Но в природе есть и второй, авторства Х.Гутче. И многоуважаемые Д.Макаров и Э.Симон разобрали и его. Ну, не идеал, конечно, но по сравнению с бухнеровским...
Оригинал взят у ЖЖ-юзера dimaka в "Понедельник..."
Некоторое время назад уважаемый ЖЖ-юзер bvi поместил в своем ЖЖ анализ сделанного Германном Бухнером перевода "Понедельник начинается в субботу". Продолжая эту богатейшую для изысканий тему выкладываю свой разбор второго - и последнего - перевода "Понедельника" на немецкий, но сделанного уже в ГДР. Из-за длины текста придется растянуть удовольствие на несколько постов. Сегодня - необходимое предисловие. Красным цветом выделенны комментарии и замечания лучшего, на мой взгляд, немецкого переводчика Эрика Симона.
читать дальше
Анализ перевода
«Понедельник начинается в субботу»
Хельги Гутче.
Verlag
Volk und Welt
Berlin
1990
Впервые заполучив в руки эту достаточно редкую книгу (намного чаще встречается «Понедельник...» в переводе Бухнера; наверное потому, что издательство SUHRKAMP его выпустившее, более широко известно), я сразу отметил ее некоторую странность. А заключается она в том, что в книгу под видом четвертой истории «Понедельника...» включен один из вариантов «Сказки о тройке». Но воспринимая «Сказку о тройке» все-таки как самостоятельное произведение, хоть и продолжающее историю Саши Привалова и его коллег по НИИЧАВО, я включил в разбор лишь три основные части.
[Первые три примечания.
1. «Понедельник» в переводе Бухнера впервые вышел в 1974 г. в издательстве INSEL («Инзель») и потом еще дважды (1985, 1995) в SUHRKAMP («Зуркамп») – по существу, это одно и то же издательство. Перевод же Х. Гутче вышел в 1990 году в гэдэровском или уже восточногерманском издательстве «Volk und Welt» («Народ и мир»), т.е. в год присоединения ГДР к ФРГ. Границы были уже открыты, в июне в тогда еще ГДР уже была введена западная марка, и в избранном в марте последнем парламенте ГДР уже подавляющее большинство имели традиционные партии ФРГ. Тогда никто никакие книги восточных издательств не покупал (как и не покупали другие товары местного производства), большей частью книжная торговля их уже и не заказывала вовсе. Помню случай, как я в том же 1990 г. купил себе «Маятник Фуко» Умберто Эко, солидное издание с твердым переплетом того же изд-ва «Volk und Welt», а в магазине мне говорили, что я – единственный покупатель этой книги за полгода. Все другие покупатели предпочитали западногерманское издание, которое стоило почти вдвое дороже, причем не только текст перевода, даже набор был идентичный (печаталась книга, скорее всего, на том же полиграфическом заводе в восточной Германии.) А книги восточногерманских издательств тогда просто большими грузовиками возили прямо на свалку. (И был один лютеранский священник из северо-западной Германии, который тогда на своем небольшом грузовике ехал по этим свалкам, собирал книги и хранил их у себя в амбаре многими тысячами, и кто не поленился к нему ехать, мог получить книги задаром. Несколько лет позже ему за это присвоили самый высокий гражданский орден ФРГ, Федеральный Крест за Заслуги. – Чуть позже на свалку бросили почти все книги из публичных библиотек бывшего ГДР, просто чтобы нашлось место для подаренных и закупленных западных книг. Из трех моих [как автор т.е.] НФ книг, выпущенных в ГДР общим тиражом в четверть миллиона, во всех городских библиотеках Дрездена сохранилось целых 2 экземпляра – скорее всего, по недосмотру.) Так что надо предполагать, что «Volk und Welt» тогда, во-первых, выпускало уже намного меньше экземпляров, чем было принято в ГДР, да и этих не смогло продать. Вот почему книга такая редкая. Как и большинство других издательств из ГДР, «VuW» было перекуплено западногерманским издательством и вскоре после этого просто закрылось за ненадобностью, так что там перевод Гутче переиздаваться не мог. (То же самое произошло с большинством других народных предприятии ГДР: купили их от государства – ФРГ то есть – как правило, за символическую цену в одну марку, но вместе с долгами, и подождав для приличия год-другой, закрыли, просто чтобы избавиться от конкуренции.)
2. Но готовилась и перевелась книга во время, когда о внезапном конце ГДР еще никто не подозревал, и предполагалось, конечно, что она будет продаваться немалым тиражом, но исключительно в ГДР. Многие из особенностей, которыми удивляется Дима, этим и объясняются.
3. А вот к тому, что вариант «Сказки» включили в «Понедельник», причастен я. Это я рекомендовал Ханнелоре Менке, редактору «VuW», так поступить. Почему в одном томе – ясно. А «четвертой частью» – из тактических соображений. В Союзе были перестройка, гласность и так далее, а иначе ВААП просто не дало бы права на издание «Тройки». (Перевели, если мне не изменяет память, по варианту в «Смене».) Но в ГДР-то в то же время бетонные головы стали еще тверже – после того, как десятилетиями старались быть более советскими, чем сам Советский Союз, вдруг провозгласили, что все это нас не касается; дошло до того, что под конец 1988 г. в ГДР запретили издаваемый в СССР на немецком языке (и крайне популярный в ГДР) дайджест «Спутник». Цензура в ГДР тогда фантастикой мало интересовалась – у нее были заботы покрупнее –, но все-таки случаи запретов были, и рисковать не стоило. А «Понедельник» намного светлее-безобиднее «Сказки», вот я и порекомендовал в нем-то «Сказку» и спрятать.]
Оставив на время перечисление особенностей этого перевода, позволю себе остановиться на его главном отличии от перевода сделанного ранее господином Бухнером. А заключается оно во-первых, в существенно более высоком профессионализме Хельги Гутче как переводчика, и соответственно, в колличестве ошибок, на порядок меньшем, чем в работе доктора филологии и слависта Германна Бухнера. А во-вторых, в этом переводе не вычеркнуто, не выброшенно ни строчки авторского текста. За что госпоже Гутче, лично от меня, отдельное и большое спасибо.
Ну, а теперь поехали дальше.
Вторая неожиданность – это список действующих лиц, помещенный на первых страницах, где, разумеется, присутствуют персонажи как «Понедельника...» так и «Сказки о тройке». Правда, далеко не все, а лишь основные. Там есть, Эдельвейс Захарович Машкин и Саваоф Баалович Один, но нет, например, ведьмочки Стеллы (наверное потому, что кроме имени нет у нее никаких иных личных данных) и кота Василия (скорее всего по той же причине). И некоторые мелкие, но досадные неточности, обнаруживаются уже в этом списке. Так, например, Выбегалло зовется Амврозием Амброзиевичем (а не Амбруазовичем), а имя начальника технического отдела переведено как Sabaoth, а не Zebaoth как это должно быть (подобную неточность допустил, кстати, и Германн Бухнер в своем переводе «Понедельника...»).
Следующее, о чем, наверное, стоит упомянуть это – диван. В переводе Бухнера он так и пишется „Diwan“ и слово это не вызывало во мне никакого внутреннего протеста. Ведь у авторов он тоже – диван. А вот в переводе г-жи Гутче диван стал „Kanapee“ – канапе. Не знаю, как для вас, но в моем воображении знаменитый диван-транслятор представляется чем-то массивным, тяжелым и основательным (не в последнюю очередь благодаря замечательным иллюстрациям Мигунова, которые сам БНС назвал лучшими иллюстрациями к «Понедельнику...»). Канапе же является чем-то баррочным, тонконогим и излишне декорированным. И, читая перевод, всякий раз спотыкаешься об это, казалось бы, такое неподходящее слово. Хотя, справедливости ради, стоит отметить, что по информации толкового словаря немецкого языка Wahrig (одного из лучших) канапе есть диван для двух и более человек, со спинкой и подлокотниками. В то время, как Diwan (заимствованное на Востоке слово) представляет собой массивную лежанку без спинки. И как теперь быть?! Разве такие вещи алгоритмизируются?
[По-моему, нет в Германии диванов. Последнее упоминание этого слова немецким писателем, которое активно помню – у Гёте. С тех пор диваны обитают в основном в переводах с русского. Канапе – слово в современном языке устарелое, очень редко встречается (как и шезлонг и рокамбьера), и мало кто знает, что оно точно собой представляет; чаще всего употребляется в смысле «что-то старомодное и [все-таки!] громоздкое для сидения» или в ироническом смысле (как, напр., и галоши). Обыкновенное немецкое слово для мебели, на которой можно сидет вдвоем-втроем и на худой конец и спать – «(das) Sofa». А лежанка – «(die) Liege», прямая сводная от глагола «liegen» (лежать). На практике только эти два слова и встречаются (если не считать кровать, конечно).]
Еще одним сюрпризом было, наткнуться на ошибку, которую обнаружил в переводе Бухнера. А именно – на путаницу в словах «лужа» и «лужайка». Забавно, ей богу!
Дальнейшей неожиданностью было встретить в немецком тексте русские (!), либо уже ставшие привычными в русском языке слова. Впрочем, и нет, наверное, в этом ничего неожиданного. Ведь переводчик жил в Восточной Германии, где присутствие русского языка было очень ощутимо. Поэтому никого из читателей в Восточной Германии слова „Schapka“ или „Moskwitsch“ удивить, очевидно, не могли. А слов таких, особенно в первой части, набралось довольно много:
Saporoshez (ч.1 гг. 1,4) – который новенький, стоял приткнувшись, у какой-то калитки. И на который, по мнению милиции, пытался скопить Привалов при помощи неразменного пятака.
Moskwitsch (ч.1 г.1) – машина взятая Приваловым на прокат.
GAS-69 (ч.1 г.1) – машина, единственная которую стоит покупать, но их, к сожалению, не продают.
Galoschen (ч.1 г.1) – в валенки с галошами была обута Наина Киевна.
[Это – вполне нормальное немецкое слово. Правда, уже вышедшее из широкого употребления; я, кажется, ни разу в жизни настоящие галоши не видел, только изображения. Иногда еще употребляется не в прямом, точном смысле, а в переносном; тогда это – одно из многих жаргонных слов, означающих «старую, изношенную обувь».]
Aldan – упоминается повсюду в книге, но отчего-то всегда без кавычек (как и «Запорожец» и «Москвич») будто это не марка вычислительной машины, а некий всем понятный и привычный предмет как стол или стул.
Dederontuechlein (ч.1 г.1) – дедероновый платочек, собственно капроновая косыночка Наины Киевны.
[«Dederon» (от DDR = GDR!) – принятая в ГДР рыночная марка той же нити из капролактама, что в ФРГ называют «перлон» и кое-где, оказывается, капрон.]
Komsomolze (ч.1 г.1) – комсомолец, все правильно, но наверное здесь не помешала бы сноска с объяснением этого понятия для несведущих западных, либо слишком молодых читателей.
[1990 год издания! Для ГДР! См. в начале, примечание 2.]
Schapka, Schapkas (ч1. г 1; ч.2 г.1) – ушанки, которые висели на вешалке в запаснике, и та, которую носил Выбегалло.
[В ГДР «шапка» было общеупотребляемым словом, но подразумевали не всякую шапку, а именно и только ушанку русского типа. Я такую носил два раза в жизни – когда зимой служил в Народной Армии (там это негласно называли «медвежьей п-кой»), и другой раз, когда пришлось в феврале в Москву летать – тогда я и просил знакомого «одолжить мне шапку».]
Gusli (ч.1 г.2) – на которых наигрывал кот Василий. У Бухнера гусли, кстати, переведены как более понятная лютня.
Gasik, Gasiks ( ч.1 г.3;ч.2 г.5) – те «газики», которые «основательно пропыленные стояли возле горсовета», а также «газик», на котром примчался к месту неудачных испытаний выбегалловского кадавра юный сержант Ковалев.
MAS (ч.1г.3) – большой белый «МАЗ» с гиганским дымящимся прицепом в виде серебристой цистерны.
Werst (ч.1 г. 5) – версты, которых было до Лысой горы, как известно, девяносто в одну сторону.
Kaderleiter (ч.2 г.1; ч.3 г. 3 ) – товарищ завкадрами. Kader – слово использовавшееся почти исключительно в Восточной Германии, сейчас почти не воспринимается. Значительно чаще используется современный синоним Personalleiter.
Datschen (ч.3 г.3) – это просто дачи. Черт его знает, как это перевести адекватно на немецкий.
[Есть у меня впечатление, что это одно из немногих общеизвестных и широко употребляемых в ГДР слов русского происхождения, которые постепенно распространяются и на запад. В всяком случае, я это слово уже несколько раз слышал из уст западных немцев. Западногерманские слова – «Bungalow» (с английского, но это – не совсем дача), «Wochenendhaus» («дом для проведения уикенда», это в Германии самое точное соответствие) или реже «Landhaus», но под последним подразумевается скорее загородный дом, чем загородная дача. Вот и понятно, почему переводчики предпочитают «дачу», в частности, если действие идет в России. Причем по-(восточно)немецки встречается и русская форма «дача», но чаще – слово с регулярным немецким женским окончанием: «дачэ».]
Еще один интересный фрагмент встретился мне в середине второй истории. Сцена поэтапного сотворения Приваловым завтрака. Очевидно, что докторская колбаса в Германии никому не известна. [Это так.] Поэтому с легкой руки Хельги Гутче она становиться колбасой охотничьей – „Jagdwurst“ - такой тривиальной и понятной каждому жителю Германии. Соответственно и докторский халат должен видоизмениться. Легким движением руки он превращается, превращается в охотничий костюм. Казалось бы, все совершенно логично, но... В следующем предложении всплывает уж совершенно никому здесь не понятная и неизвестная колбаса полтавская. Причем, написанная по-немецки в абсолютно непонятном виде:
Es musste keine Jagdwurst sein, gewöhnliche Poltawaer tat es auch.
[Тут еще одна деталь. В ГДР филологи-слависты, как правило, лучше своих западных коллег (в среднем!) понимали подробности русского языка и русской-советской жизни. Но зато они как раз в ГДР часто жили в таких тесных кругах других славистов (ведь их было больше!), что они часто начинали забывать, что кто-то – в том числе даже их соотечественники в ГДР – может не знать все эти подробности. Что такое «запорожец», комсомолец или «шапка», в ГДР каждый знал, а вот насчет гуслей я не уверен, и «газики» просто непонятны.]
Впрочем, может быть я слишком придираюсь к в общем-то очень прилично сделанному переводу. Надеюсь, что Эрик, как более опытный и знающий человек меня поправит.
PS. В любом случае, я доволен, что и этот перевод, наконец, просмотрен. Должен сказать, что заниматься проверкой этого перевода было не в пример скучнее, чем произведением Бухнера. Это заметно и по колличеству «отловленных» ляпов и по их «качеству». Если в переводе Бухнера, почти на каждой странице внимательного читателя ждет пусть маленький, но часто очень забавный ляп, отчего читать становится все интереснее и интереснее, то в этой книге они попадаются даже не в каждой главе и оттого вычитывание текста быстро становится довольно скучным делом, рутиной.
Продолжение следует.
@темы: Переводы, Понедельник начинается в субботу, Перепост, Ссылки