Неизгладимый след
О ЛИТЕРАТУРНОМ СЕМИНАРЕ БОРИСА СТРУГАЦКОГО
За свою жизнь Аркадий и Борис Стругацкие написали тридцать с лишним повестей и романов. Практически каждая книга Стругацких — веха на пути развития литературы, и не только жанровой. Оба соавтора участвовали и в работе писательских семинаров. Аркадий Натанович был членом московского семинара при издательстве «Молодая гвардия», но это всё же не было его основным занятием. А вот Борис Натанович посвятил своему детищу не меньше сил и времени, чем любому из произведений АБС.
Речь, разумеется, о знаменитом ленинградском (позже — петербургском) семинаре писателей-фантастов. Борис Стругацкий возглавил его в 1974 году и не потерял к нему интереса до последних дней жизни. За это время через семинар прошла целая плеяда фантастов, писателей и критиков, каждый из которых ныне сам стал звездой первой величины: Вячеслав Рыбаков, Святослав Логинов, Андрей Столяров, Михаил Веллер, Александр Щёголев, Александр Тюрин, Николай Романецкий, Сергей Переслегин, Николай Ютанов, Сергей Бережной, Антон Первушин, Дмитрий Колодан... Среди заочных участников числились Борис Штерн, Андрей Лазарчук и многие другие. О том, в чём суть ленинградского семинара, чему и как учил Борис Стругацкий, мы расспросили семинаристов разных лет. Это очень разные люди, каждый со своими взглядами и своими представлениями о важном. Но именно разнофокусность этих воспоминаний позволяет восстановить максимально полную и объективную картину уникального феномена — семинара писателей-фантастов под руководством Бориса Стругацкого.
читать дальше
АВТОРЫ О СЕБЕ И СЕМИНАРЕ
АНДРЕЙ СТОЛЯРОВ
;) |
Родился в Ленинграде в 1950 году. Окончил физико-математическую школу, затем — биологический факультет ЛГУ. Первая художественная публикация состоялась в 1984 году, однако сам автор предпочитает считать дебютом сборник «Изгнание беса» (1989). Автор ряда романов, в том числе «Маленькая Луна», «Мы, народ...», многочисленных
повестей и рассказов, футурологических и аналитических статей и эссе. Вместе с Виктором Пелевиным, Андреем Лазарчуком и другими фантастами считается основателем так называемого «турбореализма». Обладатель литературных премий «Великое Кольцо», «Аэлита-Старт», «Бронзовая улитка», «Странник», «Лунный меч», премий им. Беляева, им. Гоголя, премии Русского ПЕН-центра.
Прозу я начал писать в 1980 году, и первая же моя приличная повесть «Ворон» вызвала отторжение у литературных журналов. Наслушавшись скорбных редакторских вздохов, я решил двинуться другим путём. Поэт Ирина Знаменская посоветовала мне обратиться к Александру Житинскому, который тогда работал в журнале «Аврора». Александр Николаевич скорбно вздыхать не стал, а прочёл повесть и сказал, что для меня единственная возможность печататься — выдать себя за фантаста. Хотите, я рекомендую вас в семинар Бориса Стругацкого?.. Правда, это было ещё не всё. Когда я впервые предстал пред очи Бориса Натановича, тот скептически меня спросил: «А фантастика-то у вас есть?» Я гордо ответил, что сколько угодно (хотя никакой фантастики у меня сроду не было), а потом побежал домой и за месяц написал одиннадцать фантастических рассказов. Они потом составили мою первую книгу «Аварийная связь». Борис Стругацкий эти рассказы прочёл, сказал: «Ну что ж...» — и судьба моя была решена.
АЛЕКСАНДР ЩЁГОЛЕВ
;) |
Родился в 1961 году в Москве, живёт в Санкт-Петербурге. По образованию инженер-системотехник, работал на кафедре бортовых ЭВМ в Ленинградском институте авиаприборостроения, с 1992 года — профессиональный писатель. Член Союза писателей Санкт-Петербурга. Автор книг «Мания ничтожности», «Инъекция страха», «Любовь Зверя», «Ночь, придуманная кем-то», «Свободный охотник», «Львиная охота», «Как закалялась жесть», «Отрава» и других. Лауреат премий «Старт» за дебютную книгу «Клетка для буйных» (1992), «Бронзовая улитка» за повесть «Ночь навсегда» (1995), а также наград журнала «Полдень, XXI век» за повести «Хозяин» и «Песочница».
Пришёл в октябре 1984-го по рекомендации Ильи Фонякова (ныне покойного), заведующего корпунктом «Литгазеты» в Ленинграде. Он дал Стругацкому рукопись моей повести «Сумерки», а потом я, трепеща, пришёл на заседание семинара за ответом. Представился Борису Натановичу, напомнил, о чём моё произведение (название ничего ему не сказало), и он, очень хорошо помню, воскликнул: «А-а, это где много мрачных личностей!» Так и взял меня кандидатом в действительные члены. Обсуждался я осенью 1986-го с повестью «Три кита Его земли», став в результате действительным членом. Кстати, мы с моим будущим соавтором Александром Тюриным пришли на семинар в один день, опекун у нас был общий (Вячеслав Рыбаков), и обсуждались мы один за другим, Тюрин сразу за мной. Вот так нас с Александром судьба интересно связала.
НИКОЛАЙ РОМАНЕЦКИЙ
;) |
Родился в 1953 году в Новгородской области. В 1977 году окончил Ленинградский политехнический институт по специальности «инженер-металлург». Первая публикация состоялась в 1987 году — журнальный вариант повести «Сумасшедший в горах» появился на страницах журнала «Энергия». Участник «малеевского» семинара фантастики в Дубултах в 1987 году. Автор двух десятков романов. Лауреат премий «Белое пятно», «Большой Зилант», премии имени Александра Беляева. Член Союза писателей Санкт-Петербурга с 1997 года. С сентября 1999 года — секретарь оргкомитета «АБС-премии». С октября 2002 года по январь 2013-го ответственный секретарь журнала Бориса Стругацкого «Полдень. XXI век».
В семинар попал совершенно случайно. В середине 1980-х пахал после окончания питерского Политеха мастером на Балтийском заводе. Один из штамповщиков в цеху, где я работал, оказался любителем фантастики. На том мы с ним и сошлись. Периодически обменивались мнениями о прочитанном. Как-то я проговорился, что и сам пытаюсь сочинять. Выяснилось, что он тоже. Более того, оказалось, при Доме писателя существует семинар, который посещают такие доморощенные сочинители. На ту пору у меня имелась пара рассказов. Срочно сочинил ещё один и с этим багажом в мае 1985-го был приведён на очередное заседание, последнее в сезоне. Отдал Борису Натановичу свои рукописи. Недельки через две-три позвонил и услышал: «Приходите в новом сезоне». За лето сочинил целую повесть («Сумасшедший в горах») и в октябре пришёл. Вот так и сделался членом семинара.
СВЯТОСЛАВ ЛОГИНОВ
;) |
Родился в 1951 году в городе Уссурийске. С восьмимесячного возраста живёт в Ленинграде-Петербурге. Окончил химическую школу и химфак ЛГУ. Первый рассказ напечатан в 1975 году в журнале «Уральский следопыт». Первый роман, «Многорукий бог далайна», вышел в 1995-м, принеся автору почётный неофициальный титул «внезапного патриарха русского фэнтези». Автор романов «Колодезь», «Свет в окошке», «Дорогой широкой», «Россия за облаком» и других, а также множества повестей и рассказов. Лауреат премий «Великое Кольцо», «Интерпресскон», «Большой Зилант», «Русская фантастика», «Портал», «Сигма-Ф», «Философский камень», «Аэлита» и других. Член Союза писателей Санкт-Петербурга и Союза российских писателей.
Осенью 1973 года в Доме писателя прошла встреча сотрудников ЛИЯФ (Ленинградского института ядерной физики) с писателями-фантастами. Мой отец, который тогда работал в ЛИЯФ, пригласил на встречу и меня тоже. После этого я несколько месяцев собирался с духом, а потом явился в Дом писателя и спросил, когда и где собираются фантасты. Оказалось, что фантасты собираются сегодня, через час. Так я совершенно случайно попал на самое первое заседание семинара Бориса Стругацкого. Было это в марте 1974 года.
АНТОН ПЕРВУШИН
;) |
Родился в 1970 году в городе Иваново. Окончил Санкт-Петербургский государственный политехнический университет. Дебютировал в 1990 году рассказом «Иванушка и автомат» в журнале «Измерение-Ф». Автор десятков научно-популярных, научнофантастических и приключенческих книг, сотен статей и рассказов. На основе цикла статей «Кинопробы космической экспансии» снята и демонстрируется по телеканалу «ТВ3» серия телепередач, где Антон выступает главным консультантом, соведущим и автором части сценариев. Лауреат литературных премий «Звёздный мост», «Еврокон», «Интерпресскон», «Бронзовый Икар», Беляевской и Ефремовской премий, а также других литературных наград.
Я появился на семинаре в 1992 году и был принят на правах кандидата в члены семинара, после того как Борис Натанович ознакомился с моими первыми повестями «Война по понедельникам» и «Чужаки в Пеллюсидаре». Моим куратором был назначен Святослав Логинов. После публикации и публичного обсуждения первого романа в 1998 году меня приняли в действительные члены, а ещё позднее, в 2003 году, я стал старостой семинара на пару со своей женой Еленой Первушиной.
ДМИТРИЙ КОЛОДАН
;) |
Родился в 1979 году в Ленинграде. Закончил биологический факультет РГПУ им. Герцена. Писал книги-прохождения к компьютерным играм. Первая публикация в фантастическом жанре — рассказ «Покупатель камней» (2005). Активный участник сетевого конкурса «Рваная грелка», в 2006 году стал его победителем. Дебютный роман «Другая сторона» вышел в 2008 году в издательстве АСТ. Участник межавторского литературного проекта «Этногенез». Лауреат премий «Дебют», «Бронзовый Роскон», «Золотой Роскон», «Серебряный Кадуцей», «Сигма-Ф», «Мраморный фавн». В 2009 году на конвенте «Еврокон» назван лучшим российским дебютантом по версии ESFS.
На семинар я пришёл весной 2005 года. Меня привёл Андрей Лазарчук, с которым мы познакомились на «Росконе». Тогда у меня было написано всего-то полтора фантастических рассказа... Некоторое время я ходил в качестве вольнослушателя, а с 2007 года, после обсуждения моего первого романа «Другая Сторона», был принят в действительные члены семинара. Кажется, на тот момент я был самым молодым автором в этом звании и сильно стеснялся.
ЧЕМ СЕМИНАР БОРИСА СТРУГАЦКОГО ОТЛИЧАЛСЯ ОТ ДРУГИХ ЛИТЕРАТУРНЫХ ОБЪЕДИНЕНИЙ СВОЕГО ВРЕМЕНИ?
Святослав Логинов: В первую очередь — думается, это отметят все, — тем, что руководил семинаром Борис Натанович. Регулярное, в течение десятилетий, общение с великим писателем не могло не сказаться на тех, кто посещал семинар .
Андрей Столяров: Я знал два семинара советской эпохи. Семинар поэтов Глеба Семёнова, широко известный в узких кругах оппозиционной ленинградской культуры, и семинар фантастов Бориса Стругацкого. Оба они выделялись неслыханной по тем временам свободой высказываний. Здесь не то чтобы ругали советскую власть — этого, разумеется, не было, но сам круг обсуждаемых тем («судьба поэта» или «имперский тоталитаризм», например), несомненно, расширял мировоззренческие координаты. Можно провести аналогию с философскими спорами Средневековья: в диспутах, которые организовывали тогдашние европейские университеты, разумеется, нельзя было открыто провозглашать, что бога нет, однако можно было обсуждать различные качества бога, а это уже само по себе нарабатывало воздух Нового времени. То же самое с семинаром: там нарабатывался творческий кислород, которым фантастика дышала потом всё перестроечное десятилетие. Правда, не следует думать, что это было так просто. За семинаром следило множество недоброжелательных глаз. И потому Борис Стругацкий время от времени предупреждал: вы только, ребята, поменьше болтайте. Вы тут несёте невесть что, а меня потом будут вызывать, расспрашивать, я буду вынужден врать, а я этого не люблю... Всё равно, конечно, болтали. Какие-то сполохи перемен уже брезжили на горизонте.
Александр Щёголев: Во-первых, руководил семинаром писатель с действительно мировым именем. Вдобавок — великий педагог. Редчайшее сочетание. Во-вторых, очень много народу ходило; в какой-то момент, когда я был старостой, — четыре десятка, а то и больше. Однажды БН даже устроил «чистку», отчисляя неактивных, непишущих и тех, кто ходит нерегулярно. Вроде это было в конце 1980-х... В-третьих, семинар был отлично организован и структурирован, с внутренней дисциплиной, со своим кодексом. Настоящая школа. В-четвёртых, обсуждения проводились в игровой форме, стилизуясь под судебные заседания. Каждое такое заседание было событием, к которому тщательно готовились. И, наконец, главное: атмосфера, созданная на семинаре, так стимулировала творческий рост, что способный новичок вырастал в профессионального автора буквально за пару лет. А талант неизбежно вырастал в мастера, деваться таланту было некуда. Сомневаюсь, что где-то ещё в России было такое уникальное место, такая урожайная земля. Замечу попутно, что здесь была атмосфера свободы, а сам семинар был островком свободы.
Николай Романецкий: Принцип постоянной работы был традиционен: обсуждение новых произведений семинаристов либо литературоведческих докладов, посвящённых фантастике, — в нём мог поучаствовать каждый, у кого находились мысли. Что же касается предпочтений, БН всегда был сторонником фантастического реализма. А посему произведения, прочно связанные с окружающей действительностью, ценились им выше, чем эскапистские опусы, в которых фантастика оказывалась самоцелью. Разумеется, всегда приветствовались новые фантастические идеи (или хотя бы неожиданные трактовки уже существующих). Кроме того, не одобрялась творческая лень. Тот, кто не нарабатывал в течение года, если мне память не изменяет, четыре авторских листа, становился кандидатом на отчисление. И, если ситуация не менялась, через сезон оказывался вне семинара. Некоторых это изрядно дисциплинировало.
Антон Первушин: Прежде всего — жёсткой иерархией и деловой атмосферой. Стругацкий принимал в свой семинар только тех, чьи тексты, по его мнению, можно было печатать хоть завтра. Посему он не учил писать в классическом понимании, а показывал на конкретных примерах обсуждаемых текстов, что именно несёт в себе произведение семинариста и как оно может быть истолковано читателями. В других литобъединениях больше значения придают авторским ошибкам, а здесь речь шла об умении автора транслировать свои идеи и свою рефлексию.
Дмитрий Колодан: Я не участвовал в каких-либо других литобъединениях, и мне не с чем сравнивать. Но, мне кажется, это отличие видно уже из названия. Это был семинар Бориса Стругацкого, и его присутствие, очное или заочное, уже задавало свою неповторимую атмосферу. К тому же вокруг семинара сплотилось множество сильных, талантливых авторов — Андрей Лазарчук, Святослав Логинов, Александр Щёголев и другие. И всё это вместе создавало уникальную среду: стимулирующую, способствующую творческому росту и развитию, а главное — живую.
РЕЗЮМЕ
Чем семинар Бориса Стругацкого отличался от других литературных объединений своего времени?
Святослав Логинов: уникальная фигура руководителя.
Андрей Столяров: воздух свободы.
Александр Щёголев: стимуляция творческого роста.
Николай Романецкий: продвижение фантастического реализма.
Антон Первушин: рабочая атмосфера.
Дмитрий Колодан: творческая среда.
КАК СТРОИЛАСЬ РАБОТА НА СЕМИНАРЕ?
Святослав Логинов: В разные периоды работа строилась по-разному. Опять же, это зависело от того, что обсуждалось на семинаре. Если обсуждался рассказ, то автор или сам Борис Натанович читал его вслух, затем все по очереди высказывали своё мнение. Автору при этом слова не давали, он должен был молча выслушивать всё, что говорили семинаристы. Борис Натанович тоже молчал; лишь изредка, если кто-то слишком завирался в своей критике, вступался за истязуемого. Свою речь Борис Натанович всегда произносил напоследок. Он не разменивался на мелкие стилистические ляпы, его выступление непременно было концептуальным. Оно касалось авторской задачи и сверхзадачи, образов, иногда — построения сюжета. Но там не было и следа звонкой риторики, никакой дидактики, никакого школьного литературоведения. Просто опытный и очень доброжелательный читатель размышлял о прочитанном. При этом Борис Натанович всегда становился на сторону автора, старался найти и показать оригинальное, своеобычное. Мне приходилось слышать высказывания людей, никогда не бывавших на семинаре, будто бы Борис Натанович своим авторитетом давил семинаристов, выпестовывая из них собственных клонов, маленьких стругачат. Так вот, это неправда! Полагаю, мои слова может подтвердить любой член семинара, успевший вплотную пообщаться с Учителем.
Помимо того, были заседания, посвящённые темам чисто теоретическим. Там читался доклад, подготовленный кем-то из семинаристов, а затем шло его обсуждение.
;) |
Семинар 1977 года. Лицом к зрителю сидят Святослав Логинов, Борис Стругацкий. Феликс Дымов и Ольга Ларионова |
Андрей Столяров: В основном обсуждались рукописи семинаристов. Хотя в действительности тогда происходил гораздо более важный процесс: примерка литературной судьбы. Кто будет писать, а кто — бегать, как таракан, по тусовкам. Кто станет «независимым конгрессменом», а кто будет кланяться и обхаживать нужных людей. У кого появятся настоящие убеждения, а кто будет колебаться вместе с линией партии: позавчера — демократ, вчера — государственник, сегодня — православный патриот путинского призыва. Всё это закладывалось уже тогда. Борис Стругацкий, несомненно, был талантливым педагогом. Он, по-видимому интуитивно, придерживался принципа Гердера: «Не определять, а благоприятствовать». То есть он был «солнцем», а не «садовником». Однако не следует забывать, что быстрее всего под солнцем вымахивают сорняки. Семинар не избежал этой участи. И всё же «работу солнца» оценивают не по количеству сорняков, которые тщатся заслонить собою весь сад, а по тем, пусть редким, цветам, которые там всё-таки произросли.
Александр Щёголев: Семинар состоял из руководителя (сам Борис Натанович), действительных членов (тех, кто хоть раз обсуждался), кандидатов в действительные члены (авторов, которые ещё не доросли до обсуждения) и участников (то есть не-писателей: художников, издателей, критиков, фэнов). Был староста со своими немаленькими обязанностями. Долгое время старостой была Наталья Никитайская. В конце 1980-х старостой Борис Натанович назначил меня, и пробыл я им лет семь-восемь. Потом снова была Никитайская, а в нулевых — Первушин. У каждого кандидата был опекун из числа действительных членов. Опекун читал рукописи кандидата и решал, какая достойна того, чтобы её прочитал Стругацкий. Ставить ли эту рукопись на обсуждение, Борис Натанович решал уже единолично. Кстати, у действительных членов было право ставить свои рукописи на обсуждение без санкции шефа: написал — обсудился (если захотел). К заседаниям готовились. Стругацкий назначал прокурора, в обязанности которого входило говорить прежде всего о недостатках рукописи. Автор выбирал себе адвоката, который концентрировался на достоинствах. Текст должно было прочитать как можно больше народу, что в доинтернетовские времена было непросто. Автор обязан был предоставить несколько экземпляров рукописи, которые люди читали и передавали друг другу, встречаясь в метро или ещё где-нибудь. Староста контролировал перемещения экземпляров и поторапливал копух. Каждое обсуждение заканчивалось тайным голосованием. Голосовали деньгами, положенными в конверты. В советские времена — копейками. Максимальная оценка — 13 копеек (столько стоила чашка кофе в буфете Дома писателей). Во времена первоначального накопления капитала перешли на рубли, максимальная оценка стала 13 рублей. Собранные деньги традиционно шли в фонд семинара.
;) |
Семинар 1977 года. Святослав Логинов, Вячеслав Рыбаков и Феликс Дымов |
Антон Первушин: Стругацкий строго следил, чтобы семинаристы работали, поддерживали себя в творческой форме и росли как литераторы. Существовал Устав семинара, в котором было прямо прописано, что для сохранения членства семинарист обязан написать не менее четырёх-пяти авторских листов в год. Действительные члены были обязаны выставлять свои новые тексты на обсуждение, а кураторы из их числа поощряли к творчеству кандидатов. По итогам обсуждений выдавались рекомендации к публикации, что в советские времена имело для молодого литератора немаловажное значение.
РЕЗЮМЕ
Как строилась работа на семинаре?
Святослав Логинов: поиск собственного голоса.
Андрей Столяров: примерка литературной судьбы.
Александр Щёголев: отличная организация работы.
Антон Первушин: постоянный труд.
НА КАКУЮ ЛИТЕРАТУРУ В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ ОРИЕНТИРОВАЛИСЬ СЕМИНАРИСТЫ — РАЗУМЕЕТСЯ, ПОМИМО КНИГ САМИХ АБС?
Александр Щёголев: Просто — на литературу. Литературное качество ставилось во главу угла, фантастика шла вторым номером. Ну и, разумеется, ориентировались на русскую литературу, написанную русскими авторами и по-русски, неважно, где они проживают. Из переводных ориентирами становились только самые-самые. Что касается конкретики, то ведь вкусы у всех разные. Но большинство, по-моему, предпочитало произведения с острым сюжетом. Во всяком случае, как было неоднократно замечено, на наших обсуждениях более высокие оценки получали те вещи, которые интересно читать.
Антон Первушин: Борис Натанович не составлял каких-то обязательных списков книг, которые должен был прочитать любой семинарист. Иногда, за разговором, он советовал ознакомиться с чем-то из классики или осилить какую-то из модных новинок. Посему чтение у нас было разноплановое — по субъективным пристрастиям. Лично я в девяностые, когда стал семинаристом, в огромных количествах поглощал американскую жанровую литературу и считал её образцом для подражания, но потом к ней охладел.
Святослав Логинов: Люди на семинаре были разные, и у каждого были свои любимые книги. Сам Борис Натанович часто приводил примеры из Алексея Николаевича Толстого.
Николай Романецкий: Большинство из нас до появления в семинаре были поклонниками АБС и в первую очередь ориентировались именно на их книги. По крайней мере, поначалу. Однако те, из кого выросли более или менее известные авторы, довольно быстро выбирали свой собственный путь. Объединить их творчески могли разве что издательские проекты типа «Времени учеников» Андрея Черткова, да и тут авторы, разумеется, весьма отличались друг от друга, ибо каждый самостоятельно решал, какую тематику и идеологию выбрать.
;) |
Семинаристы 2012 года |
Дмитрий Колодан: Полагаю, у каждого из семинаристов было что-то своё, что ему нравилось, на что он ориентировался. Однако каждое прочитанное произведение воздействует на читателя, и можно сказать, что вещи, которые обсуждались на семинаре, так или иначе оказывали влияние и на его участников. Вряд ли они ориентировались на эти тексты сознательно, но некое подспудное влияние наверняка было. Именно так и создаётся «среда литературного общения», которая во многом формирует автора.
Андрей Столяров: Скажу честно: я лично не ориентировался на книги Стругацких. На меня громадное впечатление произвели «Гадкие лебеди», рукопись которых Борис Натанович дал мне тогда почитать — сама повесть, как известно, была опубликована лишь во времена перестройки, — но проза Стругацких была для меня чересчур подростковой. Дело, наверное, в том, что я слишком поздно начал читать фантастику, мне было уже тридцать пять, момент был упущен. При всём уважении к высокой выразительности письма АБС я сам хотел писать по-другому. А вообще, одной из трагедий советской эпохи была недоступность хороших книг. Целый пласт беллетристики, как, впрочем, и аналитической литературы, был под запретом. Не с кем было себя сравнить. Не было выбора, поневоле приходилось равняться на классику. Отсюда такое количество тогдашних писателей, «раздавленных» Буниным, Достоевским и Львом Толстым, а в фантастике — Аркадием и Борисом Стругацкими. Зато трагедия современной эпохи, как мне кажется, заключается в том, что нынешние фантасты не читают вообще ничего. Разве что книги приятелей и друзей. Идёт непрерывное жанровое самопереваривание, которое порождает вторичность. Открываешь вроде бы неплохую книгу и вдруг чувствуешь: я это уже читал. Узка торная дорога, по которой бегут всей толпой. Никто не хочет распахивать целину.
РЕЗЮМЕ
На какую литературу в первую очередь ориентировались семинаристы — разумеется, кроме книг самих АБС?
Александр Щёголев: важен острый сюжет.
Антон Первушин: прежде всего разнообразие.
Святослав Логинов: БНС приводил в пример Алексея Толстого.
Николай Романецкий: и всё-таки наследие АБС.
Дмитрий Колодан: на нас влияли произведения друг друга.
Андрей Столяров: приходилось равняться на классику.
;) |
Семинар-2003. На переднем плане — Ирина Андронати, Вячеслав Рыбаков, Владислав Гончаров |
КАКИЕ СОВЕТЫ СТРУГАЦКОГО ПО РАБОТЕ НАД СТИЛЕМ ВАМ ОСОБЕННО ПРИГОДИЛИСЬ?
Святослав Логинов: Советов по стилистике Борис Натанович не давал или давал крайне редко, ведь это значило перестраивать автора под себя. Зато частенько можно было слышать фразу: «Не надо дописывать за автора. Захочет — допишет сам».
Николай Романецкий: Вообще говоря, Борис Натанович редко давал какие-либо конкретные советы по конкретным авторским проблемам. Его главной задачей при обсуждении было обратить внимание на существование языковой или фабульной проблемы, а уж решать её автору приходилось самостоятельно. В текущей семинарской работе новички в основном контактировали с так называемыми опекунами, институт которых существовал в семинаре. Вот в этих контактах конкретная помощь была возможна. Однако и опекуны старались, чтобы автор сам исправлял свои недостатки. Как мне кажется, это была верная учебная тактика.
Антон Первушин: Стругацкий советовал не переусложнять текст, но при этом избегать примитивизма и лобового пересказа идей. Я стараюсь следовать его совету, но не всегда получается...
Александр Щёголев: Я не помню, чтобы Борис Натанович кому-нибудь когда-нибудь давал советы по стилю. Мне — ни разу. Вопросы стилистики, языка оставались семинаристам на домашнюю работу. А те «дефектные ведомости» (перечни стилистических ляпов), которые часто приносили на обсуждения прокуроры и адвокаты, Стругацкий настоятельно просил не зачитывать вслух, а передавать авторам.
Андрей Столяров: Само существование Бориса Натановича было советом. Вот человек, во плоти, который вместе с братом написал столько замечательных книг. Вот он — перед моими глазами. Вот он — со мной говорит. Это действовало сильнее, чем любой самый мудрый совет.
РЕЗЮМЕ
Какие советы Стругацкого по работе над стилем вам особенно пригодились?
Святослав Логинов: Стругацкий не навязывал стилистику.
Николай Романецкий: БНС лишь обозначал проблему, дальше автор работал сам.
Антон Первушин: избегать и примитивизма, и переусложнения.
Александр Щёголев: вопросы стилистики оставались автору.
Андрей Столяров: само существование БНС было советом.
;) |
;) |
;) |
Борис Стругацкий на семинаре. Вторая половина семидесятых |
КАКИЕ СЮЖЕТНЫЕ ХОДЫ И ПОВОРОТЫ БЫЛИ БОЛЬШЕ ВСЕГО ВОСТРЕБОВАНЫ НА СЕМИНАРЕ И ЭФФЕКТНЕЕ ВСЕГО «СТРЕЛЯЛИ»?
Александр Щёголев: Да любые, лишь бы нестандартные. Приветствовалась новизна, неожиданность, нешаблонность. Смешение направлений и жанров. Ломка традиций и стереотипов. И, повторюсь, нравились острые сюжеты — с тайнами и конфликтами. При этом психологизм и достоверность подразумевались. Вещь недостоверная психологически или вообще лажовая, пусть и формально сюжетная, не имела шансов.
Антон Первушин: Всегда пользовались популярностью тонкий юмор и актуальность фактуры. Хорошо «срабатывал» приём умолчания, когда автор оставлял варианты интерпретации на усмотрение читателя. Борис Натанович недолюбливал острые злые тексты, но очень высоко ценил тех авторов, которые умели их писать.
Николай Романецкий: Больше всего были востребованы сюжетные ходы и повороты, реализующие известную триаду «Чудо — Тайна — Достоверность». А вообще, я бы не стал выделять какие-то типовые ходы. В отличие от современной сериально-проектной фантастики, тогда к «штамповке сюжетов» никто не стремился. Среди участников семинара вторичность любого рода категорически не приветствовалась, в те времена такое считалось очень большим литературным недостатком.
Дмитрий Колодан: Не припоминаю, чтобы существовала какая-нибудь «секретная формула». Выстрелить могла любая вещь, главное, чтобы она была интересна, оригинальна и хорошо написана.
Святослав Логинов: Не знаю таких. Зато что давилось беспощадно, так это «рояли в кустах».
РЕЗЮМЕ
Какие сюжетные ходы и повороты были больше всего востребованы на семинаре и эффектнее всего «стреляли»?
Александр Щёголев: нестандартность, ломка стереотипов, а главное — достоверность.
Антон Первушин: юмор, актуальность, неоднозначность.
Николай Романецкий: не приветствовалась вторичность.
Дмитрий Колодан: главное — качество.
Святослав Логинов: «рояли в кустах» давились беспощадно.
ОТ ЧЕГО ПРЕДОСТЕРЕГАЛ БОРИС НАТАНОВИЧ НАЧИНАЮЩИХ АВТОРОВ?
Александр Щёголев: Например, от следования конъюнктуре. Вот его записка, приложенная к одной из моих самых первых рукописей: «Саша, прекратите баловаться! В вашем возрасте запрещается писать «для печати». Писать надо так, как будто это ваша последняя вещь. Иначе толку не будет». Предостерегал также от лени, буквально заставляя молодых писать. В конце сезона опекуны отчитывались за своих опекуемых, кто сколько написал. Если начинающий автор писал мало, Борис Натанович мог его отчислить. Советовал не стараться впихивать в каждую новую вещь все придумки, какие есть, а соблюдать баланс между неуёмной фантазией и сюжетной необходимостью. Советовал не жалеть выбрасывать что-то из произведения, отсекая тем самым лишнее, всегда был за разумные сокращения. Ну и многословие Стругацкому не нравилось, как любому нормальному читателю; этак ненавязчиво он подталкивал молодых учиться «отжимать» собственный текст.
Антон Первушин: От самодовольства. Борис Натанович утверждал, что писатель должен находиться в непрерывном творческом поиске, пробовать разные формы и стили, подбирать оригинальные сюжеты и персонажей. И так — до последнего вздоха. Самодовольный же писатель начинает тиражировать самого себя и перестаёт быть интересным.
Святослав Логинов: Прежде всего — от торопливости. «Думать — не развлечение, а обязанность». Сюжет, антураж, психология героев — всё должно быть продумано, только тогда может получиться что-то настоящее.
Андрей Столяров: От многого Борис Натанович нас предостерегал. От пустословия, от демагогии, от карьеризма, от лени, от тщеславия, от вранья... Но поймите, ведь мало предостеречь, надо ещё, чтобы предостережению вняли. Кто виноват в этом — «солнце», «садовник», сам «ученик»? Знаете, я скажу так: никакой учитель не поможет, если нет желания учиться всю жизнь.
РЕЗЮМЕ
От чего предостерегал Борис Натанович начинающих авторов?
Александр Щёголев: от многословия, лени и следования конъюнктуре.
Антон Первушин: от самодовольства и успокоенности.
Святослав Логинов: от торопливости и небрежности.
Андрей Столяров: от пустословия и вранья.
КАКИХ ПРИНЦИПОВ В РАБОТЕ С ИЗДАТЕЛЯМИ РЕКОМЕНДОВАЛ ПРИДЕРЖИВАТЬСЯ СТРУГАЦКИЙ?
Николай Романецкий: Честно сказать, я вообще не помню, чтобы проводились заседания на такую тему. В семинаре развивались прежде всего уже имеющиеся у человека литературные задатки: научить писать, как известно, вообще невозможно — это умение достаётся человеку от Создателя. Опубликоваться же — для семинара это была в те времена задача отнюдь не первой важности. Добраться до бумаги было совсем не просто, и не семинар эту задачу решал. Нынешнему поколению авторов, избалованных интернетом, наверное, это покажется странным, но для нас в то время семинар сам по себе был сродни публикации. Он обеспечивал любому его члену несколько десятков внимательных квалифицированных читателей, всегда готовых к конструктивной критике, которая и несёт автору главную профессиональную пользу. Беспричинное охаивание, как ныне в Сети, не допускалось. Любые претензии должны быть обоснованы и подкреплены примерами из текста, иначе сам критик тут же получил бы по мозгам за непрофессионализм. Никаких «УГ» тогда не существовало, даже при провальном опусе Борис Натанович находил для автора пару добрых слов — к примеру, «проделана большая работа»...
Александр Щёголев: На обсуждениях рукописей практически не говорили о перспективах издания и о работе с издателями. Семинар прежде всего занимался творческими вопросами. Только в кулуарах Борис Натанович мог дать какой-то конкретный совет. Или помочь делом, например, написать по просьбе автора короткую «врезку» на произведение. В работе с издателями для Стругацкого совершенно естественным качеством была настойчивость — настолько естественным, что даже специально говорить об этом он не считал нужным. Автор должен был самостоятельно стучать во все двери и лезть на все площадки. Вообще же кредо Бориса Натановича было общеизвестно: «Писать надо только о том, о чём хочешь; только так, как хочешь; и чтобы это печатали».
Антон Первушин: Борис Натанович всегда говорил, что если есть возможность публиковаться, то надо публиковаться. Видимо, он хорошо помнил те времена, когда пробиться к читателю было неимоверно трудно, и полагал, что идти на компромиссы с потенциальным издателем не только можно, но и нужно.
Святослав Логинов: Помню лишь один случай, когда он высказывался на подобную тему. В ту пору кипели страсти по поводу ВТО МПФ*. Тогда Борис Натанович сказал: «Вы можете публиковаться в любых изданиях, выпускать книги в любых издательствах и у любых редакторов. Но если от вас потребуют чего-то несогласного с вашей совестью, то надо быть твёрдым».
РЕЗЮМЕ
Каких принципов в работе с издателями рекомендовал придерживаться Стругацкий?
Николай Романецкий: семинар сам по себе был сродни публикации.
Александр Щёголев: прежде всего настойчивость.
Антон Первушин: идти на компромиссы с издателем можно и нужно.
Святослав Логинов: не идти на сделки с совестью.
;) |
В 2003 году семинаристы праздновали семидесятилетие Бориса Натановича |
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Андрей Столяров: Мне кажется, сейчас актуален вопрос, который вы не задали: что представляет собой семинар в наши дни? Остался ли он «стругацким» или стал чем-то иным? Мне трудно судить. Есть время барахтаться в лягушатнике, а есть время плыть через свой собственный океан. Мне нравится одна теологическая метафора: когда бог создал мир, то оставил в нём свой невидимый след. В каждой частице мира есть искра бога. Это рождает движение, привносит в косную материю жизнь. Вот так же и в мире российской фантастики, который был создан во многом усилиями братьев Стругацких, присутствует их невидимый след. Наверное, он есть и в нынешнем семинаре. Не может не быть...
Юбилей: Литературный семинар Бориса Стругацкого
выложено: 27.02.14
архив: №116; апрель 2013
рубрика журнала: Книжный ряд
рубрика сайта: Книжный ряд
Автор: Василий Владимирский
@темы: Картинки, Фотографии, Б.Стругацкий, «Гадкие лебеди», Воспоминания, Ссылки