Любопытно

[silent-gluk]

Как МХТ замахнулся на фантастику и что из этого вышло. Далекая Радуга

Юра в Культуре

Всегда считал, что фантастика со звездолетами, флаерами и далёкими планетам прерогатива только книг, фильмов или мультиков. Однако нет, на малой сцене МХТ идет "Далекая Радуга" Стругацких.

Рассказываю, что это за спектакль, чем отличается от книги и как они умудрились в одной декорации рассказать о катастрофе на другой планете.

Отсюда: youtu.be/CCP1t0R6-pk?si=k_qBxy1lmGtyYfsj

@темы: Театр, «Далёкая Радуга», Вторичное творчество, Видео, Ссылки

---

Цурэновский сонет

[silent-gluk]

Анатолий Киселёв

Из Венка Цурэну. 8

***
Как лист увядший падает на душу...
И то сказать: легко ль начать с нуля,
И что сулит далёкая земля
Давно уже не мальчику - но мужу?

Судить судьбу - нелепей дела нет,
Ведь не сыскать, на подлую, управы!
Кто виноват? Да все, хоть в чём-то, правы...
И важен ли на сей вопрос ответ?

Распалась связь времён - сюжет не новый,
И нет рецепта верного - увы!
И на поминки буйной головы
Никто не даст и старенький целковый...

Наверно, будут лучше времена...
За них уже заплачено - сполна.


Aдpeс: [email protected]
Родился: 21/05/1956
Живет: Россия,Брянск


© Copyright: Сонеты Цурэна, 2018
Свидетельство о публикации №118032804713
Отсюда: stihi.ru/2018/03/28/4713

@темы: Вторичное творчество, Сонет Цурэна, «Трудно быть богом», Ссылки

---

Любопытно

[silent-gluk]

«Несколько произведений западной фантастики, которые действительно поднимают тему идеального будущего, в основном были написаны в Советском Союзе, в том числе несколько относительно успешных произведений, созданных Аркадием и Борисом Стругацкими, однако в целом подобные произведения не оставили значительного следа в истории мировой НФ».
(с) Лю Цысинь. Дорога к идеалу. Научная фантастика и идеальное общество (2001)

Отсюда: fantlab.ru/forum/forum14page1/topic2448page1865...

@темы: Ссылки

---

Любопытно

[silent-gluk]

Антиутопия "Далекая радуга" братьев Стругацких в МХТ имени Чехова

Дотошный театрал
4,49 тыс. подписчиков

Подписаться

3


Поделиться


Summary

Создать клип

99 просмотров 3 мая 2024 г.
Один звездолёт на всех. Антиутопия братьев Стругацких – на Малой Сцене МХТ имени Чехова. Спектакль "Далекая радуга" поставил Андрей Гончаров. Как поясняет сам режиссёр, его привлекает работа со "сложной прозой".

В Московском Художественном про режиссёра Андрея Гончарова говорят, что он любит работать со сложным материалом. Его первая работа в МХТ – спектакль "Чрево" по раннему рассказу Замятина. На этот раз – фантастика Стругацких.

Стругацких в МХТ ставят впервые. Этот материал считается кинематографичным. Звездолёты, ульматроны хороши на экране, а вот как это воплотить на сцене?

Начало XXIII века, планета под названием Радуга, на которой живут физики. Они исследуют моментальную транспортировку материи. И в ходе экспериментов образуется энергетическая волна, которую обычно удаётся сдерживать. Но однажды ситуация выходит из-под контроля. Всё потому, что вместо 20 граммов запустили 20 килограммов. Разрешение на этот опыт дал директор планеты – бывший десантник, который стал менеджером.

Последствия эксперимента оказываются катастрофическими. Волну остановить невозможно, через несколько часов всё живое на Радуге погибнет. Единственное спасение – маленький десантный звездолёт. И все, конечно, не поместятся.

Режиссёра Андрея Гончарова захватил не сам сюжет, а интересные обстоятельства: планета, у которой нет предыстории, цивилизацию создавали с чистого листа. Нет денег, нет религий, нет бытовых проблем.

Вопрос, который исследует этот спектакль – чего же не хватало в этом идеальном мире? И почему утопия заканчивается катастрофой?

Премьера состоялась 24.03.2023.

Отсюда: youtu.be/izWpTN_08Do?si=jIdqREcWOAQ8M_2_

@темы: Театр, «Далёкая Радуга», Вторичное творчество, Видео, Ссылки

---

Цурэновский сонет

[silent-gluk]

Анатолий Киселёв

Из Венка Цурэну. 7

***
Как лист увядший, падает на душу
Прощальный крик с насупленных небес,
И ропщут дерева в ответ окрест,
Не в силах связь с землёй свою разрушить.

Сегодня было ветрено - до дрожи:
Междусезонье - смутная пора...
В саду деревья плакали с утра,
Как будто бы земной их век уж прожит,

Вода в ручье набухла той слезой,
И луч - случайный, солнечный, косой,
Скользит в разрывах крон, уже не грея,

И в даль вдвоём уходят, не спеша,
Земная, бесприютная душа,
И мокрая, пустынная аллея...


© Copyright: Сонеты Цурэна, 2018
Свидетельство о публикации №118032804707
Отсюда: stihi.ru/2018/03/28/4707

@темы: Вторичное творчество, Сонет Цурэна, «Трудно быть богом», Ссылки

---

Любопытно

[silent-gluk]

Спектакль «Трудно быть богом»

Николай Чиняев

г.Нижний Новгород, театр-студия «Синий краб»
Спектакль «Трудно быть богом»,
фрески по мотивам повести братьев Стругацких (14+)
Режиссер: Шульгина Елена Алексеевна

Отсюда: youtu.be/K1eIRTRfeWo?si=psrsWQIHh5JElYp7

@темы: Театр, Вторичное творчество, «Трудно быть богом», Видео, Ссылки

---

Годовщина смерти

[silent-gluk]

Позавчера было восемь лет, как с нами нет Владимира Юрьевича Дьяконова (1951.08.06 - 2016.09.12), океанолога, Званцева.

Член группы "Людены", участник подготовки знаменитого ПСС (и "Неизвестных Стругацких").

Не то чтобы мы с ним дружили - слишком уж разные были мы и наши взгляды. Но мы делали одно дело (и он делу был всяко полезнее меня). А потому - я о нем помню и часто его вспоминаю...



За фото спасибо Сергею Лифанову.

@темы: Даты, Фэндом, Фотографии

---

Цурэновский сонет

[silent-gluk]

Анатолий Киселёв

Из Венка Цурэну. 6

***
Как лист увядший падает на душу,
Руководя движением пера...
Опять дождит за окнами с утра,
И предвещают все приметы стужу

Никак не позже будущей недели,
А небеса, цепляясь за жнивьё,
Влачат с собой уныние своё,
К какой-то, им одним известной, цели.

Да если б был себе я господин -
Я б у огня, в тиши сидел, один,
В такие дни, не торопясь в дорогу,

Но есть - Иное... скрытое из глаз,
Чей внятен зов не каждому из нас,
А значит - снова в путь! И слава Богу.


© Copyright: Сонеты Цурэна, 2018
Свидетельство о публикации №118032804698
Отсюда: stihi.ru/2018/03/28/4698

@темы: Вторичное творчество, Сонет Цурэна, «Трудно быть богом», Ссылки

---

Любопытно

[silent-gluk]

Гамлет из Арканара
07.02.2023 / № 371 / с. 12–13 / Владимир Борисов / Наука и фантастика / 1 Comment

Владимир Борисов

Ничто не предвещало изменения погоды. Они были молоды и полны задора; в стране, казалось, действительно «жить стало веселее»; читатели тепло принимали каждую новую их книжку 1… Поэтому ничего удивительного не было в том, что писатели задумали написать веселую авантюрную историю с приключениями и хохмами, с мушкетерами и пиратами. Поселить на другой планете наблюдателя Земли, пусть он «снимает квартиру у г-на Бонасье и занимается тасканием по городу, толканием в прихожих у вельмож, выпитием в кабачках, дерется на шпагах (но никого не убивает, за ним даже слава такая пошла), бегает за бабами и пр.». Так писал Аркадий Стругацкий брату Борису в марте 1963 года, начиная обсуждение сюжета новой повести «Седьмое небо».

А погода вдруг начала портиться. Началось вроде бы с пустяков, с критических замечаний о «мазне» художников-абстракционистов, и буквально за пару месяцев разверзлись такие хляби небесные, что впору было предположить: уж не закрутилась ли кинопленка жизни в обратную сторону? Методы борьбы с формализмом (и прочими «измами» в литературе и искусстве) были отработаны еще в 1930-х годах, и динозавры пролеткульта и соцреализма с удовольствием продемонстрировали их на молодых «зарвавшихся» мастерах пера, кисти и резца. После совещания секции научно-фантастической и приключенческой литературы 26 марта 1963 года в Москве, на которой Александр Казанцев врезал по «абстракционисту в литературе» Генриху Альтову, осмелившемуся «выступить против постулата скорости света Эйнштейна», а значит, по мнению маститого автора, играющего тем самым на руку фашизму (бульдозерная логика в действии!), Аркадия Стругацкого, ранее ратовавшего за «повесть без современных проблем в голом виде», уже не пришлось убеждать в том, что в башне из слоновой кости не отсидеться.

Это время стало для братьев Стругацких временем мучительного осознания истин, которые теперь, с расстояния пройденных лет, кажутся простыми и ясными, но вовсе не были очевидными тогда. Им стало понятно, что не стоит строить иллюзий относительно устремлений властных структур, что смысл, который вкладывали в понятие коммунизма сами писатели (свободный мир творческих людей), разительно отличается о того, что под этим подразумевают идеологи, для которых коммунизм хорош тем, что при нем народ дружно выполняет любое постановление партии и правительства, а шаг в сторону по-прежнему считается побегом.

Стало ясно также, что показателем свободы в обществе является отношение власти к творческой интеллигенции. В польском литературоведении мне встретилась интересная метафора. Там при описании времен соцреализма власть принято называть «меценатом». И действительно, в те времена щедрая поддержка оказывалась тем, кто «правильно понимал политику партии и правительства». Но в отличие от обычного меценатства дело не ограничивалось только поддержкой. Тех, кто не вписывался в квадратуру круга идеологических установок, начинали гнобить. И Стругацкие решили показать, к чему может привести такое отношение к творческому люду. Намекнуть «лысому дураку», что неуклюжее маневрирование и потакание низменным вкусам заканчивается смещением правителя. Намек не был услышан. И прогноз блистательно исполнился смещением Хрущёва со всех занимаемых постов в октябре 1964-го. (История ничему не учит, и через четверть века сценарий повторится, а Горбачёв пойдет по стопам «кукурузника».)

Но это будет потом, а пока Стругацкие оперативно разрабатывают план «Наблюдателя» (бывшее «Седьмое небо») и приступают к его реализации. Работают споро: в апреле — план, а в июне 1963-го уже написан первый вариант повести, к тому времени еще раз изменившей название. Журнал «Москва» отказался печатать повесть, снисходительно объяснив авторам, что фантастику не публикует, зато на удивление легким был ее путь в издательстве «Молодая гвардия», обеспеченный, впрочем, умелой политикой замечательного редактора Белы Григорьевны Клюевой. И вот 25 мая 1964 года сборник Стругацких, включающий новую повесть «Трудно быть богом», был подписан в печать.

Хорошо помню, сколь мучительным было мое первое знакомство с этой книгой. Навестив Сашу Лукашина, гостившего в нашей деревне, я увидел, что он увлеченно читает какую-то книжку, повизгивая от восторга. Показав на минуту обложку, он более уже не обращал на меня внимания, и мне пришлось пару часов ходить вокруг него кругами в ожидании своей очереди на чтение. Зато потом я был вознагражден…

Мы были не одиноки. Повесть моментально завоевала признание широких читательских кругов. По результатам анкетирования, которое проводил Клуб любителей фантастики МГУ в 1967 году, повесть «Трудно быть богом» уверенно заняла первое место во всех группах (опрашивались школьники, студенты, критики и журналисты, писатели-фантасты, научная интеллигенция; всего 1400 человек). Каждый находил в ней свои прелести: увлекательный сюжет, приключения, антитоталитарные выпады, стилевые и языковые находки. В среде фэнов многочисленные обороты и выражения («почему бы благородному дону…», «хвостом тя по голове!» и т. п.) повести надолго стали своеобразным ключом-паролем для определения «свой-чужой»: достаточно было произнести или распознать такую фразу, чтобы обрести незримую симпатию собеседника. Даже сейчас, спустя почти шестьдесят лет после выхода, ключевые проблемы повести вызывают споры и дискуссии…

Замечу также, что «Трудно быть богом» переведена на 26 языков, это одно из самых известных за рубежом произведений отечественной фантастики, по количеству переизданий в других странах уступающее лишь другой книге Стругацких — «Пикнику на обочине». Правда, нужно сказать, что в переводах довольно часто встречаются искажения смысла, сокращения, упрощения…

Однако далеко не все встретили «Трудно быть богом» восторженно. Господствующая тогда в Советском Союзе идеологическая система не могла не обнаружить в повести настораживающие отклонения от генеральной линии партии и соответственно отреагировала на это. В программной статье видного представителя фантастики «ближнего прицела» Владимира Немцова «Для кого пишут фантасты?», опубликованной в газете «Известия», Стругацкие обвинялись в том, что повесть направлена против интернациональной помощи «отсталым народам», в использовании «тарабарского языка», в описании «пьяных оргий и сомнительных похождений». В защиту писателей выступил Иван Ефремов, назвавший доводы Немцова «нелепейшими обвинениями». Видимо, ряд писем с поддержкой позиции Стругацких тогда не пробился на страницы прессы (лишь много позже было опубликовано письмо известной переводчицы Норы Галь тех лет, убедительно доказывавшей уместность и оригинальность стилевых находок писателей, о которых столь нелестно отзывался Немцов).

Был нанесен удар и из калибра покрупнее. Академик Юрий Францев в тех же «Известиях» разразился статьей, в которой высказывал недоумение, как же это можно столь произвольно обращаться с намертво закрепленными марксистско-ленинским учением понятиями. Разве позволительно в «прогрессивный» феодализм втискивать фашистских штурмовиков? Этот метод «в стиле Бадера — очень веско и на полметра мимо» активно применялся и в дальнейшем для нападок на книги Стругацких и других фантастов, поднимавших актуальнейшие проблемы. Не смея высказать интуитивно ощущаемую мысль (в частности, о том, что социалистический строй по сути своей остается на практике феодальным), такие критики пытались защищать феодализм средневековый, прячась за стандартные формулировки идеологических догм.

Но и среди тех, кто принял книгу, не было единства. Прежде всего разброс мнений касался трактовки финального срыва Антона-Руматы. Анатолий Бритиков считал, что Румата совершил этот поступок, «не справившись с личной ненавистью к дону Рэбе», и осуждал его. А Евгений Неёлов писал, что Румата к этому времени перестал быть «богом», «коммунаром», он стал арканарцем и разделил судьбу Арканара, а потому и не мог поступить иначе. Кто из них прав? На самом деле суть вопроса упрятана совсем в другом. Если считать «Трудно быть богом» продолжением утопии о Полудне XXII века, то следует согласиться с правильностью Теории Бескровного Воздействия, принятой сотрудниками Института экспериментальной истории, а значит, согласиться с тем, что «жернова истории мелют медленно», что никакие попытки с налета изменить ход истории Арканара не имеют смысла и ничего, кроме осуждения, срыв Антона-Руматы вызвать не может. Но соответствует ли это авторскому замыслу? Мне представляется, что «Трудно быть богом» свидетельствует о том, что авторы уже расстались с иллюзиями об утопии коммунистического будущего, и многочисленные намеки в тексте должны подсказать читателю, что сказочка об Арканаре имеет несомненное отношение к нашей современности и нашему недавнему прошлому.

Любопытное исследование проделал в дипломной студенческой работе Константин Рублёв, внимательно исследовав мир Арканара. Ему удалось показать, что этот мир не может в чистом виде соответствовать какой-либо земной исторической эпохе, что на самом деле это мастерски составленная мозаика из самых разных времен и пространств Земли, т. е. условный фон, смоделированный специально для решения писательской задачи. Получается, что претензии к авторам в связи с нарушениями догматических законов развития общества бессмысленны, ибо по большому счету «Трудно быть богом» с литературной точки зрения представляет собой притчу… (Много позже, в 1995-м, Ник Перумов, исходя примерно из таких же позиций, в статье, посвященной фэнтэзи, скажет, что повесть «Трудно быть богом» можно рассматривать как произведение фэнтези, а не научной фантастики).

Не остались в стороне и собратья по перу. Одним из первых оттолкнулся от темы повести Исай Давыдов: «У Стругацких главный герой, Румата, пошел в конце концов рубить эти дикие головы. Но он не имел права этого делать! Книга „Я вернусь через тысячу лет“ создавалась как протест против такого решения проблем». Позже, в 1980-х, с подобным «протестом» напишет свою «Кошку в светлой комнате» Александр Бушков. А вот Ольга Ларионова на вопрос, можно ли рассматривать ее роман «Формула контакта» как спор с «Трудно быть богом», ответила: «Нет, нет. Просто родилась встречная мысль. Искусство породило искусство».

И уж совершенно неожиданным, я бы сказал, побочным «порождением» оказались многочисленные (на сегодня — более ста) сочинения сонета Цурэна, из которого Стругацкие в повести процитировали только одну строчку: «Как лист увядший падает на душу…». Этот «Венок Цурэна» постоянно пополняется и вполне достоин самостоятельного прочтения…

Помнится, с самой первой встречи с повестью у меня перед глазами вставали четкие, красочные картины событий в Арканаре, которые просто просились на киноэкран. Думаю, не у меня одного. Предпринимались самодеятельные инсценировки повести (Людмила Абрамова вспоминает, к примеру, что сцены из «Трудно быть богом» разыгрывали маленькие Никита и Аркадий Высоцкие). Поэтому нет ничего удивительного в том, что вскоре после выхода повести Борис Стругацкий и Алексей Герман садятся писать сценарий о Румате. Сценарий был благополучно написан, режиссер готовился к съемкам, но реальная история внесла свои коррективы в этот процесс. После того, как советские танки в августе 1968 года вошли в Прагу, ни о какой экранизации «Трудно быть богом» не могло быть и речи: теоретические рассуждения Руматы о невозможности активного вмешательства землян в жизнь Арканара наполнились зримыми реальными событиями…

К этому времени братья Стругацкие уже написали несколько других произведений (и кое-что смогли опубликовать), на фоне которых «Трудно быть богом» выглядела невинной шалостью, и критика переключилась на «разоблачение» новых провинностей писателей, а повествование о Румате теперь уже приводилось в пример того, как фантастам следовало бы писать нынче. Борис Натанович в своих «Комментариях к пройденному» добродушно вспоминает: «Идеологические шавки еще иногда потявкивали на этот роман из своих подворотен, но тут подоспели у нас „Сказка о Тройке“, „Хищные вещи века“, „Улитка на склоне“ — и роман „Трудно быть богом“ на их фоне вдруг, неожиданно для авторов, сделался даже неким образцом для подражания. Стругацким уже выговаривали: что же вы, вот возьмите „Трудно быть богом“ — ведь можете же, если захотите, почему бы вам не работать и дальше в таком ключе?..» Как сказал в аналогичной ситуации Булат Окуджава: «Ну разве можно таких идеологов принимать всерьез?»

Застой 1970-х и сумятица начала 1980-х внесли некоторое успокоение в восприятие повести. Она периодически переиздавалась (впрочем, переиздания явно не поспевали за читательским спросом), вызывала споры в среде фэнов, регулярно использовалась критиками в их литературоведческих построениях, служила основой для появления новых стихов и песен (из коих можно выделить «Ведьму (сон Киры)» Раисы Абельской), но я бы не сказал, что в исследованиях тех времен появлялась какая-то благородная сумасшедшинка, новое видение проблем и сюжета повести. Думаю, прежде всего это связано было с тем, что появлялись всё новые и новые произведения братьев Стругацких, и практически каждое из них было явлением, заставлявшим иногда переосмысливать всё предыдущее, написанное ими. И «Трудно быть богом» служит связующим звеном, к примеру, к проблематике прогрессорства (не случайно Тойво Глумов в повести «Волны гасят ветер» топчет арканарскую брусчатку, а у читателей распространилось мнение о том, что именно Румата был одним из первых прогрессоров, хотя тема прогрессорства, как и сам этот термин, появились гораздо позже).

Тем не менее в Мире Полудня Арканар по-прежнему оставался обособленным, хотя в некоторых вариантах авторской пьесы по мотивам повести вдруг появлялись неожиданные ниточки к другим произведениям (например, в первой редакции пьесы действие происходит на Гиганде, куда Максим (!) Литвинчёв, будущий Румата, попадает примерно так же, как Максим Каммерер на Саракш).

Попытка «переосмысления» повести была предпринята в конце 1980-х, когда отношения между Стругацкими и издательством «Молодая гвардия» перешли на уровень военного конфликта. В. Жарков в послесловии к сборнику Е. Хрунова, Л. Хачатурьянца «Здравствуй, Фобос!» (интересно, вспомнит ли кто-нибудь, о чем повествовали рассказы этого сборника?) писал: «Впрочем, и носители социальной идеи в бескрылой фантастике, взахлеб выдаваемые иными нуль-критиками за героев светлого будущего, увешанные средневековыми реалиями вроде мечей, ножей, арбалетов и действующие во имя этого будущего на планете туземцев (как это у Стругацких в „Трудно быть богом“), любят помечтать совершенно приземленно, например, в объятиях милой туземочки Киры, как это делает некий Румата. А когда дом, где носитель светлых идей называет туземочку своей маленькой, осаждают и мелодраматическая концовка вызывает усмешку у самых нетребовательных читателей поп-фантастики, Румата, этот разведчик и носитель идей, сокрушает дикарей и аборигенов, снося им головы так, что его сотоварищи, тоже носители светлых идей, потом говорят: „видно было, где он шел“. После таких носителей света, говоря языком вполне земного фольклора, там, где они прошли, делать нечего: все мертвы».

В тенденциозном сборнике «В мире фантастики» самозванный «Совет фантастов» интересовался: «Хотелось бы услышать мнение читателей и критиков <…> о „коммунистической“ повести „Трудно быть богом“, в которой нет ни одной новой идеи, зато есть воспевание массовых убийств и кровной мести».

Я воздержусь от комментирования сего злобного вякания мосек из-под подворотни, но отмечу один интересный момент: здесь как само собой разумеющееся содержится утверждение, что в повести «нет ни одной новой идеи». Это утверждение констатирует тот факт, что за двадцать лет идеи вмешательства/невмешательства в ход истории, в начале 1960-х бывшие для советской фантастики оригинальными и новыми, что называется, патентной чистоты, действительно органично вошли в комплекс идей, формирующих мировоззрение современного человека. И это вызывает совершенно новый подход к прочтению повести, на чем я остановлюсь чуть позже.

В это же время немецкий продюсер и режиссер Питер Фляйшман предпринимает попытку экранизировать «Трудно быть богом». Забавно, что Алексей Герман попробовал принять в этом участие, и Фляйшман формально согласен был принять его услуги в качестве режиссереа. Но Герман настаивал на том, чтобы в основу постановки был положен другой сценарий, не тот, который уже был подготовлен (кстати, без участия самих Стругацких), и сотрудничество не состоялось. Результатом стал красочный, по-западному сколоченный боевик, изрядно потерявший и философскую глубину повести, и трагичность положения Руматы…

Новую сумасшедшую гипотезу о том, что послужило причиной смерти Киры, на Стругацких чтениях во Владимире высказал Павел Поляков. Позже Сергей Переслегин озвучил ее в послесловии к «Трудно быть богом» в «Мирах братьев Стругацких». Согласно этой гипотезе, выгоднее всех было подтолкнуть Румату к уничтожению Рэбы бунтарю Арате, а потому он и пошел на это провокационное убийство с неистовством настоящего революционера. Мне кажется, эта гипотеза имеет логическую нестыковку: ведь это мы знаем, какие чувства испытывал к Кире землянин Полудня Антон, а с точки зрения Араты вряд ли благородный дон Румата мог бы так отреагировать на смерть простолюдинки. Тем не менее эта гипотеза весьма характерно демонстрирует изменение восприятия повести в наше бурное время переоценки старых ценностей.

Толчком к появлению новых произведений, использующих реалии «Трудно быть богом», стал проект Андрея Черткова «Время учеников». В самом трехтомнике «учеников» лишь один текст напрямую примыкает к повести, рассказ Елены Первушиной «Черная месса Арканара» о встрече землян с гипотетическими Странниками. К сожалению, не была опубликована повесть Ника Перумова «Суд» о рассмотрении провала Руматы в земной Комиссии по Этике. Тем не менее регулярно появляются всё новые и новые книги, так или иначе связанные с «Трудно быть богом». Иногда это откровенная попытка всё перевернуть с ног на голову, как в повести Вадима Кирпичёва «Трудно быть Рэбой». Иногда, как в романе Мэдилайн Симонс (Елены Хаецкой) «Меч и радуга», заимствование набора персонажей. Иногда — заимствование фабулы, как в повести «Меченая молнией» Натальи Гайдамаки. Иногда — спор с отдельными положениями, как в романе Александра Громова «Властелин пустоты», автор которого утверждает, что в нем изображены последствия «применения гипноизлучателей для того, чтобы улучшить природу человеческую», идеи, с порога отвергнутой благородным Руматой в романе Стругацких «Трудно быть богом». Владимир Свержин вообще решил разрабатывать сериал «Институт экспериментальной истории».

И вот здесь имеет смысл вернуться к современным подходам прочтения повести Стругацких. Как-то так получилось, что многие читатели, познакомившиеся с «Трудно быть богом» только теперь и зачастую уже после того, как прочли другие книги, связанные с повестью идейно, воспринимают сюжет и смысл повести упрощенно. Набор претензий к «Трудно быть богом», почерпнутый мной из различных сетевых разговоров, широк. Стоило ли воспевать интеллигенцию, гнилую и продажную прослойку общества? Почему Румата ведет себя так неумело и неуверенно? Почему он не организовал настоящий сбор разведданных, этот никудышный резидент, совершенно не похожий на реальных мастеров? Наконец, что это вообще за рафинированный подход к проблеме «вмешиваться или не вмешиваться»? Ведь ежу ясно, что вмешиваться! И еще как вмешиваться! Так, чтоб перья полетели!

В интервью 2001 года Борис Стругацкий писал: «Наш Румата задуман как фигура беспросветно трагическая. Человек, который пытается изменить естественный (то есть кровавый и грязный) ход истории и даже обладает, казалось бы, всеми возможностями сделать это (могучая сверхцивилизация стоит за его плечами), но в конечном итоге оказывается бессилен и, по сути, предает все те идеи и принципы, во имя которых жил и работал: терпимость, человеколюбие, милосердие. „Божьи мельницы мелют медленно“, и ничего нельзя сделать в истории за время одной человеческой жизни — разве что еще более увеличить количество страданий, крови и грязи. Так уж она, история людей, устроена. Не станет дерево расти быстрее, если тянуть его вверх за ветки. А если хочешь, чтобы что-нибудь хорошее случилось через сто лет, — начинай прямо сейчас».

Может быть, простота решений, предлагаемая некоторыми нынешними читателями повести, объясняется их инфантильностью, неумением представить проблему во всей полноте, неспособностью вообразить последствия этих «простых решений». Помните, как решительно ломал дрова на Саракше Максим Каммерер? И все-таки меня радуют эти разговоры. Ведь они неопровержимо свидетельствуют о том, что книга живет, что она по-прежнему актуальна!

В 1999 году режиссер Алексей Герман снова вернулся к старому замыслу снять фильм «Трудно быть богом». С согласия Бориса Стругацкого он вместе с женой Светланой Кармалитой написал новый сценарий и приступил к съемкам. Словно в укор событиям 1968 года, Герман решил делать натурные съемки в Чехии. Арканар был построен в окрестностях замка Точник. Работа над картиной продолжалась около четырнадцати лет и была завершена сыном режиссера. Ни Борис Стругацкий, ни сам Алексей Герман не дожили до этого момента.

Мягко выражаясь, эпатирующие известия об этой работе принимались ценителями повести настороженно, если не сказать в штыки. Дело доходило до того, что добровольные помощники предлагали Борису Стругацкому свою помощь в ведении судебного разбирательства против Алексея Германа, на что мэтр со свойственной ему интеллигентностью мягко отвечал, что не представляет, какое такое надругательство над «Трудно быть богом» может совершить давний друг. Более того, он считал, что лишь Герман сможет достойно экранизировать повесть.

Многие не представляли в роли Руматы актера Леонида Ярмольника, который ассоциировался обычно с комедийными ролями. Сам Ярмольник так определял смысл фильма: это кино про то, что люди вообще не меняются — на протяжении веков. Это фильм о безысходности, о крушении иллюзий человеческих, о невозможности изменить мир даже при исключительных возможностях.

И хотя выход фильма был воспринят зрителями неоднозначно, в марте 2015 года на церемонии награждения кинопремией «Ника» картина получила семь наград.

А повесть «Трудно быть богом» продолжает переиздаваться как на русском, так и на многих других языках.

Владимир Борисов

1 См. также: Борисов В. Странные лепестки с необозримых материков непознанного // ТрВ-Наука № 370 от 24.01.2023.

Отсюда: www.trv-science.ru/2023/02/hamlet-iz-arkanara/

@темы: «Волны гасят ветер», Улитка на склоне, Сказка о Тройке, «Пикник на обочине», Б.Стругацкий, Комментарии к пройденному, «Трудно быть богом», «Хищные вещи века»

---

Любопытно

[silent-gluk]

Трудно Быть Богом, Спектакль, Студия ТРиК

Кирилл Буйко

Отсюда: youtu.be/X8gLUicCYOY?si=AZqZ5TQx5tgVmRVg

@темы: Театр, Вторичное творчество, «Трудно быть богом», Видео, Ссылки

---

Цурэновский сонет

[silent-gluk]

Анатолий Киселёв

Из Венка Цурэну. 5

***
Как лист увядший падает на душу,
Так и душа, увянувшим листом,
Уже не тщится мерный ритм нарушить
В круженьи дней, бессмысленно-пустом.

Душа моя, скиталица больная!
Что твой полёт бесчувственной судьбе?
Все муки Ада и блаженства Рая
Когда-то были ведомы тебе,

И был твой отблеск - в каждом человеке,
И твой огонь - был частью их огня...
Но мы живём, увы, - не в лучшем веке,
И Судный день - светлей любого дня.

Ужасный век. Ужасные дела.
Душа моя! Ты выжжена. Дотла.


© Copyright: Сонеты Цурэна, 2018
Свидетельство о публикации №118032804693
Отсюда: stihi.ru/2018/03/28/4693

@темы: Вторичное творчество, Сонет Цурэна, «Трудно быть богом», Ссылки

---

Любопытно

[silent-gluk]

Таинственные «Подробности жизни Никиты Воронцова»
21.05.2024 / № 404 / с. 12–13 / Войцех Кайтох / Наука и фантастика / 1
О Войцехе Кайтохе см.: Борисов В. Исследователь творчества братьев Стругацких // ТрВ-Наука № 403 от 07.05.2024.

В главе «С. Ярославцев, или Краткая история одного псевдонима» из «Комментариев к пройденному» Борис Стругацкий вспоминал:

Все три произведения С. Ярославцева 2 были задуманы и разработаны в исключительно неблагоприятное и тяжелое для АБС время — в интервале 1972–1975 гг., — когда период Уклончивого Поведения Издательств только еще начинался, новые договора не заключались, а те, что были заключены раньше, не исполнялись, перспективы и горизонты решительно затянуло туманом <…> Примерно в то же время (январь 1972 года. — В.К.) мы придумали сюжет про человека, сознание которого крутилось по замкнутому кольцу времени. В этом сюжете изначально было много любопытных позиций: тщетные попытки героя вмешаться в историю… предупредить генералиссимуса насчет войны… Жданова — насчет блокады… ну хотя бы родного отца — насчет ареста! Идея неслучайности, предопределенности, неизбежности истории мучила нас, раздражала и вдохновляла. Сохранилась запись в дневнике, относящаяся к второй половине 1979 года: «Человек, проживший много жизней. Давно понял, что историю изменить нельзя. Сейчас находится в стадии активного альтруизма — спасает отдельных хороших людей. Но ничего в людях не понимает и спасает подонков и ничтожеств…» Ничего подобного напечатать в те времена, разумеется, было нельзя, и тогда АН взял этот сюжет и написал всё, что только и можно было в те времена написать, — историю Никиты Воронцова 3.

Скандал после издания в 1972 году «Гадких лебедей» эмиграционным издательством «Посев» 4, как и общее направление тогдашней культурной политики нарушило дальние планы, реализация которых могла бы существенно изменить место мотива путешествий во времени в общем творчестве АБС 5, в общем-то стоящего далеко не на первом месте в рейтинге важности 6.

Благодаря публикации в последнее время корреспонденции и рабочих дневников АБС мы можем уточнить информацию Бориса Стругацкого.

В письме брату от 27 августа 1978 года Аркадий среди прочего пишет:

Мои планы. Сейчас, освободившись от мюзикла 7 и от хлопот по квартирным делам, хочу попытаться прикинуть сюжет «второй жизни» 8.

Однако или из этого ничего не вышло, или пока была разработана лишь общая схема событий, которую братья только намеревались превратить в полноправное, написанное вместе повествование, о чем свидетельствует следующий фрагмент письма Бориса от 17 сентября 1978 года:

Нет, брат. Халтурщиков из нас не выйдет. Писать надо серьезно, обстоятельно и в полную силу. Вот съездишь в эту вшивую загранку, давай сядем и сделаем что-нибудь. Хотя бы начнем. «Вторую жизнь» хочешь? Давай «Вторую». Не возр. Я, правда, не представляю себе пока, как из этого может получиться повесть: рассказ вижу отчетливо, а повесть — никак пока не получается. Но это дело наживное — обговорим. Работать будем, если хочешь, у тебя 9.

До совместной работы над рассказом дело так и не доходит (Стругацкие писали в это время, между прочим, «Жука в муравейнике»), но и отказываться от этого рассказа они еще не собирались, поскольку в «Рабочем дневнике АБС» после 3 мая 1979 года была сделана запись (процитированная Борисом в приведенном выше фрагменте «Комментариев»), свидетельствующая о дальнейшей мысленной работе над произведением: «Человек, проживший много жизней. Давно понял, что историю изменить нельзя…» 10

Однако почти год ситуация не меняется, и — как мне кажется — Борис (впрочем, не только по поводу интересующего меня рассказа) теряет терпение. В письме от 29 июля 1980 года он сетует:

Надо что-то предпринимать, тем более, что, по моим же архивным же подсчетам (же), вир хабен 10 (десять!) задуманных сюжетов, в том числе три очень подробно разработанных 11.

На зафиксированном в это время в «Рабочем дневнике АБС» 12 списке сюжетных замыслов кроме «Человека, прожившего много жизней» находятся также «Хромая судьба» и «Пять капель эликсира», действительно изданных позже.

Братья так и не пришли к согласию относительно интересующего меня произведения. Аркадий в конце концов написал его сам и под псевдонимом С. Ярославцев отдал в печать в журнал «Знание — сила», где — скорее всего, через некоторое время — он и был опубликован летом 1984 года 13.

Время работы над «Подробностями…» заняло несколько больше времени, чем писал об этом Б. Стругацкий в «Комментариях…», но мы смело можем утверждать, что это произведение было написано в трудных условиях. Хотя политическая ситуация для писателей в начале восьмой декады XX века была уже не такой пагубной, как в 1972–1975 годах, однако их неприятности закончились лишь с развернутой Горбачёвым перестройкой, а до того к Стругацким относились с недоверием. Свидетельствуют об этом и многочисленные цензорские вмешательства в издание «Подробностей…» 1984 года, которые не только значительно смягчили высказывания рассказа, но местами просто нарушили логику событий:

Когда «Подробности жизни Никиты Воронцова» появились в журнале (1984 год), поначалу я вообще ничего не понял, — писал Владимир Борисов. — Два старых приятеля, писатель Алексей Т. и следователь Варахасий Щ., вели себя совершенно неприлично. Встретившись на холостяцком междусобойчике, долго беседовали по душам, посреди ночи вдруг принимались петь… 14

Таким был, например, результат механического удаления в процессе редактирования всех мотивов, связанных с алкоголем. Но ведь не только эти мотивы удалили. В значительной мере исчез образный стиль реального разговора, разные мелочи, которые могли «покушаться на доброе имя советских писателей», свободное в бытовом отношении «называние вещей своими именами» и т. д., и т. п., — а всё это, как увидим дальше, имело свой стилистический смысл, важный для звучания произведения в целом. «Подробности…» практически были разрушены…

Непонятное для Борисова объяснилось несколькими годами позже:

И только публикация в сборнике «Поселок на краю Галактики» 15 (1990-й год) развеяла все недоумения. В первом варианте напрочь отсутствовали слова «…и выставлены были две бутылки пшеничной с обещанием, что ежели не хватит, то еще кое-что найдется…» (с. 236) 16, равно как и все упоминания о том, как эти две бутылки пустели… Действительно, почему бы «после шестой» двум благородным донам и не спеть?17.

* * *

Однако и после того, как последствия редакторского вмешательства были устранены, остались некоторые интерпретационные сомнения, касающиеся «Подробностей…». Произведение рассматривалось как стандартный пример негативной деятельности цензуры (Светлана Бондаренко, Вадим Казаков 18, Владимир Борисов), или анализировалась исключительно трагическая экзистенциальная ситуация, характеризующаяся среди прочего отсутствием свободы (Ш. Манохин 19, Сергей Переслегин 20 и В. Борисов 21). Некий представитель психиатрии на примере Воронцова рассматривает особую форму шизофрении 22. Единственная попытка литературоведческого анализа, Сергея Харина, вращается вокруг концепции «замкнутого хронотопа» 23. В этой ситуации обратили мое внимание также короткие оценки, которые высказывали по теме интересующего меня рассказа Ант Скаландис, т. е. Антон Молчанов («Вещь сильная, мрачная, многослойная. Впечатляющая вещь» 24) и анонимные сетевые комментаторы, которые дискутировали о рассказе по адресу otzovik.com/review_2290145.html: «Ни на что не похожий маленький шедевр»; «Что-то совершенно особое, невиданное, необычное, пронзительное и настроенческое»; «Страшно и мрачно. Трудно не признать наивысшим творческим достижением вещь, которая с помощью минимальных художественных средств и одной фантастической посылки (недосказанной) оставляет такой след в читателе». То есть они подчеркивали, что рассказ им очень понравился, потряс их, но из этих отзывов можно сделать вывод, что они не понимают до конца, как его читать.

Я сказал бы, что это были свидетельства хотя бы частичного незнания жанровой условности, в которой были написаны «Подробности…», потому что именно эта условность всегда является ключом к правильному, адекватному прочтению. Для них этот рассказ не был научно-фантастической историей о путешествиях во времени, не был сказкой, но не был и реалистической прозой… он хорош, но неизвестно, чем…

Я подумал тогда: может быть, именно изучение жанровых черт «Подробностей жизни Никиты Воронцова» позволит объяснить суть этого произведения, разрешить загадку этого послания.

* * *

Произведение построено по принципу шкатулки. Начинается оно с описания встречи двух друзей — писателя и следователя прокуратуры, которые отправили свои семьи на каникулы и весело отмечают это событие:

Они сошлись на кухне в уютной трехкомнатной квартире в Безбожном переулке, и раскрыты были консервы (что-то экзотическое в томате и масле), и парила отварная картошка, и тонкими лепестками нарезана была салями финского происхождения, и выставлены были две бутылки «Пшеничной» с обещанием, что ежели не хватит, то еще кое-что найдется… Что еще надо старым приятелям? Так это в жилу иногда приходится — загнать жен с детишками на лазурные берега, а самим слегка понежиться в асфальтово-крупноблочном раю 25.

Присутствующий в описании полисиндетон 26, фигура слова в высшей степени риторическая, обращая на себя внимание, иронически наделяет важностью совершенно несущественное дело, тем словно бы представляя это описание сообщением о событии, которое само по себе не очень важное, но приобретает черты общности и схематичности; имеет — как бы — обобщенный характер, так как множество «мужских» встреч могло бы так выглядеть.

И хотя описание далее становится более детальным, тон его по-прежнему остается ироническим, а пьянеющие господа рассказывают анекдоты — то о хулиганах, то о хлопотах с «чиновниками от литературы». «Подробности…» становятся как бы бытовой сценкой, во всяком случае, именно в этом направлении первоначально подталкивается читатель.

Правда, в разговоре мелькают и более серьезные темы: о чудовищности XX века, об омерзительности культа силы, но демонстрация юмористического остроумия писателя задерживает появление серьезного повествования, и лишь когда читателю на самом деле становится интересно, зачем всё это, пение украинской песни, в которой речь идет о годах, которые уходят «як мосты, по якым нам бильше не ступаты», хотя и не сразу, но все-таки напоминает следователю некую таинственную историю, которой он поделится с другом, и в этой истории и будет скрыто наиважнейшее для рассказа содержание.

Рассказ в рассказе, настоящая история, поведанная (часто от первого лица) после представленного формального или полуформального вступления от третьего лица, составляющим ее рамки, — это схема, напоминающая мне «жуткие рассказы» XIX века. Например, так начинается произведение Алексея К. Толстого:

В 1815 году в Вене собрался цвет европейской образованности, дипломатических дарований, всего того, что блистало в тогдашнем обществе. Но вот — Конгресс окончился. <…>

Как это бывает к концу шумного бала, от общества, в свое время столь многолюдного, остался теперь небольшой кружок лиц, которые, все не утратив вкуса к развлечениям и очарованные прелестью австрийских дам, еще не торопились домой и откладывали свой отъезд.<…>

Однажды вечером, когда каждый из нас успел что-то рассказать и мы находились в том несколько возбужденном состоянии, которое обычно еще усиливают сумерки и тишина, маркиз д’Юрфе, старик эмигрант, пользовавшийся всеобщей любовью за свою чисто юношескую веселость и ту особую остроту, которую придавал рассказам о былых своих любовных удачах, воспользовался минутой безмолвия и сказал:

— <…> Что до меня, господа, то мне известно лишь одно подобное приключение, но оно так странно и в то же время так страшно и так достоверно, что одно могло бы повергнуть в ужас людей даже самого скептического склада ума. К моему несчастию, я был и свидетелем и участником этого события, и хотя вообще не люблю о нем вспоминать, но сегодня готов был бы рассказать о случившемся со мною — если только дамы ничего не будут иметь против 27.

Рассказ заканчивается возвращением к начальной ситуации.

Такое решение делает рассказ о духах, упырях, необъясненных явлениях более правдоподобным. Так как в этом случае мы имеем дело с ситуацией, где события излагает очевидец. Поэтому часто использовались романные формы, которые выдавались за рассказ свидетеля или даже за документы. Это традиция еще со времен эпохи Просвещения: первые романы XVIII века (Даниэля Дефо, Джонатана Свифта, Игнатия Красицкого и т. д.) довольно часто сопровождались выдуманными издательскими предисловиями, в которых содержимое представлялось как перепечатки мемуаров, хроник etc., или же без предисловий были стилизованы под бытовую прозу в виде переписки или дневников. В дореволюционной русской литературе XX века даже можно найти пример аналогично выстроенного рассказа, в котором встречаются двое знакомых и во время этой встречи один из них — старый прокурор — начинает рассказывать необыкновенную историю о психических муках обреченного на смерть преступника, и эта история является основным содержанием произведения. Не исключено, что «Сказка старого прокурора» Михаила Арцыбашева может представлять для «Подробностей…» непосредственную литературную традицию.

«Подробности жизни Никиты Воронцова» объединяют традицию «шкатулки» со старательной заботливостью о правдоподобии описываемой таинственной истории, ибо — рассказывая — прокурор излагает или зачитывает показания и даже дает коллеге прочитать короткий «Дневник» Никиты. Но и это, делающее правдоподобным фантастическое содержание представление письменной или иллюстративной документации, также обращается к давней традиции «рассказа ужасов». Достаточно вспомнить о «Рассказах старого антиквара» Монтегю Родса Джеймса, не говоря уже о том, что один из старых русских фантастических романов — «4338 год. Петербургские письма» Владимира Одоевского буквально состоит именно из писем, т. е. из практических документов.

Описываемая композиционная рамка и представление «документа» — не единственные «заимствования» из традиции необыкновенных рассказов, которые мы встречаем в рассматриваемом произведении С. Ярославцева (Аркадия Стругацкого). Очередное — это намекающий, постепенный способ ознакомления читателя с тайной Воронцова. Ибо обычно (по крайней мере, часто) было так, что герой «жуткого» произведения медленно приближался к грозному феномену (или только к пониманию его существования), а до того бывал неоднократно предупрежден, — автор задерживал момент сопоставления, чтобы как можно сильнее заинтересовать читателя 28, а позже как бы дополнительно делал всю историю неоднозначной, чтобы эффект обеспокоенности читателя, ощущение неуверенности продолжились и после чтения. Так что я попробую и далее рассматривать «Подробности…» как необыкновенный рассказ, тем более, что это дает возможность по-разному интерпретировать содержание.

* * *

Разберем вопрос имеющихся в тексте сигналов, предупреждающих разрешение загадки.

Когда писатель уже убедился в том, что врученный ему для прочтения «Дневник Никиты Воронцова» — настоящий и не плод деятельности сумасшедшего, — он отмечает: «Ты меня поразил» (с. 245). Минутой раньше по определению являющийся оплотом точности, правдивости и здравого рассудка прокурор подчеркнул: «Я не литератор, а следователь прокуратуры, и я не люблю в жизни неразрешимых задачек» (там же). Потом он рассказывает, как «Дневник» попал в его руки и как он начал проводить по делу Воронцова сначала формальное, а затем частное следствие, и замечает: «Было, было у меня такое ощущение, словно бы открывается дельце это в такую бездну, куда еще ни один человеческий глаз не заглядывал» (с. 249), и чуть позже: «Чуял, чуял я, что за загадочкой этой кроется что-то грандиозное, чуть ли не глобальное» (с. 252). В этот момент читатель получает информацию, что сфера, к которой приближаются герои, весьма таинственна, а может быть, и потенциально опасна.

Череда очередных, беспокоящих и анонсирующих «Бог знает что» предупреждений наступает, когда прокурор представляет писателю собранные им свидетельства очевидцев: они давали показания о словах и поведении Воронцова, из которых вытекало, что он знал будущее, что еще подростком отличался совсем взрослой сексуальностью и жестокостью 29, характерной для солдат, имеющих боевой опыт, а также, что он вызывал противоречивые и необъяснимые чувства: «И глаза у него были в тот момент необыкновенные — грустные и какие-то сияющие, я таких ни у кого еще не видела» (с. 257), «Ведь боялась я его, товарищ следователь! Как чумы боялась» (с. 255), «У него глаз нехороший, зловещий» (с. 260).

Эти сигналы недвусмысленно демонстрируют непонятность и угрозу загадки, и в этот момент у читателя может возникнуть ощущение, что реальность, представленная в произведении, распадется на рациональную и иррациональную, исчезнет в ней «имманентная предметная последовательность» 30, появится онтологическое противоречие, или — говоря словами Станислава Лема — «ужасная дыра, из которой вынырнуло привидение» 31, причем этим иррациональным чудовищем мог бы оказаться сам Воронцов — человек, который проживает свою жизнь бесконечное количество раз, а может быть, тот факт, что существует сила, способная вызвать к жизни такой феномен.

Но, поскольку «Подробности жизни Никиты Воронцова» не окажутся рассказом ужасов, такая возможность сойдет на нет, когда в очередной главке «Дискуссия» прокурор примется объяснять то, что обнаружил; может быть, туманно, но рационально:

Да, Никита Воронцов действительно был путешественником во времени, только не по своей воле и в весьма ограниченных пределах. И выглядело это следующим образом. Воронцов благополучно доживает до вечера 8 июня семьдесят седьмого года. В 23 часа 15 минут по московскому времени некая сила останавливает его сердце, а сознание мгновенно переносит на сорок лет назад, в ночь на 7 января тридцать седьмого года, где оно внедряется в мозг Воронцова-подростка, причем внедряется со всем опытом, со всей информацией, накопленными за прожитые сорок лет, напрочь вытесняя, между прочим, всё, что знал и помнил Воронцов-подросток до этой ночи. Далее, Воронцов снова благополучно доживает до вечера 8 июня семьдесят седьмого года, и снова та же самая неведомая сила убивает его тело и переносит его сознание, обогащенное, кстати, опытом и информацией новых сорока лет… и так далее, и так далее (с. 265).

Далее он также рассуждает вполне толково, и даже по-марксистски:

Нет смысла задаваться вопросом <…>, как и почему всё это с Воронцовым происходило и почему именно с Воронцовым. Наука эти высоты еще не превзошла и превзойдет, надо думать, не в ближайшие дни. Ибо речь здесь идет о природе времени <…> Пустое это дело — пытаться представить себе, как соотносились бесчисленные реальности Никиты Воронцова с нашей единственной реальностью. Мы имеем здесь дело, вне всякого сомнения, с высшими, нам еще неведомыми проявлениями диалектики природы, человеческий мозг к ним пока не приспособлен <…> Надлежит просто принять как данность: Никите Воронцову выпало много раз проходить мостами, «по якым нам бильше не ступаты…» (с. 266).

То есть в целом теперь получается, что хотя сущность загадки и неизвестна, но она находится в границах материалистической «диалектики природы», и в любом случае о ней можно говорить языком марксистской философии, и указывает на это не шуткующий когда-то писатель, а заслуживающий доверия прокурор. Но и особенного страха эта загадка не вызывает. Впечатление принадлежности загадки Воронцова к традициям science fiction усиливает представленное писателем «Интервью, данное скитальцем по времени Н. Воронцовым писателю и журналисту Алексею Т.», который, может быть, потому так определил и героя интервью, и свою профессию, чтобы вызвать аллюзию к «Машине времени» Г. Дж. Уэллса, в которой с главным героем, именуемым «Путешественником по Времени», среди прочих беседовал и Журналист, который хотел взять у него интервью.

В этот момент наличие в «Подробностях…» элементов структуры ghost stories становится лишь риторическим приемом, который позволил Стругацкому / Ярославцеву соответствующим образом разместить фабулу в рамках некой жанровой структуры и выгодно литературно обработать научно-фантастический замысел, а жанровая структура рассказа выглядит примерно так (перечисляю поочередно отдельно поименованные главки произведения и приписываю им жанр, аллюзию к которому — или к которым — каждая представляет):

1. Холостяцкий междусобойчик (бытовая сценка и одновременно рама «жуткого рассказа»);

2. Дневник Никиты Воронцова (документ, представленный в рамках соответствующего необыкновенного рассказа);

3. Умертвие на проспекте Грановского (вступительный рассказ о следствии, еще не имеющий черт необыкновенного рассказа);

4. Биография Никиты Сергеевича Воронцова (как выше);

5. Подробности о Никите Воронцове (типичный необыкновенный рассказ с постепенным усилением напряжения и т. д.);

6. Дискуссия вместе с Интервью… (решение загадки, внушающее жанровую принадлежность целого к SF);

7. Последние абзацы — окончательное возвращение к начальной ситуации, скрепление композиционной пряжки.

Следует еще добавить, что между частями, а иногда и в ходе них, часто наступал возврат к простому описанию дружеской «попойки», имеющий среди прочих и ретардационные функции.

Целое наверняка вызывало большой интерес читателей и ощущение изрядной дезориентации, так как следует помнить, что лишь немногочисленные советские читатели знали жанр «необыкновенных рассказов» и вообще не привыкли к литературным коктейлям: нацеленная на главенствующую роль соцреализма советская культурная политика не только не поддерживала нерациональную, ненаучную фантастику, но и с большим сопротивлением соглашалась на какое-либо смешение литературных жанров.

Однако, неужели разгадка произведения действительно так проста?

Я лично сомневаюсь в этом…

* * *

Я думаю, что в истории Никиты Воронцова можно найти еще один интерпретационный след. Как известно, писатель и прокурор пируют в квартире последнего, в Безбожном переулке. Действительно, была во времена СССР такая улица в Москве 32, которая после 1992 года вернулась к дореволюционному названию: Протопоповский переулок. А в 1924–1941 годах размещалась там среди прочих редакция журнала «Безбожник». Но почему Стругацкий выбрал именно ее? Мне кажется, что это атеистическое название контрастирует с одним фрагментом «Дневника Никиты Воронцова», в котором 21 августа 1941 года герой жалуется: «Да помилуй же меня хоть на этот раз! Что за охота тебе так со мной играться!» (с. 244). Как видим, Никита не хочет вновь возвращаться к своим военным переживаниям, и обращается к единственной силе, которая могла бы освободить его от проклятия. И в конце произведения «известный в Отделе культуры ЦК [КПСС]» (с. 235) писатель бурчит под нос: «По мне так лучше к чертям в ад, чем обратно…» (с. 270), так что по крайней мере не афиширует свой атеизм.

Религиозный мотив в «Подробностях жизни Никиты Воронцова»??? Если признать его существование, то следовало бы одновременно признать, что он глубоко законспирирован, и не было бы в этом ничего странного, поскольку СССР в 1980-е годы всё еще вел «борьбу с религией» (правда, давно уже идеологически-пропагандистскую, а не вооруженную, как в начале своего существования), поэтому никто бы рассказ, «пропагандирующий религиозные предрассудки», не допустил до публикации. Тем не менее перспектива признания в том, что «Подробности…» намекают на Бога, довольно соблазнительна, так как, во-первых, Его присутствие позволило бы убедительно объяснить переживания Воронцова, во-вторых, Стругацкий таким способом громко напомнил бы уверенным в себе невеждам, что «есть вещи на этой земле, о которых и не снилось вашим философам», а в-третьих, окончательно перечеркнуло бы возможность прочтения произведения в качестве ужастика, поскольку существование Бога хоть и является, конечно, необъяснимым, но люди скорее радуются такой возможности, нежели опасаются.

В этих обстоятельствах последнее предложение, главная мысль произведения заставляет еще раз задуматься над окончательным его смыслом и значением. Посмотрим еще раз на судьбу Воронцова. Кто бы не хотел, сохранив сознание взрослого человека, вернуться в детские годы и еще раз повторить свою жизнь 33. Наверное, почти каждый — особенно если учесть то, что из прошлых лет мы помним обычно лишь хорошее, вытесняя плохие переживания из своего сознания. А здесь и Воронцов, и один из главных героев произведения думают о таком «путешествии» как о наихудшей пытке. Так может быть, не много хорошего в такой жизни, которая выпадает раз за разом, и которую вновь и вновь приходится переживать Воронцову (а ведь это была типичная жизнь советского гражданина тех лет), а «Подробности жизни Никиты Воронцова», рассматриваемые в целом, являются рассказом о Божьем добром чуде, которое безнадежно испорчено человеком 34, поскольку попадает в устроенные людьми для людей время, место и действительность столь страшные, что и чудо смогли погубить?

Может быть, тем самым Аркадий Стругацкий прежде всего хотел поведать эту грустную правду о своих временах своему читателю?

Перевел с польского Владимир Борисов

1 О Войцехе Кайтохе см.: Борисов В. Исследователь творчества братьев Стругацких // ТрВ-Наука № 403 от 07.05.2024. trv-science.ru/2024/05/issledovatel-tvorchestva-bratev-strugaczkih/

2 Аркадий Стругацкий издал под этим псевдонимом также «Экспедицию в преисподнюю» (1974 — ч. 1 и 2; 1984 — ч. 3) и «Дьявол среди людей» (1993).

3 Цит.: Стругацкий Б. Комментарии к пройденному. С. Ярославцев, или Краткая история одного псевдонима // Стругацкий А., Стругацкий Б. Собр. соч. в 11 т. Т. 10: С. Витицкий, С. Ярославцев / Ред. С. Бондаренко, Л. Филиппов. — Донецк: Сталкер; СПб.: Terra Fantastica, 2001. — С. 743–746.

4 См. Кайтох В. Братья Стругацкие: Очерк творчества // Стругацкий А., Стругацкий Б. Собр. соч. в 11 т. Т. 12, доп. / Ред. С. Бондаренко, В. Дьяконов. — Донецк: Сталкер, 2003. — С. 548–549.

5 Общепринятое сокращение от «Аркадий и Борис Стругацкие», которое я также буду использовать.

6 Произведения АБС с подобными мотивами можно пересчитать по пальцам. Например, утопия «Полдень, XXII век» (1962) содержала пару идей такого типа. Герой «Попытки к бегству» (1962) чудесным образом перенесся в будущее. В 1963 году А. Стругацкий выполнил литературную редакцию повести «В дебрях времени. Палеонтологическая фантазия» Германа Чижевского. Однако следует подчеркнуть, что окончание завершенного в 1975 году (издан в 1989-м) романа Стругацких «Град обреченный» содержало намек, что жизнь главного героя после его смерти может начаться «с начала», повторно.

7 В это время продолжалась работа над сценарием фильма «Чародеи» (1982) реж. Константина Бромберга.

8 Письмо Аркадия брату, 27 августа 1978, М. — Л. // Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники. 1978–1984 гг. / Сост.: С. Бондаренко, В. Курильский. — Волгоград: ПринТерра-Дизайн, 2012. — С. 86. «Подробности жизни Никиты Воронцова» в этих материалах имеют название или «Вторая жизнь», или «Человек, проживший много жизней».

9 Письмо Бориса брату, 17 сентября 1978, Л. — М. // Стругацкие. Материалы к исследованию… — С. 93–94.

10 Рабочий дневник АБС [Запись между встречами] // Стругацкие. Материалы к исследованию… — С. 142.

11 Письмо Бориса брату, 29 июля 1980, Л. — М. // Стругацкие. Материалы к исследованию… — С. 240–241 (нем. wir haben — «у нас есть»).

12 Рабочий дневник АБС [Запись между встречами] // Стругацкие. Материалы к исследованию… — С. 242–243.

13 Ярославцев С. Подробности жизни Никиты Воронцова // Знание — сила (М.). — 1984. — № 6. — С. 46–48; № 7. — С. 46–49.

14 Борисов В. Три всплеска, — прислано мне автором.

15 Поселок на краю Галактики / Сост. О. Ольгин. — М.: Наука, 1989.

16 Цит.: Ярославцев С. Подробности жизни Никиты Воронцова // Стругацкий А., Стругацкий Б. Собр. соч. в 11. т. Т. 10. — С. 233–270. В оригинале цитируется польский перевод: Strugacki A., Strugacki B. Szczegóły życia Nikity Woroncowa / Tłum. E. Skórska // Nowa Fantastyka. — 2003. — Nr. 2. — S. 3–16. Автор статьи также замечает: Как видим, редакция «Новой Фантастики» решила, что псевдоним С. Ярославцев касается обоих братьев. Но я полагаю — по большинству изданий и российских источников, — что автором следует считать только Аркадия, хотя Борис, конечно же, принимал участие в обсуждении замысла.

17 Борисов В., там же.

18 Казаков В. После пятой рюмки кофе: О некоторых последствиях редактирования повестей братьев Стругацких // Галактические новости (Владимир). — 1993. — № 1. — С. 2–3.

19 «Это трагическая история человека, сознание которого обречено скользить по кругу внутри сорока лет его совсем не легкой жизни, вновь и вновь возвращаясь назад, в юность, а потом проходя практически один и тот же путь до момента очередного провала в прошлое. Такого и врагу не пожелаешь. Обычная тюрьма покажется раем в сравнении с вечным заключением сознания в острог внутренний». Цит.: Манохин Ш. (т. е. Михаил Шавшин). Комментарии к комментариям, или кое-что о Вертикальном Прогрессе. Глава 9. «Спонтанный рефлекс» // Аркадий и Борис Стругацкие. Официальный сайт, rusf.ru/abs/rec/manokh09.htm [дата доступа: 15.05.2016].

20 Переслегин С. Репетиция оркестра. Предисловие к десятому тому Собрания («Подробности жизни Никиты Воронцова», «Дьявол среди людей», «Двадцать седьмая теорема этики») // Аркадий и Борис Стругацкие. Официальный сайт, rusf.ru/abs/rec/peresl11.htm [дата доступа: 15.05.2016].

21 «Беда моя в том, что я не в состоянии точно описать все те чувства, которые возникают в пораненной душе при восприятии истории с Никитой Воронцовым. Вспоминаются юношеские ощущения, когда я всерьез задумывался о бесконечности Вселенной, когда еще смотреть в ночное небо было притягательно и страшно. Со временем все эти ощущения уходят <…> Не сразу, ох, не сразу дошел до меня смысл слов писателя Алексея Т.: „Знаешь, по мне так лучше к чертям в ад, чем обратно…”» (с. 16). Борисов В., там же.

22 Никонов Ю. В. О квантовой психопатологии // МЦЭИ. Международный центр эвереттических исследований, everettica.org/article.php3?ind=226 [дата доступа: 15.05.2016].

23 «Сжимание спирали времени в кольцо может дать интересные результаты, но в большинстве своем это воспринимается как ход, присущий фантастическим или мистическим произведениям. Как раз к ним и относится рассказ Аркадия Стругацкого <…> на примере которого можно говорить об изображении замкнутого времени в литературе». Цит.: Харин С. Томский доклад // MHAITH, mhaith.livejournal.com/13755.html [дата доступа: 15.05.2016; текст реферата под полным названием «Замкнутый хронотоп (к рассказу Стругацких “Подробности жизни Никиты Воронцова”)», представленного на XIII Всероссийской конференции молодых ученых «Актуальные проблемы лингвистики и литературоведения», организованной в Научно-исследовательском Томском государственном университете 6–7 апреля 2012 года]. Кроме того, о субъективном понимании времени писал в контексте «Подробностей…» Леонид Володарский — см.: В свободном падении //
«Мне так кажется», 23.01.2012, lvolodarsky.ru/v-svobodnom-padenii.html [дата доступа: 15.05.2016].

24 Цит.: Скаландис Ант. Братья Стругацкие. — М.: АСТ, 2008. — С. 567.

25 Цит.: Ярославцев С. Подробности жизни Никиты Воронцова // Стругацкий А., Стругацкий Б. Собр. соч. в 11. т. Т. 10. — С. 233–270, здесь 233. Польский перевод не отражает стилистики оригинала: „W ten oto sposób doszło do spotkania w kuchni przytulnego trzypokojowego mieszkania w Zaułku Bezbożnym. Otworzone zostały konserwy (coś egzotycznego w pomidorach i oleju), parowały ugotowane kartofle, leżało pokrojone na cienkie plasterki fińskie salami, stały dwie butelki „Pszenicznej” z zapewnieniem, że jak nie starczy to jeszcze się coś niecoś znajdzie… Czegóż więcej potrzeba starym przyjaciołom? Tak to się czasami dzieje — zagania się żonę z dziećmi na lazurowe wybrzeża, a samemu można odrobinę wypocząć w asfaltowo-blokowym raju” (S. 3).

26 «Часто для выразительного определения какого-либо действия или состояния понятия группируются; хорошо, если при этом их значения усиливаются. Тогда мы говорим о нагромождении (мультипликации). Понятия можно выстраивать в ряд, опуская союзы или поступая наоборот. В первом случае имеем стилистическую фигуру, которая называется асиндетон, во втором — полисиндетон». Цит.: Lichański J. Z. Co to jest retoryka? — Kraków: Polska Akademia Nauk — Oddział w Krakowie, 1996. — S. 44.

27 Цит.: Толстой А. Семья вурдалака. Неизданный отрывок из записок неизвестного / Пер. с франц. А. В. Фёдорова // Толстой А. К. Собр. соч. Т. 3. Художественная проза. Статьи. — М.: Худ. лит-ра, 1964. — С. 69–70.

28 Примеров этого множество, а эффект давно уже заметили исследователи. Неслучайно известная польская монография жанра, написанная Мареком Выдмухом, называется «Игра со страхом. Фантастика ужасов» (Warszawa: Czytelnik, 1975).

29 «Это было вероятно жестоко, умело и, я бы сказал, по-деловому. То есть он дрался не так, как обыкновенно дерутся мальчишки <…> Он как бы работал» (с. 261).

30 Термин Артура Хутникевича. См. также: Lichański J. Z., Kajtoch W., Trocha B. Literatura i kultura popularna. Metody: propozycje i dyskusje. — Wrocław: Pracownia Literatury i Kultury Popularnei oraz Nowych Mediów, 2015. — S. 50–52.

31 Цит.: Лем С. Фантастика и футурология: В 2 кн. Кн. 1 / Пер. с пол. С. Н. Макарцева под ред. В. И. Борисова. — М.: АСТ; Ермак, 2004. — С. 109. Сравни также: Caillois R. Od baśni do science fiction / Tłum. J. Lisowski // Caillois R. Odpowiedzialność i styl. Eseje. — Warszawa, 1967. — S. 29–65.

32 Протопоповский переулок // «Твоя Москва», yourmoscow.ru/city/street/protopopovskiy_pereulok [дата доступа: 16.05.2016].

33 Как — вспоминая фаустовскую традицию — пишет С. Переслегин (цит. соч.), это «возможность, за которую не жалко заложить дьяволу душу».

34 «Подробности…» возникли примерно в тот же период, что и «Жук в муравейнике», «Хромая судьба», «Пять ложек эликсира» и другие произведения, о которых я когда-то писал, что «действительность, представленная в них, тестируется неожиданно введенной в нее каплей необычности символического <…> характера и неопределенной формы» (Кайтох, цит. соч., с. 583). Фантастический элемент в некоторой степени тестировал действительность; человечество, столкнувшись с ним, проявляло свои черты. Можно сказать, что к «писательским экспериментам», которые они с братом проводили над человечеством, Аркадий добавил еще одну возможность.

Отсюда: www.trv-science.ru/2024/05/tainstvennye-podrobn...

@темы: «Град обреченный», Чародеи, «Жук в муравейнике», А.Стругацкий, Попытка к бегству, Б.Стругацкий, Поиск предназначения, Комментарии к пройденному, Пять ложек эликсира, «Экспедиция в преисподнюю», «Дьявол среди людей», Подробности жизни Никиты Воронцова, С.Ярославцев, «Полдень, XXII век», Полдень XXII век (Возвращение), «Хромая судьба», Кайтох, Ссылки

---

Любопытно

[silent-gluk]

Начинается осень. Мы ждали, что тихий дождик прибьёт придорожную пыль, освежит город, а первые морозцы укроют землю золотом листьев. Осень -24 нам изменила, задержалась где-то, опаздывает.
Неизменно лишь то, что раз в месяц проходит встреча клуба любителей фантастики "Обитаемый остров". Сегодня наш председатель Игорь Евсеев предлагает поговорить об ответственности писателя – мастера слова и мысли.
"Что такое?! Опять?! Не надоело?!" - спросите вы. Не торопитесь судить. Этот разговор о вечном будем вести на примере творчества братьев Стругацких.
Как всегда, слово председателю КФЛ

Игорь Евсеев
Ответственность
Для представителей группы «Людены» самым значимым событием на «Интерпрессконах» 90-х годов и до 2005-го года были ежегодные встречи с Борисом Натановичем Стругацким. Конечно, главной темой общения на этих встречах, была литература и, в первую очередь, фантастическая.
В 2005 году на очередной встрече с Борисом Натановичем проходила видеосъемка, и проходила она очень даже вовремя. В 2006 году Борис Натанович на «Интерпресскон» приехать не смог и в дальнейшем не приезжал. Эта видеосъемка осталась, по-моему, единственной, на которой можно увидеть общение представителей группы «Людены» со знаменитым классиком.
Видеосъемка была поделена на отдельные части по тематике обсуждаемых вопросов. В одной из частей была затронута тема ответственности писателя за сказанное им в своих произведениях. Много лет Борис Натанович через интернет в off-line интервью отвечал на вопросы читателей. Среди этих вопросов встречались такие, что от некоторых из них приходилось ограждать наших любимых писателей Вопросы, содержавшие грубость, оскорбления, даже угрозы модераторы удаляли. Встречались вопросы, авторы которых были убеждены, что Стругацкие, работая над своими произведениями приближали развал Советского Союза, готовы ли писатели за это ответить? Когда об этом сказали Борису Натановичу, он на несколько секунд задумался и ответил, что вопрос в такой степени общий, что его «надо конкретизировать».
Я это понял так, что авторам упрёков в адрес Стругацких надо назвать конкретное произведение и пояснить, каким образом оно целиком, или какой-то частью нацеливало на развал СССР. Лично я считаю, что Стругацкие как раз боролись с теми людьми, что развалили СССР.
* * * * *
В начале своего творческого пути писатели показывали мир будущего, в котором сами хотели бы жить. Когда на одном из сайтов я встретил опрос, в каком из миров будущего вам хотелось бы жить, я без тени сомнения указал на мир будущего Стругацких, описанный в книге «Полдень XXII век». Сами авторы так сказали об этом произведении: «Эту повесть ни в коем случае не следует рассматривать как предсказание. Изображая в ней мир довольно отдалённого будущего, мы вовсе не хотели утверждать, что именно так всё и будет. Мы изобразили мир, каким мечтаем его видеть, мир, в котором мы хотели бы жить и работать, мир, для которого мы стараемся жить и работать сейчас».
* * * * *
Борис Натанович сказал, что они всегда мечтали написать исторический роман, но у нас «…руки не доходили до этого, потому что писать исторический роман, значит перекопать огромное количество литературы…». Борис Натанович сказал, что они с братом «…специально ничего не читали, а пользовались теми знаниями, которые были накоплены к этому моменту…». Но «руки дошли» и исторический роман «Отягощённые злом или сорок лет спустя» был всё же написан. Конечно, фантастика в нём присутствовала, но для написания романа им пришлось специально ознакомиться с исторической литературой. После публикации пошли обвинения в искажении исторической действительности. (Смотрите видео)

Отсюда: vk.com/video-162412996_456239307



Отсюда: vk.com/wall-162412996_3888

@темы: Б.Стругацкий, Полдень, XXII век, «Полдень, XXII век», Полдень XXII век (Возвращение), Отягощенные злом или Сорок лет спустя, Видео, Ссылки

---

Цурэновский сонет

[silent-gluk]

Анатолий Киселёв

Из Венка Цурэну. 4

***
Как лист увядший падает на душу?
Как объяснить?.. Когда ещё порой
Сны прошлого безмолвной чередой
Являются, но ты - уже не нужен...

Иные времена - иные нравы,
Иным кумирам молится толпа...
Судьба - она упряма и слепа,
Мы у неё - игрушки для забавы.

Ещё порою тянется рука
К перу, но обрывается строка,
И ты душой страдающей недужен,

И Бог - судья, что нет понятья в том:
Душа ли осыпается листом -
Иль лист увядший падает на душу?


© Copyright: Сонеты Цурэна, 2018
Свидетельство о публикации №118032804686
Отсюда: stihi.ru/2018/03/28/4686

@темы: Вторичное творчество, Сонет Цурэна, «Трудно быть богом», Ссылки

---

Любопытно

[silent-gluk]

О книге "Гадкие лебеди" А. и Б. Стругацких... //...проблема творчества в тоталитарном обществе... //

Непопулярный канал

Современный вариант легенды о гамельнском крысолове - версия Аркадия и Бориса Стругацких.

Отсюда: youtu.be/UrhbaWAHcHo?si=oq2G2d0RmQ5UeCGg

@темы: «Гадкие лебеди», Видео, Ссылки

---

Цурэновский сонет

[silent-gluk]

Анатолий Киселёв

Из Венка Цурэну. 3

***
Как лист увядший падает на душу
Прощальных слов пустая мишура...
И пройден путь, и мост уже разрушен,
И шкипер подал знак - уже пора!

Убрали сходни, стёртые ногами
Всех тех, кто был прельщён чужим теплом,
И бьёт волна, дробясь о мокрый камень
Зеленоватым, сумрачным стеклом...

Исписана последняя страница,
И сказано последнее "Прощай",
И впереди - одни чужие лица,
Чужие звёзды - и своя печаль...

И снова - в путь, и вновь - писать сначала
Свою судьбу от этого причала.


© Copyright: Сонеты Цурэна, 2018
Свидетельство о публикации №118032804679
Отсюда: stihi.ru/2018/03/28/4679

@темы: Вторичное творчество, Сонет Цурэна, «Трудно быть богом», Ссылки

---

День рождения

[silent-gluk]

Сегодня свой день рождения отмечает Светлана Бондаренко, ЖЖ-юзер umklaydet1 ( umklaydet1.livejournal.com/ ). Текстолог, член группы "Людены", исследователь творчества Стругацких, вдохновитель и продвигатель собраний сочинений Стругацких (начиная с "текстовского", "белого" - и вплоть до нынешнего 33-томника), бывший (потому что архив был вывезен обратно в Россию) хранитель архива Стругацких.

Человек, который знает о текстах Стругацких все.

И в день рождения хотелось бы пожелать ей - в первую очередь - мира. И - долгой и интересной жизни. И - многих изданных дополнительных томов Полного собрания сочинений Стругацких...

@темы: Даты, Фэндом, Ссылки

---

Любопытно

[silent-gluk]

Эксперименты и люди. Ко дню рождения Бориса Стругацкого
23.04.2024 / № 402 / с. 12–13 / Владимир Борисов / Наука и фантастика / 3 комментария

Владимир Борисов

Ко дню рождения Бориса Натановича Стругацкого (15.04.1933—19.11.2012) публикуем послесловие знатока научной фантастики Владимира Борисова к сборнику повестей братьев Стругацких, который готовится к печати в чешском издательстве «Тритон» в переводе Константина Шинделаржа.

Собственно, в повести «За миллиард лет до конца света» практически не происходит ничего фантастического. Ну, разве что дерево, вдруг выросшее во дворе дома, где живет Малянов. Остальные же события, пусть даже маловероятные, вполне можно объяснить рационально, не прибегая к вымышленным явлениям. Объясняя Малянову, что именно происходит с героями повести, Вечеровский говорит: «В конце концов, это не так уж уникально в истории науки. Примерно то же самое было с изучением радиоактивности, грозовых разрядов, с учением о множественности обитаемых миров…»

Спустя десять лет создатель Теории решения изобретательских задач Генрих Альтшуллер (он же — писатель-фантаст Генрих Альтов) выпустит книгу о Жизненной Стратегии Творческой Личности (ЖСТЛ), в которой на примере нескольких тысяч (!) биографий ученых, писателей, музыкантов, изобретателей была составлена таблица, где противопоставлялись действия творческих личностей и внешних обстоятельств (того, что в повести Стругацких именовалось Гомеостатическим Мирозданием). По Альтшуллеру противостояние творческой личности и внешних обстоятельств начинается с раннего детства, когда ребенка воспитывают и учат традиционно, чтобы вырастить послушного исполнителя властных структур, а Учителя, Книги и Чудеса могут изменить этот процесс, побуждая к творчеству. С течением времени отношения обостряются, так что на высшей ступени внешние обстоятельства стремятся «пресечь любым путем распространение разработки системы целей и ее развитие, вплоть до прямого физического уничтожения разработчика», а творческая личность намерена «продолжить бескомпромиссную разработку и развитие системы целей и добиться внедрения результатов даже ценой своей жизни».

Не правда ли, отношения Малянова, Вайнгартена, Вечеровского и других с проявлениями Гомеостатического Мироздания прекрасно укладываются в это общую схему жизни творческой личности. Можно найти даже детальные совпадения. Вот Вайнгартен заявляет: «Ничего себе — выбор! Или тебя раздавят в лепешку, или тебе дадут новенький институт, из-за которого два членкора уже друг друга до смерти загрызли. Да я в институте этом десять нобелевок сделаю, понял?» А ведь перспективы продвижения по служебной лестнице — типичный ход внешних обстоятельств в ЖСТЛ. Типичный и очень сильный. Как правило, совместить собственное творчество и административную работу получается крайне редко, это мало кому удается. И в результате вместо перспективного ученого, разрабатывающего свою прорывную тему, получается посредственный администратор-бюрократ, которому приходится не заниматься творчеством, а согласовывать сметы, утрясать фонды, следить за дисциплиной, обеспечивать кадровые перестановки… Так что зря Вайнгартен бахвалится. Не сделает он десяток нобелевок. Не до того ему будет, совсем не до того.

Стругацкие очень часто ставят своих героев перед проблемой выбора. Например, похожая, но не совсем такая ситуация была в «Далекой Радуге». Там герои решали, что следует спасать в первую очередь. Правда, Леонид Горбовский не оставил другим выбора, распорядившись грузить на корабль детей. Главное отличие рассматриваемой нами повести от «Далекой Радуги» в том, что если там выбор стоял перед коллективом, то здесь решать, как ему поступать, приходится каждому по отдельности, здесь никто не сделает этот выбор за тебя. И прав тот же Горбовский, когда говорит: «Забавно, однако. Вот мы совершенствуемся, совершенствуемся, становимся лучше, умнее, добрее, а до чего все-таки приятно, когда кто-нибудь принимает за тебя решение…»

Неслучайно Борис Стругацкий в оффлайн-интервью объяснял: «Это повесть о том, что жизнь — чертовски трудная штука, если относиться к ней со всей серьезностью. И зачастую приходится делать выбор между жизнью удобной и жизнью достойной. И выбор этот сложен, неприятен и болезнен. Как и всякий выбор, впрочем». Отсюда и не совсем обычный вид произведения: главки без начала и конца, словно рукопись побывала в переделках, повествование сбивчивое… Борис Стругацкий пояснял: «Да, так было задумано авторами изначально. Малянов сначала пытается рассказывать свою историю как бы отстраненно, пытается писать о себе, как о постороннем человеке… потом срывается, переходит на первое лицо… спохватывается, возвращается к третьему, но ненадолго, и потом уж до самого конца, отказавшись от отстраненности, пишет, без затей, от первого лица».

Интересно получилось с понятием Гомеостатического Мироздания. Сами Стругацкие настаивали, что для них это был только антураж, попытка закамуфлировать противостояние творческого человека с властными структурами. И действительно, повесть была написана вскоре после близкой встречи Бориса Стругацкого с КГБ, когда его допрашивали по делу Михаила Хейфеца, доброго знакомого Бориса, в 1974 году осужденного по статье «антисоветская агитация и пропаганда» за написание предисловия к самиздатскому собранию сочинений Иосифа Бродского. Впоследствии Хейфец, сам хороший писатель, автор книги о народовольце Клеточникове, агенте «Народной воли» в охранке, послужил прототипом Изи Кацмана в романе «Град обреченный».

Многих заинтересовала идея Гомеостатического Мироздания как таковая. Основная аксиома Вечеровского — «Мироздание сохраняет свою структуру»: «Сама суть Гомеостазиса Мироздания состоит в поддержании равновесия между возрастанием энтропии и развитием разума. Поэтому нет и не может быть сверхцивилизаций, ибо под сверхцивилизацией мы подразумеваем именно разум, развившийся до такой степени, что он уже преодолевает закон неубывания энтропии в космических масштабах. И то, что происходит сейчас с нами, есть не что иное, как первые реакции Гомеостатического Мироздания на угрозу превращения человечества в сверхцивилизацию. Мироздание защищается».

Михаил Шавшин в работе «Стругацкие. Всплеск в тишине» делает отсюда следующие выводы:

«1. Мироздание заинтересовано в стабильном развитии человечества и подобных ему цивилизаций, как в учебных заведениях, воспитывающих и совершенствующих первичное Сознание, являющееся нижним, самым плотным, уровнем его структуры.

2. Мироздание производит мягкие коррективы, если расшалившиеся дети, то есть физические цивилизации нижнего уровня, начинают сворачивать на самоубийственный путь.

3. Мироздание исключает понятие сверхцивилизации в нашем человеческом восприятии этого термина, так как развившись достаточно высоко, разумное сообщество переходит на другой, следующий уровень существования, смысл и формы деятельности которого могут быть совершенно непредставимы для нижнего уровня.

4. Мироздание беспристрастно и равнодушно».

Но даже в этом случае положение «расшалившихся детей» не столь безнадежно. Во-первых, выбор все-таки имеется. Можно менять тему, творить что-то другое, не менее интересное. Поэтому позиция Вечеровского, пожалуй, наиболее оптимальна: «Мы имеем дело с законом природы. Воевать против законов природы — глупо. А капитулировать перед законом природы — стыдно. В конечном счете — тоже глупо. Законы природы надо изучать, а изучив, использовать. Вот единственно возможный подход. Этим я и собираюсь заняться».

Правда, Михаил Шавшин сетует: «К нашему великому несчастью, знания подобного рода обычно попадают в руки людей, стремящихся захватить командные высоты в стратегических направлениях насущной человеческой деятельности — политике, экономике, производстве и науке. Они-то в основном и определяют пути, по которым движутся целые народы. Преследуя в первую очередь свои корыстные интересы, и уж только в последнюю — устремления широких масс. Они, в отличие от подавляющего большинства, абсолютно точно определяют свою цель, и цель эта — сосредоточение в одних руках власти и максимального количества материальных ценностей».

У великих фантастов — одни заботы. И Станислав Лем примерно в те же годы пишет конспект книги Куно Млатье «Одиссей из Итаки» (1971), где классификация гениев по степени воздействия на цивилизацию явно перекликается с принципом выбора объектов внимания Гомеостатического Мироздания.

Суховатая реалистичность повседневности «За миллиард лет до конца света» была отрезвляющим «возвращением» из мира Полдня. Зато в повести «Малыш» фантастики — хоть отбавляй! Здесь и далекая планета со своими особенностями, и странная «свернувшаяся» цивилизация, и роботы, и крушение космического корабля. Но в конечном счете не это всё является главной темой повести.

Борис Стругацкий в оффлайн-интервью отмечал: «Это одна из немногих наших повестей, не содержащих никакого социального подтекста. Мы всегда считали, что ее можно было бы не писать вообще, если бы не чисто денежные обязательства перед издательством. Многие наши тогдашние читатели выражались по этому поводу довольно резко: „Если писать такое, то, может быть, лучше не писать вообще ничего?“ А сейчас это — одна из популярнейших наших повестей. Неисповедимы пути твои, Господи!»

Да, социального подтекста и явных отсылок к событиям того времени, когда повесть была написана, в ней нет. Но это, быть может, и к лучшему. Потому что в результате «Малыш» не теряет своей актуальности со временем. В частности, по той простой причине, что в этой повести авторы поднимают извечные вопросы: «Что такое человек? Что такое разум? Что такое познание?» Вопросы, на которые у человечества пока нет ответов, но от этого они не становятся менее жгучими или второстепенными.

Конечно, возможность задаваться этими вопросами у авторов возникла благодаря тому, что главным героем повести стал Малыш — человек по происхождению, ставший представителем новой цивилизации в результате воспитания загадочных обитателей планеты Панта. Именно особенности Малыша вызывают у Майи Глумовой такие размышления: «На самом-то деле нас интересует не проблема разума вообще, а проблема нашего, человеческого разума, иначе говоря, нас прежде всего интересуем мы сами. Мы уже пятьдесят тысяч лет пытаемся понять, что мы такое, но глядя изнутри, эту задачу не решить, как невозможно поднять самого себя за волосы. Надо посмотреть на себя извне, чужими глазами…»

«Детские» вопросы Малыша часто приводят в тупик Стася Попова, на которого работает Главный Информаторий, который обладает правом в любую минуту связаться с любым крупнейшим специалистом по самым различным отраслям и просить разъяснений. Просто потому, что для человечества эти вопросы по-прежнему остаются неразрешенными до конца. Например, когда Стась осторожно говорит Малышу, что он, наверное, все-таки не совсем человек, тот сразу же осведомляется: «Так что же такое человек? Что такое человек совсем?»

Или, например, вопрос Малыша «Как узнали, что люди думают головой?». Подробный ответ на этот вопрос потребует продолжительного рассказа о развитии человеческой психологии, ведь люди не так уж давно получили представление о связи головного мозга с размышлениями. В общем, отвечать на вопросы Малыша не так-то просто.

Неожиданная проблема обнаружилась, когда повесть начали визуализировать. Так, по «Малышу» был поставлен спектакль в Центральном детском театре, который был показан на телевидении. А в Чехии Ирена Павласкова сняла по этой повести фильм «Неназначенные встречи». Борис Стругацкий так отзывался об этом фильме: «Фильм вполне посредственный. Малыш там очень симпатичный, смотреть на его чрезвычайно приятно, но это как раз и есть главный просчет режиссера: ведь по авторскому замыслу Малыш СТРАШЕН — планета и аборигены изуродовали его, приспосабливая к жизни в этом мире. Но я понимаю: создать образ Малыша, который одновременно очарователен и уродлив, задача, видимо, почти непосильная». Действительно, образ Малыша представляет особые трудности и для иллюстраторов повести. Борису Стругацкому нравились иллюстрации Игоря Тюльпанова, с которым писатель был знаком (из письма Бориса брату от 20 июля 1971 года: «Вчера закончил выправлять гранки для № 9 „Авроры“. Видел иллюстрации. Художник — Игорь Тюльпанов, картина коего у меня висит, если ты помнишь. Ничего себе иллюстрации — похоже по стилю на рисунки в „Знание — Сила“, которые когда-то там бывали. Этакая пищеварительная эстетика»), но и на рисунках Тюльпанова Малыш практически не отличается от обычного человеческого ребенка.

Чешский переводчик обозначил для себя основную тему этого сборника как «Незабываемые эксперименты». Он «танцевал», конечно, от названия рассказа «Забытый эксперимент», также представленного в сборнике. Рассказ интересен во многих отношениях. Во-первых, здесь Стругацкими впервые была описана Зона, то есть пространство с различными необычными характеристиками, с мутировавшими животными, с непонятными препятствиями, которых не могут преодолеть даже кибернетические разведчики. Когда через много лет авторы будут писать «Пикник на обочине», они мастерски воспроизведут напряжение тамошней Зоны. Вот только сталкерам придется осваивать опасную и таинственную Зону без мощных вездеходов и киберразведчиков. Платформа, которую посылает в Зону Международный Институт Внеземных Культур, не в счет. Хотя они неизбежно придут и к использованию техники.

Рассказ интересен также научно-фантастической идеей двигателя времени. Его предпосылки были разработаны советским астрономом Николаем Александровичем Козыревым (1908–1983), с которым Борис работал в Пулковской обсерватории и в комиссии по изучению смелых идей которого участвовал. Увы, неклассическая механика, согласно которой основным двигателем Вселенной является течение времени, не нашла подтверждения в данных экспериментов. Однако сама научная смелость теории не могла не импонировать фантастам. Отголоски неклассической механики авторы поначалу хотели использовать в повести «Путь на Амальтею», в ранних вариантах которой академик Окада намеревался проверить некоторые положения неклассической механики вблизи Юпитера. И хотя со временем Стругацкие отказались от собственно научной фантастики, их ранние рассказы хранят очарование необычайной проблематики, когда наука могла решить всё.

Михаил Шавшин так писал об этом: «Стругацкие, оставаясь всё еще НАУЧНЫМИ фантастами, жадно ухватились за чисто внешнюю сторону теории Козырева, и возник сюжет, совершенно нетрадиционный для той поры и той литературы — создание двигателя времени, его запуск, воспоследовавшая катастрофа, забвение печальных результатов, как это часто у нас бывает. И вдруг — рецидив работы установки. Двигатель-то продолжает действовать и оказывается вечным! А на этом фоне — приключения ученых в зоне, образовавшейся после взрыва. И, натурально, описание места действия. И какое описание! Чернобыль воочию, задолго до его появления. Одно из „нострадамусных“ видений Стругацких. Их будет еще много. И влияние Козырева еще будет. И не один раз».

Неназначенные встречи братьев Стругацких — это не просто встречи с Неведомым. Это каждый раз неожиданности на пути прогресса — вертикального, горизонтального, диагонального, непредсказуемые случайности, подтверждающие великую закономерность: человечество не способно остановиться. Тяжелый танк «Тестудо» может преодолеть любые препятствия, вот только его экипаж будут всегда терзать проблемы выбора пути.

Отсюда: www.trv-science.ru/2024/04/eksperimenty-i-lyudi...

@темы: «Град обреченный», «Далёкая Радуга», «За миллиард лет до конца света», «Малыш», «Пикник на обочине», Б.Стругацкий, Забытый эксперимент, off-line интервью, «Путь на Амальтею», Ссылки

---

Любопытно

[silent-gluk]

О фильме "Гадкие лебеди" (2006 г.), реж. К. Лопушанский ... //... город без будущего...//...

Непопулярный канал

Современный вариант легенды о гамельнском крысолове - версия Константина Лопушанского.

Отсюда: youtu.be/ULRr3QIKaxE?si=Xvz3iSuTmeK5rJzW

@темы: Фильмы, Лопушанский, «Гадкие лебеди», Экранизации, Видео, Ссылки

---

Цурэновский сонет

[silent-gluk]

Анатолий Киселёв

Из Венка Цурэну. 2

***
Как лист увядший падает на душу...
Как душу распинают на кресте...
Как крест несут - через судьбу и сушу...
Какая сушь на девственном листе,

Покуда на него не лягут строчки!
В них - лист, и крест, и суша и душа.
Ты их прочти, но только - не спеша,
И, как в песках, найдя живой источник -

Испей глоток целительной воды.
Пусть Бог тебя укроет от беды,
Открыв для мира и глаза и уши,

Внемли - как сушь сменяется травой,
Как тяжек крест - для каждого он свой,
Как лист увядший падает на душу...


© Copyright: Сонеты Цурэна, 2018
Свидетельство о публикации №118032804675
Отсюда: stihi.ru/2018/03/28/4675

@темы: Вторичное творчество, Сонет Цурэна, «Трудно быть богом», Ссылки