С.Глузман о Стругацких. Часть 5

[silent-gluk]

Некоторое время назад я писала о вышедшей в альманахе "Полдень" статье С.Глузмана. ЖЖ-юзер green_dancer ( green-dancer.livejournal.com/ ) нашел ее. Вот она. Точнее, пятая ее часть.

Стругацкие и религия.
Последняя, совместно написанная братьями Стругацкими в 1988 г. повесть «Отягощенные злом» – самое странное их произведение, несмотря на то, что странной, то есть не вмещающейся ни в какие общепринятые каноны, является вся их литература. Однако повесть «Отягощенные злом» по критерию странности уверенно занимает первое место. Потому что в этой повести впервые в литературе Стругацких разворачивается религиозный сюжет — Второе пришествие Христа в то время, как сами писатели всегда категорически отрицали свою религиозность, говоря о том, что не верят ни в Бога, ни в бессмертие души. Однако именно Богу и бессмертию души, и посвящена их последняя повесть.

Очевидно, по этой причине – религиозного неверия и, тем не менее, использования в повести религиозного сюжета, присутствующие в ее тексте религиозные персонажи выглядят совершенно не канонически. Однако от этого образы их не тускнеют, но наоборот, становятся более яркими и доступными читательскому пониманию.
И вот, на страницы повести «Отягощенные злом» сходит сотканный не столько из материи, сколько из искривленного пространства, Бог – Демиург, имеющий множество языческих имен: Птах, Гефест, Ткач, Хнум, Гончар и т.р.
При этом, явившееся людям Божество одновременно совмещает в себе образ и Воланда (Сатаны) и Христа.
О том, что Демиург похож на Воланда, Стругацкие пишут в начале своей повести, в пояснении к последующим ее главам: «Ни у кого не вызовет сомнения, скажем, что Демиург — фигура совершенно фантастическая (наподобие булгаковского Воланда)»
А о том, что Демиург – это вновь явившийся на землю Христос, Борис Стругацкий пишет в своих комментариях к роману: «Наш Иисус-Демиург совсем не похож на Того, кто принял смерть на кресте в древнем Иерусалиме — две тысячи лет миновало, многие сотни миров пройдены Им, сотни тысяч благих дел совершены, и миллионы событий произошли, оставив — каждое — свой рубец. Всякое пришлось Ему перенести, случались с Ним происшествия и поужаснее примитивного распятия — Он сделался страшен и уродлив. Он сделался неузнаваем». (Б. Стругацкий «Комментарии к пройденному 1985-1990 гг.»).
И хотя, на первый взгляд, может показаться, что приведенный в повести грозный облик Христа, противоречит новозаветному канону, тем не менее, сам Новый Завет включает в себя не только Евангелия, в которых Христос в образе страдающего человека восходит на крест, но и Откровение Иоанна Богослова, где Сын Божий уже совсем в ином, сияющем и грозном виде в является людям, чтобы завершить человеческую историю.
Необычен и спутник Демиурга – Агасфер Лукич. Волей своей странной биографии он совместил в себе образ ученика Христа апостола Иоанна и легендарного Агасфера, отказавшего шедшему на Голгофу Христу в отдыхе у своего дома и обреченного за это на бессмертие и вечные скитания. Однако по прошествии двух тысяч лет, Иоанн – Агасфер радикально изменился. Он стал вполне современным человеком и представлялся страховым агентом, предлагавшим людям в обмен на «особую, нематериальную, независимую от тела субстанцию», именуемую в просторечии душой, исполнение их самых разных желаний, правда без гарантии, что это исполнение обязательно сделает человека счастливым.
Эти двое и являются в город Ташлинск чтобы осуществить свою миссию на земле – найти Человека, способного исцелить заблудшее и павшее человечество, и оказать этому Человеку в его благом деле всемерную помощь и поддержку.
И вот уже потянулись на прием к Демиургу претенденты на роль Целителя, пытавшиеся, по словам Агасфера Лукича, «наилучшим образом ущемить, ущучить, уязвить несчастное человечество».
Первый посетитель явился с идей Апокалипсиса на фоне третьей и последней мировой ядерной войны. Следующий предлагал возвести моральный закон воздаяния за причиненное зло в закон физический, подобный третьему закону Ньютона, согласно которому сила действия равна силе противодействия. Что, в качестве эксперимента было реализовано, правда с последствиями чрезвычайными и даже разрушительными.
Также, в качестве панацеи, предлагалось лишить всех людей страха, или, изгнать всех инородцев за пределы Великой России.
Но все это было не то. Не то искал Демиург для исполнения своей задачи. Совсем иное было ему нужно. Что-то глобальное, всеохватывающее, космическое. И хотя сам Демиург уже давно перестал быть гуманистом, однако хотелось ему, тем не менее, именно чего-то гуманистического. Чтобы Целитель был не кровавым хирургом, но тонким, умным и, самое главное, милосердным Терапевтом. И человек этот скоро нашелся. Им оказался Георгий Анатольевич Носов, учитель, но не просто учитель, но Учитель с большой буквы. При этом, чрезвычайно похожий на Христа. И ученики у него были, как апостолы. По крайней мере, один из них, следовал за Учителем неотступно и вел дневник с описанием Его учения и жизни. Ни больше, ни меньше — современное Евангелие. Оно и составило одну из сюжетных линий повести «Отягощенные злом».
Георгий Анатольевич Носов, или как он именуется в повести Г.А., был уникальной личностью. Его знал, уважал и любил весь город Ташлинск. Он мог зайти в любую государственную контору, хоть в мэрию, хоть в милицию, хоть на телевидение, и везде его принимали с распростертыми объятиями. Потому что был истинным Учителем и Терапевтом человеческих душ. И всем значимым людям этого города оказал он когда-то какую-нибудь неоценимую душевную услугу. Или детям их, что еще более возвышало его в глазах сильных мира сего.
А еще, у Г.А. был сын, не менее талантливый и харизматичный, чем отец. Сын Г.А. тоже был Учителем. Он учил людей жизни в основанной им организации, именуемой Флорой. Его звали во Флоре – Нуси, что в переводе с местного жаргона означало Наставник или Пророк.
С появления Флоры и началась трагедия Г.А., потому что Флора погружала попадающих в нее людей, вернее пришедших в нее детей, в древнее, животное или даже растительное состояние. Оттого она и называлась Флорой – растительным миром.
Флора давала входящим в нее людям полную свободу. Главный лозунг ее жизни, провозглашенный Нуси: Не мешай. Делай что хочешь, но не мешай другим. И тогда Флора примет тебя, полюбит тебя, и станет родным домом.
И вот Флора встала лагерем под Ташлинском, и этот лагерь был похож на огромную помойку. Здесь была антисанитария, наркотики и беременные девочки-подростки. Здесь был распад и деградация. И одновременно, Флора проводила над всеми остальными людьми грандиозный тест-эксперимент на человеколюбие. Потому что любить умных, сильных, успешных и талантливых легко и приятно. А любить павших, потерявших человеческий облик, грязных, самодовольных тенеядцев, мучительно трудно. Поэтому, когда весь город Ташлинск, испугавшийся за своих детей, которых Флора засасывала, как бездонная черная дыра, поднялся против этой распадающейся биомассы, затеяв операцию по насильственному выдворению ее лагеря за пределы города, защищать Флору вышел лишь один Г.А.
Он один восстал против всего города. При этом, восстание народного Учителя Носова было обусловлено не только моральными мотивами всеобщей любви и толерантности, но и соображениями интеллектуальными и даже историческими. Эти соображения были приведены в его статье в «Ташлинской правде», которую законспектировал и привел в своем дневнике ученик и апостол Г.А., записывающий каждый его шаг. Статья эта чрезвычайно важна для понимания позиции выбранного Стругацкими главного Терапевта человечества. Потому что позиция эта строится не только на моральных принципах, но и на исторической целесообразности, состоящей в том, что лагерь Флоры – это не просто антисанитарный табор, это что-то гораздо большее, обычному человеку не понятное, и оттого, таинственное. Это какой-то новый, пока еще чуждый обычным людям, мир. Этот мир построили наши дети – новое и неведомое нам поколение, рождающее на наших глазах свою новую цивилизацию, которая будет развиваться и в дальнейшем именно она и определит будущее человечества. Поэтому трогать Флору нельзя.
И как бы подтверждая эту мысль о том, что все новые великие культуры и цивилизации рождаются не трудом, потом и кровью, но появляются из грязи и состояния полного человеческого распада, уже в другой сюжетной линии повести, разворачивающейся параллельно линии ташлинской, Стругацкие рассказывают о том, что апостол Иоанн, обнаружил в себе сверхчеловеческие знания о мире не во время следования за Христом, и не во время перенесенных им тяжелейших пыток, но во время своей ссылки на остров Патмос, где он вел совершенно животное существование – не работал, но лишь ел, спал и совокуплялся с козами. И вот здесь-то ему и раскрылись знания, положенные затем в основу «Откровения Иоанна Богослова».
Далее, этот абсолютно пацифистский подход к истории, был озвучен Стругацкими и в объяснении самой идеологии Христа, которая и стала основой милосердной педагогики Г.А., вытекающей из трансформированных Стругацкими слов Сына Божия: «Не мир принес я вам, но меч». Не говорилось этого. «Не мир принес я вами, но меч… ту о мире», — это больше похоже на истину, так сказано быть могло».
Так же и крестная смерть Христа, которая согласно евангельским текстам произошла лишь волею Отца, принесшего эту страшную, но мистически необходимую жертву, однако, в повести «Отягощенные злом» смерть эта случилась исключительно волею самого Христа, пытавшегося лишь быть услышанным: «Конечно же. Он все знал заранее. Не предчувствовал, не ясновидел, а просто знал. Он же сам все это организовал. Вынужден был организовать. «Осанна». Какая могла быть там «осанна», когда на носу Пасха, и в город понаехало десять тысяч проповедников, и каждый проповедует свое. Чистый Гайд-парк! Никто никого не слушает, шум, карманники, шлюхи, стража сбилась с ног… Какая могла быть там проповедь добра и мира, когда все зубами готовы были рвать оккупантов и если кого и слушали вообще, то разве что антиримских агитаторов. Иначе для чего бы Он, по-вашему, решился на крест? Это же был для Него единственный шанс высказаться так, чтобы Его услышали многие! Странный поступок и страшный поступок, не спорю. Но не оставалось Ему иной трибуны, кроме креста».
На собственную Голгофу по собственному же выбору взошел и Г.А. Он пришел со своим учеником во Флору, чтобы вместе с этим растительным миром ждать… не казни, конечно, но насильственного, возможно жесткого и даже жестокого выдворения. И вот здесь-то перед ним и появляется Агасфер Лукич и забирает его на прием к Демиургу, которому нужен не Хирург, но именно Терапевт.
Однако, в повести «Отягощенные злом» есть еще одна сюжетная линия, принципиально отличающаяся от всех иных присутствующих в ней историй. Речь идет о жизнеописании самого Агасфера Лукича, с одной стороны страхового агента, находящегося в услужении у Демиурга, а с другой стороны фигуры грандиозной, имеющей в отличие от иных персонажей повести, собственную историю жизни.
У остальных персонажей повести истории нет.
Нет ее у Демиурга – Христа, о котором лишь говориться, что через многие миры он прошел, и много благих дел совершил. И этот внеисторический подход к образу Бога абсолютно каноничен. Потому что у Бога, согласно религиозным канонам, нет и не может быть биографии. Нет ее у Яхве. Нет ее и у Христа, про которого от времени его рождения до явления людям в возрасте тридцати трех лет, ничего не известно. Нет никакой биографии и у Г.А., из которой мы могли бы узнать о том, как он стал Учителем.
И лишь у одного Агасфера Лукича эта личная история есть. И это очень драматичная история, позволяющая придать словам Демиурга «Ищу человека» совершенно иной смыл, нежели тот, что вкладывали в него сами Стругацкие. Потому что слова эти принадлежат вовсе не христианской традиции, в которой никогда не велся поиск Человека, но всегда велся лишь поиск Бога.
Слова же «Ищу человека» принадлежат античной традиции. Их впервые произнес греческий философ Диоген, бродивший с зажженным фонарем по полуденным Афинам, в поисках не просто человека, но настоящего, истинного Человека, в котором бы в полной мере отразилась глубинная человеческая природа, которая может раскрыться только в его истории. Потому что Человек, в истинном смысле – это и есть история. Это история жизни, взросления, поисков, надежд, свершений, побед и поражений, и даже преступлений, после которых следуют наказания, раскаянья, страдания и осознание смысла и цели всех происходящих с человеком событий. Так вот все это и было в жизни бывшего апостола, а ныне страхового агента Агасфера Лукича Прудкова. Оттого, он оказался в этой повести единственным человеком с историей, а потому и вообще единственный Человеком, которого, собственно, и искал Демиург, не замечая, что этот Человек находится у него перед носом.
Еще больше человечности Агасферу Лукичу добавляет то обстоятельство, что он единственный в повести мужчина, у которого был роман с женщиной.
Подобного романа не могло быть у Демиурга.
Его не было у Христа.
Г.А. был женат, но про его любовный роман ничего не известно. Его жена была врачом-эпидемиологом и много лет назад приняла героическую смерть на работе, заразившись какой-то страшной болезнью.
По-настоящему же, влюблен был лишь Агасфер Лукич. Любовь его была горька и трагична, но это печальное обстоятельство лишь усиливает человеческий драматизм его долгой, двух тысячелетней биографии.
Поэтому, несмотря на то, что по сюжету повести Агасфер Лукич – персонаж вспомогательный, второстепенный, необходимый лишь для того, что бы в качестве слуги Демиурга привести к Нему учителя Носова, чья идеология толерантности и человеколюбия на сознательном уровне, полностью соответствует идеологии самих братьев Стругацких, тем не менее, литературная интуиция писателей методично и направленно, хотя и явно подсознательно, реализовывала совершенно другую идею, противоположную их благостной, псевдохристианской толерантности. Эта интуиция и занялась трансформацией дикого разбойника родившегося на берегу Галилейского озера, прибившегося к свите Христа, ставшего его последователем и вооруженным охранником, а затем, после Его смерти, вновь пустившимся во все тяжкие грехи, одним из которых было убийство Агасфера, за которое принял он кару не только человеческую, в виде страшных пыток, но кару божескую, в виде бессмертия и вечного мытарства, превратив его в современного, хотя и странного человека.
В процессе этой трансформации, прежний бандит, затем апостол Христа, стал бессмертным Агасфером, совместив в одном лице эти две, на первый взгляд, не совместимые роли, которые в повествовании Стругацких, тем не менее, легко совместились, придав этому человеку что-то новое, сверхчеловеческое, но при этом, все равно, оставляющее его человеком, которому, в отличие от Бога, ничто человеческое не чуждо.
Это значит, что, пройдя, подобно Христу, через смертные муки, ему открылось сверхчеловеческое знание о Вселенной, которое он и передал людям в виде записанного его учеником Прохором, «Откровения Иоанна Богослова».
В качестве же бессмертного Агасфера, он прошел вместе со всем человечеством всю его страшную, кровавую, но иногда и благостную историю, которая стала историей его собственной жизни, изменившей этого бывшего иудейского бандита до неузнаваемости: «Агасфер Лукич проявил себя как человек чрезвычайно легкий и приятный в общении. Он был абсолютно безобиден, он ни на что не претендовал и со всем был согласен. Он тут же постирал свои носки. Он тут же угостил меня красной икрой из баночки. Он знал неимоверное количество безукоризненно свежих и притом смешных анекдотов. Его истории из жизни никогда не оказывались скучными. И он умудрялся совсем не занимать места. Он был – и в то же время как будто и отсутствовал, он появлялся в поле моего внимания только тогда, когда я был не прочь его заметить. Он был на подхвате, так бы я выразился. Он всегда был на подхвате. Но при всем при том было в нем кое-что, мягко выражаясь, загадочное. Он-то сам очень стремился не оставлять о себе впечатления загадочного, и, как правило, это ему превосходно удавалось: комический серенький человечек, отменно обходительный и совершенно безобидный. Но нет-нет, а мелькало вдруг в нем или рядом с ним что-то неуловимо странное, настораживающее что-то, загадочное и даже, черт побери, пугающее».
Таким образом, двухтысячелетняя эволюция Агасфера Лукича обеспечила не только связь времен в самой повести, включающей в себя множество разобщенных в пространстве и времени событий, но, по сути, и ответила на вопрос о том, что есть Человек, которого искал Демиург. Потому что никакого иного, более истинного, более настоящего человека, кроме человека исторического, человека, для которого история человечества стала его собственной историей, быть не может. Из-за этого человекосозидательного свойства истории она и хранится в коллективной памяти человечества, формируя человеческую культуру, в которую погружаются все новые и новые поколения, вновь и вновь проживающие в своей душе давно прошедшие исторические события, делающие их людьми в полном смысле этого слова.
И, наконец, еще одно обстоятельство, делающее Агасфера Лукича чрезвычайно важной фигурой для всего творчества братьев Стругацких. Это обстоятельство состоит в том, что одной из главных тем их литературы, является тема Нового человека, который обязательно должен появиться в процессе долгой и извилистой человеческой истории. Однако образ этого человека в текстах писателей долгое время был темен и неясен. Сначала этими новыми людьми были таинственные мутанты из повести «Дикие лебеди», а вместе с ними и таинственные дети, которых не могли понять ни их родители, ни сами, рассказавшие о них писатели.
Затем этими новыми людьми стали Людены, из повести «Волны гасят ветер» у которых была обнаружена «третья импульсная система». Однако, в чем конкретно состояло отличие Люденов от людей из текста повести неясно.
И вот, наконец, из-под пера братьев Стругацких появляется новый «Новый человек», имеющий совершенно иной облик, чем у прежних таинственных новых людей. Потому что, если прежние новые люди были внеисторичны, и оттого, совершенно непонятны, то Агасфер Лукич, появившийся из недр всем известной человеческой истории, оказался хотя и фигурой странной, и мистической, но, тем не менее, вполне понятной и самим писателям и их читателям. Поэтому в повести «Отягощенные злом», прежде не решенная Стругацкими в их прежних произведениях проблема «нового человека», здесь, наконец, нашла свое решение. Оттого, сами писатели испытывали по завершению создания этой повести искреннюю радость. Вот что писал Борис Натанович Стругацкий в комментариях к повести: «Это был последний роман АБС, самый сложный, даже, может быть, переусложненный, самый необычный и, наверное, самый непопулярный из всех. Сами-то авторы, впрочем, считали его как раз среди лучших – слишком много душевных сил, размышлений, споров и самых излюбленных идей было в него вложено, чтобы относиться к нему иначе». (Б. Стругацкий «Комментарии к пройденному. 1985 -1990 гг.»)
А если авторам произведение нравится, значит — оно удалось.

Отсюда: klauzura.ru/2019/01/o-chem-pisali-bratya-struga...

@темы: «Волны гасят ветер», Б.Стругацкий, Комментарии к пройденному, Критика,, «Гадкие лебеди», Отягощенные злом или Сорок лет спустя, Ссылки