Алла Кузнецова, Молчаливый Глюк. Я не со зла, я по маразму!
"— В последнее время ряд критиков, только обнаруживших для себя современную российскую фантастику, развернули дискуссию о том, что она представляет, вызвав ответную волну негодования самих фантастов...
— Вопрос о существовании современной российской фантастики из серии «а существует ли Земля?» У нас огромное количество фантастических русских книг, есть школа, мы успешно выбили с русского книжного рынка англоязычную переводную фантастику.
Покойный Борис Натанович Стругацкий в середине 1990-х, на пике больших тиражей и активного чтения, когда это было единственной отдушиной, говорил: дай нам Бог отвоевать 20–25 процентов рынка, а 30 — будет уже огромный успех. И это говорил классик российской фантастики и литературы, человек, из чьей шинели мы все вышли.
Но мы пошли дальше и для начала устроили китайскую ничью, сметя фигуры с доски, и в результате отвоевали не 30 процентов, а все 90.
[...]
— Кажется, по сравнению с советским периодом у нас стало очень мало научной фантастики? С чем это связано?
— С аудиторией, с глобальным разочарованием в науке. В 1960-е годы казалось, что физика вот-вот совершит рывок, будут яблони на Марсе. А вместо этого мы получили смартфоны, которые прекрасны, но львиная доля вычислительных ресурсов расходуется на рассматривание котиков, посты фоточек и так далее. Мы несколько затормозили технологический прогресс, уперлись в барьер — так называемый новый кризис физики, и уже не видно, что в обозримом будущем наука щелкнет пальцем и обеспечит изобилие всего и вся.
Я бы сказал, что происходит приближение к тому миру, который Стругацкие описывали в повести «Хищные вещи века», где был изобретен некий волновой наркотик, погружающий в мир иллюзий. Вот мы и имеем сейчас виртуальную реальность, которая начинает приближаться по реалистичности к повести Стругацких."
Перумов Н. Нам нужна идеология исключительности / Интервью О.Фочкина // Вечерняя Москва (М.). - 2018. - 15-22 ноября (№ 44 (28089)). - С.44-45.
— Вопрос о существовании современной российской фантастики из серии «а существует ли Земля?» У нас огромное количество фантастических русских книг, есть школа, мы успешно выбили с русского книжного рынка англоязычную переводную фантастику.
Покойный Борис Натанович Стругацкий в середине 1990-х, на пике больших тиражей и активного чтения, когда это было единственной отдушиной, говорил: дай нам Бог отвоевать 20–25 процентов рынка, а 30 — будет уже огромный успех. И это говорил классик российской фантастики и литературы, человек, из чьей шинели мы все вышли.
Но мы пошли дальше и для начала устроили китайскую ничью, сметя фигуры с доски, и в результате отвоевали не 30 процентов, а все 90.
[...]
— Кажется, по сравнению с советским периодом у нас стало очень мало научной фантастики? С чем это связано?
— С аудиторией, с глобальным разочарованием в науке. В 1960-е годы казалось, что физика вот-вот совершит рывок, будут яблони на Марсе. А вместо этого мы получили смартфоны, которые прекрасны, но львиная доля вычислительных ресурсов расходуется на рассматривание котиков, посты фоточек и так далее. Мы несколько затормозили технологический прогресс, уперлись в барьер — так называемый новый кризис физики, и уже не видно, что в обозримом будущем наука щелкнет пальцем и обеспечит изобилие всего и вся.
Я бы сказал, что происходит приближение к тому миру, который Стругацкие описывали в повести «Хищные вещи века», где был изобретен некий волновой наркотик, погружающий в мир иллюзий. Вот мы и имеем сейчас виртуальную реальность, которая начинает приближаться по реалистичности к повести Стругацких."
Перумов Н. Нам нужна идеология исключительности / Интервью О.Фочкина // Вечерняя Москва (М.). - 2018. - 15-22 ноября (№ 44 (28089)). - С.44-45.