Оригинал взят у ЖЖ-юзера polakow в
"Малыш"Оригинал взят у ЖЖ-юзера alexander_pavl в
"Малыш"«Малыша» я прочитал в сборнике «Талисман». Сами Стругацкие эту повесть не особо ценили, но на меня она произвела сильное впечатление. Я над ней много думал и заметил множество ускользавших от первого взгляда деталей. Во-первых. Я заметил, что Стругацкие прибегли к своему фирменному приёму: персонаж-рассказчик ошибался. Он неправильно оценивал ситуацию, так как видел её не «сверху», а «сбоку», со своей личной позиции.
Некоторые сомнительные рассуждения о подоплёке событий в повести СТругацких
Я сейчас буду так рассуждать, как будто вы эту повесть читали, не сердитесь, если повесть вам незнакома.
Прежде всего, при внимательном рассмотрении «Малыша» оказывалось, что Майя Глумова, сорвавшая контакт якобы из сочувствия к Малышу-маугли, на самом деле никакой жалости ни к Малышу ни к стоящей за ним негуманоидной цивилизации не испытывает. Её действие равнозначно тому, что она как бы взрывает атомную бомбу в столице государства, с которым ведутся переговоры. Конечно, после такого, скажем мягко, «поступка» никакой контакт невозможен – ибо жертвы, понесённые оппонирующей стороной, вряд ли поддаются исчислению. И Майя вполне довольна результатом. Никакой растерянности, никаких сомнений... Заодно она заявляет, что после увольнения из Проекта пойдёт работать с детьми, а из других появления Майи Глумовой в книгах Стругацких мы знаем, что с детьми она работать не стала, предпочла научную карьеру в музее.
В общем, для Майи срыв контакта был самоцелью – не помочь Малышу, не защитить чужую цивилизацию от усилий Комова, а просто: сорвать контакт. Это отмечает даже наивный рассказчик, Стас, который очень не любит Комова и стремится оправдать Майю.
Но зачем Майе срывать контакт? Мне это было неясно, пока я не прочитал «Волны гасят ветер». Там есть довольно выразительный пассаж – при виде взрослого сына Майи Глумовой у Комова возникают какие-то животрепещущие воспоминания, глаза начинают этак посверкивать и он пытается что-то сказать, но прикусывает язык. Ага! Головоломка складывается. В начале «Малыша» Майя, амбициозная девочка, в разговоре со Стасом ворчит, что наслушалась от подруг всякого-разного о неотразимом обаянии Комова, а теперь дни считает до расставания. Это мы видели не раз. Ясно, что молоденькая хорошенькая Майя прикололась к своему гениальному шефу, тот не устоял, но, сообразив, что девочка эгоистична, высокомерна и избыточно агрессивна, отодвинул её в сторону. Служебный роман не удался. Майя раздражена и ищет, как бы отомстить не оправдавшему надежд Комову. Ну, чтож. Как замечает Стас в финале - «бедный Комов». Если бы Комов не был учёным и администратором исключительно высокого ранга, поступок Майи стоил бы ему карьеры, но и так, думается, эта история прошла по нему, как асфальтоукладочный каток.
История отношений Майи и Комова не прописана в тексте «Малыша», Стас, рассказчик, об этом романе не знает и не догадывается, но намёки на эти отношения разбросаны по всей повести. Когда я спросил Бориса Натановича напрямую, достоверны ли мои сооображения по поводу «Малыша», он от прямого ответа уклонился, и позже, когда стали выходить тома «Неизвестные Стругацкие» с вариантами, черновиками и рабочими записями, стало ясно – почему он не захотел сказать ни «да» ни «нет». Дело в том, что первоначально персонаж, исполнявший в сюжете роль Майи Глумовой, был парнем. Естественно, никаких личных, нежных, интимных переглядочек с Комовым у него быть не могло. Но в качестве парня этот герой был слишком истеричен и возбудим. Он вёл себя именно так, как обычно изображают гомосесуалистов. И потому авторы изменили ему пол, превратив слезливого атлета в трепетную девочку.
Так значит, я не прав? Тем не менее, полагаю, что прав. Предложенная мной мотивация более убедительна, чем то, что озвучивает Стас открытым текстом. Кроме того, сама судьба заботилась о том, чтобы книги Стругацких, даже помимо их желания, двигались к совершенству. Примером может служить казус с «Гадкими лебедями». Как известно, Стругацким хотелось, чтобы в заветной папке героя «Хромой судьбы» (замечательная повесть, одна из вершин творчества братьев) был «Град Обреченный», но это было нелепо с точки зрения композиции, потому что получалось, что «роман в романе» превышает объёмом «обрамляющий текст» почти в три раза. А единственной на тот момент неопубликованной в СССР повестью Стругацких оставались «Гадкие лебеди»... Ну, и братья, скрепя сердце, отдали стареющему советскому писателю Сорокину повесть о Викторе Баневе... И получилось куда как замечательно! Потому что Сорокин, конформист и функционер Союза Писателей, не мог бы написать такой трезвый и желчный текст, как «Град Обреченный». Это совершенно не соответствовало его психике, его взглядам на жизнь, какими они предстают в «Хромой судьбе». Для «Града» Сорокин недостаточно умён, недостаточно продвинут, недостаточно трезв и скептичен. А вот «Гадкие лебеди» ложатся на Сорокина идевально. В самом деле – Виктор Банев, это тот, кем Сорокин хотел бы себя видеть, это его Мэри Сью. И вся идеологическая путаница «Лебедей»,все двусмысленности получают опору и обоснование именно в личности советского писателя Сорокина, шестидесятника, продавшегося за коньячок и "ойло союзное" из распределителя, лгущего на людях и мучающегося своей ложью.
В общем, получается, что мир творчества Стругацких развивался отчасти помимо осознанных устремлений самих авторов – и это, я считаю, прекрасно.
@темы:
«Волны гасят ветер»,
«Град обреченный»,
«Малыш»,
«Гадкие лебеди»,
Что сказал @автор,
Перепост,
Ссылки