Алла Кузнецова, Молчаливый Глюк. Я не со зла, я по маразму!
Стругацкий А., Стругацкий Б. Фантастика служит человечеству: Айзек Азимов - человек и фантаст // Азимов А. Путь марсиан. - М.: Мир, 1966. - С. 5-13. - (Зарубеж.фантастика).
Кстати, интересно, а это предисловие переиздавали? В качестве предисловия, в смысле.
Он родился в России в 1920 году. Когда ему было три года, его родители эмигрировали в Америку. Они поселились в Нью-Йорке, в Лонг-Айленде. Отец открыл торговлю сластями. Мальчик подрос и стал помогать отцу в лавке. Возвращаясь из школы, он становился за прилавок. Как-то, когда ему было девять лет, в его руки случайно попал выпуск "Эмейзинг сториз" - первого в США журнала научной фантастики. Он любил и уважал отца и спросил, можно ли читать этот журнал. Отец перелистал страницы скверной бумаги, проглядел иллюстрации и сказал: "Книга полезная. Читай". И мальчик стал запоем читать научную фантастику. Впрочем, не менее увлеченно он читал и детективы.
читать дальше
Он мечтал стать врачом и после школы подал на медицинский факультет, но провалился на вступительных экзаменах. Тогда он подал на химический. Он учился горячо и упорно, но фантастика по-прежнему привлекала его. Собственно, писать он начал в семнадцать лет. В тридцать девятом году все в том же "Эмейзинг сториз" появилась его первая повесть "Брошенные на Весте". Он печатался, его заметили. Когда в сорок первом году был опубликован рассказ "Приход ночи", он стал признанным автором. В том же году он получил звание магистра химии, а пять лет спустя его пригласили читать лекции в Колумбийском университете. В сорок девятом он переехал в Бостон и стал преподавателем в старейшем в США Гардвардском университете. Он читал лекции, вел исследования по биохимии и писал. Блестящее воображение и широкая научная эрудиция быстро выдвинули его в первую пятерку американских фантастов. В то же время он получил признание как большой ученый, крупный авторитет в области биохимии. Но ему не хватало времени. Его увлекала научная работа, и вместе с тем он чувствовал, что не писать он не может. В конце концов стремление говорить с миллионным читателем взяло верх: в пятьдесят восьмом году он оставил университет и всецело посвятил себя литературной деятельности. Тогда же, к великому огорчению и удивлению читателей, он оставил фантастику, полностью переключившись на научно-популярную литературу. И его научно-популярные работы, право же, не уступали блеску его фантастики.
Сейчас он живет в Уэст Ньютоне, штат Массачусетс. Рано утром он завтракает вместе с семьей, провожает в школу сына и дочку, затем поднимается в свой кабинет и садится за пишущую машинку. К пяти часам вечера, когда он устает так, что начинает "мазать" по клавишам, он бросает работу и возвращается к семье. Он слушает, как дочка упражняется на пианино, смотрит телевизор, беседует с сыном. Потом до полуночи читает. Это постоянный распорядок, неизменный вот уже много лет. Правда, он не окончательно порвал с университетом. Раз в неделю он посещает свою лабораторию и дважды в год читает лекции. Да и дети частенько вытаскивают его на прогулки. Но в общем-то он законченный и закоренелый домосед: ему неуютно вне кабинета и без пишущей машинки, особенно ненавидит он переезды. Во время войны по правительственному заданию ему пришлось совершить перелет из Сан-Франциско на Гавайи. Воспоминание об этом до сих пор приводит его в содрогание. Ни до, ни после этого он и близко не подходил к самолету. Не потому ли Сьюзен Келвин и многие другие его герои терпеть не могут и даже боятся космических перелетов.
Когда его спросили, был ли он на мысе Кеннеди, он отрицательно покачал головой. Он заявил, что однажды вечером видел в небе какой-то искусственный спутник, и этого с него вполне достаточно. Тут же выяснилось, что в телескоп он смотрел всего два раза в жизни, полюбовался Луной и был разочарован. "Обстоятельно поразмыслив, - писал он, - я решил сидеть дома и путешествовать по различным небесным телам, не отходя от письменного стола... Пишущая машинка расплывается в тумане перед моими глазами и превращается в пульт космического корабля... И мое сердце, в котором нет ни на грош любви к приключениям, тревожно сжимается при этом".
За двадцать лет работы в жанре фантастики Айзек Азимов написал несколько десятков романов, повестей, рассказов. Говорят, что увлечения детства не проходят полностью у человека в зрелом возрасте. Так случилось и с этим ученым-фантастом. Детская любовь к приключениям, фантастике и детективам оставила след в его творчестве. "Установление", "Стальные пещеры", "Течения в космосе" - это авантюрно-детективные романы и повести на фантастической основе. Но главное направление в творчестве Азимова - не фантастические приключения, хотя и здесь он стоит на голову выше многих американских фантастов. Подлинно самобытный Азимов, Азимов-новатор, Азимов-социолог и экспериментатор открывается в таких великолепных циклах, как "Я, робот", "Звезды как пыль", "На Земле хватает места" и в грандиозной и мрачной утопии, самом значительном его произведении "Конец Вечности".
Если в авантюрной фантастике Азимова еще можно обнаружить признаки социального пессимизма, попытки перенести в будущее грехи и язвы современного человечества - свирепые войны, тирании, колониализм, ряженные в космические одежды, беспринципность и безответственность политиков, лютую жестокость генералов, алчность дельцов, ареной действия которых являются галактические империи, то в социологической его фантастике, при всей ее гротескности и парадоксальности, мы видим современность, капиталистическую действительность, моральную, этическую и философскую проблематику человечества сегодня. "Для человека, привыкшего смотреть на вещи с американской точки зрения, - сказал однажды Азимов, - оптимистическое видение современного общества неприемлемо. Я использую фантастику для критики общества. Так же поступают в общем и все другие американские фантасты". Больше всего из своих произведений Азимов любит рассказ "Уродливый мальчуган". Это рассказ о том, как в ходе эксперимента с машиной времени в нашу современность попал мальчик-неандерталец. По ряду причин мальчика пришлось отправить обратно, хотя к нему очень привязывается один из участников эксперимента, женщина-ученый. Советский читатель знает этот рассказ, и для него это новелла, исполненная грусти и лиризма, построенная на остроумном научно-фантастическом допущении. Но сам Азимов ценит этот рассказ совсем за другое. Он считает, что неандертальский мальчик существует в действительности. Каждое общество знает его. В Америке это негр, в других странах - кто-нибудь другой, объект расовой и национальной нетерпимости, когда люди с готовностью ненавидят соседа с иным цветом лица и иной формой носа.
Почему, однако, один из самых выдающихся фантастов нашего времени вдруг оставил фантастику? Почему с пятьдесят восьмого года он не опубликовал ни одного рассказа, ни одной повести. Почему его так привлекла научная популяризация? Некоторые недалекие критики были склонны связать это с началом космической эры: дескать, теперь не осталось больше тем для фантастической литературы. Азимов опровергает это утверждение. "Лунные перелеты всегда были излюбленной темой для фантастов, - сказал он. - Но разве, когда такие перелеты будут осуществлены, фантасты перестанут писать? Мы пишем о будущем с точки зрения настоящего. Несомненно, после лунных перелетов найдутся новые темы". И тем не менее "...это правда, после запуска первого искусственного спутника я перешел на популяризацию науки... Мне стало стыдно, что я до сих пор ни разу не откликнулся в своих книгах на поразительный прогресс науки и техники". Он дает другое объяснение: "Эмоции, переживания - мое слабое место, я люблю объяснять вещи и явления логически, и поэтому и у меня такие произведения получаются плохо". Азимов скромничает, но эмоции и переживания действительно всегда занимали его очень мало, что можно видеть по его произведениям. Впрочем, сейчас он работает все-таки над новым "космическим детективом", хотя и признается, что гораздо больше его увлекает история науки.
Азимов делит историю американской фантастики на три периода. Первый период - приключенческая фантастика: 1926-1938 годы. Второй период - научно-техническая фантастика: 1938-1950 годы. Наконец, третий период - социальная фантастика: с 1950 года по наши дни. Такая периодизация лишний раз подтверждает главенствующую роль в его творчестве социологического момента. Знакомясь с его произведениями, нетрудно убедиться, что он полностью согласен со словами своего знаменитого соотечественника Рэя Бредбери: "Лучшую фантастику пишут те из нас, кто при столкновении с отвратительными явлениями в нашем обществе тут же воспламеняется негодованием и ненавистью".
Когда Азимов познакомился с переводами советских фантастов, их социальный оптимизм настолько его поразил, что он немедленно сделал два неправильных предположения: либо эти произведения специально написаны для американского читателя в целях пропаганды, либо советские фантасты - наивные простаки, не понимающие опасностей развития современной науки. Он писал: "Мы считаем, что поразительные достижения современной науки могут привести к уничтожению человека. А вот советская фантастика... полагает будто прогресс науки рано или поздно приведет человечество к огромному расцвету. Мы думали так пятьдесят лет назад. Я тоже раньше был таким же оптимистом..."
О нелепости первого предположения говорить не приходится. Очевидна ошибка Азимова и во втором предположении. Советская фантастика никогда не полагала, будто прогресс науки сам собой приведет человечество к процветанию. Советская фантастика всегда утверждала, что все дело в том, в чьих руках наука находится.
И, кстати, Азимов не уверял, что не ошибается. "Меня не покидает сложное ощущение, - признается он, - что, живи я в Советском Союзе, я бы тоже писал такие произведения. Это ощущение неотступно преследует меня всякий раз, когда я читаю советское фантастическое произведение..." Эта тоска по оптимизму, которую испытывает человек и писатель Азимов, определяется его идейными принципами. Он достаточно хорошо изложил их в своем послании к японским читателям.
"История достигла точки, когда человечеству больше не разрешается враждовать. Люди на Земле должны дружить. Я всегда старался подчеркнуть это в своих произведениях. Любовь читателя к моим произведениям я считаю признаком того, что он согласен с таким утверждением. Не думаю, что можно заставить всех людей любить друг друга, но я желал бы уничтожить ненависть между людьми. И я совершенно серьезно полагаю, что научная фантастика есть одно из звеньев, которые помогают соединить человечество. Проблемы, которые мы поднимаем в фантастике, становятся насущными проблемами всего человечества. Во время Международного Геофизического года люди, которые до того понятия не имели друг о друге, сотрудничали на антарктических базах. В результате мы, американцы, поняли, что русские вовсе не внушают ужаса, тогда как русские тоже поняли, что мы не являемся расой варваров. Не устаю надеяться, что в великом деле покорения Луны это сотрудничество будет продолжаться. А если даже оно не будет иметь место при завоевании Луны, то хоть ко времени исследования Марса человечество наберется здравого смысла достаточно, чтобы осознать, что это дело всего человечества.
Писатели-фантасты предсказывают этот день, они и пишут для того, чтобы этот день наступил скорее. Писатель-фантаст, читатель фантастики, сама фантастика служит человечеству".
Рассказы, публикуемые в настоящем сборнике, разумеется, не исчерпывают всех направлений художественного творчества Азимова. Их условно можно разделить на несколько тематических разделов: "космические" рассказы, рассказы о роботах, проблемы воспитания и обучения, рассказы о времени.
Что касается "космического" раздела, то он представлен достаточно полно и разнообразно. Действительно, есть сюжетная повесть о тружениках космоса ("Путь марсиан"); показан мир глазами инопланетного разума ("Приход ночи"); есть тема пришельцев, ставшая у хороших фантастов сатирической ("Место, где много воды"); есть, наконец, "космический детектив" ("Поющий колокольчик").
Второй раздел сборника - рассказы о роботах. Читателю известен цикл "Я, робот"*, последовательно излагавший квазиисторию роботехники грядущего. Но Азимов не ограничился этим циклом. Рассказы "Выход из положения" и "Робот ЭЛ-76 попадает не туда" разрабатывают ту же тему. Последний из них сам Азимов включил в сборник "Мой лучший научно-фантастический рассказ".
Третий раздел сборника - социальная проблематика воспитания и обучения - представлен превосходной повестью "Профессия" и рассказом "Мечты - личное дело каждого". Утрируя и доводя до логического предела отдельные тенденции в современном буржуазном обществе, Азимов создает модели будущего, позволяющие вскрыть опасные стороны этих тенденций, в частности разоблачить растлевающее воздействие так называемой "массовой культуры".
Любопытны также рассказ "Мертвое прошлое", совершенно неожиданно трактующий излюбленную фантастами тему передвижения во времени, и памфлет "Выборы", отличающийся очень точной социальной направленностью.
Следует еще раз подчеркнуть, что упомянутые тематические направления ни в малейшей степени не исчерпывают творчество Азимова - даже как основные. Тем не менее состав настоящего сборника следует признать довольно удачным. Он представляет нашему читателю Азимова-фантаста с достаточной (на первый случай) полнотой.
-----
* "Я, робот", издательство "Знание", 1964.
читать дальше
Он мечтал стать врачом и после школы подал на медицинский факультет, но провалился на вступительных экзаменах. Тогда он подал на химический. Он учился горячо и упорно, но фантастика по-прежнему привлекала его. Собственно, писать он начал в семнадцать лет. В тридцать девятом году все в том же "Эмейзинг сториз" появилась его первая повесть "Брошенные на Весте". Он печатался, его заметили. Когда в сорок первом году был опубликован рассказ "Приход ночи", он стал признанным автором. В том же году он получил звание магистра химии, а пять лет спустя его пригласили читать лекции в Колумбийском университете. В сорок девятом он переехал в Бостон и стал преподавателем в старейшем в США Гардвардском университете. Он читал лекции, вел исследования по биохимии и писал. Блестящее воображение и широкая научная эрудиция быстро выдвинули его в первую пятерку американских фантастов. В то же время он получил признание как большой ученый, крупный авторитет в области биохимии. Но ему не хватало времени. Его увлекала научная работа, и вместе с тем он чувствовал, что не писать он не может. В конце концов стремление говорить с миллионным читателем взяло верх: в пятьдесят восьмом году он оставил университет и всецело посвятил себя литературной деятельности. Тогда же, к великому огорчению и удивлению читателей, он оставил фантастику, полностью переключившись на научно-популярную литературу. И его научно-популярные работы, право же, не уступали блеску его фантастики.
Сейчас он живет в Уэст Ньютоне, штат Массачусетс. Рано утром он завтракает вместе с семьей, провожает в школу сына и дочку, затем поднимается в свой кабинет и садится за пишущую машинку. К пяти часам вечера, когда он устает так, что начинает "мазать" по клавишам, он бросает работу и возвращается к семье. Он слушает, как дочка упражняется на пианино, смотрит телевизор, беседует с сыном. Потом до полуночи читает. Это постоянный распорядок, неизменный вот уже много лет. Правда, он не окончательно порвал с университетом. Раз в неделю он посещает свою лабораторию и дважды в год читает лекции. Да и дети частенько вытаскивают его на прогулки. Но в общем-то он законченный и закоренелый домосед: ему неуютно вне кабинета и без пишущей машинки, особенно ненавидит он переезды. Во время войны по правительственному заданию ему пришлось совершить перелет из Сан-Франциско на Гавайи. Воспоминание об этом до сих пор приводит его в содрогание. Ни до, ни после этого он и близко не подходил к самолету. Не потому ли Сьюзен Келвин и многие другие его герои терпеть не могут и даже боятся космических перелетов.
Когда его спросили, был ли он на мысе Кеннеди, он отрицательно покачал головой. Он заявил, что однажды вечером видел в небе какой-то искусственный спутник, и этого с него вполне достаточно. Тут же выяснилось, что в телескоп он смотрел всего два раза в жизни, полюбовался Луной и был разочарован. "Обстоятельно поразмыслив, - писал он, - я решил сидеть дома и путешествовать по различным небесным телам, не отходя от письменного стола... Пишущая машинка расплывается в тумане перед моими глазами и превращается в пульт космического корабля... И мое сердце, в котором нет ни на грош любви к приключениям, тревожно сжимается при этом".
За двадцать лет работы в жанре фантастики Айзек Азимов написал несколько десятков романов, повестей, рассказов. Говорят, что увлечения детства не проходят полностью у человека в зрелом возрасте. Так случилось и с этим ученым-фантастом. Детская любовь к приключениям, фантастике и детективам оставила след в его творчестве. "Установление", "Стальные пещеры", "Течения в космосе" - это авантюрно-детективные романы и повести на фантастической основе. Но главное направление в творчестве Азимова - не фантастические приключения, хотя и здесь он стоит на голову выше многих американских фантастов. Подлинно самобытный Азимов, Азимов-новатор, Азимов-социолог и экспериментатор открывается в таких великолепных циклах, как "Я, робот", "Звезды как пыль", "На Земле хватает места" и в грандиозной и мрачной утопии, самом значительном его произведении "Конец Вечности".
Если в авантюрной фантастике Азимова еще можно обнаружить признаки социального пессимизма, попытки перенести в будущее грехи и язвы современного человечества - свирепые войны, тирании, колониализм, ряженные в космические одежды, беспринципность и безответственность политиков, лютую жестокость генералов, алчность дельцов, ареной действия которых являются галактические империи, то в социологической его фантастике, при всей ее гротескности и парадоксальности, мы видим современность, капиталистическую действительность, моральную, этическую и философскую проблематику человечества сегодня. "Для человека, привыкшего смотреть на вещи с американской точки зрения, - сказал однажды Азимов, - оптимистическое видение современного общества неприемлемо. Я использую фантастику для критики общества. Так же поступают в общем и все другие американские фантасты". Больше всего из своих произведений Азимов любит рассказ "Уродливый мальчуган". Это рассказ о том, как в ходе эксперимента с машиной времени в нашу современность попал мальчик-неандерталец. По ряду причин мальчика пришлось отправить обратно, хотя к нему очень привязывается один из участников эксперимента, женщина-ученый. Советский читатель знает этот рассказ, и для него это новелла, исполненная грусти и лиризма, построенная на остроумном научно-фантастическом допущении. Но сам Азимов ценит этот рассказ совсем за другое. Он считает, что неандертальский мальчик существует в действительности. Каждое общество знает его. В Америке это негр, в других странах - кто-нибудь другой, объект расовой и национальной нетерпимости, когда люди с готовностью ненавидят соседа с иным цветом лица и иной формой носа.
Почему, однако, один из самых выдающихся фантастов нашего времени вдруг оставил фантастику? Почему с пятьдесят восьмого года он не опубликовал ни одного рассказа, ни одной повести. Почему его так привлекла научная популяризация? Некоторые недалекие критики были склонны связать это с началом космической эры: дескать, теперь не осталось больше тем для фантастической литературы. Азимов опровергает это утверждение. "Лунные перелеты всегда были излюбленной темой для фантастов, - сказал он. - Но разве, когда такие перелеты будут осуществлены, фантасты перестанут писать? Мы пишем о будущем с точки зрения настоящего. Несомненно, после лунных перелетов найдутся новые темы". И тем не менее "...это правда, после запуска первого искусственного спутника я перешел на популяризацию науки... Мне стало стыдно, что я до сих пор ни разу не откликнулся в своих книгах на поразительный прогресс науки и техники". Он дает другое объяснение: "Эмоции, переживания - мое слабое место, я люблю объяснять вещи и явления логически, и поэтому и у меня такие произведения получаются плохо". Азимов скромничает, но эмоции и переживания действительно всегда занимали его очень мало, что можно видеть по его произведениям. Впрочем, сейчас он работает все-таки над новым "космическим детективом", хотя и признается, что гораздо больше его увлекает история науки.
Азимов делит историю американской фантастики на три периода. Первый период - приключенческая фантастика: 1926-1938 годы. Второй период - научно-техническая фантастика: 1938-1950 годы. Наконец, третий период - социальная фантастика: с 1950 года по наши дни. Такая периодизация лишний раз подтверждает главенствующую роль в его творчестве социологического момента. Знакомясь с его произведениями, нетрудно убедиться, что он полностью согласен со словами своего знаменитого соотечественника Рэя Бредбери: "Лучшую фантастику пишут те из нас, кто при столкновении с отвратительными явлениями в нашем обществе тут же воспламеняется негодованием и ненавистью".
Когда Азимов познакомился с переводами советских фантастов, их социальный оптимизм настолько его поразил, что он немедленно сделал два неправильных предположения: либо эти произведения специально написаны для американского читателя в целях пропаганды, либо советские фантасты - наивные простаки, не понимающие опасностей развития современной науки. Он писал: "Мы считаем, что поразительные достижения современной науки могут привести к уничтожению человека. А вот советская фантастика... полагает будто прогресс науки рано или поздно приведет человечество к огромному расцвету. Мы думали так пятьдесят лет назад. Я тоже раньше был таким же оптимистом..."
О нелепости первого предположения говорить не приходится. Очевидна ошибка Азимова и во втором предположении. Советская фантастика никогда не полагала, будто прогресс науки сам собой приведет человечество к процветанию. Советская фантастика всегда утверждала, что все дело в том, в чьих руках наука находится.
И, кстати, Азимов не уверял, что не ошибается. "Меня не покидает сложное ощущение, - признается он, - что, живи я в Советском Союзе, я бы тоже писал такие произведения. Это ощущение неотступно преследует меня всякий раз, когда я читаю советское фантастическое произведение..." Эта тоска по оптимизму, которую испытывает человек и писатель Азимов, определяется его идейными принципами. Он достаточно хорошо изложил их в своем послании к японским читателям.
"История достигла точки, когда человечеству больше не разрешается враждовать. Люди на Земле должны дружить. Я всегда старался подчеркнуть это в своих произведениях. Любовь читателя к моим произведениям я считаю признаком того, что он согласен с таким утверждением. Не думаю, что можно заставить всех людей любить друг друга, но я желал бы уничтожить ненависть между людьми. И я совершенно серьезно полагаю, что научная фантастика есть одно из звеньев, которые помогают соединить человечество. Проблемы, которые мы поднимаем в фантастике, становятся насущными проблемами всего человечества. Во время Международного Геофизического года люди, которые до того понятия не имели друг о друге, сотрудничали на антарктических базах. В результате мы, американцы, поняли, что русские вовсе не внушают ужаса, тогда как русские тоже поняли, что мы не являемся расой варваров. Не устаю надеяться, что в великом деле покорения Луны это сотрудничество будет продолжаться. А если даже оно не будет иметь место при завоевании Луны, то хоть ко времени исследования Марса человечество наберется здравого смысла достаточно, чтобы осознать, что это дело всего человечества.
Писатели-фантасты предсказывают этот день, они и пишут для того, чтобы этот день наступил скорее. Писатель-фантаст, читатель фантастики, сама фантастика служит человечеству".
Рассказы, публикуемые в настоящем сборнике, разумеется, не исчерпывают всех направлений художественного творчества Азимова. Их условно можно разделить на несколько тематических разделов: "космические" рассказы, рассказы о роботах, проблемы воспитания и обучения, рассказы о времени.
Что касается "космического" раздела, то он представлен достаточно полно и разнообразно. Действительно, есть сюжетная повесть о тружениках космоса ("Путь марсиан"); показан мир глазами инопланетного разума ("Приход ночи"); есть тема пришельцев, ставшая у хороших фантастов сатирической ("Место, где много воды"); есть, наконец, "космический детектив" ("Поющий колокольчик").
Второй раздел сборника - рассказы о роботах. Читателю известен цикл "Я, робот"*, последовательно излагавший квазиисторию роботехники грядущего. Но Азимов не ограничился этим циклом. Рассказы "Выход из положения" и "Робот ЭЛ-76 попадает не туда" разрабатывают ту же тему. Последний из них сам Азимов включил в сборник "Мой лучший научно-фантастический рассказ".
Третий раздел сборника - социальная проблематика воспитания и обучения - представлен превосходной повестью "Профессия" и рассказом "Мечты - личное дело каждого". Утрируя и доводя до логического предела отдельные тенденции в современном буржуазном обществе, Азимов создает модели будущего, позволяющие вскрыть опасные стороны этих тенденций, в частности разоблачить растлевающее воздействие так называемой "массовой культуры".
Любопытны также рассказ "Мертвое прошлое", совершенно неожиданно трактующий излюбленную фантастами тему передвижения во времени, и памфлет "Выборы", отличающийся очень точной социальной направленностью.
Следует еще раз подчеркнуть, что упомянутые тематические направления ни в малейшей степени не исчерпывают творчество Азимова - даже как основные. Тем не менее состав настоящего сборника следует признать довольно удачным. Он представляет нашему читателю Азимова-фантаста с достаточной (на первый случай) полнотой.
-----
* "Я, робот", издательство "Знание", 1964.
Кстати, интересно, а это предисловие переиздавали? В качестве предисловия, в смысле.
@темы: Публицистика