Алла Кузнецова, Молчаливый Глюк. Я не со зла, я по маразму!
Оригинал взят у ЖЖ-юзера polakow в Пепел Бикини. Продолжение 10.
Начало здесь: polakow.livejournal.com/306707.html, polakow.livejournal.com/308212.html,
polakow.livejournal.com/308921.html, polakow.livejournal.com/309796.html, polakow.livejournal.com/311446.html, polakow.livejournal.com/312398.html, polakow.livejournal.com/313584.html, polakow.livejournal.com/315724.html,
polakow.livejournal.com/317260.html и polakow.livejournal.com/318675.html.
читать дальше
Вставные романтические эпизоды – это, на мой взгляд лучшие эпизоды Ю.
Как известно, если находишься на тропическом острове – жди акул.В первые недели пребывания на острове Чарли, как и многие другие рабочие, с любопытством приглядывался к незнакомой обстановке, расспрашивал Дика, возился в свободные минуты на мелководье, стараясь поймать красивых рыбок, снующих над самым дном.
Как-то раз, когда было особенно жарко, он пригласил Дика искупаться, но тот молча указал на черные треугольники, рассекающие воду лагуны.
— Акулы! — Дик сплюнул. — Всегда, когда на атолле появляются люди, эти твари сходятся в лагуну. Они жрут всякие отбросы... Но с удовольствием съедят и человека. Помяни мое слово, наши ребята еще познакомятся с ними.
Предсказание Дика сбылось. Через несколько дней пришли еще два транспорта и привезли новые партии рабочих. На острове выросли новые штабеля стальных балок, машин, ящиков с консервами и виски.
В разгар разгрузки один из рабочих сорвался за борт, Чарли, бывший неподалеку, услыхал дикий, раздирающий душу крик, ругань, торопливую стрельбу.
Он бросился к берегу, но поверхность лагуны была совершенно чиста. Майк, находившийся на корабле, божился, что своими глазами видел омерзительных хищников, мгновенно разорвавших несчастного на куски.
После этого случая вдоль берега установили дощечки с надписью: «Не купаться! Акулы!», — а при разгрузочных работах время от времени в воду бросали динамитные палочки.
А самый романтический праздник – это Новый год.
Вот как встречают его американцы:В канун Нового года Болл произнес торжественную речь, поздравил рабочих с наступающим праздником и призвал их «к последнему усилию». При этом он сообщил, что администрация объявляет 1 января нерабочим днем и вводит с нового года систему премий.
Как ни мал был обещанный отдых и как ни равнодушны стали люди к поощрениям, сообщение это несколько их оживило. Лица прояснились, можно было услышать шутку, смех. Тридцать первого декабря работу окончили засветло.
Это был самый необычайный новогодний праздник. Под черным тропическим небом, овеваемые солоноватым океанским ветром, люди сидели на берегу, пили виски, закусывали деликатесами из «подарков Санта-Клауса» (администрация позаботилась и об этом) и... молчали. Кто-то уже похрапывал, некоторые клевали носами.
— Новый год... и без елки, — с сожалением в голосе сказал Чарли.
— Как без елки, парень? — усмехнулся Майк. — А это?
Они повернулись к ажурной громаде башни, смутно темневшей у них за спиной.
— Хороша елка... Что ж, спасибо и на том. — Чарли вздохнул.
— Что? — спросил Дик.
— Так. Ничего. Дом вспомнился.
— Не горюй, дружище. Все будет хорошо. Верно, Майк?
Негр не ответил. Он крепко спал, свесив голову между колен и сжимая в кулаке нетронутую бутылку.
Японцы же празднуют с размахом. Этому празднику посвящена отдельная глава «Новый год», в который превратились «Рыбаки» версии ДВ.Те из японцев, кто в полночь 31 декабря с благоговением прислушивается к звонким ударам храмового колокола, знают, что с последним, сто восьмым ударом все неприятности, пережитые в старом году, исчезают, рассеиваются, как дурной сон, и жизнь снова начинает сиять чистым светом радости и надежд. Поэтому к встрече нового, 1954 года, или 28-го года эры Сёва, в семье Сюкити Кубосава готовились по всем правилам. Накануне его теща — старая Киё, жена Ацу и дочь Умэ тщательно пропели «сусу-хараи» - традиционную уборку дома, ибо счастье и удача нового года входят только в чистый дом. На улице перед входом была установлена пара великолепных «кадома-цу» - каждая из трех косо срезанных стеблей бамбука, украшенных ветками сосны и сливы, - символизирующих пожелание здоровья, силы и смелости.
Над дверью красовался внушительный «симэ-нава» — огромный жгут соломы, охраняющий дом от всякого зла и несчастья. В кладовой — кушанья и напитки, которыми хозяину и домочадцам предстояло угощаться самим и потчевать друзей в течение всей первой недели января. В самой большой и светлой комнате стоял низкий столик, покрытый двумя листами чистой бумаги, на них лежали увенчанные аппетитным красным омаром два «кагами-моти» — символы удачи — круглые пироги из толченого вареного риса. Им предстояло пролежать так до одиннадцатого января, а затем быть добросовестно съеденными. Короче говоря, праздник обещал быть по-настоящему веселым, как это принято в каждой порядочной японской семье.
Сам Сюкити Кубосава, /…/ как и всякий истинный японец, он был немного суеверен и втихомолку верил в чудесные свойства «кадомацу», «симэ-нава» и прочих атрибутов встречи Нового года. Поэтому он никогда не мешал теще Киё — великому знатоку старых обычаев — действовать по-своему.
/…/
Нравы в Коидзу патриархальные и в достаточной степени консервативные, как и в сотнях других таких же крохотных, ничем не примечательных рыбацких городков, которые лепятся по берегам Страны Восходящего Солнца — от угрюмых скал мыса Соя на Хоккайдо до изумрудных заливов южного Кюсю. /…./ Поэтому праздники, особенно Новый год, они встречают, как это делали их предки, обстоятельно и весело. И в то время как оглушенные бешеным темпом жизни, ослепшие от блеска реклам, истомленные бурно проведенной ночью столичные жители еще спали, обитатели Коидзу, глубоко уверенные в том, что день первого января должен стать образцом для всех дней в году, уже вышли на мокрые улицы, свежие, нарядные, улыбающиеся, чтобы обменяться приветствиями, нанести друг другу визиты, солидно и спокойно повеселиться.
— Кубосава-сан, смэдэто-годзамайс (новогоднее поздравление – прим. авт.)
Сюкити Кубосава, стоявший в дверях дома между двумя кадомацу, плотный, коренастый, в плаще поверх чистого клетчатого кимоно, с достоинством поклонился.
— С Новым годом...
— Не совсем подходящая погода для такого праздника, не так ли?
— Совершенно верно. Впрочем, это не может особенно помешать нам.
— Согласен с вами. Прошу вас с почтенной госпожой Кубосава посетить нас.
— Покорно благодарю. Не оставьте без внимания и мое скромное жилище...
Кубосава раскланивался с соседями и знакомыми, принимал приглашения и приглашал сам, улыбаясь, произносил приличествующие случаю любезные слова.
И еще два новогодних японских «дуэта». Старая Киё и юная Ясу:И Киё старалась в полную меру знаний и способностей. Шумная, суетливая, она успевала работать сама, давать указания жене Кубосава — маленькой Ацу — и старшей внучке и отвечать на бесконечные вопросы семилетней Ясуко.
Кубосава, усевшись на чистой циновке с газетой в руках, с любопытством прислушивался к ее разъяснениям по поводу «кагами-моти».
Оказывается, эти круглые сухие ковриги делаются по образу и подобию счастливого зеркала, при помощи которого в незапамятные времена боги выманили из пещеры обиженную богиню света Аматэрасу.
— А почему? — спросила Ясуко у бабушки.
— Как же? Разве Ясу-тян не знает, что солнышко приносит нам свет и тепло? Солнышко и есть сама великая Аматэрасу, наша прародительница. Она дает свет и счастье. Вот бабушка и испекла «кагами-моти», чтобы в новом году в наш дом пришло счастье...
— И «сусу-хараи» вы тоже делаете для этого?
— Конечно! Нельзя пыль и грязь переносить из старого года в новый: не будет удачи.
Снова Киё и босс главного героя господин Нарикава:Гости выпили по чашке зеленого чая с маринованными сливами, затем Киё, гордая и счастливая, подала тосо — рисовое вино, заправленное пряностями.
Нарикава выпил две чарки, шумно отдулся и вытер глаза.
— Замечательное тосо, — проговорил он. — Моя жена делает значительно хуже. Как тебе это удается, Киё-тян?
— Право, Нарикава-сан, тосо недостойно ваших похвал. Как я делаю? Очень просто. Кладу специи и снадобья в шелковый мешочек и опускаю в вино…
— Ага, в шелковый мешочек! А моя кладет в серебряную сетку... Я пришлю ее поучиться у тебя.
— Ах, что вы говорите, Нарикава-сан! Мне ли учить вашу почтенную супругу...
Подали дзони — бобовый суп с поджаристыми комочками рисового пудинга, ломтиками курятины и овощами.
— Настоящий дзони, — похвалил Нарикава, — я уж думал, что такого нигде не делают. Всюду пошли новые моды...
Блюда следовали за блюдами, палочки для еды оживленно стучали о фарфор. Наконец Нарикава отодвинул чашку, вытер потный лоб и сказал:
— Большое спасибо. Замечательно вкусно. У нас вышел настоящий старый бонэнкай (традиционная «встреча забвения старого года» - прим. авт.).
Кстати, вообще-то американцы празднуют не Новый год, а Рождество, а японцы празднуют его, кажется, в феврале месяце. И вообще временами эти эпизоды кажутся похожими на тонкое издевательство над цензурой.
@темы: Литературоведение, А.Стругацкий, Пепел Бикини, Л.Петров, Ссылки, Цитаты