нет, будущее еще не наступило, а настоящего нельзя уловить, и выходит — времени нет, а есть чувства: память, созерцание и надежда. Но потом он добавляет, что время существует, но каким-то непостижимым образом. Мне кажется, что человек встречается лицом к лицу с настоящим в минуты счастья. И, пожалуй, из всех видов искусства свести нас с настоящим легче всего удается музыке. Ни Перец, ни Кандид не поют, не встречаются с музыкой. И они несчастны.
Б. Или они несчастны, и поэтому не поют. Стругацкие в этом смысле рациональные авторы. Я не помню, чтобы кто из их героев пел или сочинял музыку.
Н. Не знаю, я не так много читала Стругацких.
Б. Мир Управления постоянно, как машина на холостом ходу, воспроизводит сам себя, не желая меняться… Это так похоже на нас сегодняшних.
Н. Ну это как раз понятно. Страх. Нашла хорошую цитату из повести, объясняющую, почему мы боимся будущего. «Труднее всего примириться с тем, что оно и чужое, и знакомое одновременно. С тем, что оно — производное от нашего мира, плоть от плоти нашей, но порвавшее с нами и не желающее нас знать. Наверное, так мог бы думать питекантроп о нас, о своих потомках, — с горечью и со страхом…»
Б. Не кажется ли тебе, что будущее сегодня обложило нас со всех сторон, но мы боимся его и делаем все, чтоб оно подольше не наступало и даже не пытаемся хотя бы понять, что и зачем. Вместо этого мы изо всех сил пытаемся разглядеть что-то в прошлом. На цыпочки встаем, шеи тянем. Это во всем проявляется, даже в мелочах. В частной жизни, в общественной, в быту и на работе. Любые перемены всегда происходят у нас в какой-то вязкой среде.
Н. (смеется) По-моему, у себя на фестивале мы только тем и занимаемся, что пытаемся свести прошлое с будущим. Если вы откроете сайт «Голоса кочевников», там так и написано «в основе концепции фестиваля заложена идея этнофутуризма, то есть особое отношение к этническому многообразию культуры, обращенное не в прошлое, а в будущее». Наши гости — профессиональные музыканты, которые на основе народной музыки создают современное музыкальное искусство.
Б. Про этнофутуризм. С музыкой более-менее понятно, как это работает. С изобразительным искусством тоже. К примеру, Даши Намдакова некоторые искусствоведы называют этнофутуристом. Есть такое. В литературе по-другому. Как-то я спросил об этнофутуризме одного известного редактора и поэта. Вот что он мне ответил. «У нас была публикация, отчасти связанная с отцом „этнофутуризма“, изобретателем самого термина Карлом Мартином Синиярвом, из которой примерно понятно, что ребята по молодости лет, в общем, пошутили. Я этого Синиярва еще раньше живьем слушал выступающим в Москве, у него в петлице пиджака была небольшая игрушечная морковка. Но вообще изначальный русский футуризм (в отличие от итальянского) был очень „этно“ сам по себе — и поскольку это было сто лет назад, то понять, каким образом это может быть интересно при воспроизведении спустя столько лет, трудно». Хотя другой редактор на тот же вопрос то ли в шутку, то ли всерьез сказал, что, наверное, Амарсану Улзытуева можно назвать этнофутуристом.
То не Джеймс Камерон спускается в Байкал,
То не глубоководный аппарат «Мир-1» с чужестранцем в гости к омулю,
То Титаник и Аватар в душу мою погружаются один за другим,
Топят лукоморье мыслей моих, вспучивая воображение.
И то, как плыл грандиозный корабль по морю-океану,
И то, как он исчерпывающе тонул, показав нам блеск и нищету людей,
И камера по замыслу режиссера учила, но так и не научила наших болванов,
Как нужно снимать широкоформатные фильмы.
И я вспомнил Ди Каприо, но не глянцевого полубога таблоидов,
А яростного романтика и художника здесь, где он конгениален,
И, конечно, полет свирепокрылых драконов у неземных водопадов,
Бесконечно более реальных, чем Манхэттена небоскребы.
Представляю, как Джеймс Камерон, погружаясь в Байкал,
Превращается из человека в аватара байкальской нерпы —
Дно изучать наших грез, разные эндемики и разломы
Сна золотого, если правды святой найти не сумеем…
Вот действительно этнофутуристические стихи!
Н. Я бы сказала, что этнофутуризм — это такая рабочая гипотеза. А стихи классные!
Б. Приведу еще несколько стихов отца этнофутуризма Карла Мартина Синиярва в переводе Игоря Котюха. Синиярв писал эстонские хайку, то есть хайку, адаптированные к просодическим особенностям эстонского языка, имеющего фиксированное ударение на первом слоге.
блеск синих глаз
по-над черным морем
в белой яхте
отпустите
бумажного змея
завтра буря
рыба-тунец
спит сном праведника
в своем соку
уфф сохранил
тот дурацкий стишок
в воскресенье
Н. Интересно, что благодаря Стругацким хайку японского поэта Исса про улитку в переводе Веры Марковой стало в нашей стране, наверное, не менее популярным, чем «Лягушка» Мацуо Басе.
Тихо, тихо ползи,
улитка, по склону Фудзи,
вверх, до самых высот!
Б. (рассматривая иллюстрацию Гансовского). Мне кажется, тебя вполне можно представить сидящей задумчиво над обрывом и болтающей ногами.
Н. Перец не просто так ходит каждый день к обрыву и бросает камешки вниз. Он ждет Кандида, и когда тот выйдет из Леса со своей жестокой правдой о нем, что он будет думать, как себя поведет? Непонятно. И, видимо, не нужно даже пытаться представить себе, что могло быть дальше. Повесть для этого как-то не приспособлена. Может быть, Лес позже стал Зоной в «Пикнике на обочине». Не знаю. Что касается «Управления», за ним, конечно, стоит «Замок» Кафки, и об этом многие говорили, но у Кафки есть более кошмарный роман. Я о «Процессе». Вот какую бы книгу я в первую очередь вспомнила, если уж примерять литературных героев к себе.
Б. Наталья, первое, о чем я подумал, когда прочитал совершенно дикий документ прокуратуры в отношении тебя с убийственными словами «приговаривается», «мошенничество», «условный срок», это же чистый Кафка и Йозеф К. «Процесс» — одна самых мрачных и беспросветных книг в мировой литературе.
Н. Да! И, к сожалению, правдивых, никто не может чувствовать себя в безопасности, пока существует опасность восстания бюрократических машин, не тех, что из железа, которыми нас пугает кино и научная фантастика, а бумажных, порождаемых государством…
Б. Твой «процесс» тянулся не менее томительно долго, что помогло тебе выстоять, не сломаться перед непрошибаемым абсурдом происходящего?
Н. Несмотря на весь ужас, который мне пришлось пройти, я не изменила себе, совесть моя чиста. И Бог это знает. В финале романа Кафки, когда Йозефа К. ведут на пустырь, чтобы привести в исполнение приговор, он видит освещенное солнцем далекое окно и в нем какого-то человека, протягивающего к нему руки. И это неожиданно утешает его, вселяет в него надежду, значит, не всем все равно. Так и мне помогает поддержка друзей и совершенно незнакомых людей, которые звонят и пишут мне «Наташа, мы с тобой!».
Б. Попробую обобщить впечатления от прочитанного. Что у нас получается? Жили писатели, которые много лет рассказывали о мире, в котором интересно жить и работать, о будущем, сочиняли человека будущего, разумного, совестливого и бог знает еще какого, искали его в настоящем и радовались, когда находили. Будущее не заключалось для них в технических новинках прогресса, будущее в их понимании было время, когда все будут такими, как Глеб Горбовский и Атос Смирнов. А потом они написали «Улитку», мир, где нет места настоящему человеку, как они его понимали, нет и не скоро будет. Мир, очень похожий на тот, в котором мы сегодня оказались, словно попали в Лес из Управления и хотим вернуться обратно. Поэтому надо набраться терпения, как улитка, ползти вверх, не оцепеневать, словно люди в горячих озерах, быть живыми, учиться осмыслять и понимать. Ты хорошо сказала, что с настоящим человек встречается в минуты счастья, а еще, когда слушает прекрасную музыку. Меня радует, что фестиваль «Голос кочевников» собирает вокруг себя столько умных, интересных и, главное, молодых людей. Мне нравится смотреть на их лица и угадывать в них черты человека будущего. Спасибо тебе за это, а фестивалю долгих лет и процветания!
Булат Аюшеев