Интервью БНС - продолжение

[silent-gluk]

Утащено отсюда: www.kommersant.ru/doc/1793935

Фото:
Бережной Сергей/Russian Wikipedia

Online-интервью с Борисом Стругацким. Часть 2
О доле выдумки в фантастике и почему теперь нет ни того, ни другого

Константин [ 05.10 22:17 ] Уважаемый Борис Натанович, на мой взгляд, настоящая, красивая, художественная научная фантастика, такая как в ваших с братом книгах, как у Лема, Эдмонда Гамильтона и других замечательных авторов, умирает как жанр уступая место сериалам по различным мирам, каково ваше мнение на этот счет?

Я уже, по-моему, отвечал здесь на подобный вопрос. Да, разочарование в достоинствах и возможностях науки привело и к разочарованию в НАУЧНОЙ фантастике. Современная сказка – фэнтези – одержала победу решительную и несомненную. Тут Вы правы. Но ведь осталась фантастика социальная, философская, — «реалистическая», когда события разворачиваются в реальном мире, лишь искаженном Чудом. Читатель такой фантастики не столь многочислен, он – квалифицированней, а значит его меньше, но это все равно десятки и сотни тысяч. И литература для них, слава богу, существует, и серьезная! Я навскидку назову Быкова, Пелевина, Веллера, Лазарчука, Успенского, Рыбакова, — добрых два десятка отличных романов в год.

Алексей [ 05.10 15:31 ] Дэвид Брин известен своей нелюбовью к "Звездным войнам", Майкл Муркок — презрением к "Властелину колец". А какую обожаемую всеми классику не можете терпеть вы?

Наверняка что-нибудь, вроде этого, существует. Но я не помню. Зачем мне помнить то, что я «терпеть не могу».

Константин [ 05.10 12:56 ] В Ваших ранних романах действие происходит при общественном строе с полным отсутствием частной формы собственности (социализм, коммунизм). На Ваш взгляд возможно в принципе существование подобного строя в реальной жизни, если да, то при каких условиях и обстоятельствах? Если нет, то что служит главным препятствием?

Это серьезная проблема. В современном обществе, заселенном Человеком Умелым (Человеком Потребляющим), отказ от принципа частной собственности способен привести только к потере конкурентоспособности и явному торможению производства и прогресса вообще. Частная собственность (и стремление к ее увеличению), по сути, является главным движителем экономики. Попытки отменить ее или хотя бы ограничить приводят с неизбежностью к торможению, отставанию, даже к разрушению социальной системы. (Свидетельство тому: опыт всех тоталитарных государств нашего времени). Уйти от этой проблемы можно будет только в том случае, если общество сменит свой главный движитель: стремление к обогащению. Таким новым движителем может стать, например, получение высокого удовлетворения от успешного творческого труда. Подобный движитель известен с незапамятных времен (труд увлеченного ученого, вдохновенного художника, любого творца и даже участника некоего трудового соревнования). К сожалению, этот движитель встречается в обществе не часто, во-первых, и энергия его зависит от множества превходящих обстоятельств, зависящих, скажем, от настроения. Однако теоретически можно представить себе общество, распоряжающееся Высокой Теорией и практикой Воспитания, способное с необходимой регулярностью поставлять для своих нужд Человека Воспитанного, в котором стремление вкладывать себя в успешный творческий труд преобладает так же, как преобладает в Человеке Потребляющем стремление к обогащению и накоплению собственности (происхождение которого стремления остается загадкой: то ли воспитывается оно обстоятельствами, то ли является врожденным, как инстинкт самосохранения). Так что, если выполнены будут два условия: уровень производства общества достаточно высок, — и общество научилось превращать практически любого человеческого детеныша в Человека Воспитанного, — тогда и становится возможен отказ от принципа частной собственности, как основы производства.

Кирилл Савельев [ 05.10 02:25 ] Уважаемый Борис Натанович, как переводчик "Stalky&Co" я выразил свое преклонение перед Вашими ранними литературными опытами, нашедшими отражение и в "Мире Полдневья", восхищавшим меня со школьных лет. Разумеется, я присоединяюсь к предложению Димы Быкова об эссе на актуальные темы, которые были бы чрезвычайно полезны для всех нас. Единственный вопрос: как вы относитесь к эстетике современной социальной фантастики, например, к поздним произведениям Гибсона? Большое спасибо.

Вот уже лет, наверное, пятнадцать, как я совсем не читаю зарубежную фантастику: ни времени не хватает, ни желания. Поэтому позднего Гибсона я не знаю, а раннего – основательно подзабыл. Но социальной фантастики хватает же и у нас. Андрей Столяров, Вячеслав Рыбаков, супруги Дяченко, Дмитрий Быков… Все они умеют не просто думать, — они умеют «видеть несуществующее» и вызывать сопереживание читателя к своим героям. Это – высокий класс. Мастера!

Кирилл [ 05.10 16:58 ] Какое ваше произведение похоже на то, что мы видели в Гуантанамо и Абу-Грейб?

Наверное, никакое. А что – это плохо? Или наоборот?

Яна [ 04.10 11:36 ] Борис Натанович, кто Ваш любимый писатель сейчас? Кого Вы читаете из современных русскоязычных и зарубежных авторов? Кого из писателей Вы можете назвать своими учителями? Чью литературную традицию вы продолжаете или считаете "точкой отсчета"?

«Любимого» среди современных нет. Зарубежных авторов почти не читаю. Из отечественных не пропускаю, например, Дмитрия Быкова, Михаила Веллера, Людмилу Улицкую, Захара Прилепина… Фантастов старой гвардии: Лазарчука, Успенского, Щеголева, Рыбакова. Наверняка кого-то упустил. Извините. (Вспомнил, вставляю: Геннадий Прашкевич, супруги Дяченко, совсем молодой еще Андрей Рубанов…). Учителями считаю трех корифеев: Уэллса, который научил меня пониманию что такое фантастика; Хемингуэя – «мастера недосказанности»; Алексея Толстого, приобщившего меня к настоящему литературному русскому языку (к тому же мог бы приобщить меня и Михаил Афанасьевич Булгаков, но я прочитал его слишком поздно). Литературная традиция, которой я следую, наверняка существует, но сформулировать ее я не берусь. Знаю твердо, что главная задача книги – вызвать сопереживание читателя. Давно уже понял, что фантастика (хорошая фантастика!) стоит на трех китах, имя коим: Чудо, Тайна, Достоверность. И то, что писать следует либо о том, что хорошо знаешь, либо о том, чего не знает никто, — тоже понял и тоже давно.

Нина [ 04.10 11:42 ] Борис Натанович! Мимо каких книг в фантастическом жанре нельзя пройти? А еще есть шедевры? Спасибо.

Это все страшно субъективно. Я мог бы составить «золотой список», но никакой объективной реальности этот список не отображал бы. Ну, навскидку: «Война миров», «451 по Фаренгейту», «Солярис», «Колыбель для кошки», «1984»… Все – «шедевры». И «мимо нельзя пройти». А удлинить этот список, я думаю, можно вдвое-втрое.

KimmerianMan [ 04.10 14:49 ] Уважаемый Борис Натанович! Как Вы сами оцениваете творчество АБС в целом и применительно к этой Вселенной — СССР (Россия), планета (Земля), иное? Имеются в виду не масштабы и "планетография" (о них известно) — а вектор целей. Если про литературу можно так выразиться, естественно. Подвопрос: как полагаете, в целом достигли ли Вы (АБС) этих целей? С уважением, пожеланием здоровья и силы...

Откровенно говоря, я не совсем понимаю Ваш вопрос. Я ничего не знаю о «векторе целей» АБС (кроме неизбывного стремления написать каждую новую вещь так, как никто еще до них писал, потом благополучно опубликовать ее и насладиться процессом, который мы с АН называли «написание суммы прописью»). Этих целей «в целом» мы безусловно в значительной степени достигли, чего никак не скажешь, например, о сокровенном нашем замысле: доказать литературоведам мейн-стрима, что фантастика имеет право и способна занимать достойное место на полке с заслуженными образцами Бол-литры (как называют сейчас многие Большую Реалистическую Литературу – порождение титанов XIX-XX, главным образом, века). С этим замыслом мы, прямо говоря, провалились, так что каждый раз, когда появляется новая книга в жанре реалистической фантастики, вполне (на наш вгляд) достойная пребывать в том же ряду, скажем, где Аксенов, Искандер, Гранин, Булгаков даже, и более того, — зачастую написанная автором, который сам себя к фантастам не причисляет, — хор «высоколобых литературоведов» выносит свое суждение дружно и безапелляционно: «ну, какая же это фантастика, — это литература!» Что же касается «оценки»… Мы поработали неплохо, написали несколько повестей действительно высокого класса, в известном смысле даже некое новое направление в (отечественной) фантастике разработали, многие (отличные, на мой взгляд) писатели оказывают нам честь, называя себя «учениками АБС»… Недурно, недурно поработали и время свое провели не зря. Я бы, например, свою судьбу не поменял бы ни на какую другую: лучшее – враг хорошего.

Кум [ 04.10 15:41 ] Как Вы относитесь к "медиа-пиратству" — в частности, к свободному распространению книг без согласия их авторов и без выплаты авторских вознаграждений? Является ли произведение безраздельной собственностью автора, либо автор свободен лишь в вопросе публикации произведения, и после публикации оно становится достоянием читателя (зрителя, слушателя)?

Естественно, сам будучи профессиональным писателем, я отношусь к пиратству отрицательно. Уже сегодня торговля «пиратскими» книгами приносит автору протори и убытки. Когда (и если) процесс этот станет совершенно свободным и мощным, писателям просто станет не на что жить. Либо клади зубы на полку, либо гони халтуру — по пять романов в год. Теоретический вопрос «о безраздельности собственности» представляется мне вполне ясным и имеющим единственный ответ. Автор обладает всеми эксклюзивными правами на публикацию своих книг, и только он (в этой области) решает что можно и что нельзя. Пока такой порядок не установлен, положение в книгоиздании нельзя считать нормальным.

Молодой графоман [ 04.10 11:43 ] Чем нынешние начинающие писатели отличаются от вашего поколения? Легковесность, малообразованность — это правда, это все про нас?

По-моему, ничем особенным. Хотя существуют они в условиях, значительно отличающихся от наших. Никто из нас не ощущал себя настолько свободным, как нынешние. Свободным во всем: в выборе темы, в выборе спектра героев, в расстановке их оценок, в их лексиконе, не говоря уж об их мировоззрении. И никогда в наши времена не было столько возможностей опубликоваться – в особенности начинающему! Всего лишь три издательства в СССР печатали фантастику сколько-нибудь регулярно. И один-единственный журнал. Что же касается «легковесности и малообразованности», то это же все «родимые пятна молодости». Не бывает молодых людей без этих родимых пятен. И в мои времена их не было, и сегодня нет.

Алексей [ 05.10 10:34 ] К чему привели Вас Ваши "игры разума"?

По-моему, именно ВАМ должно быть виднее, к чему. У меня давно уже «глаз замылился».

Полина [ 04.10 01:36 ] Борис Натанович, что изменилось в Вашем отношении к власти и миру вообще после того, как Вы подписали обращения и письма в защиту Ходорковского и Резника? Спасибо.

Нет. С чего бы это? Скорее уж, отношение власти ко мне могло бы измениться, но, слава богу, ничего не произошло: власть не занимается подобными мелочами. За что ей, разумеется, большое отдельное спасибо.

Азеф [ 03.10 23:39 ] Согласны ли вы, что перестройка лишила Россию статуса сверхдержавы и отбросила ее к границам 1680-х годов?

А Вы согласны, что операция по удалению важного органа, пораженного раком, приковывает больного к койке на долгие недели и делает его совершенно беспомощным? (Хотя, конечно, спасает ему при этом жизнь).

Азеф [ 03.10 23:37 ] Где вы были 3-4 октября 1993 года? Кого поддерживали тогда и сейчас?

Был дома, в Питере. Безусловно и безоговорочно поддерживал Ельцина. И сегодня считаю, что, по сути, это был бунт антиреформаторов и националистов, который надлежало подавить в зародыше. Только вот палить по парламенту, пожалуй, не надо было, зачем? Ведь все уже к этому моменту стало ясно.

Ка. [ 04.10 01:46 ] Уважаемый Борис Натанович, моя бабушка пережила блокаду Ленинграда с первых и практически до последних дней, но очень не любила что-либо рассказывать, этот недостаток в полной мере восполнил отец моего жениха, тоже блокадник. Рассказы многих жителей Ленинграда мы собрали с ним вместе по крупицам. Там каждая крошечная история — судьба. Можете рассказать одну историю из этой части Вашей жизни? Спасибо.

Я уже рассказал несколько. Полистайте роман С.Витицкого «Поиск предназначения», там в главе о Счастливом Мальчике Вы найдете воспоминания мои об этих временах. Там нет ни слова выдумки (если не считать, разумеется, сугубо фантастических отсылок к событиям, связанным с сюжетом романа, а не с блокадным антуражем). Я старался быть очень честным и вспомнить как можно больше деталей. Пр-роклятая память! Она как дырявое решето: грубую крупную кальку воспоминаний держит, а золотые драгоценные чешуйки мелочей пропускает, упускает, теряет безвозвратно.

Вася [ 03.10 23:42 ] Каково Ваше мнение по поводу сноса Бронзового солдата в Таллине в 2007 году?

Крайне неприятная и неприглядная история. Я вообще против сноса памятников. Любых. Памятник это – память. Память – это история. Уничтожать память – уничтожать историю. Вандализм, в самом широком смысле этого слова.

Окончание следует.

@темы: Что сказали Стругацкие, Ссылки

---

И опять интервью БНС

[silent-gluk]

Утащено отсюда: www.kommersant.ru/doc/1793932

Фото:
Михаил Разуваев / Коммерсантъ

Отвечая на вопросы читателей сайта "Ъ", Борис Стругацкий рассказал о серости и социальной лени, о страхе свободы и "пр-роклятой памяти", о плюсах хрущевской оттепели, о склонности верить начальству и своих любимых писателях.

Со всеми вопросами читателей можно ознакомиться, перейдя по этой ссылке.

Елена [ 04.10 00:03 ] 1. С каким чувством живет человек, ставший классиком при жизни? 2. И как не загордиться? 3. Намекните хотя бы, кто из Ваших героев наиболее "автобиографичен", ну, или просто наиболее близок? 4. А была такая строчка раньше, написав которую Вы посчитали, что уже можно ничего не писать? И какая?

1. Насчет чувств ничего не могу, так сказать, сообщить. А вот типичная часто возникающая мысль такая: «О! Вроде бы она о Стругацких наслышана! Может, все-таки, примет без очереди?...» 2. Бывает, что и горжусь. Когда получаю книжку с теплым автографом от уважаемого человека. От Егора Гайдара, например. 3. Зачем же намекать? Со всей «прямотой римлянина» сообщаю: Андрей Воронин из «Града обреченного» и Дмитрий Малянов из «За миллиард лет…» — это на 75% БНС. А Феликс Сорокин из «Хромой судьбы» — это вообще АНС почти на 100%. Никаких загадок и тайн тут нет и никогда не было. 4. Конечно, нет! Таких вообще не бывает. Не только строчек, — романов таких не бывает, после которых «уже можно ничего не писать».

Ермек [ 05.10 12:43 ] Как Вы стали писателем?

Постепенно. Методом проб и ошибок. Очень не хватало фантастики – читать. И была (откуда-то) уверенность, что знаешь, как эту фантастику надо делать. И был старший брат, который, видимо, обуреваем был аналогичными желаниями и намерениями. И еще была, я думаю, «искра божия», без которой вообще ничего существенного не могло бы произойти. Плюс совершенно необычная для СССР атмосфера хрущевской оттепели, — время «глотка свободы». Это называется: «открылась везуха».

Ева [ 06.10 15:10 ] Здравствуйте, Борис Натанович! Существует устойчивое мнение, что фантастику читают люди ранимые, желающие отгородится книгой от реальности. Вы с этим согласны? И, если это в какой-то степени верно, то можно ли сказать то же самое про самих фантастов?

Дмитрий Быков, писатель Борис Натанович, Вы уже в нескольких интервью упоминали, что Вам на ум приходят замечательные сюжеты, но излагать их лень. Почему бы Вам, подобно Станиславу Лему, не писать их хотя бы в виде эссе? Горячий Вам поклон....

Чего только не пришлось мне наслушаться за свою жизнь о фантастике, фэнах и писателях-фантастах. Существует целый обширный класс людей, буквально ненавидящих все, что относится к фантастике! Откуда это поверие? Чем порождено? Почему именно по поводу фантастики? Загадка сия велика есть. Ну ладно: учителя ненавидят ее потому, что чертовы подростки читают ее запоем, пренебрегая школьной программой. Братья-писатели из мейн-стрима считают низкопробной халтурой, которую неприлично хорошо оплачивают невежды-издатели, жадные до прибылей. Советские бойцы идеологического фронта злобно подозревали фантастику в распространении разрушительных идей, скрытых под «галактическими одеждами». Но самая, по-моему, распространенная причина этой странной идиосинкразии лежит в некоторых свойствах человеческой психики. Хорошо известно, что существуют люди, у которых «плоховато с юмором». Они не понимают шуток и с неприязненным подозрением относятся к анекдотам. Это такой психотип, — то ли следствие специфического воспитания, то ли вообще «игра генов». Так вот с отношением к фантастике все обстоит аналогично: психотип такой. Неприязнь к игре воображения. Неприязнь к выдумке. Увы, это неизлечимо. Впрочем, особой беды от таких людей не проистекает, — если, разумеется, процесс публикации фантастики от них не зависит. Нельзя не признать, однако: стремление «отгородится книгой от реальности» среди фэнов имеет-таки место. Уйти в незнакомый, волшебный мир, где все не так, как здесь, где все проблемы восхитительно интересны и поддаются простому и ясному решению, «где весело и ни о чем не надо думать», — да, это многим нравится. Это называется эскапизм, и это очень распространено среди подростков, жизнь которых (в реальном мире) невыносимо скучна и однообразна. «Утрата сцепления с действительностью» — разновидность духовного наркотика для Человека Скучающего, но этот человек совсем не обязательно фэн, — это может быть и преклонных лет дама («над вымыслом слезами обольюсь»), и здоровенный охранник, помирающий от скуки на ночном посту.

Анна [ 07.10 09:38 ] Борис Натанович, на Ваш взгляд, почему на Западе жанр Science Fiction получил большее развитие, чем в России?

Главная причина: на Западе этот жанр развивался совершенно свободно, единственным реальным регулятором были литературные пристрастия многочисленных читателей и многочисленных издателей. У нас же, в СССР, неустанно функционировал жесточайший идеологический пресс. Мало того, что официальное литературоведение объявило фантастику «литературой для подростков, интересующихся техникой и популярным наукознанием». Мало того, что идеологические ограничения не позволяли даже просто ставить вопросы о будущем и о перспективах, скажем, развития Большой Науки (считалось, что все эти вопросы уже решены программой партии и очередным пятилетним планом). Под запретом находился целый (негласный, конечно) список тем. Не разрешалось писать о ядерной войне, о милитаризации космоса, об угрозе перенаселения, - вообще даже только пытаться как-то анализировать угрозы и опасности будущего: будущее априори объявлялось безоблачным и великолепным. Впрочем, о «великолепном будущем» писать тоже не рекомендовалось: о нем уже все сказали классики марксизма-ленинизма, и нечего лезть в эти проблемы и заниматься ревизионизмом. (Господи, как идеологические шавки рвали в клочки Ефремова с его «Туманностью Андромеды»!) Многие десятилетия запрещалось писать на темы кибернетики (кибернетика была раз и навсегда объявлена буржуазной лженаукой). Идеологической заразой считалась молекулярная генетика, — поповская выдумка, построенная на изучении мух… «Рабочее поле» советского фантаста сужалось до размеров делянки, засеянной лысенковскими чудо-овсами, по которой (помирая от скуки) бродили туда-сюда чистенькие механики, наблюдающие (дистанционно!) за работой автоматических тракторов, ползающих тут же. А ведь наша фантастика и в те времена знавала свои вершины и взлеты: «Человек-амфибия», «Аэлита», «Пылающие бездны», «Старик Хоттабыч», в конце концов! Все это не запрещалось, слава богу, но отнюдь не приветствовалось: советскому подростку это было не нужно, это отвлекало его от насущных задач строительства социализма. Естественно, в этих условиях наша фантастика никак не могла породить ни «451 по Фаренгейту», ни «Я, робот», ни «Штамм АНДРОМЕДА». До конца 50-х она рождала занудную скучищу в стиле так называемой «фантастики ближнего прицела», и только с наступлением «хрущевской оттепели» ситуация изменилась: возник Иван Ефремов, и фантастика наша вырвалась на оперативный простор.

Сергей [ 05.10 16:02 ] Доброго здоровья, Борис Натанович! Признаете ли вы границу между Science Fiction и Fantasy? В частности, "Понедельник начинается в субботу" — это что? Возможна ли еще Science Fiction после окончания научно-технической революции?

«Понедельник», по определению, фэнтези (современная авторская сказка). Научно-техническая революция, я бы сказал, еще далека от завершения. SF слегка приувяла последние полвека, но это, я думаю, не навсегда. Дайте ей парочку ха-арошеньких открытий, вроде панацеи или жизни на OGLE-2005-BLG-390Lb, и она воспрянет духом как встарь.

Андрей [ 04.10 13:42 ] "Там где торжествует серость к власти рано или поздно приходят черные", думает герой "Трудно быть богом". Уважаемый Борис Натанович, неужели это про сегодняшних нас и про будущее нашей страны?

В том числе и про нас. В какой-то мере. В той самой, в которой мы позволяем это себе. А мы – позволяем. Наша «серость» это - пассивность. Социальная лень и лень вообще. Страх свободы. Страх остаться без начальственных указаний. «Малый джентльменский набор строителя феодализма XXI века». К таким приходят «черные» — в черных сутанах, в черных мундирах, в черных костюмах (с ослепительно белыми манжетами). Они «знают, как надо». Мы им верим (мы вообще склонны верить начальству), и мы начинаем делать «как надо». Как надо – им. Не нам. Тем более, что нам надо так немного. И довольно скоро выясняется, что создаваемое не нужно ни нам, ни им, — никому. Выстроенное рушится, и все начинается сначала.

Андрей [ 04.10 14:54 ] Посмотрели ли Вы уже что получается у Германа с "Трудно быть богом"? Каковы Ваши впечатления?

Я видел несколько метров еще не озвученного фильма. Этого мне оказалось достаточно, чтобы понять: фильм получается необычайный, невиданный, истинно «германовский». Такого мы еще не видывали. И пусть Бог Кино даст Герману здоровья и сил, чтобы он сумел довести свое дело до конца.

Кэ [ 04.10 13:19 ] Здравствуйте, Борис Натанович. 1. Меня очень интересует развязка романа "Далекая Радуга". Они спаслись или нет? 2. Расцвет НФ в 60-70-е годы совпал с романтизацией эпохи НТР, физики и физиков и т.д. Сейчас наука и ученые не в почете ни у власти, ни в общественном сознании. Не с этим ли связана деградация, как я думаю, научной фантастики как жанра? Спасибо. Доброго Вам здоровья.

Захар Прилепин, писатель Борис Натанович, как Вы думаете, та человеческая модель поведения, которая была описана в ранних произведениях Стругацких, экспансивная, левая, исчерпала себя окончательно?...

1. ДР задумывалась авторами, как ПОСЛЕДНЯЯ повесть о Мире Полудня. Повесть-прощание. Расставание навсегда. И, конечно, все в ней должно было происходить «всерьез», без поддавков и хепи-ендов. ДР была обречена. И довольно долго авторы считали, что погибли там все, в том числе и любимый ими Горбовский. Но расстаться с Миром Полудня не получилось: слишком удачные и тщательно выписанные декорации, чтобы не использовать их снова и снова. И Мир Полудня «воскрес», а разве может он существовать без Горбовского? И Горбовский воскрес тоже. Как ни в чем не бывало. Читатель возмутился: как? Авторы, вы что? Он же погиб на Радуге! И нам пришлось изобрести отговорку, довольно ловкую. В конце ДР описано сразу несколько вариантов попыток спасения. Все эти варианты не решали проблему полностью и окончательно, но каждый из них давал некоторый процент успеха, и оставалось только предположить, что один – сработал. Вот мы и предположили. Только для того, чтобы отбиться от настырного читателя, и в первую очередь от того, кто пытался соорудить стройную и непротиворечивую хронологию Мира Полудня. Но сами-то мы всегда знали: все они погибли там, на «последнем берегу», все до одного, даже Камилл. А Горбовский… Есть в мире люди, которые способны жить даже после своей гибели. Они гибнут, но остаются в живых. Такой вот парадокс. Фантастика. 2. Да. «Радио есть, а счастья все нет», писал Илья Ильф именно об этом. XIX век был веком восторженного отношения к науке. ХХ век все эти восторги свел чуть ли не к нулю. Потому что выяснилось: наука далеко не всемогуща (Где эликсир бессмертия? Где панацея от всех болезней? Где искусственный интеллект? Где, черт возьми, хотя бы термояд – кризис же на носу!) Наука не добра, она, скорее, опасна и зла! И, самое главное, - наука безнадежно непонятна! Время дилетантов миновало навсегда. Никакая научно-популярная книга не способна приобщить обычного читателя к науке, - в лучшем случае читатель усвоит несколько новых понятий и терминов да проникнется сопереживанием героям-ученым. Мощь и красоту работы Григория Перельмана способны оценить, может быть, пять человек в мире. Еще полсотни – разберутся в ней достаточно, чтобы применить ее в решении своих задач. Для всего прочего населения земного шара открытие Перельмана просто не существует, как практически не существует космонавтика для жителя бассейна Амазонки. Еще век назад основные положения естественных наук были доступны почти любому образованному человеку. Сегодня между наукой и населением – пропасть абсолютного непонимания, и пропасть эту не способны засыпать ни система образования, ни какие-либо системы просвещения. Отделение науки от населения – гораздо более радикальное, чем церкви от государства.

Конан, сын юриста [ 09.10 10:06 ] Уважаемый Борис Натанович. Самой загадочной Вашей рукописью, "найденной при странных обстоятельствах", является "Миллиард лет". Эта вещь редко удостаивается внимания критиков и ценителей. Многие считают ее мутной. Как вы сами относитесь к ней? Будоражит ли она Ваше воображение так, как было при написании? Породит ли ответы на незаданные вопросы?

Мы всегда любили эту вещь и всегда держали среди лучших. Она была придумана в один счастливый день, за четыре часа азартной ругани, и писалась легко, в охотку, словно кто-то диктовал ее нам. Большинство читателей ценят эту повесть за научно-фантастическую идею о Гомеостатическом Мироздании, идею действительно придуманную ловко, но никогда не составлявшую для авторов что-то действительно ценное. Это был просто хороший антураж, — добротный, нерядовой, но всего лишь антураж, декорация, фон, на котором разыгрываются главные (для авторов) события: герои пытаются найти свой «образ поведения» в условиях непереносимого, неодолимого давления. Такие условия, такое мироощущение были отлично знакомы авторам, тем более, что один из них только что перенес столкновение с реально существующим носителем такого давления, — этакий «контакт третьего рода», но не с выдуманными жукоглазыми пришельцами и даже не с загадочным Гомеостатическим Мирозданием (тоже выдуманном), а со всем хорошо известным (хотя бы понаслышке) «искусствоведом в штатском», представителем всем хорошо известной организации, штаб которой располагался в километре отсюда (прямо, через Неву) в основательном строении 30-х годов, носящем в народе имя «Большой Дом» («из которого Соловки видно»). Этот контакт (хотя и окончившийся, в общем, благополучно) создал совершенно специфическую эмоциональную атмосферу и подтолкнул авторов к созданию «рукописи, обнаруженной при странных обстоятельствах», где и была поставлена (в соответствии с духом и реалиями времени – на эзоповом языке) проблема: «как быть, если быть можно, только отказавшись от себя?» Замечательно, что замысел и суть повести каким-то сверхчутьем уловили в первой же редакции, куда мы нашу рукопись принесли, — уловили и, отведя как водится, глаза, попросили: нельзя ли перенести действие куда-нибудь в другую страну, например, в США? Массовый же читатель отнесся к этой повести, как к обычному НФ-сочинению, и еще много лет осаждали нас «жертвы Гомеостатического Мироздания» с рассказами о своей непостижимой и загадочной судьбе.

Продолжение следует.

@темы: Что сказали Стругацкие, Ссылки

---

Еще интервью БНС

[silent-gluk]

Утащено отсюда: top.rbc.ru/pressconf/19/09/2011/616221.shtml

19 сентября 2011 г.

Знаменитый российский писатель Борис Стругацкий рассказал в интервью РБК, почему больше не пишет книги, какую Россию строит В.Путин, есть ли жизнь на других планетах и чем так хорош "Обитаемый остров" Федора Бондарчука.

Мне стало не интересно выдумывать, "понта нет, начальник"

- Возникает ли у Вас желание взяться за новую книгу? О чем бы была эта книга?

- Наверное, это возрастное, но я совсем потерял интерес к тому, что называется "фикшн" (выдумка). Стало не интересно выдумывать. И не только выдумывать что-нибудь свое, но и вообще читать выдумки, в том числе и чужие. Читать хочется публицистику, информативную литературу, мемуары (даже если от них так и разит выдумкой). И когда в голову забредает вдруг какой-нибудь новый сюжет (иногда,вроде бы даже приличный), не хочется записывать его в свои анналы (как это обязательно было бы сделано еще 10 лет назад). Зачем? Разрабатывать, выдумывать героя, строить для него декорации, искать повороты сюжета: зачем? "Понта нет, начальник".

- Какие книги больше всего повлияли на Вас в жизни?

- Таких книг - вся моя библиотека. Книги не способны формировать мировоззрение. Мировоззрение формирует жизнь: родители, двор, школа, вуз, работа. Книга способна лишь поддержать, укрепить, сформулировать, может быть, уже существующие аспекты мировоззрения. Конечно, бывают книги-революционеры, книги-события, книги, переворачивающие представление о мире, но такие книги - большая редкость, они встречаются, может быть, раз в жизни и далеко не в каждой жизни. В моей жизни таких книг-бунтарей, книг-реформаторов не было. Но зато были книги-друзья, книги-наставники, книги-толкователи. Они как бы говорили мне: "Ты рассуждаешь правильно; ты не один в мире, таких, как ты, много, они думают так же, как ты, и это уважаемые, достойные люди; ты на правильном пути, держись, не уступай, не уклоняйся, учись защищать свою позицию…" Это могли быть очень разные, иногда совершенно неожиданные книги. Трилогия Горького, скажем, или "Американская трагедия" Драйзера, или вдруг, ни с того ни с сего "Гиперболоид инженера Гарина". Совершенно разные тексты, и каждый утверждал в душе что-то очень свое, и общего между ними было только то, что все они вызывали сопереживание, ведь если книга не вызывает сопереживания, ценность ее - любая, в том числе и мировоззренческая, - близка к нулю.

- Какую свою книгу считаете наиболее удачной?

- "Улитку на склоне".

- В одном из интервью Вы говорили, что хорошие книги живут два поколения, какие из Ваших произведений переживут этот срок?

- Десяток лет назад я думал, что никакие. Но выяснилось, что среди них есть неожиданно живучие. Это, как правило, повести из цикла о "Мире Полудня" ("Трудно быть богом", "Обитаемый остров", почему-то "Малыш"). Такое впечатление, что массовый читатель никак не утолит своей жажды приключений в мире утопии. И все-таки следующие десять лет, я думаю, им не пережить.

- Что Вы сейчас читаете? За творчеством каких современных российских писателей Вы следите?

- Я имею честь быть действующим членом нескольких литературных жюри. Продолжаю участвовать в работе нашего Семинара молодых писателей-фантастов. Много лет уже являюсь главным редактором альманаха "Полдень, XXI век". Мне приходится отслеживать течение всего творческого процесса русскоязычной (главным образом - отечественной) литературы. Я обязан прочитывать все, ну, по крайней мере, лучшие - фантастические произведения, которые ежегодно публикуются или даже просто пишутся на Руси. Это многие десятки текстов. Это "обязаловка".

Я уже несколько лет почти ничего не читаю (а уж тем более не перечитываю) для удовольствия. Но кое за кем следить удается. Стараюсь не пропускать новых вещей Людмилы Улицкой, Дмитрия Быкова, Михаила Веллера. Недавно вот познакомился с Захаром Прилепиным. Но в общем - не успеваю.

- Есть ли сейчас и было ли раньше писательское братство? Можете ли Вы кого-то из коллег назвать Вашим другом?

- Писательское братство – это что-то из области романтики и рыцарства. Хотя история с "Метрополем" свидетельствует, что объединение писателей практически возможно. Друзей у меня среди писателей нет и не было, но добрых приятелей - сколько угодно.

- Часто ли к Вам обращаются молодые писатели за помощью? Вступаете ли Вы с ними в переписку?

- Это бывает, но редко. Молодые писатели, как правило, нуждаются в одном только виде помощи, т. е. чтобы им помогли опубликоваться.

Вселенная пуста и свободна от Разума

- Как изменится Россия через 10-15 лет?

- Боюсь, через 15 лет наступит энергетический кризис, и не только Россия, весь мир изменится: цивилизация вернется в век пара и электричества, мир потребления прекратит существование, демократии везде уступят место тоталитарным режимам. Впрочем, Россия при этом пострадает сравнительно мало (а страны третьего мира вообще ничего не заметят). Главный удар примут на себя страны "золотого миллиарда".

- Каким Вы себе представляете мир в 2050?

- Жить будет трудно, но можно.

- В Ваших произведениях обитаемы многие планеты. А верите ли Вы в такую возможность в реальности?

- Откровенно говоря, нет. Вселенная скорее пуста и свободна от Разума. Разум (и вообще Жизнь) есть большая редкость.

- Какие привычные нам вещи уйдут в историю? И что придет им на смену?

- Не берусь предсказывать. "Конкретности не предсказуемы".

- Заменит ли электронная книга обычную?

- Конечно. Собственно, она уже сейчас побеждает.

Путин хотел бы построить Россию 1913 года

- В одном из интервью Вы сказали, что хотели бы спросить у Владимира Путина, какой род устройства России представляется ему наиболее близким к идеальному. А как бы Вы сами ответили на этот вопрос?

- Мне кажется иногда, что он хотел бы построить Россию 1913 года. И ему это, пожалуй, удалось. Если отвлечься от ужасающей зажатости и несвободы наших олигархов и среднего класса, то очень похоже.

- Еще какие-нибудь вопросы к премьеру или президенту у Вас появились?

- Только бестактные. Их я задавать не стал бы просто потому, что ответа все равно не будет.

- Какого человека Вы хотели бы видеть президентом страны (фамилия, образ, качества)?

- Никаких фамилий! Еще чего! Можно так подвести человека, что мало не покажется. А качества очевидны: личная порядочность, ясное понимание экономических проблем, ясное понимание, что политически возможен только путь европеизации, демократии и свободного рынка, категорическое неприятие всякой ксенофобии и стремления к мировому господству.

- Что Вы считаете его первостепенными задачами?

- Ограничение власти бюрократии и предоставление самых широких возможностей для малого и среднего бизнеса (создание среднего класса).

- В этом году исполнилось 20 лет путчу. Почему победа демократии вылилась в реставрацию однопартийной системы? Когда страна ошиблась с выбором?

- Страна и не думала "ошибаться с выбором". Страна сделала выбор, самый естественный и единственно возможный при нашем полуфеодальном менталитете: она вернулась в "совок". Как известно, всякая деформация остаточна, поэтому возвращение получилось неполным и оставляет вполне реальную надежду на новую попытку прорваться, наконец, в будущее (распрощаться с феодализмом).

- Вы скучаете по СССР или по каким-то моментам советской жизни?

- Только по молодости своей и по здоровью. И по тем, кто был тогда со мною, а теперь их нет. О советской жизни вспоминаю с отвращением: это был мир лжи и несвободы, будь он неладен.

- Почему сидит Ходорковский?

- Потому что для установления властной вертикали понадобилось дать урок всем олигархам сразу: так будет с каждым, кто допустит своеволие.

- Что Вам не нравится в современной России?

- Что огосударствление всего и вся продолжается. Что СМИ абсолютно подконтрольны исполнительной власти. Что власть бюрократии все время усиливается.

- Как Вы относитесь к ливийской войне и участию в ней Запада?

- Терпеть не могу тиранов и диктаторов. Любых. И Каддафи здесь не исключение, я ничуть ему не сочувствую. Но, с другой стороны, сочувствовать и так называемым повстанцам тоже душа не позволяет: кто они такие, что я о них знаю, чем они лучше всех прочих? А что касается стран Запада, то и они не смотрятся в этой ситуации белыми и пушистыми, наверняка преследуют свои политические цели. Так что нет у меня в этом уголке мира никого, к кому относился бы я с симпатией.

- Нужны ли нашему миру прогрессоры и регрессоры?

- Не знаю, кто такие регрессоры. Что же касается прогрессоров (людей, которые предпринимают усилия, чтобы "спрямить историю", сделать ее менее жестокой и кровавой), я отношусь к их деятельности с большим скептицизмом. Подозреваю, что любые силовые вторжения в ход истории, любые попытки сломать ее естественный ход должны приводить лишь к ухудшению ситуации. Всякая виртуальная, искусственная история окажется более жестокой и кровавой, чем естественная. Доказать это я, конечно, не взялся бы, но вполне ясный намек на справедливость этой теоремы дают обстоятельства всех известных нам бунтов и революций.

Шестидесятники вообразили, что светлое будущее наступило, а поганое прошлое ушло навсегда

- В Ваших произведениях героями становятся обычные люди. А кого Вы можете назвать героями сегодняшней России? Нужен ли героизм в современном обществе?

- Необходимость в героизме возникает, когда дело организовано плохо и люди не способны правильно и точно исполнять свои обязанности. В современной России все обстоит в точности так же. Конечно, можно (и должно) восхищаться человеком, который рискуя собой, совершает некий героический поступок, но одновременно хорошо бы влепить по первое число тому начальнику, который должен был обеспечить в этом пункте безопасность, но не обеспечил.

- Вы один из лидеров шестидесятников, дайте Вашу оценку поколению. Почему постсоветская Россия отвернулась от шестидесятников?

- Это было, по сути, поколение, глотнувшее свободы. Поколение, вообразившее, что светлое будущее наступило, а поганое прошлое ушло навсегда. Поколение, осознавшее потом свою ошибку и смирившееся с неизбежным. В конце 80-х этим людям было едва за 50. История подарила им второй глоток свободы, и они снова поверили, что поганое прошлое ушло навсегда. Они были полны самых добрых намерений и в большинстве своем совершенно бескорыстны и честны, но они ничего не понимали в искусстве управления и искренне воображали, что можно оставаться безукоризненно честным, занимаясь серьезной политикой. И произошло неизбежное. Те из них, кто не сумел переломить себя и научиться врать и приспосабливаться, ушли из процесса и стали новыми диссидентами. Те, кто сумел, сделались бюрократами различного ранга, ибо никем другим они в этой реальности стать не могли.

Постсоветская Россия вовсе не отворачивалась ни от тех, ни от других. От них отвернулась старая бюрократия, советская номенклатура, ненавидевшая их так, как только "честный битый вор" может ненавидеть "небитого фрайерка на понтах". Именно эти "битые" пустили в ход словечки о чикагских мальчиках в розовых штанишках, не знающих ни реальной жизни, ни реального производства. И именно их мнение принято было толпой, уверенной, что их ограбили эти самые "в розовых штанишках".

- Какой Вам кажется нынешняя молодежь? Чем она похожа и чем отличается от Вашего поколения?

- Они более свободны. Они более практичны. И они намного щедрее нас одарены развлечениями. У нас было два новых кинофильма в год, две программы на ТВ, танцы в ближайшем ДК. Все. Домашних магнитофонов не существовало в природе. Проигрыватели крутили рентгеновские джазы "на костях". Выпивать было как-то не принято. Мы читали. Нынешние этого не понимают. По-моему, им вообще недоступна мысль, что читать - это здорово! Что читать - это кайфово. Что первым найти в букинистическом неизвестный роман Кэрвуда - это по-настоящему круто. Мы читали, а нынешние просаживают свое время с помощью стрелялок и гонялок. Мы сравнивали Луи Жаколио с Луи Буссенаром, а они знают все про айфоны и Интернет. Интересно, если бы они вдруг встретились, двое - вчерашний с сегодняшний - в межвременье, то сумели бы понять друг друга? Не знаю.

- Ваша главная мечта? Сбылась она? А сейчас есть мечта?

- Да. Я мечтал стать приличным писателем. Мечта первокурсника. Сбылось. Что, конечно, есть чудо. Сейчас все гораздо прозаичней: сохранить бы ясность мысли и минимальную подвижность.

- Что для Вас счастье?

- Все родные и близкие здоровы и спокойны.

- Чего Вы боитесь?

- Внезапной беды.

- Как проходит Ваш обычный день?

- Совершенно обычно. По крайней мере во время приступов здоровья. Встаю в семь. Пью крепкий чай с бутербродами. Заедаю несметным количеством пилюль и сажусь за ноутбук. И весь день до двух ночи этого рабочего места не покидаю, за исключением случаев крайней необходимости.

Фильм Федора Бондарчука - самая лучшая экранизация Стругацких

- Интересно ли Вам смотреть экранизации своих произведений?

- В общем, да. Хотя, как правило, ничего, кроме разочарования, не испытываешь.

- Какая из экранизаций Ваших книг Вам наиболее симпатична?

- Самая лучшая экранизация – "Обитаемый остров", первая серия. Самый лучший фильм по мотивам - "Сталкер" Тарковского.

- Много критики вызвала работа Федора Бондарчука. Что Вам понравилось, а что не понравилось в этой картине?

- Первая серия превосходна. Точный, бережный сценарий. Отличный главный герой. Вообще очень хороший подбор актерской команды. Безукоризненно достоверный "чужой" мир. А вот вторая серия не получилась. Какое-то важное равновесие в построении сюжета оказалось нарушено. Неубедительная торопливость появилась, чрезмерная плотность материала, а в конце вообще пошел "российский Голливуд" - с надрывом и пережимом. И тем не менее общее впечатление от фильма – удача. Безусловно, лучшая из наших экранизаций всех времен.

- Когда зрители увидят фильм Алексея Германа по мотивам "Трудно быть богом" "История арканарской резни" и каково Ваше впечатление от картины?

- Я видел только отдельные (немногие) сцены. По-моему, фильм должен получиться мощный. Когда он будет закончен, не знаю. Идет озвучивание. По самым последним слухам, финиш ожидается в конце 2012 года.

- Фильм по какой из Ваших книг Вам бы хотелось увидеть? С кем из режиссеров интересно было бы поработать?

- По-моему, любая из наших повестей годится для экранизации, "готовые сценарии". Режиссеры, разумеется, думают иначе. Это их право. Каждый из них в своем кино хозяин. Любимого режиссера у меня нет. Лучше всего работалось в конце 60-х с Алексеем Германом. Труднее всего - с Андреем Тарковским. Сегодня я, пожалуй, староват для работы в кино. Это работа жесткая, бескомпромиссная, на износ. Обойдусь.

- Какова Ваша позиция в конфликте вокруг "Ленфильма"?

- Я очень далек от проблем "Ленфильма". Я просто ничего о них не знаю. Но зато я хорошо знаю Германа и Сокурова. Это лучшие мастера современного отечественного кино, профессионалы высокого класса, и раз они говорят, что надо спасать "Ленфильм", значит, "Ленфильм" надо спасать.

Власти вот-вот вплотную возьмутся за блогосферу

- Много ли времени проводите в Интернете?

- Да. Это моя работа.

- Как Вы относитесь к блогосфере? Может ли она стать центральной площадкой для выражения мнений гражданским обществом?

- По-моему, она уже стала такой площадкой. Власти вот-вот возьмутся за нее вплотную.

- Как Вы относитесь к социальным сетям?

- Замечательное творение цивилизации.

- Знакомы ли Вы с играми по вашим произведениям? Как Вы к ним относитесь?

- Пытался играть в "С.Т.А.Л.К.Е.Р". Не понравилось. Я люблю стратегии вроде "Цивилизации" Сида Мейера.

@темы: Что сказали Стругацкие, Ссылки

---

Очередное интервью БНС

[silent-gluk]

Утащено отсюда: www.kp.ru/daily/25769/2753491/

Борис Стругацкий: «Писать мы с братом начали «на слабо»

Аркадий (слева) и Борис Стругацкие сочиняли великие фантастические романы в непрерывных спорах.

Фото: РИА "Новости"

Двадцать лет назад не стало Аркадия Стругацкого. О нем мы поговорили с младшим братом...

Елена ЛИВСИ («КП» - Санкт-Петербург») — 12.10.2011

- Борис Натанович, вы младше брата на восемь лет. Мешало ли это обстоятельство в детстве, например, вместе играть?

- По-моему, у нас с АН (Аркадий Натанович. - Авт.) все было как у людей, - вспоминает Борис Стругацкий. - До войны старший брат для меня был «мое все» - Царь, Бог и Воинский начальник. Какие там игры - за высокую честь почиталось разрешение тихонько посидеть в уголку, пока Брат с каким-нибудь своим приятелем высочайше развлекаются: разыгрывают сцены из «Войны миров», или мастерят из картонных коробок модель робота (управляемого по радио!), или сочиняют тексты для своего (рукописного) журнала.

Потом, уже война кончилась, АН служил в Сибири и на Дальнем Востоке, я стал старшеклассником, отношения выровнялись: выяснилось, что младший брат уже способен на какие-то вполне человеческие действия. А к концу 50-х, уже когда БН окончил свой матмех, когда полностью вызрело и принято было к осуществлению намерение «писать настоящую фантастику», АН, как человек более опытный и знающий, прочно обосновался на позиции старшего партнера, БН же, «молодой еще», но уже доказавший, что не лыком шит и вполне «годен к употреблению в службе», прочно занял положение хотя и младшего, но, безусловно, партнера («с правом решающего голоса». Начиная же с второй нашей повести («Путь на Амальтею» абсолютное равенство и равноправие установилось и более не нарушилось до самого конца.

- Аркадий Натанович довольно много времени провел, хоть и в качестве переводчика, в армии.

- Это всегда казалось мне странным, но АН (будучи человеком безукоризненно интеллигентным и вполне штатским по целям своим и убеждениям) относился к армии даже с какой-то симпатией, многое в армейской жизни ему нравилось, и в нередких наших дискуссиях по этому поводу он, соглашаясь с незрелыми моими инвективами в адрес армейской муштры, казенщины и вообще несвободы, в то же время всегда ухитрялся оставаться как бы при своем. Иногда мне вообще казалось, что, будь у него в армии достойная работа, он и не рвался бы так отчаянно «на волю, в пампасы». Но он служил дивизионным переводчиком на Камчатке, работа его была однообразна и скучна, и никаких, ну ни малейших шансов на изменение этого положения у него не было.

- Аркадий Натанович начал сочинять еще до войны, но потом рукописи пропали во время блокады…

- Зубодробительное сочинение его «Находка майора Ковалева» (в двух школьных тетрадях, черной тушью, аккуратнейшим почерком) было, разумеется, подражанием знаменитому в те поры роману Николая Муханова «Пылающие бездны», но читалось единым духом, взахлеб и вызывало жажду продолжения не меньше, чем, скажем, «Аэлита» или «Человек-амфибия». Увы, эта замечательная рукопись утрачена безвозвратно, и даже не во время блокады, что было бы все-таки не так обидно, а на годы позже, когда я опрометчиво раздавал ее читать своим дружкам, и кто-то ее, сами понимаете… утратил.

Но к этому времени АН успел написать еще несколько рассказов, и все они были, на мой взгляд, превосходны. Это была именно та фантастика, которую я хотел бы читать ежедневно (и АН - тоже). О, к началу 50-х мы оба уже точно знали, КАК надо писать НАСТОЯЩУЮ фантастику! И когда жена АН Ленка спросила не без яда: «Что вы все критикуете да болтаете. Самим роман написать слабо?» - мы были уже готовы к ответу - пари было заключено, и мы засели за «Страну багровых туч».

Максим Каммерер (Василий Степанов) - герой «Обитаемого острова» в его высокобюджетной экранизации, вышедшей три года назад.

- Часто ли у вас случались разногласия во время работы?

- Сюжет придумывался, как правило, заранее (в письмах или во время вечерних прогулок), а текст - фразу за фразой, абзац за абзацем, страница за страницей - мы сочиняли тут же, за столом, методом «предложено - обсуждено - занесено (или отвергнуто)». Полная свобода обсуждения и критики. Непрерывный спор (за каждое слово, иногда за запятую, предлагаемую «не там». Каждый волен был не только править - полностью забраковать предлагаемый вариант. Но при одном существенном условии: вычеркиваешь предложенный вариант - предложи свой. И только так. Иногда (редко) случалось так, что согласовать варианты не удавалось. Тогда бросался жребий, и художественный спор решала монетка.

- Раз вы много времени проводили вместе, не хотелось ли после работы какое-то время отдохнуть друг от друга?

- Пока мы были молоды и сравнительно здоровы, проблем такого рода не возникало вообще. Мы могли работать по 30 - 40 дней подряд, без отдыха, без выходных, без перерывов. И никогда при этом не надоедали друг другу. Воображение у обоих било ключом, и, заканчивая одну вещь, мы уже готовы были начинать новую. Бывали случаи, когда мы способны были писать по ТРИ повести в год. Но уже к концу 70-х темпы упали значительно. Укатали сивку крутые горки. Тут и возраст начал заявлять о себе, и пробудились накопившиеся болячки, и нервное утомление от бесконечной и беспобедной борьбы с идеологическим отделом ЦК ВЛКСМ сказало свое веское слово… По три недели зараз мы уже работать не могли - неделя, максимум десять дней, и готово: мы выдохлись, надо делать перерыв.

- После ухода из жизни брата вы, цитирую, продолжили «пилить толстое бревно литературы двуручной пилой, но без напарника». Наверно, вы ощущали себя с братом как две половинки одного целого… Как вы учились жить без Аркадия Натановича?

- Иногда мне кажется, что мы были не «две половинки одного целого», мы были чем-то вроде сплава или даже химического соединения. Субстанция распалась и перестала быть собой - даже частью себя быть перестала. Я частенько встречаюсь с читателями особого типа: им почему-то очень хочется «разъять» тексты АБС: вот это вот АН, а вот это - БН. Безнадежное занятие! Разделить, может быть, и можно (хотя я бы не взялся), но толку не будет, потому что исчезнет объект. Водород - здесь, кислород - здесь, а вода-то где? Нет воды! И писателя АБС точно так же больше нет.

Справка «КП»

Аркадий и Борис Стругацкие вместе написали несколько десятков романов. Самые известные - «Пикник на обочине», «Трудно быть богом», «Обитаемый остров», «Понедельник начинается в субботу». После кончины Аркадия Стругацкого в 1991 году Борис Стругацкий писал под псевдонимом С. Витицкий. Также в 2003 году Борис Натанович подготовил «Комментарии к пройденному», в которых подробно описал историю создания произведений Стругацких.

@темы: Что сказали Стругацкие, Ссылки

---

Еще одно интервью БНС

[silent-gluk]

Утащено отсюда: www.svobodanews.ru/content/article/1846025.html

Причастие буйвола

Борис Стругацкий

Опубликовано 07.10.2009 19:22

Андрей Шарый

Премьер-министр Владимир Путин провел встречу с российскими писателями. Приглашения на нее получили - и согласились в ней участвовать - Валентин Распутин, Алексей Иванов, Александр Кабаков, Андрей Битов, Юрий Поляков. Некоторые писатели от приглашений отказались - Дмитрий Быков, Захар Прилепин, Людмила Улицкая.

Владимир Путин любит встречаться с литераторами. На приеме у него побывали молодые критики, были отдельные беседы с Валентином Распутиным, с Александром Солженицыным, Морисом Дрюоном и Паоло Коэльо. О смысле таких встреч и диалоге власти и художника в России обозреватель РС поговорил с писателем Борисом Стругацким.




- Как вы относитесь к такой форме общения власти с представителями интеллигенции, как встреча премьер-министра или президента с писателями?

- Откровенно говоря, не вижу смысла. А с другой стороны, почему бы и нет? Писатели, как известно, нерв народа. Надо, чтобы иногда начальство к этому нерву прикасалось. Но вот пользы от этого – никакой. Так, чисто демонстративный жест, очередное возвращение в "совок". Только сегодня писатели отбираются по-другому принципу. А идея та же самая - показать, что власть опирается на носителей идей.

Владимир Путин провел встречу с российскими писателями

- Есть те, кто согласился пойти на эту встречу, а кто-то отказался. Может быть, зря? Ведь была возможность что-то сказать власти, изложить свою гражданскую позицию.

- Выражение гражданской позиции с помощью текстов, не имеющих отношения к художественной литературе, никакого смысла для писателя не имеет. У него есть определенное ремесло, и он ему должен следовать. Все остальное - от лукавого: принесет пользу или не принесет. Скорее - не принесет... Не хочу никого обидеть, но, мне кажется, что большинство принявших приглашение просто хотят себя показать. Такая у них главная задача. Если не так, что ж... пусть попробуют сказать что-то высокому начальнику.

- А как вы для себя решили бы этот вопрос: пошли бы?

Но у меня ведь к Путину нет вопросов. К тому же я знаю, что именно Владимир Владимирович ответит на те вопросы, которые я придумаю 

- Но у меня ведь к Путину нет вопросов. К тому же я знаю, что именно Владимир Владимирович ответит на те вопросы, которые я придумаю. Правда, один есть, и я бы с удовольствием его задал: какой род устройства России представляется ему наиболее близким к идеальному? Петровская Россия или Россия Александра-освободителя, предвоенная 1913 года или Россия сталинская? Я понимаю, что ни одну из них он в точности повторить бы не хотел и увидеть тоже. Но узнать, какая из этих Россий ближе всего ему по темпераменту, его идеалам, представлениям о том, что в политике хорошо, а что плохо, - было бы любопытно. Но "круглый стол" - не место, где задают такие вопросы. Вот если бы за рюмкой чая…

- Сегодня день рождения Путина и годовщина убийства Анны Политковской. Связана ли встреча с премьер-министром в такой день для художника слова с какими-нибудь репутационными потерями в силу совпадения дат?

- На мой взгляд, нет. Тем более, что приглашают не на день рождения, а на официальную встречу.

- Среди российских самодержцев были цензоры великих русских поэтов. А вам Владимир Путин представляется просвещенным монархом?

- На этот вопрос трудно ответить, потому что Владимир Владимирович на моей памяти никогда этой роли не играл. Если бы он счел это по какой-то причине для себя нужным, я бы посмотрел, как это у него получается: хорошо, плохо, искренне, с натугой? Он – человек читающий, это чувствуется. У него есть, как я понимаю, любимые книжки. Он говорит об этом, что уже само по себе замечательно. Далеко не обо всех русских самодержцах (особенно постсоветского периода) можно такое сказать. Но в какой степени можно назвать его просвещенным - не знаю. Не брать же за точку отсчета его разговоры с художником Глазуновым. Это была беседа дилетанта с профессионалом, в которой от дилетанта ничего не требовалось, а от профессионала нужно было продемонстрировать побольше твердости в своих убеждениях.

- Вы сказали в начале нашей беседы о том, что отчасти возвращаются советские времена. Вы вкладываете в это понятие новые отношения или возвращение прежних отношений между руководящей силой общества - партией, Кремлем, как угодно это можно называть, -  и деятелями культуры?

Если начальство захочет вернуться к системе управления культурой, то мне кажется, что для этого есть уже все условия: достаточное количество работников культуры, которые готовы принять "причастие буйвола" 

- Пока этого не видно, но к этому дело идет. Я думаю, что этого нет просто по той причине, что Кремль не считает нужным этим заниматься, не считает нужным так ставить вопрос, не считает нужным возвращаться к этой системе отношений. А если начальство захочет вернуться к системе управления культурой, то, мне кажется, что для этого есть уже все условия: достаточное количество работников культуры, которые готовы принять "причастие буйвола". Потом надо добавить такую маленькую мелочь, как цензура, и все будет в полном порядке.

- Это национальная особенность русской интеллигенции - готовность к диалогу с властью или это просто особенность человеческой натуры вообще?

- Мне трудно судить. Я плохо себе представляю такие отношения, скажем, между английскими или  американскими писателями с их начальством. У нас это длилось веками, и вытравить вековую традицию за какой-нибудь десяток лет  невозможно. Тем более, когда никакой необходимости избавляться не видно. Вдруг выясняется, что следовать этой традиции для очень и очень многих людей легче, полезнее, удобнее, чем от этой традиции отказываться.

- А почему нет внутреннего желания быть свободным от власти?

- Наверняка такая внутренняя потребность существует у десятков и, наверное, сотен людей творчества, но эта внутренняя потребность наталкивается на тяжелую внешнюю обстановку. Когда выясняется, что за за право говорить, писать, высказывать идеи так, как тебе хочется, надо зачастую платить очень неприятную цену. Мы по этому узкому мосточку все прошли - между пропастью справа и выгребной ямой слева.

- Но ведь сейчас жизни, профессии этих людей ничего не угрожает. Ну, им могут не дать премию. Но даже за границу не могут не пустить. Давления прежнего нет со стороны власти. Почему же такое отсутствие сопротивления общественной среды?

И для меня торговля с издателем, которому что-то не нравится в моих текстах, занятие все-таки менее унизительное и, главное, менее безнадежное, чем торговля с идеологическим чиновником 

- Слава богу, всего этого советского ужаса еще нет. Но если даже мы не вернемся к "совку" и будем жить совершенно по-другому, управляться другими социальными законами, зависеть от совсем других людей, от совсем другого начальства, не идеологического, а коммерческого начальства, выбирать все равно придется. Как говорил Иосиф Бродский: "Ворюга мне милей, чем кровопийца". И для меня торговля с издателем, которому что-то не нравится в моих текстах, занятие все-таки менее унизительное и, главное, менее безнадежное, чем торговля с идеологическим чиновником. Тоже ничего приятного, кстати говоря. Просто чем больше издателей, тем легче уйти от этой неприятности.

- Вам перспектива возвращения советской атмосферы окончательно представляется реальной или есть какие-то общественные тенденции, которые могут ей противостоять?

- Общественных тенденций, которые противостоят этому, я не вижу. Но зато я вижу очень четкие экономические тенденции. Полное возвращение к "совку" обязательно, на 100 процентов означает возвращение к застою - не только идеологическому, что естественно и на что можно было бы махнуть рукой, а возвращение к экономическому застою. А вернуться к экономическому застою - значит, отстать навсегда. Наше начальство при всех его недостатках и при всей его любви к "совку" очень не хочет отстать навсегда. Они хотят руководить передовой державой, они хотят руководить державой, которая держится не только на старых ядерных ракетах, но и на каких-то новых принципах, на новом прогрессе. А прогресс внутри "совка" просто невозможен. Вот это вот обстоятельство, на мой взгляд, единственное, что может действительно помешать возвращению "совка". Потому что никаких других неприязней к "совку" я в стране, к сожалению, совершенно не вижу.

@темы: Что сказали Стругацкие, Ссылки

---

Интервью БНС

[silent-gluk]

Утащено отсюда: www.trud.ru/article/06-10-2011/268254_boris_str...

 

В 2157 году многое превратится из фантазии в реальность (фильм «Обитаемый остров» Федора Бондарчука)

 

Кадр из фильма «Сталкер» (1979), снятого Тарковским по книге Стругацких «Пикник на обочине»

Максим Володин

№ 170, 06 Октября 2011г.

Какие они — «щупальца будущего»? Что ждет нас завтра? Об этом на страницах «Труда-7» размышляет младший из знаменитых братьев-фантастов

Борис Стругацкий: «Человечество не выродится из-за пустяков!»

Какие они — «щупальца будущего»? Что ждет нас завтра? Об этом на страницах «Труда-7» размышляет младший из знаменитых братьев-фантастов

---

Это раньше будущее было где-то далеко — там, за горизонтом. А сегодня оно, как сказано в культовой повести Аркадия и Бориса Стругацких «Гадкие лебеди», запускает щупальца в самое сердце настоящего. Книга о городе-призраке с интернатом для сверходаренных детей была написана 45 лет назад, в 1966 году, но сегодня актуальна даже больше, чем вчера.

«Интернет — игрушка человека»

— Может ли, Борис Натанович, все человечество заболеть компьютерной зависимостью и уйти в интернет?

— Нет. Так же, как не может оно повиснуть на телефоне. Хотя, как известно, «телефонные разговоры затягивают» (рекламный слоган, если кто не усек). При всем своем раздражающем однообразии человечество все-таки вполне разнообразно. Оно не способно даже (как показывает опыт) все целиком сделаться фанатом Олимпиады. Компьютеры вообще и интернет в частности — не более чем новые роскошные игрушки человечества. Причем далеко не всего, а лишь небольшой его части.

— Говорят, бумажная книга обречена, ее полностью заменят ридеры и другие электронные варианты. Вы согласны?

— Я этого не исключаю. Бумажная книга становится занятием изысканным, даже экзотическим, и мощный напор все новых и новых способов развлекаться не думая оставляет ей мало шансов. Читатель (книгочей) не исчезнет, конечно, совсем, но станет редкой элитарной фигурой типа посетителя картинных галерей или филармоний. Бумажные тиражи станут микроскопическими, многие издательства пойдут по миру. Почему? Преимущества электронной книги перед обычной слишком очевидны. Разумеется, бумага переживет компьютер, просто удельный вес ее в культурном бытии станет меньше. Как сделался уже в прошлом веке заметно меньше культурный вес театра в сравнении с кино. Поспрашивайте знакомых: как часто последние годы они посещали театр? А кино? Ответы производят ошеломляющее впечатление. Особенно когда понимаешь, что и главенствует сегодня не кино, а видеоплееры и компьютерные игры. Такое впечатление, что не столько даже всемогущий бог электроники побеждает Мельпомену, Терпсихору и братьев Люмьер, сколько маленькая отдельная комнатка со своим собственным столом и своим экранчиком побеждает многолюдные и роскошные храмы зрелищ.

— Значит, человечество замыкается в себе?

— Я не делал бы столь далеко идущие выводы, опираясь лишь на ощущение, что образовался большой слой аутистов, адептов и поклонников компьютерного экрана. Просто надо иметь в виду, что такого рода зрелища теперь тоже овладели миллионными массами, оторвав человека развлекающегося от театра, стадиона, 3D и всего прочего. Некий новый социальный фактор, и ничего более. Я не говорю уж о том, что, на мой взгляд, тихий аутист — существо, несомненно, более привлекательное и даже вполне человекообразное по сравнению с обожравшимся пивом тиффози, готовым крушить все и вся во имя любимой команды.

— Ваш любимый писатель-фантаст Станислав Лем высказывался против интернета, а Борис Гребенщиков однажды изрек: «Интернет — это больше чем «Битлз».

— Интернет — это новый славный мир. Я провожу там не так уж много времени, но хорошо понимаю людей, которые оттуда вообще норовят не вылезать. Да, интернет и развращает, и губит, и оглупляет. И является наркотиком. Но то же самое, слово в слово, можно сказать и о телевидении, и о кино, и о любой масс-культуре. За все хорошее приходится расплачиваться. Вот мы и расплачиваемся. Так что в этой сфере я не верю ни в какие ужасы. Интернет-зависимость — нисколько не более опасный зверь, чем ТВ-зависимость, рок-зависимость или, скажем, телефонозависимость. Да, появится слой людей, которые жить не могут без интернета и вне интернета. Да, их будут, скорее всего, миллионы. Но их всегда будет меньше, значительно меньше, к сожалению, чем наркоманов, хулиганов и алкоголиков.

«За пазухой у сверхцивилизации?»

— Есть мнение, что большой космос человечеству не нужен: и дорого, и бесполезно. Лучше, мол, сосредоточиться на проблемах Земли, а за ее пределами хватит и орбитальной космонавтики. Может, и в самом деле пора забыть о полетах к звездам?

— Космическая гонка возникла в свое время как мощная пропагандистская кампания и как мощное же ответвление от общей гонки вооружений. Сегодня пропагандистский элемент медленно отмирает, уступая место исламской угрозе, антиглобализму и борьбе против мирового потепления. Военный же аспект никуда не делся, и ясно, что космическая гонка не прекратится и не ослабнет, пока не появятся совершенно новые и более мощные виды оружия, реализуемые вне космоса и помимо космоса. Так что силы отнюдь не тратятся понапрасну, просто главная цель этих трат не есть проникновение во Вселенную. И космос для человечества — вовсе не химера, а побочный продукт продолжения политики другими средствами.

— А как же поиск братьев по разуму?

— Человечество, похоже, действительно одиноко во Вселенной, никаких достоверных следов разумной жизни в космосе не обнаружено. Но, может быть, мы просто не умеем отличать результаты деятельности сверхразума от естественных процессов и живем рядом с ним (со сверхразумом) из века в век, даже не подозревая об этом, так сказать, за пазухой у сверхцивилизации. Теоретически это может быть любое грандиозное явление природы: цунами, тайфуны, землетрясения, эпизоотии. Войны, революции, эпидемии, великие открытия — все можно без труда объяснить сознательной или даже бессознательной деятельностью сверхцивилизации. Можно, но совсем не нужно. Гипотеза существования Бога способна объяснить вообще все на свете (и самым простым образом) — именно поэтому такая гипотеза не представляет никакого научного интереса.

«Скучная реальность»

— Как вы относитесь к клонированию человека? Имеет ли оно, на ваш взгляд, отношение к морали?

— Научно-технический прогресс никакого отношения к морали не имеет. Для ученого или изобретателя, а тем более для институтов и корпораций, не существует вопроса «нравственно или нет». Существуют вопросы «ново или нет», «возможно или нет» и даже «красиво или нет». Если ново, возможно да еще и красиво вдобавок — будет придумано, сделано, сконструировано, реализовано, запущено в жизнь. И это не хорошо и не плохо, это так. Как обывателя и как гражданина меня, строго говоря, тут должно интересовать только одно: мне лично, моим близким, моим друзьям, моей стране, наконец, это грозит чем-нибудь или нет? По-моему, нет. И никакого, как говорят, глумления здесь — ни над личностью, ни над душой — я не вижу. С чего бы это вдруг? Пару веков назад таким же вот глумлением считались посмертные вскрытия и вообще патолого-анатомические исследования. Но со временем стало ясно, что ничего такого здесь нет и в помине, и даже наоборот — необходимо и полезно. Далось вам это клонирование! Берутся естественные, разрешенные к употреблению и отлаженные самой природой биологические материалы и обрабатываются — правда, непривычным для природы образом и в пробирке. Ничего инфернального. Еще одно умение, которым готовится овладеть человечество. В дополнение к умению повелевать огнем, или ходить под парусом, или летать, или запускать остановившееся сердце.

— А если в итоге клонируют нового Гитлера или маньяка?

— Почему вы так уверены в появлении тут человеческого существа именно с патологически измененной психикой? Откуда это следует? Мне кажется, что общество выдумывает сейчас ужастики вроде клонирования гитлеров или массового превращения мужчин в геев, а женщин — в лесбиянок. Эти ужастики из той же серии, что и жукоглазые чудовища, напавшие на остров Мэн, а равно и происки мировой закулисы, укравшей у народа весь хлеб урожая минувшего года. Мне кажется, что все это может составить приличный, хотя и несколько затрепанный сюжет для забойного романа, но совершенно не годится для существования в нашей скучной реальности.

— В Европе транссексуал с мужскими и женскими репродуктивными органами стал «мамопапой» — родил ребенка. А это как в смысле морали? Может, это признак того, что человечество вырождается?

— На мой взгляд, это скорее противно. Впрочем, я консерватор. Моего воображения хватает, чтобы представить себе персону, которой эта ситуация кажется забавной (довольно неприятный тип), или нервную особь, усматривающую здесь угрозу для общества, но сам я не вижу ни того ни другого. И уж точно не усматриваю ущерба для морали. Надеюсь, ребеночек вырастет здоровеньким и с репродуктивными органами у него все в порядке. Вот как его воспитывать — это вопрос.

Ситуация, разумеется, странная, но, опять же, никакой сколько-нибудь явной трагедии нет. Неясность — да, неопределенность — безусловно, необычность — что и говорить! Но надругательство? Аморальность? Уродство? От того только, что родителем оказался транссексуал? Да полно вам! Ежедневно, ежечасно рождаются дети алкоголиков, подлецов, преступников и оказываются, к счастью, не алкоголиками, не подлецами, не преступниками, вполне приличными и порядочными людьми. Не верю в вырождение человечества по таким причинам.

— А еще говорят, что сейчас рождаются дети индиго — ребята со сверхспособностями, как в повести братьев Стругацких «Гадкие лебеди».

— Наши гениальные ребятишки никакого отношения к детям индиго не имеют. Как говорится, всякое сходство с реальными людьми или событиями в повести является совершенно случайным. Когда мы писали «Гадких лебедей», ни о каких детях индиго и разговоров не было. Я и сейчас ничего о них не знаю. Однако сильно подозреваю, что это какая-то очередная утка. Такого рода кунштюки гораздо легче придумать, чем обнаружить в реальности.

«Мир подуспокоился»

— В одном из последних интервью Лем сказал: «Мы идем прямиком к ядерному конфликту, вопрос лишь в том, где и когда». Провозвестником этого он считал конец биполярного мира и, как следствие, наступление мирового межгосударственного хаоса.

— Я не верю в межгосударственный хаос. Наверное, потому, что так легко его себе представить и описать в зубодробительном романе. Виртуальная история всегда страшнее реальной. В реальности же человечество демонстрирует воистину поразительную способность к стабилизации и гомеостазису: слишком уж это сложная и глубоко структурированная система, повергнуть ее в хаос способна лишь, может быть, какая-то мировая катастрофа, вроде падения на Землю гигантского астероида.

— Как отмечают историки, перед Первой и Второй мировыми войнами народы были уверены в непоколебимости мира. Никто, мол, не хотел войны, тем более тотальной, и тем более взаимного уничтожения миллионов.

— И перед Первой, и перед Второй вовсе не все народы были настроены миролюбиво. Чего только не было в идеологиях того времени: и жажда реванша, и открытое стремление к мировому господству, и расовые теории, обосновывавшие покорение неполноценных народов, и классовые теории, призывающие «весь мир насилья разрушить до основанья». Агрессивные милитаристские силы и государства существовали всегда. Они и сейчас есть, просто старый добрый богатый мир малость подуспокоился, осознав (прямо по Евгению Шварцу), что проще, экономнее, политкорректнее «ку…», чем «у…», то есть купить, чем убить, учитывая, опять же, существование ядерного меча. Но есть ведь еще мир бедный, отставший или оказавшийся «третьим». И есть пассионарная исламская идея — очень простая, однозначно делящая всех на своих и чужих, обещающая великий передел собственности: рай воину, который победит, и рай воину, который падет в бою.

Я не стал бы преувеличивать степень этой угрозы — неумолимость рока все еще на стороне большой экономики, но и настраиваться на безмятежное будущее тоже не рискнул бы. Хотим мы этого или нет, но время жестоких чудес, как говаривал пан Станислав Лем, еще не миновало. Угроз в будущем действительно хватает. Например, энергетический кризис середины XXI века: когда запасы углеводородов уже подиссякнут, а альтернативный источник энергии (термояд, скажем) найден еще не будет. Практически это будет означать, что на протяжении 10–15 лет мы окажемся ввергнуты в энергетическую ситуацию XX или даже XIX века. Энергии перестанет хватать на тот роскошный образ жизни, к которому привык сытый миллиард: заглохнут миллионы автомобилей, встанут на прикол сотни тысяч кораблей и самолетов, взлетят цены на нефть, на хлеб, на воду, народу останется столько же, а материальных благ — любых, всех — станет меньше в разы. Человечество не вымрет, конечно, и даже цивилизация не остановится — притормозит только слегка, но придется надолго распрощаться с демократией, правами человека и прочими свободами. До «1984», скорее всего, дело не дойдет, но авторитаризм восторжествует в подавляющем большинстве стран мира, возобновится грызня за ресурсы… В общем, я рад, что до всех этих прелестей не доживу.

— Вы сами еще верите в идеалы положительных героев повестей братьев Стругацких?

— Я не просто верю, я знаю. При чем здесь идеалы? Я лично знаком с десятками людей, способных, на мой взгляд, вполне комфортно жить и работать в мире, который мы сконструировали как мир-в-котором-хотели-бы-жить. Я никогда в нем не разочаровывался и никогда не разочаруюсь — просто потому, что ничего более привлекательного представить себе не могу. Разумеется, я отдаю себе отчет в том, что его реализация невозможна без создания и внедрения в жизнь высокой теории и практики воспитания, способной превращать человеческого детеныша в творческую личность.

Я не вижу в нашей реальности тех сил, которые были бы заинтересованы в этом, и вообще в возникновении человека воспитанного. Поэтому предполагаю, что ближайшее будущее человечества в самом благоприятном варианте — это мир потребления, описанный нами 40 лет назад в романе «Хищные вещи века».

Мир далеко не совершенный, в некоторых отношениях даже убогий, но человек там волен делать свой собственный выбор и существовать по принципу «каждому свое».

Наше досье

Борис Стругацкий (на фото справа) родился в 1933 году в Ленинграде. Окончил матмех ЛГУ по специальности «звездный астроном». Писатель, сценарист, переводчик, классик жанра, который он сам называет реалистической фантастикой. Большинство произведений создал в соавторстве с братом Аркадием Стругацким, в том числе повести «Обитаемый остров», «Понедельник начинается в субботу», «Сказка о Тройке», «Пикник на обочине», «Жук в муравейнике», «Град обреченный», «Гадкие лебеди», «Улитка на склоне» и другие.

@темы: Что сказали Стругацкие

---

Стругацкие и жизнь

[silent-gluk]

Утащено отсюда: feanoturi.dreamwidth.org/260468.html

"Звонил одноклассник, вернулся из московской командировки. Рассказывает, что в этой командировке по делам службы попал в кабинет, на двери которого висела табличка с простой фамилией Каммерер.

Одноклассник, который любит над людями прикалываться, уже встал в охотничью стойку, дума, как бы поехиднее подколоть владельца кабинета, не портя при этом отношения с ним, уже рот раскрыл, и тут хозяин кабинета посмотрел на него печальными семитскими глазами и изрек:

- Вы знаете, молодой человек, мне таки приходится жить с этим с 70-х годов..."

@темы: Что сказал @автор, Ссылки

---

Еще интервью БНС

[silent-gluk]

Утащено отсюда: www.novayagazeta.spb.ru/2011/69/2/ (в бумажной газете, московском издании пока не обнаружено).

Мы дышим только "разрешенной" свободой

На вопросы "Новой" отвечает писатель Борис стругацкий

«Меня нисколько не удивило объявление о рокировочке Путина и Медведева. Это было так очевидно, так ожидаемо, так естественно. Только форму подачи я не рискнул бы предсказать («конкретности непредсказуемы»), но суть происшедшего, конечный продукт политической жизнедеятельности — скорее уж любой другой исход этой кампании мог бы удивить, но не этот».

   — Борис Натанович, мнения разделились. Одни говорят: выборы — фарс, участвовать в них бесполезно. Другие — надо противостоять фальсификациям, бороться за результаты, потому что система не всесильна и сопротивляться ей можно и нужно.

   — Я думаю, что мне, лично мне, голосовать просто не за кого. Четыре парламентские партии, каждая из которых ничего, кроме раздражения, не вызывает, — что прикажете делать с бюллетенем? Я вижу только два варианта: либо его испортить, либо не брать в руки совсем. Учитывая состояние здоровья, зимнюю погоду и постоянную нехватку времени, я, скорее всего, выберу второй. И все дела, как говорится. Разумеется, если бы в думском бюллетене было «Яблоко», я пошел бы голосовать, как говорится, «при любой погоде». Но пока нет полной уверенности даже, что эта партия попадет хотя бы в бюллетени на выборах ЗакСа.

   — Сторонники бойкота говорят, что участие в нечестных выборах легитимизирует режим. А уплата налогов — не легитимизирует? Суд у нас считается ангажированным — значит ли это, что в него бессмысленно обращаться, защищая свои права?

   — Такая постановка вопроса представляется мне излишне теоретической. Выборы — самая простая штука в политике, элементарный кирпичик демократии, и не более того. Я не испытываю ни малейшего желания рассматривать их как элемент борьбы против существующей власти. Я вообще противник такой борьбы — в тех случаях, когда неясно, какой результат следует считать победой, а какой — поражением. «Ну пробьешь ты головой стену — и что потом будешь делать в соседней камере?» Ну свалишь ты власть тандема — и что будешь делать, когда к власти придут лимоновцы? Или зюгановцы? Или, не дай бог, русские нацисты?

   — Вы считаете, что никто, кроме лимоновцев, зюгановцев или русских нацистов, к власти прийти не может?

   — Я вовсе не считаю, что никто, кроме. Я лишь опасаюсь такого именно развития событий. И, вслед за Бродским, признаюсь: «ворюга мне милей, чем кровопийца». И пока не увижу я на наших политических горизонтах реальной силы, способной организовать движение страны по торной дороге европейской цивилизации, я остерегусь требовать, скажем, свержения нынешней власти, даже с ее курсом в тупик и застой, с явным нежеланием ее и неумением реформировать себя. И когда мне говорят: все так плохо, хуже не бывает — я как тот оптимист из анекдота отвечаю: что вы, что вы, может быть и хуже! Может быть гораздо хуже!

   — Заметит ли власть бойкот выборов? Стоит ли надеяться, что «голосование ногами» заставит ее устыдиться и пойти на реформы?

   — Теоретически возможны все эти варианты. Но сами по себе они не побудят власть «пойти на реформы». Устоявшаяся, стабильная власть пойдет на реформы только в каких-то экстраординарных случаях, «голосование ногами» к таковым явно не относится. Это скорее повод для ужесточения режима, чем для реформ.

   — То в одном, то в другом месте ЕР проигрывает выборы. Значит, не так уж безукоризненно все отлажено? И нельзя сказать, что от нас ничего не зависит?

   — Реальное сопротивление — это, увы, скорее некая экзотика, используемая властью для обоснования тезиса о том, что суверенная демократия процветает и что у нас вообще «все как у людей». У хорошей хозяйки, как известно, любая корочка в дело идет, именно это мы и наблюдаем на нашей политической кухне: у нас и свобода слова имеет место, и сердитая неуправляемая оппозиция, и — в умеренных пределах — даже отдельные победы оппозиции допускаются. «Разрешенная свобода» — свидетельство того, что власть считает возможным паровоз демократии на запасном пути.

   — Что же ее заставляет так себя вести?

   — Невероятная терпимость, совершенно не свойственная авторитарной системе, может быть объяснена самыми разными причинами. Мне же она представляется как бы залогом возможного будущего поворота на разумный курс. По сути, это источник осторожной надежды на существование некоей благотворной шизофрении в настроениях властной элиты, намек на существование трещины в монолите командно-бюрократической системы, не заинтересованной вроде бы ни в чем, кроме сохранения статус-кво. Наивно рассчитывать, что разрозненные и случайные вспышки реального сопротивления смогут хотя бы даже слегка углубить и расширить эти трещины. История движется по равнодействующей миллионов воль, а наши миллионы, как водится, безмолвствуют. И слава богу, наверное: семнадцатый год приближается, и очень не хотелось бы юбилейного повторения истории — ни в виде трагедии, ни в виде фарса.

   — Сменить власть можно только на честных выборах, но чтобы они стали честными, надо сменить власть. Как разорвать замкнутый круг?

   — Без революции власть сменить может только сама власть — та часть властной элиты, которая захочет и сумеет изменить курс (политический, экономический, идеологический). Это называется «революция сверху».

   — Что может заставить появиться нового Горбачева?

   — Например, возвращение в застой. Возвращение в состояние, когда полностью исчезает перспектива. Огромным народным массам, несмотря на все ухищрения СМИ, становится ясно, что ничего не получается: жизнь все дорожает, тарифы все растут, дефициты возникают время от времени; штампуемые Думой законы становятся все несообразнее, все глупее; инфляция норовит выйти из-под контроля, а потом и выходит из-под него… Мы уже проходили все это в конце 80-х. Властная элита раскалывается. Большинство, разумеется, за сохранение статус-кво, пусть даже ценой ужесточения режима. Но возникает пассионарно мыслящее меньшинство, не желающее управлять страной холопов. Это странные люди — большие начальники, которым всего мало: мало возможности получать откаты, мало возможности давать образование детям в самых престижных вузах Запада, мало счетов в надежных офшорах. Может быть, страсть к реформаторству обуревает ими. Может быть, срабатывает наполеонов комплекс. А может быть, они попросту вступили в конфликт с могущественными коллегами, которые из консерваторов? Важно, что эти странные люди появляются с неизбежностью, и теперь остается только ждать лидера, готового возглавить движение в сторону перемен.

Беседовал Борис ВИШНЕВСКИЙ

@темы: Что сказали Стругацкие

---

:: посплетничаем! )

[серебристый лис]

26.09.2011 в 02:54

Пишет  silent-gluk:

Посплетничаем?..
Говорят, что планируется еще одна игра по Стругацким. "На основе" "Отягощенных злом" и "Гадких лебедей". Где-то следующим летом.
Вот здесь - r-ray.livejournal.com/238638.html#comments - можно про нее почитать.

а кто вообще что о каких играх слышал?

@темы: Игры

---

Интервью БНС порталу "Белый мамонт"

[silent-gluk]

Его легко найти здесь - www.belmamont.ru/index.php?action=call_page&pag... .

А также - здесь, под катом

Эксклюзивное интервью Бориса Стругацкого для литературного портала «БЕЛЫЙ МАМОНТ»

Сегодня трудно назвать фантастический роман, в котором действовал бы запоминающийся герой, особенно имеющий отношение к науке. Означает ли это, что герой научной фантастики умер?

- Я склонен скорее думать, что умер жанр НФ в целом. Читатель утратил интерес к романам о судьбах научных открытий, о фантастическом вторжении науки в реальную жизнь, вообще утратил интерес к литературному герою ученому, исследователю, «покорителю Природы». Можно только гадать, почему это произошло. То ли общее разочарование наукой охватило широкие массы («Радио есть, а счастья все равно нет», как отметил еще Ильф в конце тридцатых). То ли страх перед развитием науки окончательно преодолел мечту о ее волшебных возможностях. То ли скучные контр-открытия второй половины ХХ века убили молодой энтузиазм первой половины: Марс и Венера – необитаемы; Сверхцивилизации – молчат; Космос пуст и безнадежно однообразен; «мертвой воды» - сколько угодно, а живая во Вселенной не обнаружена; ничего интересного не бывает: ни скатерти-самобранки, ни шапки-невидимки, ни палочки-выручалочки. То, что ученые называют «прорывами в неведомое» и «задачами Тысячелетия» - неудобопонимаемо и не будит ни воображения, ни «восторга пиитического»… И молодой читатель, жажда фантастического у которого бьет ключом, стремительно бежит в Край Вечных Чудес, где эльфы, драконы, маги и отважные рыцари, - где все так понятно, сладостно щекочет воображение, где весело, страшновато и ни о чем не надо думать. В мир пришла Фэнтези, современная авторская сказка, и потеснила всех и вся в фантастике. Вы хотели Новой Фантастики? Так вот она вам - новая фантастика!

Изменится ли что-то в мире, если из него окончательно исчезнет Книга (от Библии до технического справочника)?

- Я бы переформулировал этот вопрос: что должно измениться в мире, чтобы из него окончательно исчезла Книга? Прежде всего люди должны для этого перестать читать. Чтение – процесс достаточно трудоемкий, это – работа души. Работа эта не каждому по плечу, а многие из тех, кто на такую работу все-таки способен, склонны предпочесть развлечение полегче весом, что-нибудь такое, что не заставляет думать, а дает возможность безмятежно слушать, наблюдать движение цветных картинок, может быть, - не обязательно, в охотку, - вмешиваться в созерцаемое, ощущая себя героем, а может быть, и Демиургом. В нашем реальном мире Книга безусловно должна уступить место кино, поп-концертам, компьютерным играм, ди-ви-ди-дискам, - и прочим «легким наркотикам», разнообразие которых растет с завидной скоростью, равно как и техническое их совершенство. Конечно, Книга не умрет, она просто потеснится и сделается (со временем) достоянием элиты, как это на протяжении последних двух веков произошло с классической драмой и классической музыкой.

Убеждены ли Вы, что в начале любого искусства лежат культовые отправления? Думаете ли Вы, что наскальные изображения были чисто функциональной деятельностью?

- Мне нравится старая гипотеза о том, что искусство – порождение сенсорной депривации – «голода впечатлений», который с неизбежностью испытывает любой нормальный человек, «погруженный в обыкновенность». Скука и однообразие бытия, нехватка новых впечатлений порождает желание «видеть невидимое», «слышать неслышимое», выдумывать несуществующее. Так полярники, в центре ледяной ночи, угнетаемые пустотой и тишиной, видят поразительно яркие галлюцинации или пытаются разговаривать с Луной; а подводники во время своих бесконечных кругосветок пытаются видениями скомпенсировать сушащую души повторяемость быта; а первобытные охотники, запертые в каменной темнице пещеры стужей и непогодой на долгие недели, пытались украсить мир однообразия рисунками объектов охоты… Так, может быть, возникло первое искусство. Так оно и продолжает быть, порождаемое неутолимой жаждой впечатлений, которых нет, но которые доступны талантливому воображению. Может быть, в конце концов, и религия возникла так же: попытка усилием воображения победить скуку реального мира и неуправляемый страх перед ним.

В последние годы Вы много сил и внимания отдаете публицистике. Скажите, можно ли ожидать появления тайного или легального Мирового Интернет-правительства? Герберт Уэллс был зациклен на идее единого Мирового правительства и все у него начиналось вот с такого вот внезапного появления группы людей, вооруженных всеми современными знаниями. Созрел ли для этого человек?

- Я без всякого пиетета отношусь к любой конспирологической идее: уж слишком отчетливо попахивает от нее литературщиной второго сорта. Во времена Уэллса, видимо, все эти Союзы Девяти, тайные Мировые правительства и организации Мудрецов Шамбалы были достаточно свежи для восприятия читающей публики. Да и вообще старина Герберт Джордж был человек увлекающийся да еще и обладатель фантазии почти невероятной, так что вполне допускаю, что идея Тайного Мирового Правительства, трогала его сердце и поражала воображение. Сегодня же мы отчетливо видим, что никакого особого смысла у такой организации нет. Государственной политикой мира вполне реально управлять из имеющихся уже политических центров. А экономикой управляют гигантские корпорации и концерны, управляют неважно (иначе – откуда кризис?), но откуда возьмутся те Девять Мудрецов, которые сумеют управлять ею лучше? Современный мир не нуждается в управлении из «единого центра», у такого управления ни цели быть не может, ни средств. По-моему, на эту тему и романы уже писать перестали: слишком однообразно и неумно получается.

Эволюционирует ли вообще человек? Мы имеем в виду духовную эволюцию. Можно ли ожидать со временем появления Человека Воспитанного - как вида? Есть ли что-то, не имеющее отношения к чистой биологии, что заставляет человека расти духовно?

- Человек Воспитанный как вид не появится никогда. Разве что научатся основные его НРАВСТВЕННЫЕ качества передавать через гены по наследству. Человек Воспитанный есть «всего лищь» человек, выше всего на свете ценящий творческий труд, отдающися творческому труду и не знающий наслаждения более высокого, чем (успешный) творческий труд. Таки люди всегда были, есть сейчас и будут всегда, даже если наш мир окончательно станет Миром Потребления и 90% населения превратятся в убежденных потребителей, мечтающих только о том, чтобы было весело и ни о чем не надо было думать. Оставшиеся Стардженовские 10% вытянут телегу прогресса из любой колеи и попрут ее дальше «по склону к вершине Фудзи», как они это делали последние 10 тысяч лет, преодолевая все без исключения превходящие обстоятельства, будь то войны, мор и семь казней египетских.

Меняется ли мир Полдня с каждым новым поколением Ваших читателей? Если да, то в какую сторону? И что Вы сами сейчас думаете о мире Полдня?

- Для меня этот мир не меняется со временем, он был, остается и навсегда останется Миром-в-Котором-Мне-хотелось-бы-Жить-и-Работать. Как меняется отношение к этому миру у новых поколений, я не знаю. С удовольствием бы спросил об этом у них самих.

Какой может оказаться реакция землян на появление чужого разума? И имеет ли Мораль отношение к Разуму?

- Ответ на каждый из этих вопросов нетрудно, мне думается, развернуть в роман, - была бы охота. У меня такой охоты нет (обо всем этом писано было уже не раз и при самых разнообразных обстоятельствах), а коротко бы я ответил на первый вопрос так: все зависит от того, что именно понадобилось от нас чужому разуму. Диапазон возможностей невероятно широк, и, по-моему, все эти возможности уже рассмотрены в сотнях и сотнях книжек с яркими лакированными обложками. Что же касается Разума и Морали, то они должны относиться друг к другу как минимум уважительно. Разуму надлежит избегать средств, неприемлемых для Морали. А Мораль в свою очередь не должна ставить в неловкое положение Разум, когда формулирует для него свои цели.

Борис Стругацкий,

специально для Литературного портала «Белый мамонт».

Вопросы задавали Ген.Прашкевич и А. Гребенников.

@темы: Что сказали Стругацкие, Ссылки

---

Неужто доживем???

[silent-gluk]

Утащено отсюда: www.baltinfo.ru/2011/08/19/Trudno-byt-Bogom-Ger...

"Трудно быть богом" (афиша). Фото: Валентин Илюшин, «БалтИнфо»

Трудно быть Германом
Фильм Алексея Германа «Трудно быть Богом» (или «Хроника арканарской резни») может выйти в прокат в конце 2012 года. Писатель Борис Стругацкий и исполнительный продюсер ленты Виктор Извеков поделились с «БалтИнфо» своими ожиданиями и опасениями.
Автор: Юлия Галкина

Главный российский «кинодолгострой», фильм Алексея Германа-старшего под рабочим названием «Трудно быть Богом» начали снимать еще в 1999 году. С тех пор неоднократно появлялись слухи о том, что картина вот-вот выйдет на большой экран.

И вот недавно в Петербурге на Каменноостровском пр., 10 - напротив здания «Ленфильма» - появился плакат. На рекламном билборде крупными буквами значится: «Ленфильм 2011». И далее на плакате — кадры из нескольких фильмов, которые в данный момент находятся в производстве на киностудии. Первый в ряду - «Трудно быть Богом» режиссера Алексея Германа.

На самом «Ленфильме» корреспонденту «БалтИнфо» пояснили, что в 2011 году картина, конечно же, не выйдет: кадр из фильма был использован для рекламы аренды офисных и производственных помещений киностудии. Тем не менее, мы решили выяснить, на какой стадии производства находится столь долгожданная кинолента.

Трудные будни производства шедевра

В эксклюзивном интервью «БалтИнфо» Виктор Извеков, исполнительный продюсер фильма,  сообщил о том, что окончание производства кинокартины планируется на конец 2012 года. Кстати говоря, имея отрицательный опыт общения с журналистами, Извеков не давал интервью около 30-ти лет, так что «БалтИнфо» повезло.

«Надеюсь, что фильм будет готов в декабре следующего года, - отметил Извеков - Сейчас идет актерское озвучивание. Оно почти закончено, дописываем отдельные реплики. Впереди еще очень много работы: монтаж шумов, монтаж речи, музыкальное оформление картины, подготовка и проведение перезаписи, осуществление которой в соответствии с новыми технологиями - процесс очень сложный и длительный».

Что касается рекламного билборда «Ленфильма», размещенного перед зданием студии, то, по словам Виктора Извекова, кадр из кинокартины «Трудно быть Богом» был включен в него с согласия авторов фильма Алексея Германа и Светланы Кармалиты, а также продюсеров фильма.  Он пояснил, что юридически картина — не «ленфильмовская», но снята на технической базе студии, поэтому в титрах будет упомянута особая благодарность  «Ленфильму» за предоставленные технические услуги,  которые тот на протяжении ряда лет оказывает картине.

Отвечая на вопрос, скажется ли непростая ситуация, сложившаяся вокруг «Ленфильма», на производстве кинокартины, продюсер заявил: «Надеюсь, что нет».

Куда уйдет «Ленфильм»? Он был еще вчера...

«Я полностью поддерживаю Александра Сокурова и Алексея Германа с их письмом и очень надеюсь, что руководство страны услышит голос двух культовых питерских кинорежиссеров. Но, судя по тому, как разворачиваются события, решение о создании объединенной студии  было принято давно, и сейчас будет очень трудно остановить запущенный механизм  поглощения «Ленфильма» московской компанией АФК «Система». Если же образование объединенной киностудии станет неизбежностью, то я надеюсь, что все необходимые для этого формальности займут достаточно много времени, и мы успеем закончить нашу картину», - подчеркнул Извеков.      

Герман и Сокуров попросили Путина спасти «Ленфильм»

Что касается указанного на том же ленфильмовском плакате названия фильма - «Трудно быть Богом», продюсер пояснил, что сейчас  его окончательная версия - в стадии обсуждения.

«Сейчас Алексей Юрьевич склоняется – и мы все его уговариваем – чтобы фильм назывался «Трудно быть Богом», как и повесть братьев Стругацких, которая легла в основу сценария.  Однако еще недавно сам Алексей Герман  хотел назвать свой фильм «Хроника арканарской резни». Так что пока  еще рано говорить, каким будет название фильма», - рассказал Извеков.

Отметим, что в преддверии долгожданной киноленты появляется немало слухов о том, что конкретно зрители увидят в фильме. Так, некогда в интерактивной беседе с Борисом Стругацким один из читателей интересовался: как писатель относится к тому, что у Германа персонаж дон Румата носит на лбу... фаллос? Якобы исполнитель главной роли  актер Леонид Ярмольник обмолвился об этом в интервью одной из газет. Сам Стругацкий тогда так прокомментировал «спойлер»: «Звучит, конечно, эпатирующе, но давайте все-таки подождем».

Виктор Извеков с улыбкой заявил, что вокруг фильма ходит много разных мифов: если даже Ярмольник и говорил такое, то  это - всего лишь персональная трактовка детали его костюма. «В романе действительно фигурировал, условно говоря, некий передатчик, «глаз», сквозь который транслировалась информация. Впрочем, не вижу смысла комментировать творческие фантазии Леонида Ярмольника. Зрителю будет на что посмотреть на протяжении почти трех часов экранного времени», - сказал исполнительный продюсер фильма.

Наконец, рассказывая о том, почему «Трудно быть богом» находится в производстве так долго, Виктор Извеков  сказал: «Чтобы это понять, необходимо, прежде всего, понимать масштаб фигуры Алексея Германа как художника: его требовательность к себе и к другим, его художественную манеру, его невероятную тщательность в работе».

С другой стороны, по словам исполнительного продюсера фильма, надо реально представлять себе и всю масштабность самой постановки: были построены несколько потрясающих декораций в пяти замках Чехии,  созданы и полностью отстроены декорации в трех павильонах студии, придуманы и сшиты тысячи костюмов, несколько тысяч единиц реквизита были  созданы исключительно под заказ картины.
«Я уже не говорю о суперсложном  гриме и трюках, об огромной работе по отбору актеров и типажей, которые, все до единого, выдержаны в единой стилистике и словно сошли с картин Босха, - говорит Извеков. - Фактически Герман визуализировал целую неизвестную человечеству планету, созданную на страницах повести,  и воплотил мир вымышленного средневековья в персонажах и во всех самых мельчайших деталях их быта».

Но это, продолжает исполнительный продюсер картины, только часть фильма, его визуальный фон: есть еще и долгая работа с каждым актером, даже второстепенным, мучительная борьба за  интонацию его реплики, особенный взгляд. 

«Вообще сам процесс создания фильма – всегда строго индивидуален.  Представим, простую задачу - нужно добраться из одного пункта в другой и рассказать о своих впечатлениях. Один пролетит на самолете, второй проедет на поезде, третий - на перекладных лошадях. А  Герману  будет интересно  преодолеть это же расстояние, но над пропастью спиной вперед и с завязанными глазами. Вот так работает Герман. Зато и описанные ощущения не будут тривиальными! Ну, и если говорить об ограничении срока создания этого масштабного кинополотна, то приходит в голову такая параллель: кто-то  в установленный издательством срок за полгода пишет детектив, а кто-то пишет «Войну и мир».  Можно ли подгонять Толстого, чтобы он сдал свое произведение в издательство за те же полгода?» - резюмирует Извеков.

Преждевременный восторг?

Интересно, что 3 года назад журнал «Сеанс» устраивал на «Ленфильме» закрытый показ неоконченной картины. Тогда на просмотр пригласили ограниченное количество — всего около двадцати — избранных критиков и киноведов. Среди них был и известный кинокритик Михаил Трофименков. В беседе с корреспондентом «БалтИнфо» Трофименков рассказал, что им показали уже смонтированный, но еще не озвученный вариант ленты. Интересно, что диалоги за персонажей фильма читала сама Светлана Кармалита — соавтор сценария, супруга Алексея Германа.

«Я не считаю корректным говорить о фильме, который был показан в неоконченном варианте. Звук для Германа — значительная составляющая. Значит, можно предположить, что фильм с «чистовым» звуком — это не то, что мы видели в 2008 году, - отметил Трофименков и, впрочем, тут же уточнил. - В основном, отношение к фильму со стороны участников просмотра было восторженное. Я же далеко не восторгался».

Заодно кинокритик поспешил развеять опасения в том, что за годы съемок фильм мог «технически» устареть.  «Все технические изменения за это время произошли в анимации — а это не то, что входит в творческий космос Германа. Разговоры о том, что старение кино зависит от достижений компьютерной анимации — это шум», - категорично заявил Трофименков.

В отличие от пары десятков избранных кинокритиков, сам писатель Борис Стругацкий фильм не видел. Об этом Борис Натанович сообщил корреспонденту «БалтИнфо» в переписке по электронной почте. «Видел отдельные эпизоды по ТВ. Впечатление: Герман делает фильм мощный, небывалый, очередной шедевр сочетания глубины мысли и достоверности. Это будет подлинная «картина 21-го века». Дай ему бог сил и здоровья!», - написал Борис Стругацкий.

Что же касается названия картины, то писатель высказал однозначное мнение: оригинальное «Трудно быть богом» должно быть не только не обложке книги, но и на большом экране.

«Название представляется мне настолько естественным и напрашивающимся, что никакого другого я просто не вижу. Разумеется, «хозяин - барин», а в кино - всегда! - хозяин режиссер, и он, разумеется, как любой творец, имеет право на ошибку, но отказ от наиболее естественного (и точного!) названия был бы ошибкой серьезной, - ошибкой, которую трудно понять и оправдать», - заявил Борис Стругацкий.

...Напомним, если верить предсказаниям майя, в декабре 2012 года нас ждет конец света. Остается надеяться, что очередного апокалипсиса не случится — и мы, наконец, увидим новый фильм Алексея Германа.

Юлия Галкина

Съемки фильма "Трудно быть Богом" Алексея Германа. Фото: Сергей Аксенов

Исполнитель главной роли Леонид Ярмольник на съемках фильма "Трудно быть Богом". Фото: Сергей Аксенов

@темы: фильм, «История Арканарской резни», «Трудно быть богом»

---

Борис Стругацкий: «Народ остановил реставрацию тоталитаризма»

[silent-gluk]

Отсюда: www.baltinfo.ru/2011/08/18/Boris-Strugatckii-Na...

Борис Стругацкий: «Народ остановил реставрацию тоталитаризма»
Борис Стругацкий, писатель

Дни путча. Это были замечательные дни – дни отчаяния и надежды, горьких предчувствий и радостного ощущения внезапной победы. Мы ждали путча давно, с начала года, - не обязательно в том виде, в котором он состоялся, но обязательно как некой опасной попытки контрреволюции вернуть страну в «доперестроечное» состояние.

Это представлялось нам неизбежным, но гораздо более опасным, чем получилось на самом деле. Как всегда это бывает, мы переоценивали силу старого и недооценивали глубины и значимости уже состоявшихся перемен. Я помню, услышав первые сообщения из Москвы, подумал: «Все. Это конец». И целый день, наверное, я в этом состоянии безнадежности и отчаяния пребывал. Хмурые дикторы ТВ; отвратительные своей откровенной бессмысленностью синие заставки с «Лебединым озером»; безрадостные новости «Эха Москвы»…

Но уже к вечеру что-то начало меняться. Мы с женой побывали у Ленсовета и слушали там Собчака, – он только что прилетел из Москвы, выступал перед тысячной толпой на Исаакиевской площади, стоя прямо в окне Ленсовета, и был решителен и совершенно бескомпромиссен. Что может быть самое существенное, он сообщил, что договорился с военными Ленинградского округа: продвижение танковой колонны к Ленинграду остановлено. А вечером было знаменитое интервью ГКЧП, трясущиеся руки Янаева и блистательный вопрос Татьяны Малкиной: «Понимаете ли вы, что совершили государственный переворот?» Невнятное блеяние было ей ответом, и тут я понял: они опасны, они чертовски опасны - эти серые люди, приказавшие танкам войти в Москву, они могут еще пролить немало крови, но они – проиграют. В конце концов, они обязательно проиграют, они – политические импотенты, у них нет будущего… Впрочем, всю эту ночь мы не спали, слушали «Эхо Москвы» и ждали штурма Белого дома…

Сегодня, когда повальная ностальгия по СССР наступила, когда умные вроде бы и даже уважаемые люди толкуют что-то о том, что, де, все было зря, «не за тех мы стояли», «не ту сторону баррикад выбрали», - я слушаю все это почти с прежним отчаянием: это ведь тоже ГКЧП своего рода, поворот в прошлое – в Империю лжи и перемежающихся дефицитов, в затхлое обиталище несвободы, - только это ГКЧП миллионов, порождение специфической нашей ментальности, доставшейся нам в наследство от многовекового холопства и перестоявшегося феодализма.

Но, как бы то ни было, «дни ГКЧП» нам всегда следовало бы помнить как замечательное время победы духа свободы над спасительным страхом перед начальствующими и привычной готовностью подчиняться силе. А что победа эта не привела нас в страну молочных рек с кисельными берегами, - что ж, тому было много причин, и победа от этого не перестает быть победой: наш народ остановил тогда реставрацию тоталитаризма, а значит – слава народу.

(А еще там есть фотография).

@темы: Что сказали Стругацкие, Ссылки

---

Говорят, что...

[silent-gluk]

...на Баше есть следующее:

"xxx: Для повышения авторитета Сколково надо срочно переименовать в НИИ ЧаВо. Вот тогда в него поверят."

(Утащено отсюда: aesturiel.livejournal.com/134752.html )

@темы: благоустройства

---

:: у нас годовщина. Нам три года! (смайл «страшно-страшно»)

[клуб любителей Стругацких]

Поздравляем всех с этим приятным событием. Желаем много удовольствия и информации. А также работы!

супруги Мозес

@темы: про нас

---

Еще картинка

[silent-gluk]

Отсюда: my.mail.ru/community/abs/6477945CD7863704.html

@темы: «Жук в муравейнике», Фанарт, Ссылки

---

Не только пираты...

[silent-gluk]

Отсюда: heleknar.livejournal.com/113013.html

Стив Перри "ЛЮДИ В ЧЕРНОМ"
Наконец-то нашел в Сети эту ( fantlab.ru/edition23974 ) книгу. Переводили её наши российские фантасты Андрей Лазарчук и Николай Ютанов. Помнится читал её и дико ржал над цитированием Стругацких, причем иногда целыми абзацами. А потом, её кто-то у меня зачитал.

"Когда Бигбаг миновал шестую – и последнюю на этом пути – планету, красноватую и безжизненную, в звездолете было уже совсем темно. Подержанный "Искатель-кому-бы-дать-в-морду", взятый за долги у Бул-Булара, торговца антиквариатом с планеты Ха, оказался сущим барахлом. Он опотевал внутри, подванивал регенераторами и двигался по субпространству сложным вихляющимся зигзагом. Бигбаг интенсивно стимулировал чувствительные лепестки бортовой компьютриссы, хлестал расслабленной хелицерой между фасетками внутреннего сенсора, однако корабль только уныло поддавал задом, фыркал, но ходу не прибавлял. На пожелтевших от времени дисплеях высвечивались облака разреженного межпланетного газа, похожие на клубы застывшего навсегда дыма. Нестерпимо и нескончаемо звенел зуммер предупреждения о метеоритной опасности. В мутном от космической пыли небе дрожали редкие тусклые звезды. Дул порывами солнечный ветер, нейтральный и отрицательно заряженный одновременно – как это обычно бывает вблизи от небольших молодых, вступивших в свою весеннюю пору звезд.

Бигбаг плотнее закутался в спальный кокон и сокрушенно плюнул на пульт. Плевок замерз на лету.

Все равно торопиться не имело смысла. До известной ему встречи оставался галактический час, а цель его полета – двойная планета – уже горбилась прямо по курсу. Большая часть – педерастического цвета шарик, распаханный, заболоченный, наверняка воняющий неживой ржавчиной, – и малая часть, вся в кратерах, оставшихся на месте укреплений времен последнего Вторжения, На краю темного материка вспыхивало и гасло угрюмое зарево: наверняка огни какого-нибудь Мухосранска, который аборигены с присущим дикарям напыщенным самомнением именуют Центром Вселенной, Большим Яблоком или Новым Вдохновенным Восторгом Для Всех. На миллионы галактических лет отстала от жизни эта планета, населенная мелкими нелепыми созданиями, залитая ядовито-соленой водой, пораженная позитивизмом, нанизмом и зловонным разжижением ганглиев."


flibusta.net/b/97723

@темы: Ссылки

---

Рудольф Сикорски — Юрий Андропов: аллюзия или иллюзия? (окончание)

[silent-gluk]

Отсюда: fantlab.ru/blogarticle13620#comments

muravnik
Рудольф Сикорски — Юрий Андропов: аллюзия или иллюзия? (окончание)
Статья написана 10 апреля 12:24
Размещена в авторской колонке muravnik


Рудольф Сикорски — Юрий Андропов: аллюзия или иллюзия?

Историко-литературоведческий анализ. Взгляд наивного читателя

Мне всё-таки кажется чересчур фантастичной (а с другой стороны — слишком уж тривиальной) мысль о том, что Стругацкие имели в виду Андропова, как некоего прототипа Сикорски. И жанр литературы совсем другой, и очень нездоровым может оказаться такое занятие — в первой-то половине третьей трети века на одной шестой части суши. Да и в конце-то концов — ну кто он такой, этот Андропов?! Нет, скорее всего, произошла та редкая, но отнюдь не уникальная история: писатель пишет, как слышит, а слышит, как дышит, а дышит-то он, оказывается, так, что образ, не только придуманный, но даже и в значительной мере абстрактный, постепенно становится каким-то плотным, а потом — даже и шероховатым, а потом тебе о нём сплетни рассказывают где-то между почтовым ящиком и мусоропроводом (кстати, помните, в те самые времена вот так же рассказывали, что, мол, Шеварднадзе в один прекрасный день отменил выезд таксомоторов на улицы Тбилиси, и, кроме немалого дохода государству, по количеству конфискованных в тот день «Волг» с шашечками оценил масштабы подпольного извоза), и, наконец, включаешь телевизор, а вот и он сам — председателем похоронной комиссии.


А интересно, в какой момент они сами это поняли? Так и представляю себе, как, дойдя до слов: «плешивые агенты тайной службы» (а посмотрите страницей раньше — «ваша... поистине средневековая идиотски-фанатическая убеждённость в том, что именно вам дано решать, чему быть скрытым, а чему — открытым!»), один из авторов с досадой бросает ручку на стол и говорит другому:

— Нет, ну это уж слишком похоже получается — как будто нарочно! Это совсем не смешно, между прочим — он через пару лет точно в Кремле будет, и, ежели что, от нас мокрого места не останется.

— Насчёт Кремля — это, конечно, куда как существенно. Да он, чтоб ты знал, и сейчас, с Лубянки, нам так всыпать может...

— Знаю. Ну, одна надежда — не заметят референтишки. Не из лени, так из осторожности. Кстати, забавно — ему-то самому, поди, и понравиться может.

— А вот на это рассчитывать — полное безумие. Сам знаешь — минуй нас пуще всех печалей... Кстати, ни до каких референтишек, скорее всего, и не дойдет — Главлит гораздо раньше придерётся.

— Вот Главлит пускай и вычёркивает — чего ж нам-то за него работать. Я думаю — всё нормально. Намеренных намёков у нас и в помине не было, а что похоже получается — кто же ему виноват? В общем, себя не насилуем, пишем — как пишется, а там уж, как всегда — будь что будет.

Эх, не так всё это было, конечно, не так! А как? Кто скажет? Борис Натанович, скорее всего, просто отшутится. Конечно — что сказать надо было, то уже напечатано. А что не напечатано — то случилось.

Самое, на мой взгляд, поразительное в этой истории о сходстве двух героев, это не сходство биографий, и не сходство характеров, и даже не это чисто внешнее (хотя и непреднамеренное, что действительно поразительно) сходство, а сходство судеб, к которому так и просится эпитет «роковое»; ведь сокрушительное фиаско, перечеркнувшее дело всей жизни, случилось (или, по крайней мере, проявилось) с одним из них значительно позже того, как мы в последний раз видели его живого, с горячим ещё пистолетом (дальше, в «Волны гасят ветер», мы встретимся с ним только через косвенную речь, в воспоминаниях Каммерера), а с другим — значительно позже того, как урну с его прахом с величайшим почётом замуровали в главной стене страны, и даже после фиаско его литературного двойника.

Да, фиаско. Безусловное и несомненное. И вот теперь, прежде, чем перейти к его описанию, я приведу те слова Эллиотта, процитированные Форсайтом в «Четвёртом протоколе», целиком:

«Все люди видят сны. Но самые опасные из них — те, кто видят сны с открытыми глазами».

4. Итак, бог не внял просьбе доктора Будаха «Оставь нас и дай нам идти своей дорогой». Произошёл исторический поворот — вместо наблюдателей появились прогрессоры. Ладно. Посмотрим, что получилось. На Саракше прогрессоры появились по крайней мере двадцать лет назад. А на последних страницах «Обитаемого острова» Странник говорит Максиму: «Я сижу здесь уже пять лет.» Значит, минимум двадцать пять. И что же? А то, что и сейчас очередной резидент занимается не чем иным, как отражением десанта группы флотов Островной Империи! Вы только посмотрите на послужной список Льва Абалкина! Это у вас называется спрямлением истории, господа прогрессоры? Ради этого вы, Экселенц, заново научили людей убивать и не сходить от этого с ума? Понимаете, если бы за такой промежуток времени, скажем, просвещённый абсолютизм короля-Солнце сменился корыстолюбивым невежеством чиновников Второй Империи... или там пыточные подвалы царя Алексея Михайловича (ну, по прозвищу Тишайший) — палочной дисциплиной николаевской армии... Ну, тогда это было бы каким-то результатом. Была бы почва для жесточайшей дилеммы: а не велика ли цена? Но здесь... Здесь эти сомнения выглядят просто абсурдом. Двадцать пять лет активного вмешательства! Да ещё на этапе двадцатого века — это же двадцатый век там, на Саракше. Да я даже не представляю себе, каким должен быть скачок на этой стадии, чтобы можно было похвастаться — да, мол, мы спрямили их историю, ещё один лишний крюк им делать не придется. Это не просто неудача, Экселенц. Это крах. Вы увязли в этом Саракше точь-в-точь как ваш реальный предшественник в Афганистане. При этом ещё и опередили своего предшественника — посмотрите на дату окончания «Жука в муравейнике». Ну, эта аналогия очевидна, и одним Афганистаном, конечно, не исчерпывается. Сейчас было бы скучно и пошло в который раз констатировать бесплодность андроповско-сусловских усилий по экспорту «социалистической ориентации». Помнится, в старших классах (у меня это пришлось как раз на апогей развитого социализма) учителя географии и истории всерьёз нервничали из-за бессилия внятно объяснить тонкую, но существенную разницу между «социалистической ориентацией» и «некапиталистическим путём развития». А это же не шутки — это вопрос идеологический! Пытались компенсировать это тем, что диктовали оба списка стран и заставляли заучивать их наизусть. Сейчас, конечно, не вспомню. А было бы забавно. Конечно, сегодня анахронизмом и наивностью смотрятся не только эти списки, но и другие, включающие и то, что Юрию Владимировичу разве что в ночном кошмаре пришлось бы назвать суверенным государством. Но ведь и тогда, двадцать лет назад, поверить в эти социалистические ориентации и некапиталистические пути развития наших многочисленных друзей мог разве что простодушный старшеклассник, да и то не всякий, а тот, кто очень много читает и поэтому рефлекторно доверяет скорее учебнику, чем окружающим его людям. А у тех никаких иллюзий по этому поводу не было. Кроме, разве что, самого информированного человека страны. Или и у него не было? И что же — за этот мыльный пузырь уплачена такая цена? Бесконтрольные бюджеты КГБ. Железный занавес. Вся страна наводнена стукачами. За анекдот можно получить срок. Наконец, лагеря политзаключённых. Картина, как будто, вполне привычная для просторов многострадального Отечества нашего. Однако, не совсем так. Согласитесь, что в 1982 г. эта картина гораздо ближе к истине, чем пятнадцатью годами ранее. А именно в 1967 г. КГБ при Совете Министров СССР отбросил эту принижающую вставку «при Совете Министров», и именно в том же 1967 г. во главе его стал Андропов. Можно возразить — а с чего ты взял, что для него всё это было ценой? Может быть, как раз наоборот — покупкой? Может быть. Не стану спорить с Аксёновым и Зиновьевым. Но сейчас речь идет о народном мифе, в котором Андропов — это нечто значительно большее, чем безудержный и корыстный властолюбец. Это политический деятель, имеющий определённую, благую, с его точки зрения, цель. Его крайние противники убеждены, что сама цель чуть ли не хуже уплаченной цены, ещё более крайние — что в действительности не было у него и такой цели, а настоящая цель была — полстраны пересажать, чтоб остальные боялись, крайние сторонники считают, что и надо было полстраны пересажать (совершенно уверенные, что уж они-то в эту половину никак не попали бы)... Всё это, конечно, жуть как интересно, но, как говорил И. М. Воробьянинов, «к науке, которую я в данный момент представляю, это не имеет никакого отношения». Ибо тема спора в данный момент (чрезвычайно утрированно, конечно), например, такая: «Стоит ли приобретение надёжного стратегического и идеологического союзника в центре Африки удлинения на пару лет средней очереди на квартиру?» Но, если честно, то ответ мы знаем: цель не достигнута, поэтому цена уплачена зря. Вся цена.

Но это же неправда, скажет сторонник. Цена была уплачена не за это. По крайней мере, не только за это. Согласен — не только за это. И даже не столько за это. И титул Главного Прогрессора в действительности не является главным ни для одного из наших героев, как бы ни хотелось им остаться просто прогрессорами. Что? Не хотелось, говорите? Ну, как знать, как знать... Дзержинский же говорил, что, когда минует опасность для революции, то он полностью посвятит себя воспитанию беспризорных детей. Опять не верите? Я тоже. Но это всё — лирика. А мы, тем временем, добрались, наконец, до самой священной для Юрия Андропова и Рудольфа Сикорски коровы. Это ради неё можно сбить пассажирский лайнер, это ради неё можно в двадцать третьем веке проводить сверхсекретные глобальные (!) манёвры (!!) по отражению возможной агрессии извне (!!!) — манёвры, в которых гибнут люди. Это её имя написано золотыми буквами (да что это я — симпатическими чернилами) на знаменах КГБ и КОМКОНа-2. Имя ей — БЕЗОПАСНОСТЬ.

Это счастье, что гласность входила в нашу жизнь всё-таки постепенно. Если бы всё случилось сразу, если бы газетные полосы и прямые эфиры, скажем, девяностого, да перебросить в восемьдесят шестой... пожалуй в психиатрическую скорую помощь было бы не дозвониться. Мне, например, уж точно повезло, что те воспоминания я прочитал уже в восемьдесят восьмом. Так сказать, определённый иммунитет уже приобрёл — с ног не сбило. Хотя такие вещи лучше читать лёжа. Воспоминания (довольно свежие) принадлежали подводнику, старшему офицеру (или даже командиру, точно не помню) советского атомного ракетоносца. Довольно традиционные: об армейской, простите, на этот раз — флотской, показухе; о некомпетентности, карьеризме и корыстолюбии адмиралитета; о засилье политической подготовки в ущерб боевой. Ну, и тому подобное. И, в частности — что практически в каждом автономном плавании их лодку непременно сопровождали американские корабли и самолёты. Как правило — на почтительном расстоянии, но «садились на хвост» прямо на выходе из Авачинской бухты и оторваться не удавалось практически никогда. Так что в случае чего (не приведи господи, конечно) об удачном запуске говорить не пришлось бы. Так, вторым планом — мол, чего ещё ожидать при вышеописанном положении дел, и теперь это не так уж и важно, коль мы знаем, что и без ответного удара никто на Земле не выживет... Так вот, несколько лет спустя пелевинский «Омон Ра» произвёл на меня только художественное впечатление. Откровения уже не произошло. Большого, по крайней мере. Андропов до той статьи в «Смене», как известно, не дожил, но, конечно, всё это было ему известно. Если кто-то хочет возразить, что этот аспект безопасности к сфере его ответственности не относился, я скажу — вы и сами в это не верите. Какие у него могут быть ограничения ответственности в его священной миссии?! Раз полномочия неограниченны (и горе тому, кто, подобно директору Музея Внеземных Культур, напомнит об их формальных границах), то и ответственность — вся его. Перед собой, конечно. Ну, и Историей, как же без этого. А так — ну перед кем бы он стал оправдываться: это не я, это ГРУ и маршал Устинов недоработали... Неправдоподобно. Так же, как если бы Сикорски оправдывался (интересно, перед кем, кстати?): моя задача была противодействовать Странникам, а никакие людены к моим обязанностям никакого отношения не имеют... Ему повезло чуть больше — не дожил до Большого Откровения. В. Казаков совершенно прав — для него «это было бы равноценно резкому насильственному прекращению течения человеческой истории, прекращению самого существования человечества...» И он, Сикорски, абсолютно бессилен перед этой напастью — взять хотя бы эти проклятые лакуны!

Нет, конечно, вовремя умер. Хотя... Вы знаете, несмотря на вопрос, вынесенный в заголовок, для меня они уже слились в одного человека, и дальше я буду писать о нём одном. Осталось, правда, немного — я вам расскажу, как он умирал.

А умирал он плохо. Потому что ближе к концу он всё чаще оглядывался назад и ощущал где-то в горле, на пути к языку, это жуткое слово «зря», и тогда беспокойная совесть (была, была, ибо что ещё его разум не стеснялся, когда нужно, отстранить) напоминала ему, кто до него внушал своим людям: «нет здесь людей, а есть только животные». И не было у него облегчения, потому что так до последнего момента и не понял он того, что, к великому нашему счастью, твёрдо знаем мы — никакими нитями ни за чьи пальцы не привязаны звёзды над нашими головами.



Декабрь 1997

@темы: Ссылки

---

Рудольф Сикорски — Юрий Андропов: аллюзия или иллюзия? (продолжение)

[silent-gluk]

Отсюда: fantlab.ru/blogarticle13540#comments

muravnik
Рудольф Сикорски — Юрий Андропов: аллюзия или иллюзия? (продолжение)
Статья написана 08 апреля 13:06
Размещена в авторской колонке muravnik


Рудольф Сикорски — Юрий Андропов: аллюзия или иллюзия?

Историко-литературоведческий анализ. Взгляд наивного читателя



3. Человеческой памяти свойственны непреднамеренные аберрации, так что не удивлюсь, если большинство отечественной либеральной интеллигенции (к коим отношу и себя) ныне искренне считают, что восприняли избрание (или воцарение) Андропова высшим советским руководителем примерно так же, как Александр Зиновьев и Василий Аксёнов. Я уж не помню, кто из них назвал это третьей (после Дзержинского и Берии), и, наконец, успешной, попыткой тайной полиции достичь вершины Советской власти, а кто иронизировал, что скоро человеку, схваченному за фотографированием западных военных объектов, достаточно, мол, будет предъявить удостоверение офицера КГБ, и его тут же с извинениями отпустят (сам-то я, само собой, прочитал всё это лет десять спустя) — да это и не так уж важно в данном случае. Дело в том, что не так всё это было. Не так воспринимался (и, соответственно, предвосхищался — в те месяцы, когда выходили новые номера журнала с «Жуком в муравейнике») приход Андропова. Даже в критически настроенной части общества. В основном это ассоциировалось со словом «порядок», помните? И даже на послеполуночных кухнях мне ни разу не приходилось слышать, чтобы к этому «порядку» примеряли эпитет «новый». Не то чтобы боялись произнести, а просто в голову не приходило. Крамольные сомнения заключались в другом: «А удастся ли ему навести этот самый порядок — может быть, народ уже совсем изворовался и разучился работать?» и «А нужен ли ему самому этот новый порядок — может быть, он только прикидывается, а на самом деле является таким же расхитителем и временщиком, как и вся брежневская банда?» Конечно, те, кто знал пофамильно списки мордовских узников, передаваемые американскому президенту, кто читал «Хронику текущих событий» — те имели совсем другие сомнения относительно нового генсека (а точнее, никаких сомнений не имели — как Аксёнов и Зиновьев), но, положа руку на сердце — много ли их было? Я же говорю о преобладающих (да что там — о господствующих) в обществе настроениях. А они были таковы, что он бы, поди, и всеобщие выборы выиграл, если бы такие состоялись на исходе 1982 года (уж фантазировать так фантазировать — о фантастике же речь!) Сомневаетесь? Я и сам сомневаюсь. А всё ж таки вспомните себя в это время. И представьте, что его фамилия в бюллетене — не единственная. Да только от остальных скулы сводит вот уж столько лет. А даже если от некоторых не скулы сводит, а дух захватывает (уж фантазировать так фантазировать) — столько лет совсем в другом контексте эти фамилии видели и слышали; ну и кого вычеркнете, а кого оставите? Да не сейчас (вчера по три рубля я тоже умный!), а тогда! Нет, простите, это не беспредметный мысленный эксперимент. Я ж не историю переписать пытаюсь, а хочу чтобы вы снова ощутили настроение того времени. Даже не времени, а момента — это важно, что на тот момент ещё не успели ни облавы в кинотеатрах и парикмахерских в рабочее время устроить, ни южнокорейский самолет сбить. Впрочем, последнее, может быть, не столь уж и существенно — мы ж тогда, пятнадцать лет назад, были совсем другие. Ни о высшей ценности человеческой жизни, ни о Декларации прав человека, ни о прочих великолепных изобретениях высшего гуманизма, равно как и о самом гуманизме, мы слыхом не слыхали, а расскажи нам об этих вещах — не поверили бы.


Вообще, это поразительно — упомянуть столь крамольный документ, как Декларация прав человека, в книге, изданной в 1968 году! И очень показательно, что именно в этой книге. Это упоминание — как раз одна из тех причин, по которым «Обитаемый остров» в действительности никак не мог войти в «Трудно быть богом». Понимаете, героям тех книг Стругацких этот документ совершенно ни к чему. Его некому ткнуть в нос, потому что никто и так не нарушает этих правил, очевидных до банальности. Разве что невежественные арканарцы, но не доросли они ещё до этой Декларации, да и не на этой же планете её, в конце концов, принимали. Вот это чувство надрывной тоски, столь непривычно пронизывающее весь «Обитаемый остров», в очень большой степени порождено пришедшим пониманием того, что борьба, которая, как известно, вся наша жизнь, предстоит не только с природой, обстоятельствами и теми, кто не ведает, что творит; ещё и столетия спустя придется апеллировать к этому древнему обязательству 1948 года. Крушение иллюзий. Это всегда больно. Представляете, каково — уснуть на Красной площади в апреле шестьдесят первого, а проснуться на Вацлавском наместье в августе шестьдесят восьмого?!

Но, повторюсь, тогда, пятнадцать лет назад, зарубежные операции нашего аскетичного рыцаря Лубянской площади никакого вреда его народному имиджу не представляли. Пожалуй, что и наоборот. Вот невыдуманные образчики апокрифов такого рода. «Ну, в Венгрии всё было несколько по-другому, потому как послом там тогда был Юрий Владимирович — человек решительный и дальновидный. Так что там, понимаешь, кровушка пролилась, ситуация разрядилась, и события далее пошли в правильном направлении». Или «Да я же помню, как при Андропове тот же самый алкаш с утра вместо того, чтобы шляться полтинники сшибать, как миленький трясся в автобусе на работу; потому что боялся, понимаешь?» Последнее, правда, выпадает из рамок внешних операций, да и, сами видите, является не прижизненным апокрифом, а, так сказать, позднейшей вставкой (но не моей — вот тут я ни слова не придумал), но и это мне представляется существенным для фиксации природы мифа. Именно мифа, ибо, несмотря на всю реальность почти семидесятилетнего (и более чем существенного) присутствия этого человека в нашей (в широком смысле) жизни, несмотря на абсолютно достоверные даты рождения и смерти, список должностей и конкретные разнообразные события (как-то: перевороты в дальних жарких странах и аресты диссидентов в СССР, смены ценников на водочных бутылках и изменения практики работы ОВИРов, кадровые перестановки в самых разных советских ведомствах и скандалы в европейской печати), мы можем исследовать и анализировать не его действительную жизнь, а лишь её образ, сложившийся в нашем массовом сознании. Это парадоксальным образом роднит наших заглавных персонажей: один из них — придуман, зато всё, что мы о нём знаем — абсолютно достоверно, ибо прочитано у его создателей (более того — этот прочитанный текст и есть единственная форма его, персонажа, существования), другой же — абсолютно реален, но практически все нетривиальные сведения, которыми мы о нём располагаем — мифические. Это вовсе не означает, что все они не имеют никакого отношения к истине (точно так же неверно и то, что фигура Сикорски абстрактна и неправдоподобна), но, право же, откуда нам знать, что уже став генсеком, он собственноручно начертал «Сахарова выпускать ещё рано» (кстати, на чём он поставил такую резолюцию — не Чебриков же испрашивал разрешения выпустить?) И так ли в действительности велика роль советского посла в венгерских событиях октября 1956-го?

Так что повторюсь ещё раз: речь ниже пойдёт не о реальной истории (мы её знать не можем), а только о народном мифе «Ю.В. Андропов и венгерские события октября 1956 года». А вот эта часть биографии заслуживает чуть более внимательного рассмотрения, потому что и сходство между биографиями прямо разительное, и для понимания персонажа это совсем даже нелишне.

Для сравнения: перед Новочеркасским расстрелом 1962 года в город секретным образом прибыли Ф.Р. Козлов и А.И. Микоян (пожалуй, персоны №2 и №3 в тогдашнем политическом руководстве страны); слушали доклады, наблюдали обстановку на месте, только после этого дали санкцию — можно стрелять. Венгерский бунт (эпоха та же самая — хрущёвская) — безусловно, событие куда более серьёзное. Тут, пожалуй, и секретного визита самого Хрущева мало бы не показалось. И как вместо этого действует всего-навсего советский посол? Ну, вы знаете — как. Решительно, уверенно и энергично. Нет, господа, воля ваша, но эти действия Андропова (даже не члена ЦК, между прочим!) просто поражают своей неслыханной дерзостью. Даже если частично списать новочеркасскую обстоятельность на трусость тогдашних руководителей Ростовской области («Представляете, эти зажравшиеся чинуши настолько боялись брать на себя хоть какую-то ответственность, что пригласили аж Комиссию Президиума ЦК! А вот Юрию Владимировичу никаких комиссий не потребовалось.»), всё равно остается стойкое впечатление: не по чину смел Юрий Владимирович, ох, не по чину; а может быть, у него на самом-то деле совсем другой чин был, а? что, интересно, означает эта загадочная строка в энциклопедических словарях: «В 1951-52 гг. — на ответств. работе в ЦК КПСС»? что же это за такая «ответств. работа»?

Наверное, в действительности всё гораздо проще и естественнее. Да, существенно превысил свои полномочия, рискнув и постом, и дальнейшей карьерой. Но рискнул удачно — угадал и мнение руководства, и действительное дальнейшее развитие событий. Был замечен (или подтвердил, что был обоснованно замечен тогда, незадолго до великой кончины) — для того и рисковал. Промахнулся бы — возможно, никогда бы широкая общественность этой фамилии и не знала. Может быть, всё и не так, но, по крайней мере, куда правдоподобнее, чем картинка, нарисованная абзацем выше. Но мы-то исследуем народный миф, причём пятнадцатилетней давности, то есть как раз эту картинку, на которой наш герой вырастает до таких размеров, что чуть ли не отдаёт из своего кабинета текущие распоряжения министру обороны СССР (да ещё, пожалуй, самому своенравному за всю историю Отечества нашего). Этак нетрудно поверить, что и должность свою формальную он себе сам подбирал из каких-то высших (чуть ли не конспиративных!) соображений. Прямо как Рудольф Сикорски — своё резидентство на Саракше. Не правда ли? И тоже — совершенно загадочная история. Уже в 38 г.- руководитель Комиссии по Контролю, в 49 г.- всё ещё на этом посту, с 58 г.- резидент на Саракше (фактически -рядовой прогрессор!), а уже не позже 78 г. — снова начальник КОМКОНа-2. Разве не странно? Но вот обратите внимание, как он действует на Саракше. Разве похоже это на действия обычного резидента? Такое впечатление, что границ собственной ответственности (и, соответственно — полномочий) он вообще не признаёт. Вадим Казаков в «Полёте над гнездом лягушки» употребляет эпитет «круто», я бы вновь употребил гоголевское «не по чину». Похоже на Андропова в Венгрии, ой как похоже. Как не верится, что один из них — просто посол, так не верится, и что другой — просто прогрессор. А вот если поверить Казакову, что он по-прежнему оставался руководителем КОМКОНа-2 и шефом СГБ... У Стругацких об этом — ни слова, но косвенные подтверждения есть: авантюрные эксперименты по раскрытию «подкидышам» тайны их личностей сильно смахивают на шалости молодёжи в отсутствие шефа. И реакция Сикорски — соответствующая: «Вот вернусь, вы у меня попляшете — мальчишки, сопляки...» И он уверен, и они в курсе — вернётся. В общем, если даже Сикорски и покинул свои руководящие посты (а не один ли это пост, кстати?), то эта отставка — явно добровольная, и с самого её начала ясно, что временная. Несколько нелогично, что Каммерер, при всей своей въедливости, не заинтересовался причиной этой отставки (предположение «добровольно — чтобы отдохнуть от Бромберга» смехотворно, да и высказано, конечно, в качестве шутки). Впрочем, ему и положено копать в других направлениях (и уж точно — не в сторону собственного шефа). Также надо учесть, что для Каммерера это всё воспринималось несколько в ином ракурсе. С момента начала работы Максима в СГБ (датируется, конечно, последней страницей «Обитаемого острова») Сикорски стал его начальником. Других таких у него, ручаюсь, не было. Да и вообще, похоже, раньше у него начальников не было — какие уж там в ГСП, начальники, а вы же помните, в каком возрасте Каммерер высадился на Саракше. Так что раньше у него были только учителя. А учитель, как известно, величина внеранговая. Первый начальник — иногда тоже. Особенно такой, и особенно — когда он долгое время ещё и единственный. Так что когда спустя какое-то время Сикорски отбыл на Землю, то Каммерер остался на Саракше за него и получал указания с Земли от того же Сикорски, это было совершенно естественно и даже единственно правильно. И когда впоследствии Каммерер и сам вернулся на Землю и обнаружил, что его обожаемый Экселенц руководит всей конторой — ничего удивительного и в этом не было. И когда потом постепенно прояснилось, что руководил он ею ещё тогда, когда Каммерер и на свет не появился, то и тут удивляться нечему: это он, Максим, растёт, а у внеранговых фигур роста не бывает — Экселенц был всегда (а возможно, он и на самом деле не только многолетний, но и первый и бессменный руководитель Службы галактической безопасности). Ну, и, наконец, это естественное право человека мира полудня — в любое время сменить работу. Так что даже для Каммерера, которому по долгу службы положено быть одним из самых недоверчивых людей Земли того времени, во временной отставке Сикорски ничего подозрительного нет. Мы же — люди совсем другие, всё объяснений ищем. Мы-то в этот последний и самый естественный довод не верим. Мы-то знаем — так просто Миссию не бросают. И кто уж взял на себя Миссию, тот сам же свои естественные права и ограничит. Казаков предложил элегантную версию о селекционном оборудовании Странников, оставшемся на Саракше, и, как следствие, наиболее реальном шансе впервые встретиться с ними лицом к лицу. Попробую предложить другую версию. Добровольное самоизгнание. Как престарелый Пак Хин после трагического психологического эксперимента с «подкидышем» Томасом Нильсоном (номер 02, значок «Косая звезда»). Мало ли что мог натворить тогда, в 58-м, шеф КОМКОНа-2, вот и наложил на себя епитимью — похоже, случай с Пак Хином не исключительный. То есть, конечно, исключительный, но не уникальный. Предложенная версия имеет только одно преимущество — более банальна. Зато казаковская, безусловно, безупречна с точки зрения мотивации. Выбирайте сами. Впрочем, независимо от того, каким именно поворотом судьбы Рудольф Сикорски был временно отброшен на роль рядового прогрессора, психологическая недостоверность его действий в этой роли вполне проясняется: каковы бы ни были его формальные полномочия, он уже просто не может ориентироваться в ситуации, как простой прогрессор. Потому мы и не видим на Саракше такой заурядной фигуры. А видим того, кем он фактически и является — Главного Прогрессора Земли. Так же и в посольском кабинете в мятежном Будапеште — Главного Прогрессора Советского Союза. На крайний случай — будущего Главного Прогрессора. Пожалуй, Юрий Андропов имеет больше оснований претендовать на этот титул, чем Михаил Суслов — бесспорно, главный идеолог прогрессорской деятельности государства победившего социализма. Разница между теорией и практикой, знаете ли. Особенно для мифологизированного массового сознания. Конечно, эти многочасовые неспешные беседы один на один в знаменитом кабинете Михаила Андреевича на Старой площади (например, с Яношем Кадаром) производят должное впечатление, но к концу этих мемуарных описаний может и скулы свести; от планирования и осуществления тайных операций — никогда. Есть, есть своя романтика и в танках без опознавательных знаков, раскрашенных в коричневые и жёлтые цвета пустыни, и в русоволосых и голубоглазых лётчиках ВВС тропических стран, и даже в анекдотах типа: «Леонид Ильич, Хомейнюк по защищенной линии беспокоит. Пожалуйста, отзовите меня из этого Тегерана — никаких нервов с этими фанатиками не осталось!» Слава тебе господи, не существует романтики допросных кабинетов, пыточных казематов и расстрельных камер — чего нет, того нет. Аргумент «А ты — не лётчик!» бьёт наповал даже в приснопамятном восемьдесят втором. Но это же совсем другое дело. А сама идея прогрессорства неприятия не вызывает. Мы же только тогда недовольны, когда помогаем деньгами, а эти предатели и благодарности не выказывают, и всё в лес смотрят, да ещё и новых денег клянчат. А насчёт интернационального долга мы ведь очень даже с понятием. Пока «чёрный тюльпан» не долетит до станции Зима. Но это ещё впереди. А пока греет сердце несерьёзная и даже идеологически незрелая песня:

В Париже — танки, в Париже — танки,

И вновь в Ла-Манше тонут янки,

И королева — на Лубянке,

И в стратосферу валит дым...

Правда, греет, читатель? Особенно, если тебе двадцать лет, и на тебе погоны курсанта одного из питерских (ну, официально, конечно, ленинградских) военно-морских училищ, и всё в стране в порядке: в Кремле — Брежнев, на Лубянке — Андропов... Так что, может быть, преувеличивает Максим Каммерер: «...дома к ним (прогрессорам — А. М.) относятся с опасливым восторгом, с восторженной опаской, а сплошь и рядом — с несколько брезгливой настороженностью». Хотя «сплошь и рядом» не означает «поголовно». Даже — «большинство». Отодвиньтесь лет на пятнадцать назад — перечтите первые страницы «Обитаемого острова»: «Школьники, особенно отстающие и непременно младших классов, будут взирать на тебя с почтительностью, но учитель при встрече... » Ладно, дальше прочтете сами, если не помните. Это, кстати, ещё не про прогрессоров. Это про группу свободного поиска. Пройдёт полтора десятилетия, и появятся эти слова насчёт восторженной опаски и брезгливой настороженности. Но люди того времени, в каком написан «Жук в муравейнике», весьма далеки от того времени, о каком он написан. У нас эта романтика увлекает не только школьников младших классов, да ещё обязательно отстающих. Рудольф Сикорски — это герой, причём герой нашего времени. Такое было у нас время. Такие были у него герои. Поразительно сходство литературного персонажа и некоего образа массовых ожиданий и опасений, да ещё и воплотившегося в итоге в совершенно реального человека. Трудно, конечно, предположить, что сам герой, тем более во всём масштабе своей исторической роли, был задуман ещё тогда, в шестьдесят седьмом, когда загадочный Странник впервые появился на страницах «Обитаемого острова». Но это, наверно, и в самом деле не так. В то время и призрак этого героя не бродил ещё по нашим умам, не оформилась ещё потребность общественного сознания. Нет, в «Обитаемом острове» аллюзию (хоть преднамеренную, хоть нет) заподозрить ещё весьма трудно. Там (и тогда) ещё не герой примечателен, а концепция. «Пусть ваша совесть не мешает вам ясно мыслить, а ваш разум не стесняется, когда нужно, отстранить совесть...» Вот эти слова Колдуна и есть тот второй момент, принципиально отличающий «Обитаемый остров» от того, что написано прежде. Нет, это вовсе не «Я освобождаю вас от химеры, именуемой совестью» — о циничных бандитах совсем другие книги написаны, и нет в тех персонажах ничего, заслуживающего мучительных сомнений и колебаний. А здесь — совсем другое. Помните, в «Попытке к бегству»: « — ...Вы ещё нам тут скажете, что цель оправдывает средства. — А что же, — согласился Саул хладнокровно, — бывает, что и оправдывает.» Ваша правда, Савел Петрович, ибо если ты, Вадим, заранее знаешь, что никогда не оправдывает, то зачем же тогда тебе совесть — то самое уникальное свойство, отличающее человека от животного, определитель того, оправдывает ли в каждом конкретном случае цель средства или нет... Но сурова и горька эта правда. Потому что у совести есть ещё и другое предназначение — мучить и мучить своего обладателя и за то, что она, совесть, решила — да, оправдывает, и за то, что она же решила наоборот. Но как же дико звучит этот диагноз Колдуна — «нетерпение потревоженной совести». Это нужно лечить? Конечно, нет никакой пропасти между «Попыткой к бегству» и «Трудно быть богом», между «Трудно быть богом» и «Обитаемым островом», пропасть — она другая, и она ближе с каждым этим шагом. И заглянув в неё (уже там, за Голубой Змеей) с тоской понимаешь, что герои типа уорреновского Вилли Старка не остались в «Отеле «У погибшего альпиниста»», «Пикнике на обочине» и «Гадких лебедях», вот годы и даже века — те, да, прошли, а добро по-прежнему пытаются делать из зла. Не новая концепция, куда там. Но новизна и актуальность — отнюдь не одно и тоже. Так вот, оказывается — актуальна. Поэтому «Обитаемый остров» и воспринимается этаким порогом. А точнее — обрывом. А просто время пришло. А спустя пятнадцать лет пришло время и для героя. Рекомендации по лечению синдрома «нетерпение потревоженной совести» аккуратно выполнены. Ремиссия несомненна. Правда, другие симптомы проявились — пациент убеждён, что к его пальцам протянуты нити от звёзд... ну, дальше вы знаете. Можно назвать синдромом Сикорски — практикующие специалисты источниками трёхвековой давности не интересуются. А вот который из этих синдромов — холера, а который — малярия, это уж чёрт его знает. Жизнь покажет.

Это точно. Показала. Но об этом чуть позже. Пока разрешите несколько слов о том, случайно или преднамеренно столь похожи литературный персонаж и человек с трибуны Мавзолея.

(окончание следует).

@темы: Ссылки

---

Рудольф Сикорски — Юрий Андропов: аллюзия или иллюзия?

[silent-gluk]

И продолжаем перепосты.

Отсюда: fantlab.ru/blogarticle13495

Рудольф Сикорски — Юрий Андропов: аллюзия или иллюзия?
Статья написана 06 апреля 12:39
Размещена в авторской колонке muravnik


Рудольф Сикорски — Юрий Андропов: аллюзия или иллюзия?

Историко-литературоведческий анализ. Взгляд наивного читателя

0. Так получилось, что я прочитал «Жука в муравейнике» раньше, чем «Обитаемый остров»: это был журнал «Знание-Сила», и я гадал каждый месяц, какого же числа в ящике окажется новая порция (благие намерения стойко дождаться последнего номера и читать потом книгу целиком не продержались и нескольких дней), а несколько позже кто-то надоумил, что в областной библиотеке в читальном зале (то, что на абонементы надеяться бессмысленно, мы уразумели гораздо раньше) может что-то и сохраниться. Там-то я и обнаружил и в несколько вечеров проглотил затрёпанную «виньетку», в которой Странник носил ещё русское имя-отчество (по-моему, Павел Григорьевич), а название «Неизвестные Отцы» ещё не было осторожно заменено на «Огненосные Творцы». А впрочем, и прочитай я их в правильной последовательности — думаю, долго мне пришлось бы опознавать загадочного, неприветливого и чрезвычайно занятого (в точности как и положено большому начальству) шефа Максима Каммерера; я ведь, смешно сказать, довольно долго полагал, что экселенц — это фамилия, тем более, что иначе, как с большой буквы, это слово там и не появляется. Интересно, кстати, а в какой момент нормальный читатель (в смысле — читающий эти книги в правильном порядке), узнаёт Экселенца? Я так полагаю — не раньше, чем в главе «Тайна личности Льва Абалкина». Вряд ли кто способен проскочить этот заголовок «с разбега» — всё ведь именно так и выстроено, чтобы, подойдя вплотную к этому заголовку, читатель как бы споткнулся и с замиранием сердца отчётливо ощутил: «Это была преамбула. А сейчас начнется амбула». Необходимая пауза в чтении. Кое-кто откладывает книгу до завтра. И когда «амбула», наконец, начинается, то попутная идентификация морщинистого лысого черепа, круглых, неестественно зелёных глаз и знаменитых необъятных ушей уже не столь и актуальна. То есть это, конечно, важно — последние элементы мозаики, кропотливо складываемой на предыдущих страницах (почти пять шестых объёма повести, между прочим, да только кто ж, прости господи, шедевры постранично измеряет), встают на свои места, и возникшая картина и в самом деле дух захватывает; но только на секунду, и только вчера, потому что нарисована эта картина на занавесе, а за занавесом такое начинается, что не до живописи... А может быть, я и не прав, может быть, большинство читателей узнали Экселенца с первых же страниц (или, по крайней мере, искренне убеждены в этом); с учётом последней оговорки не удивлюсь и тем, кто его узнал, ещё не открыв книгу. Но это всё, впрочем, относится не столько к герою или авторам, сколько к читателям. А вот как это происходит наоборот — когда в Страннике узнаёшь Экселенца — этого я как-то и не припоминаю.



А вот легко ли узнать в Андропове-79 («ноябрь 1978 — апрель 1979» стоит под последней строкой «Жука...») не по чину решительного будапештского посла? Или наоборот — угадать в Андропове-68 (а «...Остров» датирован 1967-68 гг.) будущего властелина полумира? Согласен, согласен — безусловная натяжка; дальше постараюсь быть доказательнее.

1. Было время — я знал наизусть весь «Полдень, XXII век». Ну, в пятнадцать лет много чего можно заучить просто на спор, но это отнюдь не тот случай; да и не учил я нарочно — само откладывалось в память, потому что читал я внимательно и благоговейно, и то, что именно на этом месте стоит именно это слово, казалось мне не случайным, а исполненным глубокого смысла... А я и сейчас так считаю, между прочим. Так что внутренние связи между элементами картины я понимал, и, соответственно, видел гораздо больше, чем в действительности было нарисовано, на что, как известно, и надеется всякий настоящий писатель. И вот как-то ни разу мне в голову не приходил вопрос: «А будет ли при коммунизме милиция?» (для тех, кого коробит от немодных слов — тысяча извинений, заменим эвфемизмами: «А есть ли в мире полудня правоохранительные органы?»). То есть то, что денег и при коммунизме не будет, я уже знал из популярного анекдота, а вот насчёт полиции... Ну, пока мы почти такие же, то, ясное дело — есть. Чего только стоит табличка «Ношение огнестрельного оружия в Мирза-Чарле карается смертью». А уж в Страну Дураков Жилин явно послан какой-то солидной всемирной спецслужбой. И упоминание Баффиновой Земли как места вечной ссылки напоминает — Органы существуют. Но отмиранием всех этих институтов пахнет на каждом шагу. Хотя бы то, что в том же Мирза-Чарле патрулирование с советской стороны несут самые обыкновенные дружинники, а уж те добровольцы, что подавляли фашистский путч в Стране Дураков... нет уж, строгие сержанты в тренировочных лагерях их явно не гоняли, и на макетах они десантную операцию детально не отрабатывали. Нет уж, разношёрстная компания, перед которой вырос штурмовой танк «мамонт» — это не спецназ. Любительство. Если не сказать — дилетантство. Ну, а что вы хотите? Мы же были уверены, что так это будет. И с чисто технической стороны ничего неправдоподобного в этом нет — те же интербригады, прямо-таки просвечивающие через эти страницы, сражались весьма успешно. Почему проиграли — известно. Откуда же у мятежного генерала Зуна Паданы козыри каудильо? Безответственный до безумия авантюрист против прекраснодушных добровольцев-дилетантов — исход отнюдь не предрешен. Дальше, закономерно, — больше. Вспомните, кто останавливал машину Званцева в главе «Свечи перед пультом», и станет ясно — в мире полудня не то что уголовного розыска — даже ГАИ нет. Нет этого и в «Далёкой Радуге», и в «Попытке к бегству», и в «Трудно быть богом», и в «Малыше». И не стоит возражать, что про Землю там от силы страниц пять написано — это уже будет натяжка со стороны оппонента: мы же видим, как тому и следует быть, гораздо больше, чем нарисовано на картине, и прекрасно понимаем, что, случись вдруг в том мире, как молния из снежной тучи, маньяк с винтовкой на крыше небоскрёба, то брать его будет не спецподразделение, ежедневно тренирующееся в бронежилетах на полосе препятствий (просто за отсутствием такового), а будет опергруппа состоять из инженера-мелиоратора, кинорежиссёра, школьного учителя и двух космонавтов. За мир «Парня из преисподней», пожалуй, не поручусь — как-то уж очень свёрнуто повествовательное пространство вокруг Дома Корнея; впрочем, может быть, это моё субъективное впечатление. А вот за мир «Жука в муравейнике» и «Волны гасят ветер» поручусь ещё как... И вы поручитесь, правда? Как насчёт полиции — сказать трудно (как вам нравится эпизод с постом перед Голованским посольством — похоже на «Свечи перед пультом»?), а вот уж тайная полиция точно есть, и от безделья не мается. Для меня, например, это было каким-то шоком, я даже первое время как-то надеялся, что вот придёт следующий номер, и какой-нибудь лихой поворот сюжета всё разъяснит, разгонит эту дымку тревоги, почти нечувствительную, но постоянно порождаемую этими разбросанными по тексту упоминаниями об уровнях секретности, рабочих легендах, ограниченном доступе к БВИ, спецномерах видеофонов, паролях, явках, тайнах, обманах... Да что же это такое, ведь вся эта мерзость осталась далеко позади, ещё до старта «Таймыра», её же навсегда отрезало той страничкой с иллюстрацией, разделившей главы «Почти такие же» и «Возвращение»! Этого не должно быть здесь. Во «Втором нашествии марсиан» — пожалуйста. В «Отеле «У Погибшего альпиниста»» — сколько угодно. В «Пикнике на обочине» — сам бог велел. Но не здесь. И не то чтобы нам показали изнанку того мира, куда возвратился Сергей Кондратьев, нет — ощущение такое, что это другой мир (а ощущения, даже смутные, возникающие при чтении Стругацких, не лгут — Учителя для того и ткут эту нематериальную паутину букв русского алфавита, чтобы вызвать нужное ощущение). То есть, конечно, мир — тот же, только как-то существенно, хотя и не очень-то сформулируешь, в чём именно, он изменился с того блаженной памяти 2119 года. Неуютно как-то в нём стало. А в действительности изменился, конечно, наш мир. Реальный.

А мир Стругацких изменился до «Жука в муравейнике». По нашей временной шкале — лет на десять раньше. В книге, которую вот уже полтора десятка лет самые разные издательства и составители компонуют под одной обложкой с «Жуком...». «Обитаемый остров» называется. Правда, «Малыш» написан несколькими годами позже, но такое бывает: время в творимом мире и время нашей жизни — у них не только скорости разные, бывает, что и направления не совпадают. А может быть, он только издан в семидесятом, а написан куда раньше... Не знаю. Давайте вернёмся к «Обитаемому острову» — всё-таки одна из двух книг, где наш герой (тот, который литературный) действует во плоти. Действовать, правда, он в этой книге начинает достаточно близко к финалу. Достаточно для того, чтобы читателю, вдоволь перегруженному мерзостями Саракша, не так уж резко бросилось в глаза, как он действует. Ну, тогда не бросилось, посмотрим сейчас. Помните, на чём «засыпался» Румата Эсторский? «Ни один из ваших многочисленных дуэльных противников, Штирлиц, не только не отправился на тот свет, но даже и не получил сколько-нибудь серьёзных увечий! Видимо, сам дьявол, вручая вам сверхъестественные возможности, оговорил их странным (но кто поймёт намерения Сатаны?) условием — не убивать.» И сравните с Неизвестным Отцом по кличке (или должности?) Странник. Помните? «Боже мой. Боже мой! «Сотри его с лица земли». Он так и сказал тогда: «Сотри его с лица земли», и Странник взял со стола тяжёлый чёрный пистолет, неторопливо поднял и два раза выстрелил, и чадо охватило руками пробитую лысину и повалилось на ковёр ... стояли: я, Странник с глазами жаждущего убийцы... и Странник стоял, оскалясь, как голодный хищник, и глядел на меня, словно догадывался...» Я когда-то долго ломал голову, кто же лучший мастер потока сознания — Джойс, Бёлль или Бехер, но если добавить в термин один уточняющий эпитет и рассмотреть «истерический поток сознания», то, пожалуй, вопрос отпадёт. С ним же вот-вот инсульт приключится — от ужаса перед одним только воспоминанием об этой сцене! А помните, кто это у нас такой слабонервный? Вот-вот-вот. Государственный прокурор Страны Отцов планеты Саракш. А не житель Земли XXII века и даже не вы, дорогой читатель. Дон Румата от одного созерцания этой сцены, наверное, в обморок бы упал. Нет, пожалуй, вряд ли. Со страшным усилием удержался бы, старательно отводя глаза в сторону и изображая аристократическое безразличие. А уж самому исполнить... Даже предположить смешно. И не в том дело, что нельзя. Иной раз не то что можно, а просто даже и необходимо. «Тебе надо было убрать дона Рэбу... Физически!» При всей решительности этих слов при каждом их прочтении явственно ощущаешь их пустоту (в том смысле, что — слова, и не более) и какую-то безнадёжную досаду. Прекрасно осознаёт милейший Александр Васильевич бессмысленность своих слов — и не потому что опоздал, и не потому что не прав, а потому что понимает — некому это сделать. Не так-то это просто — поднять тяжёлый чёрный пистолет и... или обнажить оба меча и уже не заботиться, чтобы клинки были только зазубрены, но чисты... или даже шепнуть несколько нужных слов на ухо Ваге Колесу и опустить ему в руку авансом мешочек с синтезированными дублонами... Вообще-то мы знаем — убивать они могут, и ещё как. Да вот только они ли это делают?

В том-то и дело, что и Румата, и остальные «спринтеры с коротким дыханием» всерьёз берутся за оружие лишь в состоянии такого аффекта, что даже те, кого удаётся спасти, для такой работы уже не подходят (хорошо, ежели потом, после месяцев лечебниц и санаториев сами знаете какого профиля, хоть для какой-нибудь работы сгодятся). Ну, а Сикорски, стало быть, может. Ну и что? Никакого снисхождения его жертва не заслуживает, всю бы эту паучью банку к стенке поставить, народу только бы не навредить при этом... А всё же гложет какая-то нелепая мысль: а интересно, Абалкина он из того же пистолета ухлопал или как? И сколько раз ему приходилось такое делать? «Никогда Экселенц не обнажал оружия для того, чтобы пугать, грозить или вообще производить впечатление — только для того, чтобы убивать.» Чтобы так уверенно утверждать, надо это видеть самому. И не раз. Значит, только при Каммерере — неоднократно. Ничего себе! Да, долог путь от наблюдателя Института Экспериментальной Истории до прогрессора Службы Галактической Безопасности. Ибо долог путь от апреля шестьдесят первого до августа шестьдесят восьмого. Да уж, по пункту «год рождения» эти две книги — «Трудно быть богом» и «Обитаемый остров» — никак не спутаешь.

Маленькое отступление совершенно необходимо. Каммерер, как вы помните, убил нескольких человек, да ещё голыми руками, в первые же дни своего пребывания на Саракше. Но это — совсем другое дело. Представьте себе, что в его робинзонской ипостаси у него в сердце глухого леса вдруг открылась язва желудка, а он прекрасно знает, что лечить его нечем и некому... Нет, не совсем то. Ну, как если бы в атмосфере Саракша был бы какой-нибудь вредный газ, и организму пришлось бы срочно вырабатывать некую способность, уже имеющуюся у аборигенов... Нет, опять не то. В общем, с Каммерером произошло примерно то же самое, что и со Стефаном Орловским, Карлом Розенблюмом, Джереми Тафнатом, а под конец — и с Антоном-Руматой. Только ощущение полного одиночества на планете не позволило ему сорваться в омут спасительного безумия. Он был даже подсознательно абсолютно уверен, что спасения не будет (даже того отвратительного спасения, что дают маленькая комнатка с обитыми пробкой стенами и специфическая одежда с рукавами, удобно завязывающимися на спине), так что жить надо дальше уже в состоянии этого душевного сдвига. И вот тогда подсознание подкидывает эту спасительную концепцию — «это не люди, а жуткие и опасные животные». С этого момента, строго говоря, жизнь землянина кончается (к счастью, как потом мы узнаём, лишь на время), и дальше идет жизнь некоей иной личности. Да, если хотите, определённая форма безумия. Как у Джереми Тафната. Вот за ним начальство тоже долго гонялось, как Сикорски за Каммерером. Вообще, весьма значительный кусок «Обитаемого острова» мог бы почти без погрешностей (о них — чуть позже) войти и в «Трудно быть богом», но лишь до того момента, когда появляется персонаж совсем нового типа — которому для выживания в этой ситуации, и даже для гораздо большего, чем для выживания, вовсе не требуется спасительный круг раздвоения личности. Потому что он — на работе. Нет, больше — у него миссия. А может быть, и Миссия.

2. Официальная биография Рудольфа Сикорски (то есть то, что действительно написано о нём в двух, от силы трёх, книгах Стругацких) скупа и изобилует пробелами. Загадочная личность, ничего не скажешь. Однако на самом деле мы о нём знаем довольно много. Потому что на этом спрессованном повествовательном пространстве создается впечатление. А вот это и впрямь важно, потому как литературный персонаж тем и отличается от человека из плоти и крови, что только для последнего официальные биографические данные, имена школьных наставников и лечащих врачей, сведения о друзьях и родственниках — «это совсем даже не ерунда, дружище Шольц». А вот про Сикорски этого знать вовсе не обязательно. Хотя и интересно — в каком же всё-таки интернате учился юный Рудольф и неужели он так сильно отличался от Анъюдинского или от того, безымянного, в окрестностях которого Антон и Пашка затеяли игру в Вильгельма Телля? Конечно, он бы тоже промахнулся, и с большим запасом, но без этой истерической уверенности, «что, даже если он повернётся к ним спиной, фунтовая стрела всё равно вонзится точно в Пашкину переносицу, между двумя весёлыми зелёными глазами». Холоднокровнее, Руди. Вы же не на работе.

Но, повторюсь, не знаем, где учился, кто Учитель, и кто Наставник. И многого другого о нём не знаем. Другое знаем, более важное. Жизненное кредо. Вот вам и отличие от исторического лица — про кого из них, даже с давно окончившимися, изученными и переизученными вдоль и поперёк (или, если угодно — в хвост и в гриву) биографиями, можно уверенно сказать: «Я знаю его жизненное кредо»? То-то же. А жизненное кредо Рудольфа Сикорски — пожалуйста, цитирую: «Мы — работники КОМКОНа-2. Нам разрешается слыть невеждами, мистиками, суеверными дураками. Нам одно не разрешается — недооценить опасность. И если в нашем доме вдруг завоняло серой, мы просто не имеем права пускаться в рассуждения о молекулярных флуктуациях — мы обязаны предположить, что где-то рядом объявился чёрт с рогами и принять соответствующие меры, вплоть до организации производства святой воды в промышленных масштабах.» Всё правильно. Сейчас одёрнет гимнастёрку (или что они тогда будут носить), привычно задержится взглядом на портрете, висящем на стене (нет-нет, совсем не на этом... ну, скажем, академика Яблокова портрет, или Юрия Щербака, или кого из следующего поколения...), и пойдёт себе спокойно и неброско выполнять свою внешне незаметную, но такую нужную людям работу. Вот только почему-то ещё одна картинка приходит мне на память. Хрестоматийный пример из популярной психиатрии: пациент воображает, что от каждой звезды к одному из пальцев его рук протянута невидимая и неощутимая нить, удерживающая эту звезду, и значит, ему, пациенту, нельзя ни на мгновение забыться и выпустить эти нити из рук — иначе звёзды разбегутся в безбрежную тьму Вселенной, и настанет конец света.

Этот пример — не иллюстрация разнообразия помешательств. Просто надо осознать, что для этого человека весь этот бред — точно такая же реальность, как для нас с вами — наше обыденное существование, и вот тогда можно себе представить, во что же превращается его несчастная жизнь. И, представив, говоришь не «Какое счастье, что на самом деле это не так!», а совсем другие слова: «Какое счастье, что мы-то знаем, что на самом деле это не так!» А бедняга пациент в этом уверен абсолютно. А если (уж фантазировать так фантазировать) и окружающие в это поверят, ну, не абсолютно, а так — кто на 90%, кто на 50%, кто чуть-чуть, а большинство пусть даже — и нисколько, то тогда картинка, я полагаю, изменится. Только личный кошмар пациента легче ничуть не станет.

А здесь — кто может уверенно сказать, что было бы (или ничего бы не было?), если бы Сикорски не выстрелил? Бромберг? Горбовский? Сам Абалкин? Вы, читатель? Вот так. Для нас — мучительные сомнения, для Экселенца — кошмарная реальность. Только поэтому и выстрелил. Да разве только это?! Возьмите одно только «дело подкидышей». Вначале весьма высоким руководством Земли вполне серьёзно обсуждается вопрос, а не убить ли в зародыше тринадцать человек. Потом решают не убивать, но по причине «нельзя совершать необратимые поступки». То есть это означает: «при необходимости убить всегда успеем». Далее, этим тринадцати запрещено жить на Земле, и они всю жизнь должны оставаться под надзором (перечитайте единственную беседу Абалкина и Сикорски). Наконец, как принимаются эти решения — строго секретное совещание тех членов КОМКОНа, которые одновременно являются членами Мирового Совета. Впоследствии совещание было несколько расширено, но, пересчитав выступавших, получаешь стойкое впечатление, что первоначальные ключевые решения принимала группа лиц, численностью не превосходящая Политбюро позднейшего периода развитого социализма (и похоже, в такой же обстановке — прямо как решение о вторжении в Афганистан). Даже по меркам того времени, когда писалась книга, по членам «спонтанно образовавшейся Комиссии по инкубатору» лефортовские нары плачут. А уж двести лет спустя... нет, не будут школьники о них сочинения писать. Даже в том интернате, где некогда воспитывался юный Рудольф Сикорски. Неприятное дело. Правильно Каммерер предчувствовал, что не стоит в него влезать. И в самом деле жаль, что пришлось. Но вот Сикорски, несомненно, на всём протяжении дела искренне досадует на своих коллег по Комиссии, а потом — и на своих соратников по КОМКОНу-2, что они недостаточно решительны, слишком благодушны и мягкотелы. То есть ему и этого мало! Да что же он за человек, чёрт возьми?! Да такой же, как и все, только вот эти проклятые звёздные нити в его руках представляются ему абсолютной реальностью, и поэтому не может он не только уступить, но и отвлечься хоть на секунду; апокалиптическая картина перед его глазами: ускоряясь, красные звёзды синеют, а синие проваливаются в ультрафиолет, и наступает вечная тьма, и он, он в этом виноват, потому что упустил, не предусмотрел, не убедил, не нарушил... если это и не навязчивая идея, то уж невроз на ней можно заработать запросто.

Но это — не паранойя. Ненормальным Экселенца никак не назовешь. Это, пожалуй, ближе к некоему фанатизму, но тоже не совсем точно. Одним словом, пожалуй, и не определю — лучше сошлюсь, вслед за Форсайтом, на слова Эллиотта о людях, видящих сны с открытыми глазами; это будет точнее всего. Очень заметно, в какой момент этот сон наяву слетает с Каммерера. «Господи помилуй, в панике подумал я... Экселенц его убьет.» И как он начинает действовать: операция — к чёртовой матери, ведомственные интересы — побоку, на присягу наплевать. Всё потому, что включилась другая, приоритетная перед всеми программа: человек в опасности — значит, надо спасать. Классический человек полудня. Вот только спасать приходится не от метеоритной атаки, не от волны вырожденной материи, не от разъярённого тахорга. От своего любимого и уважаемого начальника. Тот, безусловно, тоже человек полудня, но перед ним человека нет. Перед ним — загадочный и опасный монстр, уже сожравший Абалкина и прикинувшийся им (Экселенц, поди, ещё и удивился тому, что его пуля взяла), а человека там нет. Так же, как для Каммерера в том тёмном переулке на Саракше: нет здесь людей, кроме него и Рады. Защитная реакция организма. Не было её у Руматы и его товарищей. У прогрессоров выработалась. Иначе нельзя — они уже не наблюдатели, они на работе. Точнее, на службе. А служба у прогрессоров разная бывает. Послужной список Абалкина мельком дает некоторое представление. Но гораздо убедительнее другой эпизод. Маленькая главка «Экселенц доволен»: «Вот точно так же смотрел он, когда я, молодой, весёлый, запыхавшийся, доложил ему, что Тихоня Прешт взят, наконец, с поличным, и сидит внизу в машине с кляпом во рту, совершенно готовый к употреблению. Это я взял Тихоню, но мне тогда было ещё невдомёк то, что прекрасно понимал Странник: саботажу теперь конец, и эшелоны с зерном уже завтра двинутся в Столицу...» Похоже, прогрессорам на службе кожаная куртка куда привычнее, чем белый халат. А помните, как это себе воображал на Сауле структуральнейший лингвист Вадим? Конечно, помните. Ну, наивность этих ожиданий была очевидна уже тогда. И всё-таки жаль — наконец-то на стендах «Приглашаются на работу» замелькали названия обитаемых (да ещё гуманоидных) планет, а вот в списке профессий — не учителя, врачи, инженеры, учёные, артисты, а допросных дел мастера да шифровальщики и, на крайний случай, егеря. Так же жаль, как и то, что в братские страны третьего мира профессии из первого списка требовались куда как менее предпочтительно, чем военные инструкторы и гражданские советники весьма специфических ведомств. Кстати, вы знаете истинную причину прекращения широкомасштабных военных действий в Африке? Советские танки наконец-то закончились. По причине окончания самого Советского Союза. А Россия их задарма поставлять не желает. А денег у африканских патриотов (с обеих, точнее сказать, со всех, сторон) нету. Всё это — не анекдот. Но относится к другому из наших героев. Пока вернёмся к Сикорски.

Я попытаюсь перечислить основные качества этой натуры — проверьте, похоже ли это на то, каким вы его себе представляете.

Безусловно, решительность. Это уж ни в обоснованиях, ни в комментариях не нуждается. Личная скромность — вплоть до аскетизма. Тут некоторые пояснения потребуются. Конечно, в мире полудня это выражается не в том, что его дети не носят украшения из коллекции Оружейной Палаты и не сервируют свадебные столы посудой из Павловского дворца, а сам он не гребёт обеими руками ордена и литературные премии. Тут другое. Понимаете, ему совершенно не хочется, чтобы школьники писали о нём сочинения. И даже не то что не хочется — ему это и в голову не приходит. А если вдруг и пришло бы, то с искренним удивлением и безусловным неудовольствием. Спору нет, без этого обошлись бы и Званцев, и Горбовский, и доктор Мбога — не для этого ж они живут и работают (хотя в итоге, наверное — в значительной степени и для этого), но именно что обошлись бы; а вот Сикорски — это совсем другое дело: ему бы выполнить свою задачу насколько сможет (а если понадобится — и гораздо дальше), а известность имени — господи, какой вздор! Да пусть даже не только в безвестности, но и с клеймом перестраховщика, держиморды и жандарма — жаль, конечно, если будет так, но это настолько неважно, что он об этом даже и не думает; ну, как Фродо не думает о том, как он будет выбираться, исполнив поручение.

Есть в этой скромности типа «ты сам свой высший суд» какая-то отчаянная гордыня — то самое унижение паче гордости. Что ж, и это есть в его характере, но на самом донышке (не в том смысле, что глубоко запрятано, а — совсем чуть-чуть) — заслоняет всё собой работа. И сама работа вырастает так до размеров Миссии. Но и вы, читатель, тут бы без прописной буквы не обошлись, если бы на своих пальцах чувствовали эти проклятые звёздные нити. Ну, и конечно — он идеалист. Ещё какой! Вот так и работа всерьёз по распространению социализма на третий мир — куда больший идеализм, чем усилия по установлению полного коммунизма на территории, ограниченной Кремлёвской стеной. Но это я опять вперёд забежал. Какие у нас там ещё характерные качества Сикорски остались?

Компетентность. Слово, конечно, гибкое, и, скажем так, обширное. Богатое слово. Но вот что такое некомпетентность, объяснять не надо. Тем более торжествующая и самодостаточная. Тем более — читателям конца семидесятых/начала восьмидесятых. Ух, как надоели им безграмотные докладчики и их пустые, но очень длинные речи! И вот вам, на контрасте — начальник КОМКОНа-2. Немногословен; только по делу; и это отнюдь не тот случай, когда столь похвальная сдержанность — лишь следствие принципа «промолчишь — сойдешь за умного»: в учёном споре с Бромбергом он же ничем не уступил последнему, а уж Каммерер, явно не самый молодой и невежественный персонаж, только и успевал, что получать новые сведения. Вот вам и другая сторона компетентности, ещё более соответствующая тому, что ожидают от настоящей власти — осведомлённость. Помните, сколько было в те времена анекдотов о том, что высшее начальство не осведомлено о положении дел? Да только обмануть нетрудно тех, «кто сам обманываться рад». А вот уж кому это спасительное (ну ладно, не будем нагнетать страсти, — комфортное) неведение ни к чему — так это Рудольф Сикорски. Вы только посмотрите — в который раз Максим докладывает ему свежайшую оперативную информацию, он, Каммерер, только над этим заданием и работал день и ночь, ноги и извилины в кровь сбил, и тем не менее вовсю сомневается (и мы вслед за ним): «а сообщил ли я ему хоть один новый для него бит?» Да, монументальная фигура. А теперь вспомните (или представьте) себя в то время. Неужели вы так никого в нём и не узнали? А теперь я напомню, о ком Форсайт процитировал Эллиотта в «Четвёртом протоколе» — да, фамилия не называется, но спутать никак невозможно. Точно. Он самый. Лубянский мечтатель. Юрий Долгорукий Второй. Князь Тишины.

(Продолжение следует)

---

Кажется, этого тут еще не было

[silent-gluk]

Хотя новость и старая.

www.federalspace.ru/main.php?id=2&nid=16685

"Космический "грузовик" доставит на МКС мух, бактерии и романы Стругацких

:: 28.04.2011


Ракета-носитель "Союз-У" с грузовым кораблем "Прогресс М-10М" успешно стартовала запущена в среду с космодрома Байконур к Международной космической станции (МКС).
"Грузовик" проведет в автономном полете двое суток, прежде чем достигнет МКС. Стыковка корабля с МКС планируется 29 апреля в 18:29 к стыковочному отсеку "Пирс.
На станцию корабль доставит более 2,6 тонн грузов. В том числе на корабле в на станцию прилетит семейство плодовых мушек-дрозофил, бактерии-грибы, семена карликовых помидоров и суперкарликовой пшеницы, сообщил ранее "Интерфаксу-АВН" источник в ракетно-космической отрасли.
По его словам, ученые с помощью мух будут исследовать на генетическом уровне приспособляемость живых организмов к условиям космического полета. Укладка с дрозофилами будет экспонироваться в российском модуле "Звезда" до 24 мая, когда ее планируется возвратить на Землю на корабле "Союз ТМА-20". "Перед спуском космонавты перекроют мухам доступ к корму", - добавил он.
Между тем, три контейнера "Биориск-МСН" с бактериями-грибами "в ходе выхода в открытый космос в июле космонавты установят снаружи МКС для изучения адаптации бактерий к космическим условиям".
Орбитальный «грузовик» также доставит на МКС посылки от семей и подарки для российских космонавтов Дмитрия Кондратьева, Александра Самокутяева, Андрея Борисенко, американцев Кэтрин Колман, Роналда Гэрана и итальянца Паоло Несполи. С очередным транспортом с «большой Земли» космонавты кроме стандартных рационов, как всегда, получат свежие овощи и фрукты, а также маринованные огурцы и любимые деликатесы в посылках от родных.

Кроме того, психологи отправляют экипажу DVD-диски с американскими комедиями и боевиками, книги братьев Стругацких и индивидуальный подарок бортинженеру Борисенко, который 17 апреля отметил на орбите свое 47-летие."

Помнится мне, что Г.Гречко брал на орбиту какую-то книгу Стругацких. А, "Далекую Радугу". И "Леопард с вершины Килиманджаро" Ларионовой.

@темы: Ссылки