Алла Кузнецова, Молчаливый Глюк. Я не со зла, я по маразму!
«Сталкер» Тарковского: князь Мышкин в Зоне Посещения
Василий Владимирский
Не особо преувеличивая, «Сталкера» Андрея Тарковского можно назвать самым важным фильмом в истории советской кинофантастики. Судите сами: картина снята любимцем интеллектуалов и лауреатом престижных международных премий, всемирно признанным режиссёром с репутацией изобретательного и тонко чувствующего художника. Снята всерьёз, по-взрослому, в полную силу, без реверансов перед массовой публикой и унизительного маркера «для детей и юношества». Наконец, снята на основе повести и по сценарию братьев Стругацких, самых влиятельных советских фантастов второй половины XX века, — в отличие от «Соляриса» того же Тарковского, снятого по мотивам не менее выдающегося, но всё-таки переводного романа.
Сегодня «Сталкер» разобран киноведами поминутно, покадрово, от биографий режиссёра и исследований его творчества ломятся книжные полки. Однако первая книга, целиком посвящённая этой кинокартине, появилась в России только в 2022 году, к 90-летию со дня рождения Тарковского. «Рождение “Сталкера”», почти 800-страничная монография Евгения Цымбала, ассистента и второго режиссёра на съёмках фильма, заполняет зияющие лакуны и расставляет точки над «ё». Теперь об истории фильма, ставшего главным символом отечественной кинофантастики XX века, можно поговорить вдумчиво и подробно. читать дальше
Тарковский и Стругацкие. Выкинуть сценарий — и снимать кино
Одна из главных загадок «Сталкера», которая по сей день не даёт покоя синефилам: как получилось, что Тарковский, воспитанный на классической литературе больших идей, поклонник Толстого и Достоевского, Гюнтера Грасса и Томаса Манна, увлёкся повестью современных советских фантастов? Казалось бы, совсем не его материал, не его авторы, не его жанр.
Между тем, несмотря на разницу подходов, у Стругацких и Тарковского было достаточно точек соприкосновения, чтобы это сотрудничество стало возможным. Мессианская тема красной нитью проходит сквозь всё творчество АБС, от повести «Трудно быть богом» (1964) до «Отягощённых злом» (1988). Ключевой образ Спасителя, всемогущего, но бессильного, поскольку любое его действие в конечном счете лишь умножает скорбь, не мог не заинтересовать режиссёра, искренне увлечённого христианскими мотивами и мечтавшего снять фильм об Иисусе Христе.
В предисловии к «Рождению “Сталкера”» Цымбал называет Сталкера братьев Стругацких «жестоким и прагматичным гангстером-браконьером». Речь, конечно, о персонаже из первой версии сценария — Рэдрик Шухарт в повести «Пикник на обочине» совсем другой. По ходу действия он растёт, эволюционирует, усложняется: лихой и безбашенный рубаха-парень, которому море по колено, теряет веру в себя, превращается в битого жизнью мужчину средних лет, измученного, уставшего, утратившего цель и смысл существования, зажатого обстоятельствами в угол.
В разных эпизодах «Пикника» герой Стругацких импульсивен, сентиментален, погружён в себя, мрачно сосредоточен — но определённо не прагматичен и не жесток. Трагическая гибель товарища в финале повести — Рэдрик мог предотвратить такой исход, но сознательно не стал — ломает Шухарта, разбивает вдребезги его мир, практически сводит с ума. В фильме Тарковский начинает примерно с того места, на котором остановились Стругацкие. Но чтобы отыскать этот образ, нащупать нерв, режиссёру и съёмочной команде понадобилось пройти путь длиной почти в десятилетие.
Ко второй половине 1970-х, когда Тарковский всерьёз взялся за повесть Стругацких, он уже имел опыт работы с научной фантастикой, но опыт не то чтобы вдохновляющий. Да, экранизация «Соляриса» (1972) признана киношедевром мирового уровня, получила специальный гран-при и приз кинопрессы на Каннском фестивале, не говоря уж о наградах статусом пониже.
Но Станислав Лем до конца жизни терпеть не мог эту постановку. Польский классик не без оснований упрекал советского режиссёра в подмене понятий и искажении основного философского подтекста первоисточника. При работе над сценарием дело доходило едва ли не до драки: по воспоминаниям современников, Лем топал на режиссёра ногами и обзывал Тарковского дураком, а когда фильм наконец вышел — наотрез отказался смотреть его целиком.
А пока «Солярис» проходил последние стадии согласования на студии «Мосфильм», Тарковский, нарочито злоупотребляя местоимением «которое», записывал в своём дневнике: «Экранизировать следует несостоявшуюся литературу, но в которой есть зерно, которое может развиться в фильм, и который, в свою очередь, может стать выдающимся, если приложить к нему свои способности». По версии Цымбала, эта фраза выражает отношение Тарковского к первоисточнику «Соляриса» — и, возможно, в ещё большей степени к повести «Пикник на обочине».
Именно тогда, летом 1972 года, состоялось и личное знакомство режиссёра с братьями Стругацкими: сначала с Аркадием, потом с Борисом. Тарковский пригласил ведущих советских фантастов на закрытый показ «Соляриса» — ради этого Борис специально выбрался из Ленинграда в Москву. Несмотря на очевидные расхождения с книгой, братья высоко оценили картину, а Аркадий, человек эмоциональный и увлекающийся, был буквально очарован режиссёром.
Через полгода в «Мартирологе», дневнике Тарковского, появилась первая запись о «Пикнике»: «Прочитал только что научно-фантастическую повесть Стругацких “Пикник на обочине”. Тоже можно было бы сделать лихой сценарий для кого-нибудь».
Запомним эту дату: 26 января 1973 года. Наедине с собой режиссёр не скрывал меркантильного интереса: нужно расплачиваться с долгами (на тот момент — 8000 рублей при зарплате советского инженера 120 в месяц), сценарий лёгкой приключенческой картины без затей — хорошая, годная «халтурка», особенно если писать для какой-нибудь провинциальной республиканской киностудии. Сам Тарковский снимать фильм не собирался, у него были совсем иные заботы.
Хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах. Здесь стоит вспомнить, наверное, что и Стругацкие как минимум дважды пытались написать лихую авантюрную повесть без лишней рефлексии, со звоном мечей и уханьем скорчеров: в первый раз получилась «Трудно быть богом», во второй — «Обитаемый остров».
Шестерни советского кинопрома вертятся медленно. Тарковский, занятый съёмками «Зеркала» и другими, более приоритетными для него проектами, не забыл идею насчёт «Пикника», но и форсировать ситуацию не спешил. Предметная работа со Стругацкими началась только в октябре 1974 года, когда Аркадий Натанович побывал в сценарной студии «Мосфильма».
За это время планы режиссёра изменились: теперь речь шла о сценарии «на троих», причём в официальных документах сценаристами должны были числиться только АБС, а Тарковский получал свою треть гонорара из рук в руки, по устной договорённости. Более того, чтобы обойти бюрократические рогатки, первый договор — по сценарной заявке — заключался не на экранизацию конкретного произведения, а на абстрактный сценарий «без названий», и только на следующем этапе фильм получил предварительное рабочее название «Машина желаний».
Стругацкие, разумеется, были в курсе недавнего конфликта режиссёра с Лемом, пусть и без пикантных подробностей — но занимали в этом противостоянии титанов сторону Тарковского. Подписывая договор, они отдавали себе отчёт, на что идут. АБС сознательно приняли чисто вспомогательную роль на подхвате у гения. Тарковский формулирует, что хочет видеть на экране (обычно без конкретики), — они фиксируют и выражают его мысли на бумаге. Проблема в том, что видение режиссёра всё время менялось, а «Мосфильм» и Госкино своими правками вносили в работу дополнительный сумбур. По словам Марии Чугуновой, ассистентки Тарковского, Стругацкие переписывали сценарий то ли 12, то ли 13 раз — не считая рабочих правок, которые вносились прямо на съёмочной площадке.
Что до великого режиссёра, то он воспринимал такую форму работы как должное. «Все знают, что Тарковский был уникально необязателен, — вспоминает Мариан Ткачёв, друг Аркадия Стругацкого, один из участников застолья по случаю запуска сценария в производство. — Натаныч уже думал, что что-нибудь случилось, и тут он явился, ну, поцеловались, Натаныч достал папку, тот небрежно так открыл, полистал, бросил на диван и сказал, ну, теперь это надо выкинуть и снимать кино».
Стругацкие, впрочем, не роптали — разве что обменивались ехидными репликами в личной переписке. Однако в публичных выступлениях решительно пресекали любые разговоры о том, что Тарковский-де испортил повесть АБС. Это был их выбор, их решение, итог долгой и напряжённой совместной работы — и результат, с точки зрения соавторов, вполне окупил все доставленные неудобства.
Другой «Сталкер». А девкой был бы краше!
Самое радикальное изменение концепции «Сталкера» (и образа главного героя) произошло после того, как плёнки со съёмок 1977 года отправились в брак. Но и до этого у Тарковского несколько раз был шанс снять совсем другое кино — с теми же актёрами, тем же названием и той же фабулой.
По первоначальному плану натурные съёмки большей части фильма должны были пройти в Средней Азии, в Таджикистане, неподалёку от города Исфара. В месте с совершенно невероятным рельефом, где, по словам художника-постановщика Александра Боима, «сходились пустыня, лес, камышовые болота и фантастические, неправдоподобные горы, похожие на гигантские окаменевшие человеческие мозги» — а неподалёку располагались старые китайские угольные шахты и давно не используемая железнодорожная ветка. Часть съёмочной команды уже выдвинулась на место — но в это время в Таджикистане произошло семибалльное землетрясение с разрушениями и человеческими жертвами, и со среднеазиатским колоритом пришлось проститься.
Новая локация, выбранная в спешке, — заброшенная электростанция на реке Ягале в Эстонской ССР, рядом с Таллином, — диктовала совсем другое построение мизансцен и новые режиссёрские решения.
Концептуальные изменения вносились и на ранних этапах работы над сценарием. Так, редакторы «Мосфильма» потребовали заменить имена героев на иностранные, чтобы у зрителей не возникло ощущения, будто действие разворачивается в СССР. Стругацкие не только выполнили пожелание, но и пошли дальше, использовав вместо имён названия профессий: Писатель, Профессор, Сталкер. Не самый оригинальный приём для научной фантастики — такие безымянные персонажи действуют в «Эдеме» Станислава Лема, рассказах Ильи Варшавского и многих других НФ-книгах. Но в этом случае деперсонификация героев сработала идеально и вывела сценарий на новый уровень философского обобщения, вплотную приблизила к притче, глубокой метафоре.
Забавная деталь: пересказывая эту историю, Евгений Цымбал говорит про «русские имена». Между тем в первых версиях сценария Сталкера звали Аланом — распространённым осетинским именем, означающим «божественный, благородный».
Поиск новых решений шёл медленно, во тьме и на ощупь. После очередного мозгового штурма, во время которого режиссёр в пух и прах разгромил всё, что придумали он и сценаристы, Борис Стругацкий предложил сделать Сталкера калекой, инвалидом, «чтобы он вернулся от Круга не с деньгами дурацкими, а — красавцем (затаённая мечта всей его жизни!)». Тарковский идею не принял, но в сознании режиссёра она явно отложилась и позднее пошла в дело.
Планы многократно менялись и прямо по ходу съёмок картины. В сценарии, принятом к постановке, было много спецэффектов, зрелищных и дорогих в производстве сцен, в том числе с использованием военной техники, которую должно было предоставить Министерство обороны. Первый год натурных съёмок семь танков два месяца простояли у реки Ягалы без дела — к радости танкистов и девушек из общежития местного техникума, весело проводивших время в палаточном городке неподалёку от съёмочной площадки.
Соавторы двигались по пути обытовления, последовательно отказываясь от эффектной фантастической мишуры, которая поначалу вызывала энтузиазм у режиссёра — и оправданный скепсис у Стругацких. Из сценария исчез эпизод с многократным прохождением по мосту призрака танковой колонны. Пропала Комариная Плешь с расплющенным в блин вертолётом, аэростат, гигантский металлический пузырь, внезапно поднимающийся из-под вспучившейся земли, — визуальная отсылка то ли к Уильяму Шекспиру, то ли к Александру Блоку. Фантастики становилось всё меньше, символизма — всё больше.
Но самую революционную трактовку «Пикника на обочине» Тарковский предложил ещё на раннем этапе осмысления. «А что, если вместо юноши в “Пикнике” — женщина?» — записал он в дневнике. К сожалению, дальше этой реплики дело не пошло. А жаль: могло бы получиться самое яркое феминистическое высказывание в отечественном жанровом кино. Особенно если вспомнить шутливый афоризм, который приписывают Аркадию Стругацкому: «Женщины! Они знают что-то такое, чего не знаем мы… люди!»
Концепция. Слабость велика, сила ничтожна
Ошибкой было бы думать, что «Пикник на обочине» (а позже — «Машина желаний» и «Сталкер») днями и ночами занимал мысли Тарковского. Сценарий и фильм по повести Стругацких долгое время оставался для режиссёра третьестепенным проектом. Тарковский снимал «Зеркало» (1974), свою самую автобиографичную картину, ставил «Гамлета» на сцене театра Ленинского комсомола, писал сценарии для республиканских киностудий, пробивал совместный советско-итальянский проект с режиссёром Тонино Гуэррой, одну за другой подавал заявки на экранизации Толстого и Достоевского — а руководящие инстанции Госкино эти заявки раз за разом отклоняли.
Донельзя раздражённый отсутствием большой серьёзной работы, достойной его великого таланта, Тарковский решился на крайние меры: отправил официальную жалобу в Президиум XXV съезда КПСС. И чиновники неожиданно вняли крику души: «Мосфильм» дал режиссёру зелёную улицу.
Тут-то и выяснилось, что материала, готового к работе, у Тарковского кот наплакал. Его выстраданные заявки на фильмы по мотивам произведений русских классиков редакция киностудии уже отклонила или как минимум отложила в долгий ящик. Единственным одобренным на уровне Госкино сценарием, который в тот момент был у режиссёра на руках, оказалась «Машина желаний» по мотивам повести Стругацких. Путей для отступления у него уже не осталось.
По предположению Евгения Цымбала, приступая к работе над «Сталкером», Тарковский весьма смутно представлял, что именно планирует снимать. Авторская концепция формировалась на ходу, в процессе. Съёмочная группа безоговорочно доверяла создателю «Андрея Рублёва» и «Зеркала» и готова была чётко выполнять любые его распоряжения, не приставая с расспросами, зачем и почему.
То же с ключевыми актёрами: Тарковский сознательно приглашал на пробы именно тех, кого отчётливо видел в своём фильме и кто готов был работать на предложенных условиях. Николай Гринько (Профессор) и Анатолий Солоницын (Писатель) хорошо знали отвращение режиссёра к системе Станиславского и склонность Тарковского использовать актёров как инструменты: иди туда, смотри сюда, говори это, а про внутреннюю мотивацию героев тебе знать не обязательно.
Единственным исключением при кастинге стала жена Сталкера: эта роль долго оставалась не закрытой. На неё пробовались Лариса Тарковская, супруга режиссёра, и Марина Неёлова, но в итоге Тарковский утвердил Алису Фрейндлих — сразу после окончания съёмок «Служебного романа», руководствуясь советом Цымбала, второго режиссёра обеих картин.
На этом этапе даже мосфильмовские чиновники благоволили Тарковскому и были готовы терпеть причуды гения. Однако сам режиссёр испытывал раздражение и подспудную тревогу. Всё вроде бы шло по плану, утверждённому им самим, но что-то не вытанцовывалось, что-то всё время получалось не так.
Перелом произошёл в 1977 году, когда все результаты летних натурных съёмок отправились в брак. После проявки оказалось, что плёнка бесповоротно испорчена: «…бурая муть по краям кадра, отсутствие нормальных глубоких чёрных теней, нерезкость», — описывает этот материал Борис Прозоров, оператор и механик съёмочной аппаратуры. Псу под хвост пошло 300 000 рублей, сумма по советским меркам астрономическая.
Почему так получилось — отдельная детективная история. Сам Тарковский грешил сперва на оператора Георгия Рерберга, потом на проявочный цех, в «Мосфильме» стрелки переводили на съёмочную группу. Но подлинные виновники так и не были выявлены. Служебное расследование не дало внятных результатов, скандал замяли, сроки съёмок продлили на год, а картину из односерийной переквалифицировали в двухсерийную. Ну а у Тарковского появилась уникальная возможность пройтись по сценарию ещё раз, выстроить новую концепцию и заново переснять уже почти готовый фильм.
Именно на этой стадии появляется тот Сталкер, которого сегодня знает каждый студент киношколы в любой точке мира, — слабый, болезненный, говорящий высоким надтреснутым голосом. В первой, односерийной версии фильма Александр Кайдановский, как вспоминал Аркадий Стругацкий, играл «крутого парня Алана», не чуждого рефлексии, но жёсткого и решительного. Однако после необъяснимой катастрофы с плёнкой этот образ перестал устраивать Тарковского. Ему, цитирует Аркадий в письме брату, понадобился «другой Сталкер, не такой негодяй, как Рэдрик Шухарт в “Пикнике на обочине”, а совсем другой. И чтоб цель была другая!». Правда, какая именно, режиссёр чётко сформулировать всё ещё не мог.
Тут-то и пригодился один из давно отвергнутых сюжетных ходов. На страницах сценария возник новый Сталкер: юродивый, святой, мессия. Нерешительный, не способный дать сдачи, говорящий с умоляющими интонациями, демонстрирующий внутреннюю силу на фоне внешней слабости. Образ, который наконец устроил режиссёра чуть более чем полностью, придал смысл его неприлично затянувшейся работе.
Киноведы любят выискивать мотивы Достоевского в творчестве Андрея Тарковского — и это, в общем, абсолютно очевидный ход мысли. Фёдор Михайлович всегда оставался одним из любимых писателей режиссёра, тем, чьи книги он действительно мечтал экранизировать. Цымбал не поленился посчитать: «…с 30 апреля 1970 года до января 1974 года фамилия Достоевского или его произведения упоминаются в дневнике Тарковского 76 (!) раз». Более того, одновременно с началом съёмок «Сталкера» Тарковский наконец подписал договор на постановку фильма по мотивам романа «Идиот» и взялся в очередной раз перечитывать классика.
Разумеется, новый Сталкер, эдакий князь Мышкин, авторским произволом перенесённый в Зону Посещения, оказался режиссёру гораздо ближе, чем «крутой парень Алан». Внутреннюю суть этого нового героя исчерпывающе выражает любимая цитата Тарковского из Лао-цзы (почерпнутая из эпиграфа к рассказу Николая Лескова «Скоморох Памфалон»), которую режиссёр включил во внутренний монолог Сталкера:
«Слабость велика, сила ничтожна. Когда человек родится, он слаб и гибок. Когда умирает, он крепок и чёрств. Когда дерево произрастает, оно гибко и нежно, и когда оно сухо и жёстко, оно умирает. Чёрствость и сила — спутники смерти. Гибкость и слабость выражают свежесть бытия. Поэтому что отвердело, то не победит».
Киноязык. Тревожно, страшно и немного противно
Определившись с концепцией, характером и мотивами героя, Тарковский вновь приступил к натурным съёмкам «Сталкера» летом 1978 года — на сей раз ему не помешал даже перенесённый недавно инфаркт. По свидетельствам участников команды, основные диалоги и общая сюжетная канва остались почти прежними, главные изменения коснулись маршрутов и точек съёмки, мизансцен и интонаций. Но, разумеется, «Сталкер» так и остался бы проходной картиной, если бы не поиск нового киноязыка, не рискованные эксперименты Тарковского с повествовательными приёмами, как сказали бы сегодня — с нарративом.
По наблюдениям Цымбала, главной художественной задачей режиссёра в этой картине стало возвращение к классическому триединству времени, места и действия. Тарковского волновала непрерывность — отсюда длинные общие планы, тянущиеся по несколько минут, медитативные панорамы и сложные натюрморты. «Большая часть истории, последовательно рассказанная в “Сталкере”, происходит в течение одних суток в одном и том же месте без больших пропусков времени и действия», — вспоминает оператор и режиссёр Арво Ихо.
В идеале всю картину нужно было снять одним кадром, без переходов и монтажных склеек. Реализовать этот амбициозный план не позволила только ограниченность технических средств второй половины 1970-х. Поэтому на съёмках использовали хитрые трюки, например чёрные телеграфные столбы, которые передвигали из кадра в кадр, чтобы объединить разные локации в единое кинематографическое пространство, — этот фокус придумал художник Александр Боим.
Некоторые приёмы подкупают простотой, как любимое режиссёром чередование цветных и чёрно-белых кадров. Просто, но безотказно: «Весь город старались показать чёрно-белым, как место, в котором реальность находится вне границ Зоны, за границами веры Сталкера, — рассказывал Андрей Тарковский в интервью итальянской газете. — А Зону, которая связана с его мечтой, с его идеей, мы постарались сделать цветной».
Не все свои замыслы Тарковский раскрывал так запросто. Например, на многочисленные вопросы журналистов о том, что символизирует чёрная собака в «Сталкере», он неизменно отвечал: «Чёрная собака означает чёрную собаку». Между тем Цымбал вспоминает, что режиссёр настоятельно просил его подыскать собаку, похожую на Анубиса, древнеегипетского бога мёртвых. Более того, сначала Тарковский, начитавшийся китайских притч о лисах-оборотнях, непременно хотел снять лису — и сильно огорчился, когда выяснилось, что эти зверьки плохо поддаются дрессировке, да к тому же служат переносчиками бешенства.
Многие эпизоды не нуждаются в пояснениях — скажем, символически наполненный до предела «Сон Сталкера», в котором медленно движущаяся камера несколько минут показывает мусор, якобы случайные предметы, разбросанные на дне ручья. Но и к этому маленькому шифру есть свой ключ. «Случайный мусор» для эпизода собирал и тщательно раскладывал всё тот же Евгений Цымбал. «Я хочу, чтобы это была как бы история человечества и одновременно сегодняшний день, — цитирует он указания Андрея Тарковского. — Чтобы это было тревожно, страшно и немного противно».
По статистике, большинство зрителей «Сталкера» надолго запомнили этот маленький визуальный шедевр — правда, некоторых он привёл в бешенство и заставил покинуть кинозал. Рискну предположить, что достигнутым эффектом великий режиссёр был бы доволен.
В контексте. Вместо эпилога
«Сталкер» стал последним игровым фильмом, снятым Андреем Тарковским в СССР. Признанным триумфом индустрии, одной из вершин мирового кинематографа. И одновременно — визитной карточкой советской фантастики. Благодаря этой картине миллионы людей в Риме, Париже, Лондоне, Берлине, Нью-Йорке, зрители, которым никогда не пришло бы в голову открыть «Трудно быть богом» или «Понедельник начинается в субботу», узнали и запомнили имена братьев Стругацких.
Однако своим появлением «Сталкер» обязан не только гению режиссёра, покладистости сценаристов и профессионализму съёмочной команды, но и серии небывалых случайностей и удивительных совпадений. Если бы не бесконечные отказы чиновников «Мосфильма» и Госкино, не землетрясение в Таджикистане, не внезапный брак плёнки, не общая нервозная атмосфера, подтолкнувшая Тарковского в нужном направлении, — того «Сталкера», который мы знаем, просто не существовало бы.
По сути, фильм появился на свет благодаря цепочке катастроф, больших и малых, локальных и глобальных, природных и социальных. Именно они определяют исторические рамки, задают общий контекст. И «Сталкер», главный киношедевр Андрея Тарковского, ложится в этот контекст как влитой. Отсюда: www.mirf.ru/kino/stalker-tarkovskij/
Алла Кузнецова, Молчаливый Глюк. Я не со зла, я по маразму!
Антон Ткаченко-Абдразяков.
Сонет Цурэна романтично
Как лист увядший падает на душу, И не разрушу о любви мечтанья. Как будоражат снова чувства, Волной морской воспоминанья.
Познаю тайны мирозданья, Проснутся, явятся во снах. Уйдут все летние печали. С крылами ангелы придут.
И с журавлями растворятся, В осеннем небе все заботы. Возьму к роялю свои ноты, Сыграю чудные фокстроты. О жизни нашей поворотах, О свете солнца не забыв про Бога.
Алла Кузнецова, Молчаливый Глюк. Я не со зла, я по маразму!
Частные суждения
Максим Каммерер на Саракше. Детектив XXII века
Максим Каммерер, он же Мак Сим, потерпевший катастрофу на своём поисковом звездолёте, упал очень удачно. Буквально в первые часы после попадания на Саракш ему посчастливилось познакомиться с двумя очень интересными арестантами: Аллу Зефом и Вепрем. Зеф очень много знал о системе башен ПБЗ, а также о местном террористическом подполье так называемых «выродков». А вот Вепрь, как выяснилось в финале повести «Обитаемый остров», подготовил группу преданных лично ему боевиков. Прочим руководителям подполья они не подчинялись. Уже интересно, не правда ли?
В ходе дальнейших приключений Мака Сима с ним знакомится не кто-нибудь, а сам Умник, главный прокурор страны Неизвестных Отцов. И не просто знакомится, а заключает с ним соглашение. Землянин узнаёт, где расположен сверхсекретный Центр и получает возможность проникнуть в него. Разумеется, Максим вовсе не стремится отдавать власть прокурору и начинает собственную игру, но вопрос в другом. Какова вероятность того, что некий каторжник заинтересует столь высокопоставленную фигуру?
В этом, разумеется, косвенно виноват земной резидент на Саракше, Рудольф Сикорски. Он очень неудачно продемонстрировал свой личный интерес в поимке Максима (чтобы вернуть его на Землю, но об этом Умник знать не мог). Совершенно случайно (опять!) его помощник Фанк не берёт с собой шофёра, оказывается с найденным Максимом на улице во время лучевого удара и в результате Максим опять сбегает. Не слишком ли много случайностей? Впрочем, самая первая случайность произошла ещё на Земле — координаты планеты Саракш, где велась операция службы Галактической Безопасности, случайно оказался в свободном доступе Группы Случайного Поиска и на них случайно наткнулся Максим…
Что стало результатом вышеописанной цепочки чисто случайных событий? Все планы как правителей Саракша, так и агентов Земли на этой планете, рухнули. Система башен оказалась обезглавлена, произошёл кризис планетарного масштаба. Кто же виноват в этом? Люденов и «странников», на которых в мире Полдня XXII века принято списывать все непонятки, придётся исключить. Они попросту не действуют подобными методами, о чём ярко свидетельствуют абсолютно все примеры их вмешательства. Они бы скорее открыли дыру в гиперпространство, чтобы Центр туда провалился. Или выключили его иным способом.
Нет, тут явно работал кто-то из людей, чисто человеческими методами. Притом этот некто либо находился, либо имел агентуру на Земле. Ведь кто-то же подсунул Максиму Каммереру координаты Саракша. С самого Саракша, если бы заговорщики сидели там безвылазно, провернуть такое было бы невозможно. Впрочем, на Саракше они тоже были и активно действовали, иначе череду тамошних событий, связанных с Максимом, объяснить решительно невозможно. Кто же мог работать столь тонко одновременно на двух планетах?
Очертим круг подозреваемых. В первую очередь это сам Рудольф Сикорски. При желании он легко мог подстроить всё вышеперечисленное. Вот только зачем? Согласно тексту повести, он напротив, всеми силами стремился найти и перехватить Максима. И у него даже получилось. Если бы не шашни Максима с Умником, о которых Рудольф не знал, Максима вскоре вернули бы на Землю и на том всё бы и закончилось.
Следующие подозреваемые — другие члены Мирового совета, вроде Горбовского и Комова. Но и тут неизбежно возникает всё тот же вопрос, зачем им это? Они вполне могли добиться своего вполне официально, поставив вопрос о ситуации на Саракше на совете и добившись принятия решения о прекращении функционирования Центра. Землянам это сделать было бы несложно, ударом по Центру с орбиты, например. Сикорски в финале повести говорит, что у землян имелся детальный план по спасению Саракша. Разумеется, Мировой совет этот план обсудил и одобрил, так что входящим в него людям не было никакого смысла вмешиваться в происходящее на Саракше столь заковыристым способом.
Кто ещё мог провернуть ряд действий, которые со стороны выглядят как случайности, приведшие к взрыву Центра Максимом? Этот некто должен был знать о Саракше и Центре, а также иметь возможность посещать Землю. То есть он, скорее всего, прогрессор, притом из числа работавших именно на Саракше. Точнее, поскольку официально прогрессорства ещё не было, сотрудник Галактической Безопасности. То есть один из землян, работавших на Рудольфа. Поскольку мы не знаем имён этих личностей, на этом расследование придётся завершить.
Напоследок нужно сказать, что пресловутый Лёва Абалкин на тот момент был ещё ребёнком и принять участие в описанных событиях не мог чисто физически. На Саракш он попадёт намного позже, когда Максима там уже не будет.
Алла Кузнецова, Молчаливый Глюк. Я не со зла, я по маразму!
Андрей Тор.
Прощальный сонет Цурэна
(Дону Румате и Кире)
Как лист увядший падает на душу, Так иней слов ее запорошит... И ей тебя не суждено дослушать - Ты здесь Творец - судьбу свою вершишь.
А чистых душ, увы, осталось мало. О где она – святая простота? Надежда, как Любовь и Красота Так часто гибли в тюрьмах Арканара.
В твоих руках вращающийся меч Прикрыть не сможет беззащитных плеч Любви твоей. И суждено хранить Ее улыбки, жесты, даже слезы В душе, где русские березы - С Землей связующая нить...
Алла Кузнецова, Молчаливый Глюк. Я не со зла, я по маразму!
Памяти Саши Бачило. Когда-то, когда я баловался сценариями, прислали мне этот сцен, как образец. Теперь это называется "фанфик". Это и есть фанфик. В хорошем смысле слова. Рекомендую.
В далеком 2003 году авторы предлагаемого синопсиса получили заказ на разработку сценария по мотивам знаменитой книги Аркадия и Бориса Стругацких "Понедельник начинается в субботу". Действие следовало перенести в наше время, точнее в начало двухтысячных, на рубеж тысячелетий, с его модой на лихие боевики, на корпоративную культуру, легкую политическую сатиру и повальную монетизацию. Таковы были требования, выдвинутые заказывающей сценарий киностудией - нужна была не экранизация, а новое кино на раскрученную тему. К сожалению или счастью, вскоре после создания синопсиса, у киностудии начались сложные времена, и проект так и не был реализован. Позже в прессе неоднократно возникали сообщения, что другие авторские группы готовят свои варианты сценария для других заказчиков, но экранизация "Понедельника..." до сих пор не состоялась.На взгляд авторов данного синопсиса самое трудное заключалось в том, чтобы заменить блестящий авторский прием - внутренний монолог героя - более доступным для экранизации киноязыком событий и диалогов. Ведь "Понедельник...", это книга не о том, как происходят чудеса, а о том, как удивляется человек, встречаясь с чудом, какие мысли, предположения, впечатления его обуревают при этом. Показать внутреннюю работу мысли киношными приемами очень непросто. Лицом тут много не наиграешь, нужно адекватно отобразить внутренний монолог визуальными и сюжетными средствами.На наш взгляд, кое-что удалось сделать и в этом синопсисе, но воспринимать его следует ни в коем случае не как экранизацию повести. Пусть он останется очередным фанфиком начала века на любимый всеми нами "Понедельник начинается в субботу".
Алла Кузнецова, Молчаливый Глюк. Я не со зла, я по маразму!
частные суждения
«Попытка к бегству» — почему Саул вернулся?
Сюжет ранней повести братьев Стругацких «Попытка к бегству» можно передать одной фразой: узник концлагеря Саул попал в будущее, полетел на другую планету, увидел там другой концлагерь и вернулся. Понятное дело, вернулся не «досиживать срок», поскольку из концлагеря он успел сбежать. Вернулся, чтобы дать последний бой преследующим его врагам и погибнуть. Но в чём был смысл его поступка? Ведь с любой рациональной точки зрения разумнее было бы либо остаться в будущем, где он мог бы принести реальную пользу (хотя бы консультируя историков по своей эпохе), или же вернуться в своё время, но в иное место. У себя дома он тоже мог бы принести много пользы, благодаря знаниям из будущего. Однако Саул поступил иначе.
Взглянем на сюжет ещё раз. Саул уговорил двух скучающих учёных, которым нечем было заняться, отправиться не на курорт, а в неизведанный мир. И в этом мире внезапно оказались:
Следы деятельности загадочной цивилизации Странников Местная разумная жизнь, которая успела создать собственную цивилизацию. Концлагерь, предназначенный для изучения местной цивилизацией артефактов Странников.
И всё это абсолютно случайно оказалось на пути группы землян, среди которых столь же случайно оказался пришелец из прошлого, имеющий практический опыт обращения с охранниками концлагеря. Лишь благодаря этому опыту земляне сумели выудить из пленника хоть какую-то значимую информацию. Вы можете поверить в такую череду случайных совпадений?
Чем же можно объяснить столь невероятное стечение обстоятельств? Во-первых, таков был замысел авторов. Им понадобилась именно такая ситуация для демонстрации каких-то собственных идей. Но как объяснить сложившуюся ситуацию внутри самого текста? Тут возникает второе объяснение, оно же палочка-выручалочка всего цикла про Полдень:
«Зачем нам искать причины? Все ясно: Странники! Кровавая рука сверхцивилизации!»
Это цитата из совсем другой повести, «Волны гасят ветер», однако она удивительно уместна. Всё понятно — это Странники подкинули Саулу машину времени или портал в будущее, они же привели звездолёт именно к той планете, на которой некогда проводили масштабный эксперимент по телепортации. Зачем им это понадобилось? Да кто их знает, они же сверхразумные, а значит, их мотивы для людей заведомо непостижимы.
Однако может быть и ещё одно объяснение. В теоретической физике существует так называемый «антропный принцип», который можно сформулировать так: «Наблюдатель видит ту Вселенную, в которой возможно появление наблюдателя». Мы живём в мире, где существует разумная жизнь, потому что мир, где её нет (неважно, по какой причине), наблюдать некому. То же самое можно соотнести с казусом Саула. Он оказался в мире будущего, где столкнулся с иномировым концлагерем, потому что у него оставался незакрытый гештальт, связанный с концлагерем же.
Таким образом, если бы вместо Саула в будущее отправился бы кто-то другой, то он не оказался бы на той самой планете, где существует концлагерь. А вот Саул, в какой бы другой мир он не отправился, так или иначе снова оказался бы в привычной ему ситуации — разве что, по другую сторону колючей проволоки. Возможно, вернувшись на Землю в XXII веке, он сам это понял, поэтому и предпочёл закрыть свой собственный гештальт не где-нибудь, а в своём родном времени.
Сам концепт внешнего мира как отражения внутреннего мира персонажей у Стругацких будет встречаться не раз. Особенно ярко он проявился в «Хромой судьбе» и «Граде обречённом». Последний вообще выстроен как литературный эксперимент, описывающий эксперимент социально-психологический: «Что будет, если в некоем абстрактном городе собрать людей из разных стран, но приблизительно одной эпохи?» Впрочем, в более ранних повестях, таких как «Второе нашествие марсиан», Стругацкие ставили над обычными людьми ещё менее гуманные опыты. И продолжили их ставить в «Пяти ложках эликсира», например. Да и в последней совместной книге, написанной братьями, «03 или 40 лет спустя», также поставлен эксперимент, только не социальный, а скорее педагогический.
Алла Кузнецова, Молчаливый Глюк. Я не со зла, я по маразму!
Театр московский, но я впервые о нем слышу. Надо бы помониторить - вдруг и в Москве покажут?..
Московский Театр "ВАРЯГИ"
"Поехали!"... Нас снова ждут Звёздные Дали!... И прекрасные города, и любимые зрители!!!... "ТРУДНО БЫТЬ БОГОМ"... но мы постараемся... Сибирь, встречай! 2 октября - Рубцовск 4 октября - Бийск 5 октября - Искитим 6 октября - Юрга 7 октября - Томск 8 октября - Зырянское 9 октября - Томск 10 октября - Промышленная 11 октября - Киселёвск 12 октября - Новокузнецк 13 октября - Таштагол ... Утром сказка "Астерикс и Обеликс - боги Олимпа", вечером - Стругацкие!
"ТРУДНО БЫТЬ БОГОМ"
Два акта по 1 час 30 минут.
По мотивам романа Аркадия и Бориса Стругацких
Режиссёр : АЛЕКСЕЙ ГРОМОВ Композитор : Кирилл Лукин
"Героическое Кино... на сцене"
Для любителей фантастики – это самый знаменитый "мушкетёрский" роман Стругацких.
Для профессионалов от театра – актёрский бенефис, когда каждый актёр исполняет по нескольку сложнейших ролей, с трюками и фехтованием.
Для всех зрителей – шикарнейшая романтическая история со страстями, сражениями, костюмами и всепобеждающей Любовью.
Экспедиция Землян, оказавшись на чужой планете, попадает в мир похожий на земное средневековье – с пожарами, инквизицией, серостью и страхом. Земляне встают перед выбором – оставаться ли просто учёными-наблюдателями, или поддаться на естественную человеческую потребность спасать тех, кто нуждается в помощи… Главный герой Румата, полюбив местную девушку Киру, погружается в жизнь планеты больше, чем полагается для учёного с холодным рассудком, и делает свой выбор в сторону Спасения всех, кому грозит опасность… Любовь и Дружба, Ненависть и Благородство – вечные ценности, и на Земле, и в глубоком космосе, на все времена.
РЕШЕНИЕ СПЕКТАКЛЯ ОДОБРЕНО ЛИЧНО БОРИСОМ НАТАНОВИЧЕМ СТРУГАЦКИМ !!!
" У Фляйшмана получилась очередная байка о проблеме наблюдающих за наблюдателями (чего у АБС не было и в помине). У Германа (по тем фрагментам, которые я видел)- очередная чернушная история о мечущемся интеллигенте-шестидесятнике. У вас же получились вполне убедительные люди Полдня, которые не сумели адекватно отреагировать на угрозы чужого мира. Поэтому по реализации ваш вариант ближе остальных..." Антон Первушин (руководитель семинара Стругацких в Петербурге)