это письмо было написано (и пришло) 7 августа. - фото дома Бориса Натановича,

[клуб любителей Стругацких]

сделанное Либертарным Драконом и любезно предоставленное клубу любителей Стругацких.
Либертарный Дракон пишет:

Недавно я был у родителей в Питере. Я вырос рядом с улицей Победы, на которой живет Борис Натанович. Каждый раз, когда я приезжаю в Питер, прихожу во двор его дома - просто посидеть на скамейке в этом дворе.
Как вы знаете, действие многих глав "Миллиарда лет..." и "Града обреченного" происходит именно в этом доме. По крайней мере, дом послужил прототипом. : )

На этот раз я сделал пару снимков этого дома - ул. Победы, д.4. БНС живет на 5-м этаже. Только что обнаружил, что на дневниках есть ваше сообщество - и я подумал, что, может быть, вашим участникам было бы интересно увидеть эти снимки.

Смотреть фото №1

Смотреть фото №2

@темы: Фотографии и картинки, Борис Натанович, Стругацкие, Что сказал @автор

---

развлекательное чтение! немножко )

[гинолис]

www.abssf.narod.ru/98-05.htm

Иванов Б.

ЯВЛЯЮТСЯ ЛИ СТИХАМИ СТИХИ АБС?
ПРОВИHЦИАЛЬHЫЕ РЕЗЮМЕ
По материалам потрошения RU.FANTASY

www.abssf.narod.ru/98-05.htm

Иванов Б.



ЯВЛЯЮТСЯ ЛИ СТИХАМИ СТИХИ АБС?

ПРОВИHЦИАЛЬHЫЕ РЕЗЮМЕ


По материалам потрошения RU.FANTASY

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА И ИСПОЛHИТЕЛИ

AA - Alexandr Orlov 2:5057/36.3 AG - Alexander Gromov 2:5020/185.17 AN - Andrew Nenakhov 2:5010/56.3 AR - Andrey Reznichenko 2:5007/3.15 AT - Alexey Taratinsky 2:5030/74.53 AT - Alexey Teterin 2:5050/13.31 AZ - Alexander Zeveke 2:5030/333 BI - Boris Ivanov 2:5025/38.11 BT - Boris Tolstikov 2:5070/42.4 BV - Boxa Vasilyev 2: 466/2.88 CB - Const. Bogdanov DC - Dm.Casperovitch 2:5000/97.7 DG - Dmitriy Gromov 2: 461/119.2 DI - Dmitry Irtegov 2:5000/64.21 DY - Dmitry Yakimovitch 2:5030/346.7 EK - Elena Kleschenko 2:5020/990 FA - Farit Akhmedjanov 2:5011/13.3 IH - Ingwar Holgerson 2:5030/74.49 HK - Helena Karpova 2:5030/356.4 IP - Igor Perfilov

KV - Kirill Vlasoff 2:5030/536.4 LF - Ljuba Fedorova 2:5021/6.4 MA - Maria Anisimova MD - Marina Dyachenko 2: 463/2.26 ME - Mike Evstratov 2:5030/671.11 MK - Marina Y Konnova 2:5053/25.4 NA - Natalia Alekhina 2:5070/99.7 NB - Nic. Bolshackov 2:5030/581.10 OB - Oleg Bolotov 2:5020/880 SB - Serge Berezhnoy 2:5030/581 SI - Sergey Ilin 2:5020/400 SK - Sergey Krasnov 2:5057/19.1 SL - Swiatoslaw Loginov 2:5030/386.71 TA - Tupkalo Andrew 2:5020/400 VB1 - Vladimir Bannikov 2:4613/7 VB2 - Vladimir Borisov |VV - Vasily Vladimirsky 2:5030/581.5 VZ1 - Vitaly Zelepukin 2:5003/32.13 VZ2 - Vladislav Zarya 2:5070/95.2 YZ - Yuri Zubakin 2:5010/67.20

   Фэн-фидошники
при нарядах – близится новогодняя полночь. Подальше от греха убраны плюсомет
и скипатели. Тихо позванивают бокалы и иные емкости. Но нету покоя потревоженным
душам – нету и все тут!



   AR
(Пытаясь понять, почему Толкиен не покатил БНС'у): Это очень грустно, хотя
бы потому, что новый мир открывать всегда здорово. Интересно, он читал в оригинале
или в переводе? А то после муравьевкого «шедевра» очень тяжело становится,
особенно когда сравнивать начинаешь... Да, и еще, многие читатели терпеть
не могу присутствие в книге стихов. Может и это тоже повлияло в какой-то степени
орицательно? У Стругацких, насколько я помню, стихов в книгах нет вообще...


   SB:
Память у тебя плохая... «Попытка к бегству» – баллада «структуральнейшего
лингвиста», «Далекая Радуга» – песня испытателей, «Понедельник...» – «Мы не
Декарты, не Ньютоны мы...» – и так далее.


   AR
(ядовито): Если меня можно обвинить в отсутствии памяти, то тебя в незнании
поэзии.


   SB(не
без гордости): Можно. Поэзию я знаю плохо.


   AR
(неожиданно сам для себя): Это не стихи, а тексты песен.



   Сказав,
задумывается над произнесенным. Все остальные – тоже.



   SB
(медленно выходя из ступора): «Видно так заведено навеки...» Есенина тоже
поется. Это стихи или текст песни? А Высоцкий – это поэзия или тексты песен?
«Баллада о любви», например?


   AR
(непреклонно): «Посмотри в глаза чудовищ» – вот там стихи. Пусть и «под»,
но все же поэзия. А у АНС и БНС... Кстати, может у БНС спросить?


   SB
(растерянно): Дак а что спрашивать-то? Почему они не писали свои романы в
рифму?


   AR:
А ну ка издай сборник «стихов» Стругацких! Если ты решишься на этот шаг большим
тиражом, твои денежки будут оплакивать многие и многие, потому что... А стихи
Высоцкого и Есенина выигрывают на бумаге еще больше.


   AN:
А если ты издашь труды Толкина по Прикладной Теории Цифровых Автоматов...


   AR:
Если ты найдешь мне сей труд, отдам половину зарплаты на издание. Если не
найдешь, зачем ляпал то?


   Выразительно
смотрят друг на друга.


   AO:
Ну, круто... (Лихо_цитирует)

Пусть тахорги в страхе воют, Издавая визг и писк! – Ведь на них идет войною Структуральнейший лингвист! На войне и на дуэли Получает первый приз – Символ счастья и веселья – Структуральнейший лингвист. Есть на всякий, есть на случай, В «Корабле» специалист – Ваш великий и могучий Структуральнейший лингвист. Он летит ночной порой, Чины, краса, богатства, Сей жизни все приятства, Летят, слабеют, исчезают, О тлен, и щастье ложно! Заразы сердце угрызают, А славы удержать не можно... Боевая Гвардия тяжелыми шагами Идет, сметая крепости, с огнем в очах, Сверкая боевыми орденами, Как капли свежей крови сверкают на мечах... Железный наш кулак сметает все преграды, Довольны Неизвестные Отцы! О, как рыдает враг, но нет ему пощады! Вперед, вперед, гвардейцы-молодцы! Старый шкипер Вицлипуцли! Ты, приятель, не заснул? Берегись, к тебе несутся Стаи жареных акул!

Воет ветер дальних странствий, Раздается жуткий свист Это вышел в Подпространство Структуральнейший лингвист. Все от ужаса рыдает И дрожит как банный лист! Кораблем повелевает Структуральнейший лингвист. В кругу облаков высоко Чернокрылый воробей Трепеща и одиноко Парит быстро над землей. Лунным светом освещенный, И, ничем не удрученный, Все он видит под собой. Гордый, хищный, разъяренный И летая, словно тень, Глаза светятся как день. О Боевая Гвардия – клинок закона! О верные гвардейцы-удальцы! Когда в бою гвардейские колонны, Спокойны Неизвестные Отцы! Теперь не уходят из жизни, Теперь из жизни уводят. И если кто-нибудь даже Захочет, чтоб было иначе, Опустит слабые руки, Не зная, где сердце спрута И есть ли у спрута сердце...

   
это что? Не стихи, что ли?


   AR
(понимая, что отступать некуда): Это не стихи, а текст. Хороший, интересный,
и т.п., но годный только например для песни. Стихом он станет может быть только
в переводе, да и то если переводчик – поэт. Кстати определение «текст» совсем
не отменяет его значимости в книге! И вообще значимости....


   LR:
Это именно стихи. По всем параметрам. Определение «текст» совершенно не отменяет
законов стихосложения, по которым «текст» может являться стихами.


   AR
(упрямо): Смотря что считать стихами. Лучше об этом спросить БНС.


   LR
(свирепея): В энциклопедию посмотри тогда, что ли. Или в справочник какой
по основам стихосложения/стихологии. То, что люди вообще-то считают стихами,
имеет развитую теорию, а так же конкретное и четкое определение.


   BI
(проснувшись, задумчиво): А то, что люди, вообще-то, считают развитой теорией
– сильно помогает сочинять и понимать хорошие стихи? а вот конкретное и четкое
определение – что замечательно – у каждого авторитетного автора – свое...
Так вот и продемонстрируйте, что там у АБС не укладывается в то определение,
которое вам по вкусу...


   LF:
Я бы настоятельно рекомендовала доблестному сэру протереть читалки и еще раз
как следует разобрать (пусть и несколько поздновато уже) кто о чем писал и
чью сторону занял в данном вопросе. Тогда он, может быть, сумеет-таки развернуть
свой танк в противоположную сторону.



   BI
столбенеет и роняет очки в стакан, стакан – в принтер.



   AR:
Н да. Когда кончаются аргументы, начинаются оскорбления. Я то грешным делом
думал, что обсудить с народом тему «стихи и Стругацкие» будет достаточно интересно,
ан оказалось, что донельзя наоборот. Любить писателя – это одно. Но серьезно
обсуждать его творчество – это далеко не просто. Нужны АРГУМЕНТЫ. Словари
и научные определения – это для упертых технократов (и то не для всех). Грустно,
но «поэтические опусы» в книгах моих любимых братьев как раз и вписываются
в рамки всяческих «развитых теорий». Если их рассматривать отдельно от произведений.
В купе же с ними – они на своем месте. Безошибочно. Хорошо, что ты заговорила
о музыке. Давай возьмем последнее «произведение» группы «На-На». По всем законам
и канонам – это музыка. Да еще какая! Пол-страны тащится. Но для меня это
полнейшая гадость. Правила соблюдены? Да! Теория музыки «воплощена»? Да! И
где она, музыка? Нет, она конечно есть, да еще какая громкая!!!! У тебя аргумент
– «я профессиональный музыкант...», то мне, ничтоже сумняшеся, придется сказать,
что я профессиональный композитор, выпустивший CD с музыкой в Америке. А уж
про слух молчу. Правда «абсолютным ритмом» меня Бог обделил. Ну это уже моя
беда. :-)


   LF
(с чувством исполненного долга): Если не согласовать первоначально возможные
терминологические толкования, можно год вертеться вокруг одного и того же
слова, понимая под ним каждый – разное. Имея некоторый, даже самый незначительный
опыт в фидо, наблюдение такое сделать несложно. Большинство долгоиграющих
флеймов в конце концов заканчиваются двусторонним изучением словаря и утрясанием
смысла терминов. Я предлагаю сделать это сразу. Готова принести свои извинения
за грубые «читалки», и, во избежание разночтений, сразу перевести, что подразумевались
глаза и монитор.



   BI
вынимает стакан из принтера, очки из стакана и снова засыпает.


   Неожиданно,
светлая мысль посещает EK. Не в силах сдержаться, она переходит на сбивчивую
скороговорку:



   EK:
Предлагаю стихами считать стихи. Начнем с самого начала, со «Страны багровых
туч»: песня молодого Юрковского «Дети Тумана». Кстати, Берковский (ИМХО он
– прошу прощения, если ошиблась) положил эти стихи на музыку, после чего их
радостно запело все КСП. Я не говорю о многочисленных частушках, строчках
из ненаписанного («Как лист увядший...», «Багровым заревом затянут горизонт...»
етц), Сергей Бережной уже привел достаточно примеров. Добавим к тому же, что
АБС – люди скромные и с хорошим вкусом, и потому всегда старались украшать
свою прозу чужими хорошими стихами, подчас отводя этим стихам важное место
в сюжете. С ходу: «Сыт я по горло...» в «Гадких лебедях» и любимые стихи Вечеровского
в «За миллиард лет...» (Только не говорите мне, что «Потому что век наш весь
в черном» и «Сказали мне, что эта дорога...» суть «тексты»! Гийом Аполлинер
был поэт и писал стихи.) Хватит? Есть ведь и еще... А о чем вообще речь?
Почему АБС не полюбили LOTR, не из-за стихов ли? Вопросом на вопрос: а почему
они должны были полюбить? С какой стати? JRRT, когда был маленький, читал
Эдды, Беовульфа и Нибелунгов, а братья Стругацкие – книги по астрономии, Алексея
Толстого и Уэллса. «Где имение, а где вода...» © С чего тут взяться любви?
Зигфрид у них ассоциируется не с Волшебной страной драконов, а с фашистским
национальным самосознанием. Помните? –«Зубрю наизусть богатырские саги, посещаю
патриотические собрания... Затем, когда меня начинает рвать – не тошнить,
а уже рвать...» При таком раскладе LOTR неизбежно остается для них пустым
звуком. Иначе быть не могло. Это мы любим их обоих... то есть, тьфу, троих:
JRRT и АБС. Но мы младше.


   AR:
Ну вот я и дождался наконец нормального разговора о стихах Стругацких. По
поводу нелюбви и того, кто-что читал – несколько неубедительно. У меня например,
Зигфрид тоже кой с чем ассоциируется, но Толкиена люблю. А уж о несчастных
нибелунгах и говорить не приходится – нравятся они мне, но никак не фашисты.
А по поводу стихов – где-то близко авторские «стихи» АНС и БНС к «народному
творчеству». Они ведь и «оттуда» в книгах. Человек, прекрасно знающий японскую
поэзию и культуру вообще как-то мало у меня ассоциируется с человеком, серьезно
написавшим: «Бешеных молний крутой зигзаг...» Это великолепно как единая и
неразрывная составляющая произведения, но как самодостаточные стихи... У Толкиена
его поэмы – именно поэзия с возможностью существования вне произведения. Причем
ничего от этого не теряющая. Даже в дурацком переводе. Со Стругацкими сложнее.
Это скорее «прикладная» поэзия, предназначенная для «оживления» прозы, без
книг она как дубль – мертва. И только в песня может быть надежда....


   EK:
Про конкретные книги, читаемые мэтрами, я для примера написала. Говоря чуть
подробнее – у каждого поколения свой заскок. (Слово «мечта» слишком слабо
и вежливо. Было время, молодые люди (не все поголовно, конечно, а группы
единомышленников) воображали себя космонавтами-астронавтами, производили профилактику
реакторов и ходовых частей, отражали метеоритные атаки и занимались прочим
ка-гамма-плазмоином. Естественно, этому поколению романтика мечей и кольчуг
– как осьминогу панама. Ну, интересно, ну, занятно... Ну и Господь с ним.
Чужое. Не их детонатор, пользуясь выражением АБС. А позднее стало ясно, что
в космос мы скоро не полетим, а когда полетим -– все будет не так, и вообще
этот мир какой-то не такой... Тут-то и пошла заточка мечей, плетение кольчуг,
изучение древнеирландского и прочий Нуменор. Те поклонники фэнтези, кто сохранил
широту взглядов, не отказались от science fiction -– хотя бы в память о детстве.
Но Стругацкие формирования новой мечты просто не застали. Чисто по возрасту.
Профессиональные гимны, как правило, плохи с поэтической точки зрения! «Главная
песня» институтской лаборатории, компании походников – всегда полный отстой,
но как эту песню любят в узком кругу! Что у нас в редакции поют на юбилеях,
я даже сказать стесняюсь.


   АБС
писали стихи сами только в том случае, если стихи по сюжету могли быть невысокого
качества. Песня десантников, «Вперед, легионеры...», частушки всякие... Юрковского
они сами же обозвали графоманом, но Банев был заявлен как поэт – и они пошли
на поклон к Высоцкому. А зато как они описали процесс сочинения! Я до сих
пор не могу отвязаться от мысли, что «Сыт я по горло...» – песня Виктора Банева.
Знал бы Владимир Семенович, может, и не позволил бы им...



   Это
вызывает протест:



   VB2:
Как раз в тот момент, когда Стругацкие писали «Гадких лебедей», Аркадий Натанович
был очень дружен с Владимиром Семеновичем. Настолько, что даже сына Высоцкий
назвал Аркадием. И, естественно, «Сыт я по горло...» была вставлена в повесть
с разрешения автора. Или Вы имели в виду что-то другое под словами «Знал бы
Владимир Семенович...»?


   EK
:Да. Именно – Высоцкий едва ли мог вообразить, что вымышленный персонаж способен
казаться кому-то более вероятным автором песни, чем он сам. Вообще-то я шутила.
Там и смайлик, кажетися, стоял. О том, что песня слегка изменена и вставлена
в повесть с ведома и разрешения, знают ИМХО почти все.



   Народ
смущенно ищет по карманам потерявшийся смайлик.



   AR:
К счастью я внимательно рассматриваю аргументы всех сторон, особенно Ваши.
Просто не считаю нужным цитировать очевидные и правильные вещи (Аристотель
и др...). Боюсь вызвать Ваш гнев в очередной раз, но хочу напомнить что СТИХИ
– ВЕЩЬ ТОНКАЯ. Действительно, если придерживаться того, что versus, – это
метрическая единица из нескольких стихотворных стоп, и если стихосложение,
в частности русское, основано на словесном ударении, то творчество Стругацких
можно смело назвать стихами. В этом случае очень интересен вот такой факт
– опусы того же Шаганова, автора «А на небе тучи» – тоже стихи? Правила соблюдены?
Да! Я начинаю задумываться. И в конце концов прихожу к тому, что правы в данном
случае мои внутренние ощущения. «А на Небе пуччи» – чисто прикладное произведение,
мне трудно будет где-нибудь в компании, только если не по приколу, задушевно
прочитать сей трактат. Возьмем сабж – «Пусть тахорги в страхе воют...» В книге
они «по теме» и к месту. И можно даже сказать, что стильно. Вообще, все творчество
Стругацких отличает великолепный вкус и стиль, даже «СБТ». Но ведь речь идет
о САМОДОСТАТОЧНЫХ произведениях, способных существовать вне какого-либо контекста.
Конечно, «Песня стр. лингвиста» это, например, не графоманский опыт одного
моего знакомого, автора бессмертных строчек: «Художник, не жалей, / Ни красок
ни кистей, / Для творчества настенных эскизей...» И все же мало только одного
имени, чтобы тебя стали считать поэтом. Я вовсе не стараюсь утвердить свою
точку зрения. Просто это достаточно интересная тема для, например, серьезной
статьи в том же «Понедельнике». И если Вы, дражайшая красавица, горите желанием
доказать обратное – милости прошу и буду очень рад разубедиться. Но никого
оскорблять не надо. Это Вас не красит...


   LF:
Тогда речь надо вести не о стихах в произведениях, а являются ли братья Стругацкие
поэтами, равными Пушкину или хотя бы Иванову, или нет.


   BI
(снова просыпаясь): Стихи? Ах, ну да, гм... Писал-с, писал... Правда не я,
кажется, ну да, гм...



   Снова
засыпает.



   LF:
В данном случае я бы ответила – нет, не являются, хотя некоторый поэтизм в
прозе им не чужд. А СТИХИ пишут все. Даже те, кто категорически не умеет этого
делать. Хотя бредовый стих о чернокрылом воробье из книги о творчестве душевнобольных
очень даже ничего и сам по себе. Я предлагала договориться о терминологии
или нет?



   Чуя,
что за дамой лучше оставить последнее слово, публика пускается в пляс.


   ЧАСЫ
НАЧИНАЮТ БИТЬ ДВЕНАДЦАТЬ. ВСЕ, КТО ЕЩЕ НЕ ЧОКНУЛСЯ ДЕЛАЮТ ЭТО.

@темы: тирьямпампация, что сказал Google, Что сказал @автор, Ссылки

---

:: ой-ой-ой! комикс по "ОО"!

[серебристый лис]

community.livejournal.com/strugatsky/139511.htm...

Прохожий ((prokhozhyj)) пишет в strugatsky
@ 2009-11-08 16:23:00
Коллекционеру на заметку

Наткнулся на такой вот рекламный баннер, имеющий отношение к:

смотреть глазами

.
и смотреть туда в каменты: community.livejournal.com/strugatsky/139511.htm...

@темы: тирьямпампация, «Обитаемый остров», Ссылки, комикс

---

~ кадры из «Истории арканарской резни»

[гинолис]

могу ошибаться, но музыка монтажёра. не саундтрек )
действительно, фильм будет не очень близко к книге - но я искренне надеюсь этим не разочароваться!.. )

10.10.2009 в 05:45

Пишет  Techno_Jaro:

«История арканарской резни» («Трудно быть Богом») — кадры.
По наводке Дмитрия (dimarec) найдены кадры, собранные в видео из будущего фильма Алексея Германа «История арканарской резни» («Трудно быть богом») по знаменитому роману (тому, что в скобочках) Братьев Стругацких.

Известно, что Алексей Герман уже очень давно делает этот фильм. Также есть обоснованные мнения, что картина будет принципиально отличаться от известной экранизации Фляйшмана. Еще есть сведения, что в фильме не будет «космической» составляющей. Дейсчтвие будет происходить на родной Земле.

Данный клип, не трейлер к фильму, а скорее — кадры со съемок. Относительно музыки - неизвестно - выбрал ли её автор клипа или она будет саундтреком самого фильма.

Что называется, «за что купил, за то и продаю»:

зы: это сильно, ей-богу, сильно.

@темы: «История Арканарской резни», «Трудно быть богом», «Что сказал табачник с Табачной улицы»

---

потырено у соседей. - история значков подкидышей могла взяться из...

[серебристый лис]

community.livejournal.com/strugatsky/138797.htm...
Стояли звери около двери...
цитата:

Ездил я тут в город Татеяма (п-ов Босо, Япония) и посетил там замок Татеяма.

Замок не настоящий. Это бетонная копия замка клана Сатоми – когда я рассказывал про Одавару, я упоминал уже, что во время реформации (которую иногда называют реставрацией, а иногда – даже революцией) Мейдзи по императорскому эдикту очень многие самурайские замки – опорные пункты оппозиции – были снесены, а затем, во второй половине ХХ века, их стали реконструировать, как культурное наследие и туристические достопримечательности. Татеямский замок, в отличие от большинства собратьев, выставляет не коллекцию оружия и предметов быта самураев, - это литературный музей, причём посвящённый всего одному, зато стошеститомному роману пера, то есть кисти, Кокюкея Бакина, на закате эпохи Эдо. И называется теперь замок «Музей Хаккенден» - по имени романа. «Насё Сатоми Хаккенден», или «Легенда о Восьми псах», читают и теперь (только его, ну как шекспировские пьесы, пришлось перевести на современный язык); по нему была поставлена очень популярная пьеса кабуки, сняты кино- и телефильмы. В романе, как положено, есть любовь, коварство, всяческое мечемашество, ну и мистика-магия. Заглавные псы – это на самом деле самураи, рождённые от псовидного демона, а ещё там есть какая-то чудовищная, огромная кошка. Я нашёл статьи про этот роман, но вот содержание там не пересказано... Разве что вот: «Принцесса Фусэ из клана Сатоми магическим образом даёт рождение восьмерым воинам, которые оказываются разбросанными по разным уголкам региона. Поскольку духовный отец был одержимый демоном пёс, этих воинов стали называть Хаккэнси(八犬士): хак(八) — восемь, кэн(犬) — собака, си(士) — воин. Иероглиф дэн (伝) в названии фильма означает «легенда».

По ходу действия воины узнают друг друга по родимому пятну в форме пиона (эмблема клана Сатоми), а также магическим жемчужинам, содержащим знаки кандзи». Знак у каждого воина свой - соответствующий одной из добродетелей самурая согласно кодексу Буси-до.

Вот, значит, откуда у Стругацких появились метки-родинки и «детонаторы» у «подкидышей»!

конец цитаты

@темы: «Жук в муравейнике», детонаторы, Стругацкие, Ссылки, Цитаты

---

Тьфу-тьфу, не сглазить.

[sinaiagusenica1]

Ну, проздравляю! Алексей Герман выходит на финишную прямую! Премьеру обещают в следующем году!
www.ntv.ru/novosti/135448/

@темы: фильм, «Трудно быть богом»

---

[MasterGreez]

Безумно рада найти в пространстве дайри клуб любителей этих , по-настоящему гениальных писателей. Удивительно, на сколько они разные были люди. Аркадий специалист-востоковед, знаток японского языка и традиций, а - Борис астрофизик. Один жил в москве, а другой в питере. Но как удавалось им писать столь просто и гениально?

@темы: Стругацкие

---

Доброго времени суток... просто хотелось бы поздороваться

[Xapy.]

Была рада найти сообщество... Выдержали стиль... мне нравится...

И конечно же скажу, что рада что Стругацких читают, воспринимают, переваривают, осмысливают... Очень рада тому что нашла вас...

PS Эпиграф великолепен... впрочем как и Гробовский...

---

вах! у нас тут нынче день рождения!

[серебристый лис]

поздравляю клуб любителей Стругацких вообще и супругов Мозес в частности и объявляю юбилейное заседание открытым!

@темы: Виу-вирулли!, интересы

---

одно "с" - это так задумано

[серебристый лис]

@темы: тирьямпампация, фильм, находки, «Обитаемый остров»

---

Кино

[sinaiagusenica1]

По телевизору идет (по 5-му каналу) передача о Виторгане. Вспомнились "Чародеи". И тут-же возник вопрос - а сколько всего было экпанизаций Стругов, и как народ к ним относится. Я, пожалуй, смогу вспомнить (ну, кроме помянутых "Чародеев") - "Сталкера", совместную (не вспомню сейчас - с кем) экранизацию "Трудно быть богом", жуткую, ИМХО, попытку Сокурова - "Дни затмения" и ... все.

---

Стихи И.Минакова

[silent-gluk]

Игорь Минаков

Люди Полдня
Почти такие же как мы,
Они живут в ином столетье,
Им покоряются миры,
Но чужды страх и раболепье.
Их не прельщает лоск вещей,
И пошлой роскоши обманы,
Они спокойней и добрей,
И ценят жёсткие диваны.
Им хватит мужества всплакнуть,
Заслушавшись концертной фугой,
Но может быть совсем чуть-чуть
Вибрируют пред центрифугой.
Их не пугает коммунизм,
Они работают, как черти.
И если дружат, то всю жизнь,
А если любят, то до смерти.
Под банджо Маршака стихи,
Поют - поэзии открыты
Семейств китовых Пастухи,
Десантники и Следопыты.
Великий КРИ седьмой ноги
Загадывает им загадки,
И коли есть у них враги,
Так то летучие пиявки.
Ни бюрократов, ни рвачей
Совсем не стало на Планете,
Под оком бдительным врачей
Рождаются на Марсе дети.
Пускай в пустыне мёрзлой ночь,
Врачи готовы долг исполнить,
А значит, сына или дочь
На завтра примет светлый Полдень.

* * *
Усидеть невозможно за партой,
Столько вдруг увлекательных дел,
И ракеты уходят со старта,
И выходят за Дальний Предел.
Это даже не мука, а - кара
Математику в классе зубрить.
Эх, достать бы чертёж птерокара
И устройство его изучить!
Утверждают, что долг пионера
Быть примером в познаньи наук,
Между тем, на планете Венера
Не хватает находчивых рук.
Мы, поверьте, не глупые дети,
Не полезем тайком в космолёт,
Всё про всё мы узнали на свете,
Нас проверьте на деле, пилот!
Отличаем зенит от надира -
Вы возьмите нас в рейс, командир!
Мы с собой не захватим Шекспира,
Ну скажите, к чему нам Шекспир?
От ботаники тихо балдеем,
А в Антарктике плавятся льды!
Мы растём, но пока повзрослеем
На Венере уж будут сады.
И ни подвигов нам, ни открытий
Не оставит безжалостный век,
Быть всегда в самой гуще событий
Должен каждый сейчас человек!
Снова в школу? Но это уж слишком!
У доски пропадать не у дел…
Командир, ведь вы были мальчишкой!
Вам хотелось за Дальний Предел?

* * *
Андрею Черткову
Терзай гитару или лютню,
Плачь, злополучная звезда…
Мы - опоздавшие к Полудню,
Теперь, пожалуй, навсегда.
На неназначенные встречи
Мы не явились, спору нет,
Не возлегли на наши плечи
Дары и ужасы планет.
Мы все крутились понемногу,
Мелькали спицы в колесе,
Нашли единую дорогу -
Анизотропное шоссе.
Отодвигается всё дальше
Полудня праздничный мираж,
Всё крепче бастионы фальши,
Всё безнадёжней абордаж.
А может, возвратиться к детству,
Усильем воли время сжать,
И совершить попытку к бегству,
Покуда есть куда бежать?
И пусть бы нас не привечали,
Не выпрямляли бы пути,
Но разрешили в Мирза-Чарле
В стажёры к Быкову пойти!
Но поздно, дождь косой струится,
До окончания врёмен,
Мы спим, а город - суетится,
Не ведая, что обречён.
И видим, будто бы воочью,
Как там, за толщею веков,
Мальчишки станут плакать ночью
О времени учеников.

@темы: Стругацкие, Фанфикшн, Что сказал @автор

---

:: ну, что? ) кто смотрел «ОО» номер дваа?

[серебристый лис]

сбж. )

@темы: фильм, «Обитаемый остров»

---

:: «ОО»: правтаруюсерию

[серебристый лис]

www.diary.ru/~Comcon/p67136977.htm
вепря слили. смысл слили. идею слили. нюансы слили.
я обещал, что не прощу? так вот я не прощу.
...отчего же. последствия будут. правильные. )

@темы: тирьямпампация, «Обитаемый остров», Что сказал @автор, Ссылки

---

не смог удержаться )

[гинолис]

-- Вы -- Люцифер, -- проговорил старик с благоговейным
ужасом. -- Гордый дух! Неужели вы не смирились?
Андрей аккуратно перевернул платок холодной стороной и
подозрительно посмотрел на старичка.
-- Люцифер?.. Так. А кто вы, собственно, такой?
-- Я -- тля, -- кратко ответствовал старик.
-- Гм... -- спорить было трудно.
-- Я -- никто, -- уточнил старик. -- Я был никто там, и
здесь я тоже никто. -- Он помолчал. -- Вы вселили в меня
надежду, -- объявил он вдруг. -- Да, да, да! Вы не
представляете себе, как странно, как странно... как радостно
было слушать вас! Действительно, раз свобода воли нам
оставлена, то почему должно быть обязательно смирение,
терпеливые муки?.. Нет, эту встречу я считаю самым значительным
эпизодом во все время моего пребывания здесь...
Андрей с неприязненной внимательностью оглядывал его.
Издевается, старый хрен... Нет, не похоже... Сторож синагоги?..
Синагога!
-- Прошу прощенья, -- вкрадчиво осведомился он. -- Вы
давно здесь сидите? Я имею в виду -- на этой скамеечке?
-- Нет, не очень. Сначала я сидел на табуретке вон в той
подворотне, там есть табуретка... А когда дом удалился, я
перешел на скамеечку.
-- Ага, -- сказал Андрей. -- Значит, вы видели дом?
-- Конечно! -- с достоинством ответил старик. -- Его
трудно не видеть. Я сидел, слушал музыку и плакал.
-- Плакал... -- повторил Андрей, мучительно пытаясь
сообразить, что к чему. -- Скажите, вы еврей?
Старик вздрогнул.
-- Господи, нет! Что за вопрос? Я католик, верный и --
увы! -- недостойный сын римско-католической церкви...
Разумеется, я ничего не имею против иудаизма, но... А почему вы
об этом спросили?
-- Так, -- сказал Андрей уклончиво. -- К синагоге, значит,
вы не имеете никакого отношения?
-- Пожалуй, нет, -- сказал старик. -- Если не считать
того, что я часто сижу в этом скверике, и иногда сюда приходит
сторож... -- Он стесненно захихикал. -- Мы с ним ведем
религиозные диспуты...
-- А Красное Здание? -- спросил Андрей, закрывая глаза от
боли в черепе.
-- Дом? Ну, когда приходит дом, мы, естественно, здесь
сидеть не можем. Тогда нам приходится подождать, пока он уйдет.
-- Значит, вы видите его не в первый раз?
-- Разумеется, нет. Редкую ночь он не приходит... Правда,
сегодня он был здесь дольше, чем обычно...
-- Погодите, -- сказал Андрей. -- А вы знаете, что это за
дом?
-- Его трудно не узнать, -- тихо сказал старик. -- Раньше,
в той жизни, я не раз видел его изображения и описания. Он
подробно описан в откровениях святого Антония. Правда, этот
текст не канонизирован, но сейчас... Нам, католикам... Словом,
я читал это. "И еще являлся мне дом, живой и движущийся, и
совершал непристойные движения, а внутри через окна я видел в
нем людей, которые ходили по комнатам его, спали и принимали
пищу..." Я не ручаюсь за точность цитирования, но это очень
близко к тексту... И, разумеется, Иероним Босх... Я бы назвал
его святым Иеронимом Босхом, я многим обязан ему, он подготовил
меня к этому... -- Он широко повел рукой вокруг себя. -- Его
замечательные картины... Господь, несомненно, допустил его
сюда. Как и Данте... Между прочим, существует рукопись, которую
приписывают Данте, в ней тоже упоминается этот дом. Как это
там... -- Старик закрыл глаза и поднял растопыренную пятерню ко
лбу. -- Э-э-э... "И спутник мой, простерши руку, сухую и
костлявую..." М-м-м... Нет... "Кровавых тел нагих сплетенье в
покоях сумрачных..." М-м-м...
-- Погодите, -- сказал Андрей, облизывая сухие губы. --
Что вы мне несете? При чем здесь святой Антоний и Данте? Вы к
чему, собственно, клоните?
Старик удивился.
-- Я ни к чему не клоню, -- сказал он. -- Вы ведь спросили
меня про дом, и я... Я, конечно, должен благодарить Бога за то,
что он в предвечной мудрости и бесконечной доброте своей еще в
прежнем существовании моем просветил меня и дал мне
подготовиться. Я очень и очень многое узнаю здесь, и у меня
сжимается сердце, когда я думаю о других, кто прибыл сюда и не
понимает, не в силах понять, где они оказались. Мучительное
непонимание сущего и, вдобавок, мучительные воспоминания о
грехах своих. Возможно, это тоже великая мудрость Творца:
вечное сознание грехов своих без осознания возмездия за них...
Вот, например, вы, молодой человек, -- за что он низвергнул вас
в эту пучину?
-- Не понимаю, о чем вы говорите, -- пробормотал Андрей.
"Религиозных фанатиков нам здесь еще только и не хватало", --
подумал он.
-- Да вы не стесняйтесь, -- сказал старик ободряюще. --
Здесь скрывать это не имеет смысла, ибо суд уже состоялся... Я,
например, грешен перед народом своим -- я был предателем,
доносчиком, я видел, как мучили и убивали людей, которых я
выдавал слугам сатаны. Меня повесили в тысяча девятьсот сорок
четвертом. -- Старик помолчал. -- А вы когда умерли?
-- Я не умирал... -- произнес Андрей, холодея.
Старик покивал с улыбкой.
-- Да, многие так думают, -- сказал он. -- Но это
неправда. История знает случаи, когда людей брали живыми на
небо, но никто никогда не слыхал, чтобы их -- в наказание! --
живыми ссылали в преисподнюю.
Андрей слушал, обалдело воззрившись на него.

@темы: «Град обреченный», Цитаты

---

:: объява.

[серебристый лис]

С 3 по 5 апреля 2009 года в Киеве, на базе Четвертой Весенней Киевской международной книжной ярмарки, состоится Ассамблея фантастики «Портал-2009».Организаторы: Выставочная компания «МЭДВИН», журнал «Реальность фантастики».

Мероприятия пройдут в здании Национального университета
физического воспитания и спорта, по адресу: Киев, ул. Физкультуры, 1
(М. «Республиканский стадион»).

На «Портал» приглашены и в его работе примут участие такие

писатели, как Марина и Сергей Дяченко (президенты ассамблеи «Портал»),
Дмитрий Быков, Генри Лайон Олди, Андрей Валентинов, Владимир Аренев,
Яна Дубинянская.

Иногородним участникам мы предлагаем для проживания (в качестве базовых) две гостиницы:

1. Гостиница «Спорт». г.Киев, ул. Б.Васильковская, 55.
   Стоимость двухместного номера за сутки 510 грн. Стоимость одноместного
   номера за сутки, 510 грн.
   
2. Гостиница «Ника». г.Киев, ул. Довженко, 16. Стоимость
   двухместного номера за сутки 370 грн. Стоимость одноместного номера за
   сутки 285 грн.
   

Желающие прийти на Булгаковский бал платят взнос в размере 150 грн.

Участники ассамблеи «Портал» самостоятельно оплачивают свое

проживание в гостиницах. При желании вы можете выбрать любую другую
гостиницу г.Киева или иной способ проживания. Названные гостиницы
исключительно базовые.

Председатель оргкомитета ассамблеи «Портал-2009» Ираклий Вахтангишвили

---

Официальные источники распространения информации от имени оргкомитета «Портала»:

— сайт ассамблеи «Портал» (interportal.info),

— сообщество «Портал» в Живом журнале (community.livejournal.com/klf_portal),

— сайт выставочного предприятия «МЭДВИН» (medvin.kiev.ua),

— журнал «Реальность фантастики»,

— сайт издательства «Теза» (teza.in.ua).

---

Президент ассамблеи фантастики «Портал-2009» — Марина и Сергей Дяченко.

взято с http://sf-kievkon.org.ua/

по следам Terra Nova

@темы: Виу-вирулли!, Портал, Ссылки

---

...луркмор я посещал нечасто...

[гинолис]

луркмор о стругацких
настоятельно прошу, прежде чем возмущаться, ознакомиться со спецификой места. )

@темы: что сказал Луркмор ), Стругацкие, Ссылки

---

26 сентября 2006-го года. но Алексей Герман дал это интервью ещё раньше.

[серебристый лис]

«Потом я стал снимать «Трудно быть богом». В том числе я снимал про то, что после Серых всегда приходят Черные. Про то, что эта последовательность неотменима. Про то, что неучастие — утопия, слиться с серыми получается лишь на время. Мне казалось, что эти мои мысли про человеческую историю, про человеческую природу волнуют не только меня. Посмотрим. Мне проще, молодым хуже. Как я тебе уже многократно сообщал, я старый человек, у меня больное сердце, что даёт мне некоторое право плевать на реальность и жить в той, другой жизни, которая мне снится. И пускай этот кусок жизни, как я его себе представляю — останется. Хотя думать о будущем и работать для будущего тоже, вероятно, глупо.

То, что рукописи не горят — это мечта Булгакова, которая выдаётся за действительность. Все печки топятся рукописями — рукописи горят ещё как — ого-го.»
seance.ru/blog/rukopisi-goriat-eshe-kak/#commen...

@темы: Что сказал Герман, «История Арканарской резни», «Что сказал табачник с Табачной улицы», Ссылки, Цитаты

---

:: не могу не поделиться хорошо сказанным:

[серебристый лис]

01.02.2009 в 14:38

Пишет  Мамаша Шико:

Обитаемый остров
Хотелось бы, чтобы полдень человечества выглядел не так. Вдруг внуки доживут. Нормальные хорошие дети. И тут им - бац! - полдень человечества!

@темы: фильм, «Обитаемый остров», Что сказал @автор

---

ОО, опыт фанфика, что могло бы быть, если бы Гай не погиб - продолжение

[клуб любителей Стругацких]

разрешение на размещение получено

31.01.2009 в 23:50

Пишет  klyment-Alex:

Die Leere, или До Мирового Света (пишется) - обоновлен 31.01В предыдущую тему не лезет.
Название: Die Leere, или До Мирового Света (рабочее)
Автор: Klyment-Alex
Фэндом: "Обитаемый остров", роман. Пользовался вариантом в редакции Бориса Стругацкого 1992 г.
Пейринг: никто и ни с кем, кроме второстепенных. Однако смарм Мак/Гай.
Рейтинг: PG за насилие и общее уныние. Секса нет, как в Союзе.
Дисклэймер: герои принадлежат Стругацким и народу. Саракш принадлежит Вселенной. Я просто пишу фики.
Коротко о: АU. Гай жив, Центр взорван, Сикорски круглоглаз – надо жить дальше. Верь, что все будет хорошо, если еще можешь верить кому-либо и во что-либо.
Альтернатива только в том, что товарищ Гаал не погиб. Остальное - канон.
К читателю: Граждане! Критикуйте, поправляйте, буду рад. Особенно по части немецкого (я-то английский учил).
Статус: пишется

Части 0-2

Часть 3. Твердь словно услышала, сомкнулась

Твердь словно услышала, сомкнулась и через четверть часа отжала последние капли. Гай вздохнул, поскреб затылок, положил недочитанную сводку. Остановился на статистике самоубийств, которых в последнее время развелось какое-то сумасшедшее количество. Обидно. Зачем прощаться с жизнью сейчас? Мак говорит, все худшее уже позади.
Но вот у кого-то нет ни Мака, ни института, полного загорелых и белозубых, ни кого-нибудь, даже отдаленно похожего на них. И тогда только вешаться впору.
Одна действительно оказалась – загорелая. Их было трое, две девушки и парень с облупленным носом. Загорелая, светлая с мальчишеской стрижкой и облупленный с детским обиженным ртом. Гай оглядел их с ног до головы, потом с головы до ног, хмыкнул и представился. Все трое повскакивали из-за столов, заявили, что они очень, очень рады, что наконец-то их услышали, что прямо-таки не терпится окунуться в живую языковую среду, много ли услышишь в четырех стенах? Гай с сомнением подтвердил: немного.
Говорили все трое без акцента, и, если не прислушиваться, сошли бы за местных. Выговор только ненормально старательный, и предложения строят слишком правильно, как с учебником беседуешь. Ну да неудивительно, по книгам же учили.
Местообитание структуральных лингвистов, большой кабинет на третьем, рядом со статистиками, был запружен книгами даже больше, чем библиотека Мака (Гай не думал, что это возможно). И припорошен сверху бобинами с магнитными лентами. И газетами по стенам обвешан так густо, что не видно обоев.
Он предупредил их, что в городе небезопасно, преступность, воздушные тревоги, полиция хватает кого попало. Лингвисты то ли смелые попались, то ли придурковатые (что скорее всего), заявили, мол, им все нипочем.
Гай хмыкнул вторично. Нипочем все было его ребятам. Его.
В бытность свою капралом он откровенно наслаждался (и отдавал себе в этом отчет) порядком, который царил в его секции. Какие парни! Были, да… Где-то они сейчас, ладные молодцы-гвардейцы, над которыми Мак торчал темной, покрытой олифой жердиной? На побережье, поди, топят субмарины – сейчас в основном туда отправляют, на хонтийской границе стало поспокойнее.
Не гвардейцы, но тоже очень неплохо. Вскочили, побросали кости (за уши оттаскаю, если играют на деньги!), вытянулись в шеренгу по росту. Лингвисты смотрели из-за Гаева плеча с детским восхищением.
Странник благоволил Гаю, по крайней мере, в этом вопросе. Непонятно, почему (трепло Мак наболтал, очевидно), но расположение его чувствовалось, и у бывшего капрала появился небольшой штат подчиненных. Пятеро. Кто из полиции, кто из других ведомств, один даже из Департамента общественного здоровья, и ни одного гвардейца. Дисциплину, тем не менее, внедрить получилось довольно быстро, господа помощники господина инспектора знали свое место и понимали, что такое приказ. Глаза не таращат… и ладно, тут не принято.
Строго говоря, строиться было не принято тоже, но Гай решил по-своему. Мак пожимал плечами и говорил, мол, «nicht verstehen», а Странник однажды высказался в том смысле, что институт – организация в большей степени гражданская, и не надо перебарщивать. Но он только делал вид, что недоволен, Гай видел угоду в зеленущих блюдцах, и притворился, что внял и принял к сведению.
Господин инспектор со своими ребятами выполняли поручения разные, не всегда кристально чистые и редко – абсолютно безопасные. Иногда приходилось драться, иногда – отстреливаться. Но чаще – ругаться и требовать, чему Гай выучился в совершенстве, равно как и удостоверением махать, и давить полномочиями.
– Лека, застегнись.
Лека, бывший школьный инструктор по гражданской обороне, застегнулся.
Красавцы, думал Гай, любуясь. Ну до чего же… Эх, форму бы еще нормальную, а то эти серые френчи убивают всю молодцеватость и делают из нас Фанков.
…Как он там, интересно?
– Есть, что доложить? – осведомился Гай светским тоном, с оглядкой на лингвистов.
– Никак нет! – выкрикнул Еди Фран, самый высокий, посему первый в шеренге. – Все спокойно, господин инспектор!
И он, и остальные, впрочем, смотрели не на начальника, а на лингвистов. Которые, в свою очередь, вылупились на господ помощников.
– Это… армия, – выдохнула светловолосая вполголоса. – Вооруженные силы, либо военизированное подразделение… Feldheer*.
– Besatzungsarmee**, – сказал парень.
– Эрих! – возмутились девушки хором. – Ну что ты говоришь такое… Гай, вы извините его, он не подумал. Он у нас дурак.
Гай кивнул значительно, хотя и не понял, что такого сказал облупленный. Обидное, должно быть… Молокосос. Не старше меня на вид. Не видел он армии, вот что, Мак говорил, у них там ни полиции, ни войск. Как живут?
– Итак, – кашлянул господин инспектор, – на текущий момент у нас одна задача: обеспечить безопасность группы ученых, – жест в сторону сияющих языковедов, – в условиях известной обстановки Столицы. Двое. – Он сделал вид, что раздумывает, но сам уже знал. – Генти, Фран, вы с нами.
Они шагнули вперед, щелкнули каблуками. Гай подавил улыбку.
– Остальные, занимайтесь согласно текущему распорядку. Или… сходите-ка на пост охраны, спросите, не нужно ли чего, а то у них переполох.
Сказал и тут же сообразил, что не стоило бы при посторонних. Впрочем, кто его знает, в курсе ли они, что творится.
А вот выпустят ли нас в город – другой вопрос. Пока шли через холл, Гай корил себя, что не выяснил этого заранее. Бестолково как, массаракш, ведь периметр-то может быть все еще закрыт, не бежать же за Ноолом, в самом деле… Что-то я рассеянный сегодня. Потрогал зуб, в который раз удивился, что не чувствует пломбы, как будто родная эмаль. Имени ее не спросил… Надо ли? Надо, наверное, ведь было не больно.
Вопреки опасениям, все благополучно разрешилось. Давешний гвардеец заглянул в автомобиль, начал говорить Франу за рулем, что не положено, но Гай высунулся из окна чуть не по пояс и, видимо, так напугал стража ворот перспективой очередной склоки, что тот сказал: «Езжайте» и добавил со вздохом: «Чего уж теперь…».
А может, он знает, что мне – можно. В это хотелось верить, но Гай понимал, что не того полета он птица. Скорее всего, просто несколько снизили уровень безопасности, успокоились. Может, поймали ту сволочь с бомбой.
Он сидел впереди, лингвисты с господином помощником Генти умостились вчетвером на заднем сидении (причем последнему досталась на колени загорелая), пристегнулись и прилипли к окнам. Что они там высматривают, было для Гая загадкой. Он исподтишка разглядывал их в зеркало заднего вида и отмечал, как они похожи на Мака. Не сегодняшнего, не нынешнего, а давнего – Мака, который ничего не знал, не понимал, везде предполагал хорошее и весь был какой-то дурак. И все ему было интересно, даже мокрые одинаковые деревья по обочинам, похожие на те, что мастерят из спичек школьники на макетах.
Город встал, как обычно, тяжел и чаден, надвинулся, сожрал. Транспорта стало меньше. Или мне кажется? Или это Фран так ловко ведет, что мы пролетаем улицы, словно они пусты. На вопросы лингвистов об архитектуре и истории мест развернуто отвечать не получалось, да и не хотелось, и вскоре Гай вообще спихнул эту обязанность на Генти, все равно ничего не делает, только белеет-краснеет, придерживая загорелую за талию. Да, талия… Гкхм.
– Если вас не затруднит, нам бы хотелось туда, где побольше людей, – сказала светловолосая, прильнув к стеклу лицом и ладонями. Имен их Гай запомнить не успел.
– Изолятор, – сказал Фран мрачно. – Там сейчас не протолкнуться.
Гай посмотрел на него неодобрительно.
– Нет-нет, в изолятор не надо, что вы, – пробормотал облупленный Эй… Эр… Э-рих. – Незачем тревожить больных людей.
– Больных, ну да, – буркнул Фран зло, вывернув руль. – Не больнее нас.
Гай вздохнул и объяснил, что изолятор – это не место содержания заразных, а такое учреждение при полиции либо Гвардии, куда свозят задержанных («Незаконно», – вставил Фран). Потом объяснил, за что задержанных и что такое «правонарушение». Долго не мог втолковать, зачем и почему некоторые нарушают правила. Господа помощники смотрели на него, как на блаженного, лингвисты сосредоточенно хмурились и даже что-то записывали.
– Вы обязательно расскажете нам поподробнее, – сказала загорелая, причем сказала одному только Генти. Тот сглотнул, суетливо закивал. Руки оторву, подумал Гай. Шашни он тут заводить будет!.. Она тоже хороша, кто же ерзает, сидя на коленях у гвар… тьфу, помощника инспектора. Хорошо хоть одеты они пристойно, без никаких блестящих шорт и прозрачных рубашек без ворота и пуговиц. А то вон физики некоторые повадились…
Фран тем временем сообразил, где плотно от люда, вырулил с улицы Трубачей на Большую Стеклянную, притормозил под знаком «Парковка только ДСП». Что тут у нас? Районный отдел печати и пропаганды. Ничего, переживут, подумал Гай, Странник с их департаментом вроде бы в прекрасных отношениях. Тем более, других машин не видно – уже разбежались по домам, свистуны.
Выбрались, размяли ноги. Пока лингвисты перетряхивали карманы и шуршали блокнотами, Гай взял Франа за локоть и спросил тихо, что не так с изолятором.
– Да ничего, – пробубнил господин помощник, глядя на сапоги. Помолчал. – Арту забрали.
– За что?
– Да кто их!..
– Тихо.
– Кто их разберет, – послушно понизил голос Еду Фран. – Говорят, за мошенничество, да какое там… Массаракш! За Весельную, за что еще…
Гай почесал подбородок. Скверно как… Арту Фран, брат Еду, мальчишка шкодный и вполне мог загреметь и за плутовство, и за что угодно, и отделался бы, скорее всего, штрафом и несколькими сутками ареста. Тех же, кого вязали во время демонстрации на Весельной площади, просто так не отпускали. Скверно.
– Зачем ему понадобилось на площадь?
Фран поднял и опустил плечо.
– Не знаю я. Поорать захотелось, дураку. А я отпустил.
– Ладно, все образуется, – сказал Гай, хотя слабо верил. – Освободят. В конце концов, там и важные люди были, и вообще…
– Вот именно – вообще.
А что ты удивляешься, подумал Гай досадливо. Рассчитывал, что Отцы не заметят или пропустят мимо ушей? Как же! Поорать захотелось, ну да. Все понятно, начали догадываться, что всю жизнь ходили в дураках, и потребовали ответа. Не от Отцов, конечно, а от шишек помельче, мол, что такое творится в стране, почему выродки вдруг потеряли страх и кто, в конце-то концов, взорвал телецентр?! Но там недалеко и до недовольства собственно власть имущими, каковые имущие это поняли и решили пресечь на корню, пока не поздно.
А уже поздно, подумал Гай. Что вы можете без башен? Перестрелять? О да, это легко, нас не так много осталось после войн, эпидемий и лучевого голодания. А тут еще голод идет… Вот только кем верховодить будете, Неизвестные?
Он натянул перчатки, похлопал Франа по плечу. Тот слабо улыбнулся. Все образуется. Жаль, я не коричневый гигант из Зартака и не могу сказать это так, чтобы ты поверил.
Разбились на пары, не ходить же толпой. Гай проинструктировал всех, что ровно через два часа собираемся на этом самом месте, никаких опозданий. Обращался он в основном к подчиненным, какая надежда на ученых, тем более на горцев. Сверили часы. У языковедов они оказались только у Эриха. Ну вот, я же говорил…
Разошлись. Коллегиальным решением Гаю досталась светловолосая.
Он думал сначала, что она будет останавливать прохожих и задавать вопросы, как журналисты, собирающие материал для колонки «Голос района». Гай вспомнил, Раду один раз спросили, что она думает о сокращении площадей городских озеленений. Она ответила, конечно, что поддерживает (да и все поддерживали, вопрос только – горячо, глубоко или всецело), и потом гордилась так, словно у нее взяли целое настоящее интервью.
Светловолосая – имя у нее какое-то незапоминаемое совершенно – никаких подобных попыток не предпринимала, походила сначала до угла с Кувшинной и обратно, приноравливаясь к ритму людского потока, потом принялась по одной ей известным признакам вычленять из толчеи кого-нибудь, пристраиваться рядом, перекидываться парой слов, прощаться и искать нового.
Гаю это было странно. Это вот так и работают лингвисты? Вот уж профессия…
Сначала он плотно ходил за ее спиной, дышал в затылок, чтобы не дай бог, Странник четвертует, но потом она попросила немножко поотстать и наблюдать по возможности с некоторого расстояния. «Гай, вы только не обижайтесь, но вас почему-то боятся. Улыбнитесь, Гай. Почему здесь все такие напряженные?». Жизнь такая, сказал он, но она, конечно, не поняла.
Кобуры они моей боятся, подумал он, и формы. Отошел на несколько шагов, но из виду ее не упускал. Маленькая девушка, что здесь делает… Один раз он удержал ее за руку, когда она нацелилась на типа с явно уголовной рожей. Ладошка была теплая и гладкая, словно у барышни, которой никогда не случалось выкручивать простыни над тазом. А и не случалось, подумал он, они там у себя как-то обходятся.
В общем и целом, сути ее работы Гай не понял. Ну, по паре фраз с каждого, и записать потом в блокнотик. Они договорились, никаких их заумных приборов, ничего горского за пределы Департамента не выносить, так что обходилась она толстой записной книжкой и карандашом.
Она улыбалась, и на нее оборачивались, оглядывали. Хорошенькая девушка, хорошенькая, без вас вижу, думал Гай. Только посмейте. Он, естественно, предупредил, что соглашаться ни на что нельзя: ни поесть, ни прогуляться, ни тем более в гости, но вдруг что, вдруг настырный попадется…
Пока не попадалось.
Следить за обстановкой и смотреть на триста шестьдесят градусов он привык, и ему быстро стало скучно. На часы поглядывал каждые десять минут, засовывал руки то в карманы, то за пояс, огрызался в ответ на «Что встал?! Пройти дай, олух», тычки игнорировал. Кому-то ничего не говорит серый френч, подумал он печально. Вот будь я в черном комбезе, в берете, да с автоматом…
На Весельной убили нескольких гвардейцев из оцепления. Когда было приказано рассовать самых активных демонстрантов по машинам, и Гвардия двинулась, раздались выстрелы. Кто-то шел протестовать с оружием, сохраненным, видимо, еще с той войны. Кто-то вот так защитился.
Никогда не разносил похоронок, подумал Гай, пронесло. Пришлось же какому-нибудь капралу…
Народ все не редел. Фран угадал место, здесь тебе и Центральный Театр недалеко, и магазины витринами мерцают, и ресторации различные… А вот есть я и не хочу. Странно, весь день на одной воде… Да, и патрули все где? Он оглянулся. Не может же быть, чтобы просто так сняли в центре города.
Светловолосая притулилась у стены ювелирного, рядом с водосточной трубой, и оживленно говорила с прилично одетой старой дамой. Таких ухоженных старух Гай видел еще в своем детстве и думал, что это – довоенные пережитки и скоро они все повыведутся. Не повывелись, однако, вон, даже шляпка с вуалью. Так одеваются только матери (или очень старые жены) видных чинуш или спекулянтов. Второй западный стоит, а у нее – вуаль.
Светловолосая поманила его. Он хмыкнул, подошел. Понадобился, ага. И больше меня никто не боится.
– Гай, скажите, пожалуйста, у вас есть… м-м-м… Сontanti?.. Bargeld?***
– Geld? – переспросил он, косясь на старуху. – Деньги, что ли?
– Да, да! Пожалуйста.
– Зачем? – насторожился он, и она, захлебываясь и поминутно трогая старуху за рукав богатого пальто, стремительно рассказала.
Ну конечно, пожилая интеллигентная женщина, бывшая певица, бедствует… Гай не слишком поверил, подозрительно все-таки, да и не похоже, чтобы старуха побиралась… Но несколько купюр вытащил – очень уж влажный взгляд был у лингвиста.
– Спасибо, спасибо, и вам спасибо, юноша. Премного, премного обязана!
Светловолосая отвечала, не сто́ит, и грустно сияла глазами. Ясно, я бы тоже не преминул наплести ей с три короба, видно же, дурочка.
Распрощались настолько сердечно, что сделалось приторно.
– Гай, это ужасно! – сказала лингвист трагичным голосом. – Как так получилось, что знаменитая артистка испытывает нужду?
– Может, и не знаменитая, – ответил Гай, – а может, и не артистка никакая.
– Как? – изумилась она. – Почему? Она сама сказала…
– Наврала, – отрезал господин инспектор. – Простой побирушке скорее откажут, а к ней, приличной, проникнутся, войдут в положение…
– Как это – наврала? Зачем?
– Ну я же объясняю, – вздохнул Гай и снова принялся растолковывать, как и что здесь бывает. Она кивала, но не верила. Ну и не надо, поживешь – перестанешь удивляться.
– А что же правительство?
Гай хотел сказать – что, но сдержался. Тем более, было уже почти пора, и они не спеша двинулись к точке сбора.
– День-ги, – сказал он.
– День-ги, – повторила она. – Спасибо, я запомнила. Я читала, и нам рассказывали, у нас тоже такое было, только очень давно. Странно все… А если нет денег, что же… Как же… На одежду, допустим, нет. Или на еду? Как тогда?
– Как-нибудь, – ответил Гай. Сесть в тюрьму, где кормят и одевают, с теми же целями прикинуться сумасшедшим, или побираться, пока не загремишь в ту же тюрьму за попрошайничество. Кстати, да, правильно старуха нарядилась, случись патруль, подозревать ее бы не стали.
Он представил, как она в пустой (мебель распродана) квартире, оставшейся еще с тех времен, стоит перед потемнелым зеркалом и примеряет шляпку, в которой когда-то ее фотографировали для светской хроники. Перебирает платья, с которыми не в силах расстаться, потому что они затканы воспоминаниями, и идет на улицу вылавливать в толпе сердобольных девиц, которым можно шепотом рассказать про жизненные обстоятельства. Они сами дадут на хлеб.
Он дернул головой и твердо решил навестить дядю Каана в самое ближайшее время.
Генти с загорелой были уже у машины, а вот Франа и Эриха пришлось ждать. Раздолбаи оба, подумал Гай недовольно.
Девушки щебетали между собой, а Генти наклонился к Гаеву уху и сказал смущенно:
– Господин инспектор… я… это… можно мне с ней… ну…
Гай недобро уставился на него. Ну, ну, давай, сказал «а», говори и «б».
– Прогуляться, – выдохнул Генти наконец, окончательно засмущавшись.
– Куда еще? – спросил Гай раздраженно. Четвертует меня Странник, ох четвертует!
– Ну, она просила в какое-нибудь место отдыха, и я подумал, тут же парк недалеко… вот.
Он покраснел. Гай ни разу не видел, чтобы Генти краснел, даже от злости. Смутить же его возможным не представлялось – временами он травил такие похабные анекдоты, что уши вяли даже у охраны, которая наполовину – служивые.
– Она… славная такая.
– Не позволю никаких! – отрезал Гай. – Шуры-муры будешь с соседками разводить. Сказано же тебе было, ученых – нельзя.
– Я помню, – проговорил Генти уныло.
– Ты вообще соображаешь?..
– Соображаю, – протянул он еще тоскливее.
– Вот и все, – сказал Гай непреклонно.
Оказалось, однако, никакое не «все». Загорелая взяла его за локоть, отвела за машину и стала объяснять, что у господина помощника инспектора Генти очень интересные… как это… Frikativlaut****… не знаю термина… так вот, полезно было бы собрать материал для исследования и…
Гай чуть не взвыл. Пригрозил, что отчитываться перед начальником отдела и Странником будут сами, а он умывает руки.
Сами, сами, конечно, я напишу отчет и объяснительную, мне показывали, как это делается!
Глаза у нее были темные, как у Мака, большие, ресницы длинные, а носик чуть вздернутый. Бардак, подумал Гай. В государстве разруха, а у них на уме черте что! Массаракш.
Массаракш и массаракш! И чтобы не больше часа! Найдешь телефон-автомат, отзвонишься. Оружие проверь, глаз не спускай, машина… да, машина здесь, а мы на автобусе.
Эрих и светловолосая от перспективы увидеть общественный транспорт только что на месте не запрыгали.
Четвертует, линчует и на органы разберет. Отдаст своим живодерам, не пожалеет. Я тоже хорош, иду на поводу у подчиненного, кому весна в уши вдруг затрубила…
Генти краснел и светился. Загорелая спокойно улыбалась. Гай поймал себя на мысли, что хочет улыбнуться в ответ. Нахмурился, хлопнул по кобуре и еще раз наказал быть осторожными.

Часть 4. И опять ему было стыдно

И опять ему было стыдно за неустроенность и какую-то бестолковость окружающей действительности. За давку и рявкающий голос объявлявшего остановки шофера. За хныкавших школьников с тяжеленными ранцами и за замученных родителей их.
За женщин, которых назвать красивыми не поворачивается язык. Потому что не осталось у нас женщин, только ломовые лошади. И мужчин нет – солдаты либо работяги с рожей кирпичом и в засаленной спецовке.
Гай отвернулся к окну. Светловолосая не смогла дотянуться до поручня и висела на нем, уцепившись за пояс с кобурой. Эриха втиснули между сидениями, он выпростал длинную руку над головами, уперся над окном и болтался при торможении, насколько позволяла давка. Слушал, прикрыв глаза. И светлая слушала, и им обоим, кажется, было интересно.
Гаю было стыдно за то, о чем говорят его сограждане. Какое, однако, кошмарное впечатление может сложиться на основе этих разговоров. Нельзя, нельзя показывать горцам, пусть лучше книжки свои почитывают.
Консервы можно достать уже только у перекупщиков. Светлая спросила, кто это такие. Гай объяснил, стараясь, чтобы его не услышали. Впрочем, дела никому не было.
Они вывалились, как брикет нарезанной макулатуры из пресса, помогли влезть в автобус замотанной женщине с бидонами, продышались. Остановка (знак и остатки навеса) была устроена у поворота на дорогу к Департаменту, идти предстояло километра три – три с половиной.
– Отлично! Нежаркая погода, великолепно для прогулки, – обрадовался Эрих. Фамилия у него начиналась на «Шварц», кончалась на «лер», а посередине было напихано с десяток, как показалось Гаю, слогов.
Пошли вдоль обочины. Хороший асфальт, ухоженный, и это неудивительно, ведь к Страннику в гости изволят ездить в том числе вышние. Те, от кого тут все зависит.
– О-ле-ся.
– О… ле… са…
Она засмеялась.
– Мягче, Гай. «Ся». Давайте, попробуйте.
– С-с… ся-а-а…
– Вот! Молодчина! Эрих, смотри-ка, у Гая, кажется, есть способности. А теперь все вместе.
– Оле… Олеса… ся. Оле-ся.
– Прилетайте к нам, – сказал Эрих. – Познакомитесь с хорошими людьми, увидите, как мы живем. Вам понравится!
– Не сомневаюсь.
– Делом интересны займетесь.
– Лингвистикой? – уточнил Гай с иронией, но они не почувствовали.
– Да, именно! Это же так увлекательно, самое увлекательное дело на свете!
Они принялись наперебой рассказывать про захватывающее познание сущности языка, а Гай думал, что вот точно так же и физики про физику, и химики про химию выражаются. Горские, да. У них чем занимаешься, то и самое увлекательное. Не помню, чтобы я в таких выражениях думал про Гвардию. Надо, необходимо – значит, надо и необходимо. Да и неспособен больше ни на что, наверное…
Шагали бодро, эти двое периодически забывались и начинали отмахивать, как спортсмены. Гай едва поспевал за ними.
– …вообще я не понимаю, как можно оценивать труд в деньгах. Извращенная какая-то система. Гай?
– А?
– Вам так не кажется?
Он подумал. Сказал откровенно:
– Нет. Я наоборот, не представляю, как можно без денег.
На него посмотрели. Да, да, мне до вас далеко, я дикий и оболваненный, все это мне уже и говорили, и выжгли вашими чистыми взглядами на шкуре.
– Ну… как… – замялся Эрих. Гай злорадно подумал, что ему еще не приходилось объяснять. – Занимаешься любимым делом, живешь…
– А если любимое дело – петь, или там… плясать? Цветочки собирать?
– Флорист – это же здорово, – сказала Олеся. – И вокалист, конечно, и вообще люди искусства. У вас разве не так?
– Нам как-то не до этого.
Они очень удивились. Как так может быть – не до искусства? Гай, вы лукавите.
– Ну вот, допустим, я хочу заниматься чем-то бесполезным, – настаивал он. – Люблю я, нравится мне – бесполезным. Тогда что?
– Разве можно любить бесполезное дело?
Он махнул рукой. Ну вас к чертовой матери, в самом деле. Лингвисты. Структуральные.
Они выпросили у него купюру посмотреть, вертели в руках, рвали друг у друга. Дети и дети, усмехнулся он.
И как дети, задают неудобные вопросы.
– А если… понятно, хочешь что-то купить для себя, нужно заработать. А если надо для работы: инструменты или материалы, а купить не на что?
– Все необходимое предоставляет работодатель, – сказал Гай.
Они согласились, что это разумно. То есть поймите нас правильно, нам особенного ничего не требуется, кроме своей головы и информации, а некоторым… Вот как у вас с ульмотронами?
Гай осторожно сказал, что никак. Это очень плохо, покачал головой Эрих, волновым физикам без ульмотронов не жизнь.
– А если я вообще ничего делать не хочу? Вот лежу себе и ничем не занимаюсь, загораю.
Они засмеялись так, словно он пошутил.
– Ну что вы, вам же это быстро надоест!
Неправда, подумал Гай. Лежал бы и не двигался, на ярком сумасшедшем песке, таком мелком, что бляху ремня можно надраить без царапин. Грелся бы под желтым светом, и никуда бы мне не хотелось вовек.
Он понял, зачем они нужны. Не в сугубо утилитарном, а в общечеловеческом смысле. Душой отдыхаешь возле них, хоть и голова не с того боку затесана. Он вздохнул.
Гвардеец на воротах смотрел на них с непередаваемым выражением. Гай прикусил язык, не то обязательно сказал бы, что машину у них отняли преступные элементы, кои копят армию в пригороде и скоро пойдут на штурм.
И Эрих, и Олеся жали ему руки и горячо просили заходить. Оказывается, они получили достаточно свежих сведений для дальнейших типологических исследований, и поняли направление, и с точки зрения как морфологии, так и фонетики…
Он пятился от них, пятился, пока не споткнулся о ступеньку. Они говорили, обращаясь уже больше друг к другу. «Может нести свободное смыслоразличительное ударение!..» Чур меня. Он взбежал по ступеням, врезался в стеклянную дверь, свернул к лестнице, порысил к себе. На Мака тоже иногда находит, начинает рассыпаться про что-то неудобопонятное, причем из любой области – он знает все. Гвардия, подполье и одиночное геройство поотбили, казалось, у него эту привычку, но институт – среда для ума питательная, он и расцвел.
Экономику же еще читать… И сводку, будь она неладна. Самоубийства, преступность, наркотики, опять же, завезли откуда-то с востока (а что на востоке? никто не знает, выжгли все в войну и забыли).
Позавчера Гай решился посмотреть телевизор – чуть экран не разбил кулаками, Мак вовремя прижал локти к бокам. «Беспримерными усилиями Неизвестных Отцов положение в Столице стабилизировано. Народ горячо благодарит своих вождей и обязуется в кратчайшие сроки… восстановить… вклад каждого в копилку…в едином порыве…». Злые слезы вскипели у него на глазах, он утирался рукавом, а Мак выключил телевизор, постоял рядом, потом положил руку на плечо и принялся разминать, пока не расслабились мускулы, потом шею, потом поцеловал в шрам и сказал вечное свое «Все будет хорошо».
Гай ненавидел эту фразу. Она весит ровно столько же, сколько речь диктора по бумажке.
Чувствуя, что становится совсем тоскливо, он скатал распечатку в трубочку, ударил о край стола, и представилось ему, что бьет он не по лакированному дереву, не по столешнице с календарем под стеклом, а по морде, отъевшейся лоснящейся роже того, кто придумал башни и Центр. Так тебя, так, мразь! И решивших, что управлять болваничиками легко и приятно – так! По морде, с-суки, гады, ненавижу!..
Он выдохнул сквозь зубы, облизнулся, потер переносицу. Поскреб затылок.
Оказывается, устал. Ничего, вроде, не делал, а выдохся. Он посмотрел на часы, выпил воды из пыльного графина на подоконнике, постучал ногтем по оконному стеклу. Все сделал, что Странник просил. Так и в приказ о премировании можно влезть, если постараться.
Он сходил к своим, допросил с пристрастием Генти и Франа, выяснил, что добрались назад без происшествий и доставили загорелую («Джу-дит ее зовут») в целости и сохранности, а вообще чокнутые они какие-то, эти ученые, если хотите знать наше мнение, господин инспектор. Сидят, за пределы территории ни шагу, вот и не знают ничего, а уж господин начальник их так пестует, жизни нюхнуть не дает, ну да может оно и правильно, а с другой стороны… Гай словоблудие пресек. Дело сделали, приказ выполнили – хватит с нас. Кости убрали! Еще игорный дом мне тут устройте!..
Дорогу выбрал дальнюю, окольную, через архив и ментоскопическую лабораторию. Прогулялся ветвистыми коридорами, оттягивая момент. Задержался у новой карикатуры на Странника над диваном в курилке. Он растягивал удовольствие, смаковал предвкушение. Вечером он часто ходил длинно.
Мак стоял у какого-то стенда, жевал карандаш и гладил белую крысу. Гай подкрался, дернул его за хлястик.
– А?
Был он отрешен и был он странно рассеян, словно думал не о чем надо, а о чем думается. Что бывало с ним редко.
– Мак, а Мак, а поехали к Раде, – сказал Гай, посмотрел просяще. – Ну пожалуйста, поехали, я соскучился, сил нет.
Мак выпятил губы.
– Как ты сказал? К Раде… сейчас?
– Вечер уже, – напомнил господин инспектор. Не совсем конец рабочего дня, но очень и очень близко.
– М-м-м…
Гай с содроганием отобрал у него крысу, засунул ее в пустую клетку, с клацаньем захлопнул дверцу, погрозил пальцем. Грызун недовольно блестел гранатовыми бусинками, негодуя на бесцеремонного разлучника. Да, ты тоже любишь Мака, подумал Гай злорадно, но достанется он мне. Постольку поскольку сейчас он мне нужен. А ты потерпи, ничего с тобой не сделается. Он придет завтра, и лаборант вытащит тебя за хвост, а Мак вколет тебе в живот что-нибудь едкое, и ты умрешь медленно (или быстро, буде повезет), а потом тебя положат на разделочную доску и заглянут во внутренний мир посредством скальпеля. Так что не расслабляйся, белая пакость с бархатистой шкуркой.
– Мак, ну давай, что ты, в самом деле…
– Да я и не против, – пробормотал тот, потер подбородок, возвел глаза к потолку, потом махнул рукой, укусил карандаш, вытащил из распахнутого сейфа журнал и принялся что-то мелко строчить. Гай присмотрелся. В несгораемом шкафу, помимо всего прочего, блестела бутылка дистиллята и пара платиновых тиглей. Рюмки и рюмки, даром что дороже, чем моя жизнь…
Он пощелкал по прутьям клетки. Крыса поглядела уничижающее.
В облаке смеха забежали трое одношевронных, сунулись к Маку, он замахал на них, сказал, что все – завтра, все равно осадок, хоть ты застрелись. Они покачали головами вразнобой, наскоро травонули анекдот про прачку и танковый экипаж, заржали и вымелись. То ли тоже химики, то ли биологи какие, подумал Гай. Вряд ли из Маковой лаборатории. Не горцы, наши явно – в Зартаке, он успел усвоить, нет пошлых шуток.
– Только Странника надо предупредить.
Мак рывком поднял голову от журнала, оглянулся через плечо.
– Ты считаешь? Ну да, с другой стороны… Сейчас, Гай, подожди. Массаракш, не говори под руку! Какой был дневной расход?!
Занятой стал, подумал Гай ласково. И тебе это отчетливо нравится, по душе возиться с колбами и крысами. Неужели интереснее, чем партизанить и башни валить? По тебе не скажешь.
А вот мне муторно. Лингвисты…
– Мак, почему я занимаюсь лингвистами?
– М-м-м… Потому что Странник попросил, я полагаю.
– Нет, я про вообще… То есть, зачем они нужны? Сейчас, здесь. Именно здесь и сейчас. Они же ни накормить не могут, ни лечить, небось, не умеют, ни оружия не держали никогда. Зачем?
Мак вздохнул, захлопнул журнал.
– Гай, я тебе уже говорил: науки – двигатель цивилизации. Не только технические, но и гуманитарные. – Растянул губы, сказал со смешком: – У дяди спроси, он тебе объяснит.
Гай представил. По мнению дяди Каана солдаты, рабочие и вообще бо́льшая народу существует только затем, чтобы ученым было сыто, тепло и светло. А электростанции гудят, чтобы под яркой лампой было сподручно разглядывать древние кости.
– Мак, я серьезно. Что, все эти… как их… смысловые ударения и Frikativlaut обязательны прямо сейчас? Чушь какая-то.
Мак словно бы обиделся и сказал, что вовсе не чушь, а полезное дело. Думаешь, легко подготовить человека, способного без подозрений внедриться в верхние круги? Нужно, чтобы он был словно с Саракша, тут родился и жил, и с молоком матери впитал ваш язык.
– Но ты же выучил быстро. И так, что не отличишь.
Мак возразил, что, пока он знал только «хорошо», «Гай» и «не надо», на него смотрели, как на дикаря либо сумасшедшего. А могли бы загрести как хонтийского шпиона. Так вот, чтобы обходилось без эксцессов, язык надо изучить, разобрать, понять структуру и суть, создать эффективную методику преподавания… Гай, это же очевидно!
Ничего не очевидно, подумал господин инспектор. По мне – так сначала с голодом и холерой решить, а уж потом все остальное. И, к слову, зачем столько горцев в верхушке?
– Затем, что сами вы страну из трясины не вытащите.
Гай хотел возразить, но друг Мак в халате с двумя шевронами был прав, как обычно.
И оба не захотели вести. Гай подумал было, что можно снова дернуть Франа, но потом решил, не стоит. Сговорились взять свободного человека из гаража, сидят на окладе, пусть отрабатывают.
– Холодно.
– Да? Я не заметил.
Конечно, не заметил, подумал Гай досадливо. Тебе-то не до подобных глупостей. Поежился, поправил ремень безопасности.
Водитель оказался лихой. И хорошо, путь неблизкий. Хрящеватые уши разделяет работу и личную жизнь по-всякому, расстоянием в частности.
Интересно, кстати, есть ли у него она. Личная…
– Слушай, Мак, что, так и неизвестно, кто взорвал?
– Ну почему же – неизвестно, – сказал Мак, приспустив стекло. – То есть я-то не знаю наверняка, но догадаться можно. Сейчас начнется грызня за власть, уже началась, видишь? И Странника считают одним из главных претендентов. – Вдохнул влажный асфальтовый воздух. – Его очень боятся. Все.
– Неудивительно, – буркнул Гай. – Только разве он стремился… ну, вверх? Ему же и так неплохо.
– Во-первых, на лице этого у него не написано, – сказал Мак наставительно. – Во-вторых, есть такое мнение, что Центр взорвал он.
– То есть как?
Мак выставил локоть в окно.
Ну да, логично. Как это так подпольщик вычислил Центр, разнес его в щепы, а потом упорхнул под крылышко начальнику Департамента специальных исследований? Ясно, по чьему приказу и с чьего соизволения он стянул из института термическую бомбу. Логично. Подорвать могущество Отцов и взобраться самому.
– Мак, а ты уверен, что он – не?..
Он сначала не понял, потом глаза его расширились, полыхнули, он приподнял верхнюю губу, изготовился выругаться грязно и зло, сдержался, отвернулся. Потом закрыл глаза ладонью, засмеялся беззвучно, сверкая сахарными зубами.
– Гай, ну ты даешь!.. О-о, ты, главное, ему самому об этом не говори, ему смеяться больно после сегодняшнего.
– Да ладно, ладно, я же просто так… мало ли.
Мак прошелся рукой по волосам, покачал головой.
Тут Гай сообразил, что они, между прочим, не одни, и есть темы, на которые лучше говорить наедине. В закрытой квартире, с задернутыми шторами. Накрывшись одеялом.
Мак, однако, не одернул, странно, он же с понятием…
Гай хлопнул по спинке переднего сидения и спросил:
– Wie geht's?*
Водитель осклабился в зеркало заднего вида.
– Es geht mir gut! Danke.**
Гай откинулся на спинку. Мак протянул руку, потрепал по колену.
– А ты, брат, чего ожидал?
– Примерно этого, – признался Гай, скрестил руки на груди. – Такое чувство, что вас уже больше, чем нас.
– Кого это – «нас»? – уточнил Мак неожиданно сердито. – Что значит – «вы», «мы»… Одно дело делаем, между прочим.
Ладно, ладно, ты не кипятись, подумал Гай. Прекрасно же все понимаешь. Мы – заливаем глаза пятидесятиградусной и чахнем от тоски без излучения. Вас – не убить взрывом.
Он решил не начинать сейчас, – сто раз было говорено – а сменил тему и стал ненавязчиво рассказывать о том, как соскучился по Раде, что судьба у него, поди, такая – видаться с сестренкой от случая к случаю, а жалко, она замечательная, порядочная девушка, хозяйственная, смелая. Сильная. Она все вытерпит, если придется терпеть, и не будет жаловаться. Надежная, знаешь, ей же можно все рассказать… не сейчас, конечно, но потом, она поймет. Она умная, правильная вообще, во всех смыслах. И хозяйственная, да, я говорил…
– Ты прекратишь меня сватать?! – выговорил Мак с сердцем. – Гай, надоело!..
– Да что «надоело»?! Я тебя люблю и хочу тебе счастья, – обиделся господин инспектор, отвернулся к своему окну. – И ей тоже. Вам обоим.
Вместе и одновременно, добавил он про себя. Могу я хоть на что-то хорошее надеяться в этой жизни?!
– Только тебя в шурины мне не хватало!
Сказал он это, кажется, с улыбкой. Гай подавил желание повернуться, выдвинул челюсть.
– Упертый ты, Мак, совершенно не по делу. Она же к тебе расположена.
– Точно, расположена. Параллельно.
– Да ну тебя.
– Меня – ну, – покорно согласился недо-жених. – И тебя аналогично. Каждый раз заводишь одно и то же.
– Все, все, уже прекратил. Но только ты потом локти не кусай и не стони, как я был прав.
Мак заверил, что не будет.
Дядя Каан по сию пору считает, что Рада живет с ним. Люди Странника что-то ему наврали, а Гай опасался разубеждать. Старик сетовал, что это не дело, до свадьбы под одной крышей с молодым человеком, Гай соглашался и прикидывал, как бы так сказать Маку, чтобы он не съел живьем. Ведь дядюшка рано или поздно примется выспрашивать, почему до сих пор не расписаны…
С ним рядом никто не посмел бы ее обидеть. Он бы смог ее защитить от целого мира, что ему мир, он видел его наизнанку. С ним надежно. Он сильнее меня, он должен быть рядом как главный в ее жизни мужчина.
Мне-то, правда, голову проломили по его милости… Он обхватил себя за плечи. Но без него я не видел бы другой жизни, он показал мне, что такое – жить. За это даже умереть не страшно и не стыдно. Не суждено мне было остаться там, на юге, но если бы остался – так тоже неплохо.
Живым, безусловно, приятнее.
Он привалился щекой к стеклу, вздрогнул от холода. Быстрый дождь чиркал и уносился назад. Ну и погодка, ничего не хочется. Может, Рада немного разгонит эту марь.
Он понял, что к сестре ему нужно единственно для того, чтобы увериться – есть еще что-то хорошее. Дурно мне, думал он. Дурно мне дурно мне дурно мне… Не понять, из-за чего, и от этого еще гаже.
– Гай, может, печку включить? Ты дрожишь.
– А? А, нет, не надо. Нормально.
Мак взял его за плечо, привалил к себе, обнял теплой рукой. И бок у него был теплый. Гай закрыл глаза.
– Многим тоскливо, когда льет.
– Да.
Видно по мне, это точно. Совсем раскис, гвардеец. И ордена мои не сверкают, да и нет у меня орденов, откуда, я же почти выродок, связался с подпольем, с террористами, со Странником. Против Отцов. С ног на голову все перевернулось, наизнанку сделалось… только вот обожать я уже никого не могу. И верить никому не получается так, как верил вождям.
– Мак… Слушай, вот ты говорил, мы не внутри пузыря, а на поверхности шара, да? И бегаем вокруг Мирово… в смысле, просто света. Der Stern***, я помню. Но ведь когда-то этого света не было, да? И когда-нибудь, наверное, не станет. И что тогда будет?
Мак прижал его плотнее и принялся рассказывать.

Продолжение следует

Словарь

Часть 3.
*Действующая армия (нем.)
**Оккупационная армия (нем.)
*** Наличные деньги? (итал.) Наличные? (нем.)
****Фрикатив, фрикативный (щелевой, проточный) звук (нем.)
Часть 4.
*Как дела? (нем.)
**Хорошо! Спасибо. (нем.)
***Звезда (нем.)

@темы: Фанфикшн, «Обитаемый остров», Что сказал @автор