Умберто ЭКО: «…Именно о нас, о том, что с нами может случиться»

[silent-gluk]

Ну что, премьера состоялась, и я начинаю - в лучших сорочьих традициях - таскать отзывы.

Сегодняшний текст, правда, был опубликован еще до премьеры, это перевод того самого знаменитого эссе Эко.

Умберто ЭКО: «…Именно о нас, о том, что с нами может случиться»


Умберто ЭКО стал одним из первых зрителей завершенного фильма Алексея Германа «Трудно быть богом» — и написал о нем для «Новой газеты». Публикуем эссе живого классика европейской литературы в канун мировой премьеры фильма на Римском кинофестивале.



Трудно быть богом, но трудно и быть зрителем — в случае этого лютого фильма Германа.

Я всегда полагал и писал, что любой текст (литературный, театральный, киношный и любой вообще) адресован некоему «образцовому читателю». Читатель первого уровня хочет только узнать, что происходит и чем кончится история. Читатель второго уровня, пройдя первый, перечитывает текст и разбирается, как текст устроен и какие повествовательные и стилистические средства заворожили его в первом чтении.




Кадр из фильма «Трудно быть богом»


Обычно второе прочтение — оно именно второе. Если не считать случаев, когда цель — холодный формальный анализ, чем занимаются филологи, а не настоящие читатели. То есть я хочу сказать: разбирать операторскую, монтажную и прочую работу и почему «Дилижанс» — великий фильм может тот, кто сначала испереживался на первом уровне, волнуясь, удастся ли Седьмому кавалерийскому полку выручить из беды дилижанс и останется ли в живых «малыш» Ринго, вышедший на поединок.

Насчет фильма Германа скажу, что выше первого уровня подняться очень трудно. Как только вы попадаете в это Босхово полотно, остается брести по закоулкам, даже по таким, которых на настоящем полотне-то и не видно. Вы бредете под гипнозом ужаса. Нужна немалая сила духа, чтобы восстановить дистанцию, необходимую для перехода с первого уровня восприятия на второй.

Автор, бесспорно, размещает в своем тексте закладки, скажу даже — зацепки, приглашая нас перейти на этот самый второй уровень. Я имею в виду обильное использование длинных кадров, создающих у нас чувство, будто смотрим из отдаления (и даже как будто бы из другого пространства, и нас-то изображаемое не касается). Что-то вроде брехтовского приема Verfremdung, который сформировался у Брехта под влиянием московских известий о «приеме остранения» Шкловского.

Но как можно отстраниться от того, что рассказывает режиссер Герман?

Данте, конечно, выпростался из адской воронки (хотя вряд ли бы у него это получилось без Вергилия), но перед этим прошел все круги, и, в частности, не как свидетель, а как участник, периодически захваченный происходящим, подчас донельзя перепуганный.

В этом же примерно состоянии я проследовал по аду фильма Германа, и меня захватывал кошмар, и вовсе не получалось отстраниться. В этом аду, созданном из нетерпимости и изуверств, из омерзительных проявлений жестокости, нельзя существовать отдельно, как будто не о тебе там речь, не о тебе fabula narratur. Нет, фильм именно о нас, о том, что с нами может случиться, или даже случается, хотя и послабее. Менее жутко в физическом отношении.

Но я представляю себе, как это должны были воспринимать те люди, кому фильм предназначался, — в брежневские времена, еще советские и недалеко ушедшие от сталинских. Именно в той обстановке фильм становился аллегорией чего-то, что от нас, конечно, ускользает. Наверное, тем зрителям еще труднее было оторваться от восприятия, затребованного первым уровнем.

Если же все-таки удается высвобо-диться из этой завороженности жутью, открываются аспекты, которые бессознательно мы выявили уже на втором уровне постижения. Это разнообразные кинематографические цитаты и кое-какие монтажные приемы, использованные в фильме.

Но необходимо действительно крепкое здоровье и умение следить за логикой аллегории, как умели это делать средневековые читатели, знавшие, что одно называется, а совсем другое подразумевается (aliud dicitur et aliud demonstratur).

В общем, что ни говори. Приятного вам путешествия в ад. В сравнении с Германом фильмы Квентина Тарантино — это Уолт Дисней.

Перевод Елены КОСТЮКОВИЧ



Постоянный адрес страницы: www.novayagazeta.ru/arts/60879.html

Как-то у меня сомнения, что авторов радует переход именно на _такой_ второй уровень... Я понимаю - там, задуматься, что хотел сказать автор той или иной сценой. Но именно разбор приемов?..

@темы: фильм, Вторичное творчество, «История Арканарской резни», «Трудно быть богом», Экранизации, Герман, Ссылки

Comments

Да разве Германа можно воспринимать иначе? Его смотреть - это как математическую теорему разбирать...

[silent-gluk]

Аттик Флавий, ну, говорят, хирурги не могут смотреть балет - они видят работу сухожилий и проч., а не красоту танца. Но я как-то не слышала, чтобы это считалось _правильным_ способом восприятия балета.

silent-gluk, во-первых, да разве вообще бывают "правильные" и "неправильные" способы восприятия искусства?

Во-вторых, бывают произведения искусства, которые просто не рассчитаны на "наивное" (не включающее аналитического уровня) чтение. Попробуйте "наивно" почитать Джойса, например. Мне вот кажется, что "наивное" чтение Джойса - куда больший изврат, чем анализ работы суставов у балерины!

Стругацкие в этом смысле на Джойса непохожи. Но зато уж Герман - куда как похож. Это искусство в высшем смысле: очень искусственное

[silent-gluk]

Аттик Флавий, ну, до какой-то степени бывают. Иначе не был бы понятен анекдот про "попал Дантес, а памятник Пушкину".

И потому лучшим... "воспринимателем" произведений такого рода является сам автор, который точно знает, какие аллюзии и куда он клал. Но проблема в том, что я-то - не автор...